Анна Леопольдовна. Забытая правительница России
А. Матвеев. Принцесса Анна Леопольдовна. Между 1733 и 1739 гг.
В недавнем цикле, посвященном правлению императрицы Анны Иоанновны, коротко упоминалось и об аресте ее племянницы Анны Леопольдовны (матери малолетнего императора Иоанна Антоновича) и ее мужа Антона Ульриха. В двух небольших статьях мы поговорим о жизни Анны Леопольдовны и ее недолгом правлении, дворцовом перевороте в пользу Елизаветы Петровны, расскажем о печальной судьбе Брауншвейгского семейства.
Династический кризис в России
Власть разорвавшей «Кондиции» Анны Иоанновны была прочна и не подвергалась сомнению. Однако судьба династии была не определена и вызывала большую тревогу. У императрицы не было законных детей (но, как мы помним, с большой долей вероятности, был внебрачный ребенок от Бирона – Карл Эрнст, родившийся 11 октября 1728 года). Однако наследником престола он, естественно не считался.
Зато в Киле подрастал мальчик из конкурирующей ветви династии Романовых (Петровичей) – Карл Петер Ульрих, наследный герцог Голштейн-Готторпа и Шлезвига, племянник Анны. У Петра I, как известно, было две дочери – умная Анна и «веселая» Елизавета. «Веселую» безуспешно пытались выдать замуж за будущего Людовика XV, а на умной женился герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский.
Анна в Голштинии всем очень понравилась, но простудилась и умерла сразу после родов. Её сын, будучи внуком Петра I и Карла XII, стал наследником корон России и Швеции. Согласно тайному протоколу, составленному при заключении брачного договора, Петр I или его наследники имели право забрать родившегося от этого брака мальчика в Россию.
Вопреки поздним свидетельствам, оставленным убийцами этого императора, он получил очень хорошее образование (Екатерина II по сравнению с ним была жалкой недоучкой) и вовсе не был алкоголиком и дегенератом. Однако он не унаследовал от своих великих предков главных качеств любого правителя – твердости и силы воли, что его в конечном счёте и погубило.
Но этот ребенок императрицу и ее сторонников не устраивал: они желали закрепить престол за Иоанновичами.
С другой стороны, в Петербурге находилась двоюродная сестра Анны Иоанновны – «веселая» Елизавета, но ее кандидатуру всерьез никто не рассматривал. Во-первых, все помнили, кто такая ее мать, прошедшая небывалый путь от сговорчивой «солдатской портомои» до императрицы. При жизни Петра I она была скромной и незаметной «мышкой», однако резко изменилась после смерти императора. И. М. Василевский назвал Екатерину I
«чудесной экономкой, очень хорошей горничной из тех, кто весь век считаются преданными и только под старость умудряются украсть у доверяющей ей благодетельницы кругленькую сумму».
Знакомство Петра I и Марты Скавронской относится к осени 1703 года. Екатерине в это время было 19 лет, и она состояла уже не при Шереметьеве, а при Александре Меншикове: этим временем датируется их первая «ночь любви» и Франц Вильбуа, автор книги «Рассказы о российском дворе», утверждает, что царь честно заплатил Марте 10 франков. Этот эпизод «знакомства» Петра и Екатерины вошёл в роман А. Н. Толстого «Петр I», только об оплате за оказанные услуги данный автор сообщить постеснялся.
После этого Марта ещё два года находилась в услужении у Меншикова и тот ещё весной 1705 года не очень и выделял ее среди прочих наложниц. В 1704 и 1705 году будущая императрица родила неизвестно от кого (может быть, от Меншикова, а может, и от периодически навещавшего ее царя) двух мальчиков – Петра и Павла, умерших вскоре после рождения.
Лишь в 1705 году Петр I забрал Марту у своего фаворита, отправив ее на жительство в село Преображенское – усадьбу своей сестры Натальи. В 1707 (по другим данным – в 1708) году она была обращена в православие, причем ее крёстным отцом стал царевич Алексей – по его имени она и получила отчество. С этого времени она уже практически неотлучно находилась при Петре I, в том числе и в Прутском походе, когда была на седьмом месяце беременности.
В 1711 году состоялось ее тайное венчание с императором, 19 февраля 1712 года – официальное бракосочетание. При этом внебрачные дочери Петра и Екатерины – 4-летняя Анна и 2-летняя Елизавета обошли с Екатериной вокруг аналоя, после чего были объявлены «привенчанными».
А. Зубов. Свадьба Петра I и Екатерины в феврале 1712 года
И лишь в мае 1724 года прошла церемония коронации.
Уже после этого осмелевшая Екатерина стала чувствовать себя настолько свободно и уверенно, что завела любовника, которым стал не кто-нибудь, а Виллем (Вильгельм) Монс – гвардейский поручик, участник сражений у Лесной и под Полтавой, брат знаменитой фаворитки Петра I, бывший адъютант императора. Узнав об измене, шокированный Петр практически прервал все отношения с Екатериной и лишь перед смертью примирился с ней – благодаря стараниям дочери Елизаветы.
Елизавета Петровна не имела сторонников при дворе и пошла в мать: была девицей отнюдь не высокоморальной. Вначале пыталась соблазнить своего племянника – императора-подростка Петра II, и тот настолько увлекся ей, что приказал отправить на Украину ее камергера – А. Б. Бутурлина, которого небезосновательно подозревал в связи со своей теткой.
Затем в ее постели оказался прапорщик Семеновского полка Алексей Шубин, которому Елизавета писала любовные стихи и даже, по сообщениям некоторых авторов, родила от него двух детей. Связь между дочерью Петра I и прапорщиком была известна всем. Анна Иоанновна во избежание скандалов вначале приказала отослать Шубина в Ревель, но пылкий прапорщик, видимо, не унимался, потому через год его сослали уже на Камчатку.
В 1743 году он был возвращен в Петербург и «за невинное претерпение» сразу же получил орден Святого Александра Невского, чин генерал-майора, а также стал премьер-майором Семёновского полка. Кроме того, он был пожалован имением в Нижегородской губернии с двумя тысячами крепостных крестьян.
Успела Елизавета побывать в объятиях и Семена Нарышкина, который, видя судьбу Шубина, предпочел бежать в Париж. Но уже в 1731 году Елизавета утешилась с молодым певчим церковного хора Алексеем Разумовским, за которого, как уверены многие, даже тайно вышла замуж, и у них родилась дочь.
Полагают, что таковой была некая монахиня Досифея, которая в 1785 году именным повелением императрицы Екатерины II была помещена в Московский Иоанно-Предтеченский женский монастырь, основанный Елизаветой Петровной в 1761 году, «для призрения вдов и сирот» знатных и заслуженных людей империи. Окна в двух комнатах, выделенных Досифее, всегда были закрыты занавесками, а посещать ее имели право только настоятельница и личный духовник Досифеи.
Лишь после смерти Екатерины II к узнице стали пускать гостей, которые неизменно оказывались особами чрезвычайно высокопоставленными, правда, как правило, пребывающими в отставке. После смерти Досифеи в 1810 году ее отпевал московский викарий епископ Дмитровский Августин, на погребении присутствовали некоторые отставные вельможи в парадных мундирах и при орденах. Именно ее имя присвоила себе таинственная самозванка, вошедшая в историю, как «княжна Тараканова» (на самом деле – Дараганова, это фамилия племянников Разумовского).
То есть кандидатура Елизаветы для строгой Анны Иоанновны была вдвойне неприемлема: и по династическим соображениям, и по вопросам морали.
Однако в России с 1722 года (по другой версии – с 1723) жила старшая сестра Анны – Екатерина, герцогиня Мекленбурга и Шверина, уехавшая на родину с дочерью от мужа-тирана.
Catherine, Duchess of Mecklenburg-Schwerin. Портрет работы неизвестного мастера
Первоначально они поселились в Измайлово при дворе матери Екатерины – царицы Прасковьи Федоровны. Петр I эту усадьбу называл «гошпиталем уродов, ханжей и пустословов». А камер-юнкер Ф. В. Берхгольц в своем дневнике от 26 октября 1722 года писал о прескверной игре «полуслепого, грязного бандуриста» и танцах «какой-то босой, безобразной и глупой женщины».
Но Екатерина Иоанновна вовсе не была «темной» и необразованной барыней, она свободно говорила и писала на русском, немецком и французском языках, знала арифметику, имела представление об истории и географии. В 1730 году после смерти императора Петра II она рассматривалась в качестве претендентки на престол, но «верховники» решили, что Анна Иоанновна будет более покорной и послушной. К тому же они опасались, что в российские дела будет вмешиваться её муж.
Анна Иоанновна приняла решение назначить своим наследником ещё не родившегося сына 14-летней (и, естественно, незамужней) дочери сестры – Елены Катарины Кристины, которая первые годы жизни провела в Ростоке и была лютеранкой.
Анна Леопольдовна на портрете И. Ведекинда 1732 г.
В 1733 году девочку крестили по православному обряду, дав новое имя – Анна Леопольдовна. В качестве жениха ей выбрали второго сына герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского Фердинанда Альбрехта – Антона Ульриха.
Антон Ульрих на портрете И. Ведекинда
Этот принц прибыл в Россию в июне 1733 года, однако невеста встретила его более чем холодно. Гораздо больше ей нравился 40-летний польско-саксонский посланник граф Мориц-Карл Линар.
А. Песне. Граф Мориц Карл Линар, 1737 г.
Узнавшая о таком интересе императрица немедленно потребовала отзыва Линара. Страдающая от разлуки с ним Анна Леопольдовна сблизилась с фрейлиной Юлианой Менгден – настолько, что при дворе стали говорить об их нетрадиционных отношениях. Однако Анна Леопольдовна нетрадиционной, конечно, не была, что доказывает и ее любовь к Линару, и рождение детей от мужа.
Свадьба Анны Леопольдовны и принца Антона Ульриха состоялась в июле 1739 года. Примерно через год, 12 августа 1740 года родился наследник престола – Иоанн Антонович, мальчик был крепким и абсолютно здоровым.
Полковник Семеновского полка Иоанн Антонович на гравюре Л. Леопольда, 1740 г.
А за 4 месяца до переворота Анна родила еще и дочь – Екатерину. В общем, казалось, что судьба династии обеспечена. Однако неожиданная смерть Анны Иоанновны 17 октября направила российскую историю по другому пути.
Падение регента Эрнста Иоганна Бирона
Регентом при малолетнем императоре, согласно челобитной, составленной кабинет-министром А. П. Бестужевым-Рюминым, был назначен Бирон. Анна долго не хотела подписывать этот документ. Завизировав его, наконец, сказала своему многолетнему фавориту, что подписала его смертный приговор.
Бирон, как мы помним из цикла статей об Анне Иоанновне, не был ни чудовищем, ни злодеем. Более того, он не воровал из казны и не брал взяток, и ему потом даже адекватных обвинений предъявить не смогли. Однако он поссорился с родителями императора, чем ловко воспользовался генерал-фельдмаршал Миних.
Заручившись согласием Анны Леопольдовны, уже через три недели – в ночь на 9 ноября 1740 года он во главе всего 80 солдат организовал дерзкое нападение на Летний дворец, где расположился регент. Решающую роль в аресте Бирона сыграл адъютант фельдмаршала – Кристоф Герман фон Манштейн, который схватил регента в его собственной спальне. Скоро Бирон был отправлен в далёкий Пелым.
Увы, пользы этот переворот Миниху не принес, а напротив, привел сначала к отставке бравого фельдмаршала, а потом – к аресту и 20-летней ссылке.
Правительница Анна Леопольдовна
Об Анне Леопольдовна сказано много неприятных и по большей части лживых слов. Огромную лепту в очернение ее образа внёс в своем романе «Слово и дело» В. Пикуль. Анну Леопольдовну традиционно представляют «немкой», а свергнувшую её Елизавету – «русской». При этом доля русской крови у обеих была совершенно одинакова. Не получается упрекнуть Анну и в пренебрежении православием: крещенная в детстве по лютеранскому обряду, она стала искренне верующей православной христианкой.
Эрнст Иоганн Миних, сын отставленного Анной Леопольдовной фельдмаршала, писал:
«В законе своем она была усердна, но от всякого суеверия изъята».
Народ новую правительницу принял вполне благожелательно, и французский посланник маркиз де Шетарди, который так много сделал для организации заговора против брауншвейгцев, писал о реакции простых петербуржцев:
«Еще не было примера, чтобы в здешнем дворце собиралось столько народа, и чтобы весь этот народ обнаруживал такую неподдельную радость, как сегодня».
Начало правления Анны Леопольдовны было необычайно милостивым. Х. Манштейн вспоминал:
«Никто не имел повода жаловаться, так как Россия никогда не управлялась с большей кротостью, как в течение года правления великой княгини. Она любила оказывать милости, и была, по-видимому, врагом всякой строгости».
С ним согласен и прусский посланник А. фон Мардефельд:
«Нынешнее правительство самое мягкое из всех, бывших в этом государстве».
П. И. Панин (вельможа времен Екатерины II) утверждает:
«Весь народ российский ощутил благотворную перемену в правлении; сострадательное и милосердное сердце правительницы устремилось к облегчению участи несчастных...
Каждый день просматривала она дела о важнейших ссылочных, представив Сенату облегчить судьбу прочих. Число всякого звания людей, томившихся в заточении, простиралось до многих тысяч человек. Находившиеся под истязанием в Петербурге немедленно были освобождены».
Каждый день просматривала она дела о важнейших ссылочных, представив Сенату облегчить судьбу прочих. Число всякого звания людей, томившихся в заточении, простиралось до многих тысяч человек. Находившиеся под истязанием в Петербурге немедленно были освобождены».
Более того, именно Анна Леопольдовна распорядилась отыскать и вернуть в Петербург упоминавшегося ранее любовника Елизаветы Алексея Шубина (как мы помним, с Камчатки до столицы он смог добраться лишь в 1743 году). Всячески демонстрировала она и расположение к самой Елизавете: в декабре 1740 года в честь дня рождения царевны ей были подарены золотой браслет от правительницы и украшенная драгоценными камнями табакерка от младенца-императора, а также оплачены долги на 40 тысяч рублей.
В качестве благодарности Елизавета сказала, придя к власти:
«Она (Анна) дурно воспитана, не умеет жить».
При этом Анна очень ответственно относилась к своим обязанностям правительницы. Современный историк И. В. Курукин писал, что Анну Леопольдовну:
«Можно было упрекнуть в чем угодно, но только не в лени… Комплекс документов императорского кабинета, проходивших через руки правительницы, хранит сотни ее резолюций».
Кстати, в Полном собрании законов Российской империи зафиксировано 185 законодательных актов, принятых при Анне Леопольдовна за год: с ноября 1740 по ноябрь 1741 года.
Эрнст Миних вспоминал об Анне:
«Дела же слушать и решать не скучала она ни в какое время, и дабы бедные люди способнее могли о нуждах своих ей представлять, назначен был один день в неделю, в который дозволялось каждому прошение свое подавать во дворце кабинетскому секретарю».
Его отец-фельдмаршал, обиженный на Анну Леопольдовну, пишет:
«Она была от природы неряшлива, повязывала голову белым платком, идучи к обедне, не носила фижм и в таком виде появлялась публично».
Эта женщина, действительно, как и ее тетка Анна Иоанновна, не придавала большого значения роскошным нарядам. Более того, она старалась ограничить роскошь петербургских аристократов и даже издала 17 декабря 1740 года указ «О неношении богатых платьев с золотом и серебром, и из других шелковых парчей и штофов»:
«Чтоб отныне вновь богатых с золотом и серебром и из других шелковых парчей и штофов дороже от трех до четырех рублей платьев никто из Наших подданных... делать и носить не дерзал, и у кого такое платье есть, оное дозволяется донашивать без прибавки вновь».
Иностранным купцам было запрещено ввозить в «излишнее» количество богатых парчей и прочих товаров. Правда, делалось исключение для чиновников первых трёх классов и иностранных подданных на русской службе (и их жен).
Согласитесь, для главы государства его одежда – далеко не самое главное достоинство. А вот для государственной казны такая непритязательность правительницы была благом. Не то что непомерные аппетиты Елизаветы, оставившей после себя около 15 тысяч платьев, 2 сундука шелковых чулок и более 25 тысяч пар обуви.
Г. К. Гроот. Елизавета в маскарадном платье, 1748 г.
Впрочем, Елизавета любила и мужские костюмы, устраивая странные балы в современном европейском стиле: мужчины должны были приходить на них являться в платьях, а женщины – в мужской одежде.
Луи Каравак. Портрет Елизаветы в мужском мундире, середина 1740 гг.
А еще Елизавета была убеждена, что танцует лучше всех в России, и придворные дамы тщательно старались как-нибудь случайно ее не «перетанцевать»: излишне искусных соперниц императрица прилюдно, прямо во время бала, била по щекам старой туфлей. Эта туфля вообще была излюбленным «оружием» Елизаветы – как знаменитая дубинка ее отца.
Но не забыла Анна Леопольдовна и свою первую любовь. Тем более что Морис Линар снова вернулся а Петербург – на этот раз с австрийским маркизом де Ботта. Было задумано фиктивно женить саксонца на подруге правительницы – той самой Юлиане Менгден.
Юлиана Менгден с младенцем-императором. 1741 г.
Линар уехал домой, чтобы уладить все дела перед окончательным переездом в Россию, но увидеться с Анной ему было уже не суждено.
В следующей статье будет рассказано о заговоре, после которого к власти в России пришла Елизавета, печальной судьбе Бруншвейгского семейства и страшной участи императора Иоанна Антоновича.
Информация