Клуб рассерженных патриотов: острые углы кооперации патриотических сил
За организацией КРП (Клуба рассерженных патриотов) я наблюдаю с момента их публичного обозначения, и даже за некоторое время до него у меня складывалось ощущение, что недолго святу месту быть пустому.
Контрастно очерченное политическое движение с нотками национализма – в нашей публичной политике можно было бы вспомнить лишь два проекта, развивавшие эту нишу в качестве первого блюда, а не приправы – зрелая «ЛДПР» и ранняя «Родина».
И тот и другой проект, достигнув определенного нишевого охвата, видимо, не ставили перед собой задач по расширению на всю патриотическую аудиторию, предпочтя со временем сфокусироваться на каком-то ее спектре.
Тем интереснее изначальная задумка «КРП» – как некоего движения, желающего максимально охватить все патриотические силы государства (а также его новых территорий и, вероятно, с некоторой претенциозностью на исторические регионы РИ, если судить по риторике и ряду участников).
Задача эта весьма любопытна, как с точки зрения амбициозности, так и масштаба, однако умозрительно любой, кто в наше время поставил бы такую задачу перед собой, столкнулся бы с рядом проблем и спецификой объективного, субъективного и локального характера.
И многие из этих проблем были видны уже с самого старта их мероприятия 25 июня под названием «Вече победы».
Тут я хотел бы отметить три важных момента, прежде чем я постараюсь выделить суть проблем и вызовов.
Первое – на данном этапе я не могу сказать, что разделяю чаяния КРП, я сторонний наблюдатель этой линии, интерес которого в том, чтобы понять перспективность, потенциал или бесперспективность данного явления в российской политике. Считаю, что формирование новых, свежих политических движений – это то, что нужно было делать еще позавчера, однако в то же время в реалиях нашей страны зачастую трудно, на мой взгляд, оценить потенциал новых политических движений – массив факторов и специфика препятствует их возникновению, развитию и становлению как элемента публичной политики на всех уровнях. И не в последнюю очередь это факторы внутренней устойчивости, эго основателей и способности эволюционировать.
Второе – задачей этой статьи я не ставлю цель придать позитивную или негативную оценку этому движению или кому-либо из его лидеров, мне интересен анализ имеющей место специфики вместе с проблемами, с которыми определенно столкнулась бы любая организация патриотического толка, поставь она перед собой столь масштабную задачу.
Третье – все свои выводы я основываю на наблюдаемой картине и доступных в Интернете данных, у меня нет целей масштабно цитировать участников по предыдущим их эфирам или закапываться в нагромождения их убеждений или риторики. Прекрасно понимая, что охватить все их личности целиком у меня не выйдет даже близко, я признаю, что мне придется идти на множество упрощений для того, чтобы все уместилось в статью, а не в объем научной работы на тему психологии масс или внутренней политики.
Как уже было отмечено, запуск и организация столь масштабно мыслимого проекта связаны с определенными сложностями.
Хотя к ряду участников я отношусь с симпатией (скорее эстетической, нежели интеллектуально-позиционной), а сама идея масштабного низового политического объединения конструктивного толка мне импонирует, я вынужден отметить, что совокупно на данном этапе эстетической симпатии данное движение у меня не вызывает.
Среди обозначенных участников представлены не только разные возрасты, деятели разных эпох и устоявшихся ментальностей, разных социальных слоев и акцентов, наконец – да, представители совершенно разных политических векторов.
Мне очень хочется избегнуть басенной аналогии, но на данном этапе она невольно приходит на ум. Зачастую я уже вижу, насколько трудно будет понять одним участникам дискуссии других, из-за вышеуказанных барьеров и догматических установок мышления.
Это не хорошо и не плохо – к сожалению, это факт, довольно часто мешающий налаживанию взаимодействия и здоровых иерархических связей внутри претенциозных систем. Подобно тому мифу про Вавилонскую башню, способность участников дела понимать друг друга (важность акцентов и унификация значения слов) есть один из важнейших элементов запуска чего-то коллективно-масштабного.
Пока я этого не увидел – и у меня нет уверенности, что для какой-то группы участников это в принципе может случиться. Но дорогу осилит идущий, безусловно.
Острый момент – политические пристрастия
Важнейшим проблемным моментом выстраивания патриотической дискуссии в принципе, даже абстрагируясь от «Вече» и КРП – является высокая степень принципиальной политической поляризации нашего общества, осложненная как сложившимися напластованиями догматики «на все случаи жизни», так и определенной, присущей нашему обществу косностью, твердолобостью и принципом, как явлением, возведенным в ранг одной из личных доблестей.
В левом спектре патриотической мысли у нас существуют минимум три течения с весьма различными взглядами.
Это условно «классические коммунисты и социалисты философского толка», люди, рассматривающие левые идеи как некую базовую концепцию, допускающую размышления и гибкость подходов, и в то же время опирающиеся на представления первого поколения мыслителей. Именно выжимка трудов этих мыслителей и ряд их постулатов являются для них этаким каноном.
Это условно «сталинисты», более апеллирующие к апробированным методам и жестким моделям авторитарного управления, нежели к опорным постулатам первого поколения и аналитической обработке их трудов.
Наконец, это условно «постсталинисты», хотя правильнее было бы назвать это «третьим поколением левых». В основном это лица, которые во что бы то ни стало жаждут узреть, как машинка работает «как часы», и потому они ищут ответы не в философских трудах и не в опыте жестких моделей, а апеллируют к положительному опыту, «сложившемуся на какой-то период» и «где-то там». В основном это периоды от 60–80-х или какая-то нарезка опыта КНР, Вьетнама, зрелого СССР или стран Латинской Америки.
Даже представители этих трех течений зачастую не могут понять друг друга – ввиду совершенно разного значения словаря и акцентирования, по вопросам, имеющим для них воистину почти религиозное значение.
Позиции центра у нас представлены разнообразными «лайтовыми» вариациями околодогматических крайностей – как правых, так и левых.
Это крайне широкий спектр из людей, «двигающих» в политике самих себя, признающих приоритет успеха над идеей, тактических задач над стратегическими, эстетического посыла для сторонников над расширением их охвата. Тут я бы отметил и многие силы, которые можно было бы в иной стране записать и в «правые», но в силу внутренней специфики сделать это можно лишь условно. Тех же «справедливороссов» я лично записал бы скорее в «центристы», нежели на левый фланг, если анализировать их фактическую деятельность, а не риторику.
В «центре», разумеется, есть патриотические группы. Но для эффективного взаимодействия с ними потребуется уделять значительные усилия эстетической стороне процесса. В отличие от правых или левых догматиков, центристы – это в основном либо эстеты, либо люди, цепляющиеся за близкое или сиюминутное, осязаемое, имеющееся. Существующие где-то внутри границ от «подметем пыль» и до «устроим капремонт», не включительно. С одной стороны, имея привычки догматиков цепляться корнями за некую твердь, у них отсутствуют ярко выраженные устремления.
Это и хорошо и плохо, потому что в зависимости от общего состояния политсистемы «центр» может либо способствовать заболачиванию, либо формировать комфортную экосистему.
Способности этих людей понимать также колеблются в широком диапазоне, важно тут то, что «зацепить» эту широкую группу возможно лишь деликатно, отпугнуть же можно достаточно легко.
Наконец, правый фланг представлен разнообразными либеральными или националистическими течениями. Тут я еще раз отмечу, что, на мой взгляд, ряд сил в нашей стране может быть причислен к тому или иному флангу лишь формально, фактически приближаясь к центру, нежели являя собой нечто хрестоматийное.
В силу того, что у нас многонациональное государство, националистические силы у нас имеют значительную разницу во взглядах, и их лишь с определенными допущениями возможно совместить внутри некой абстрактной «единой националистической модели». Это, безусловно, вопрос дискуссионный, но надо понимать, что за 32 года с развала СССР на ниве «дружбы и понимания народов» утекло много воды, и процесс разнообразия видения вещей, разделяющий понимания между народами экс-СССР, пусть и в более слабых формах, к сожалению, протекает и внутри страны.
По той же аналогии сложности с нахождением общего знаменателя неизбежно будут и у либералов – в силу их неоднородности.
Либеральная мысль внутри страны имела как исторически свое философское наследие, в его дореволюционных или эмигрантских течениях, так и либерализм эпохи развала СССР и начала 90-х, с его «кислотными цветами» восприятия и безумными акцентированиями, так, наконец, и два последних течения, умозрительно возникающих в качестве реакции нашей мысли и эстетики на развитие либерализма западного – течение, признающее дальнейшее углубление права, и течение, считающее, что есть некая здоровая, функциональная грань, отделяющая абсурд от полезного и здорового.
За исключением течений условных «либералов из 90-х» и «прозападников», хоть сколь-нибудь выраженных количественно, два прочих толка не особо сформировались в качестве движений с выражаемыми запросами.
Многие, в силу отсутствия привычки к анализированию и изучению, относятся к либерализму как именно к «привету из 90-х» с калейдоскопом из чудаков, демагогов, обманщиков и олигархов, нежели как к философии выбора.
Кто-то спросит меня – к чему я так далеко ушел от обозначенной темы в дебри размышлений «кто есть кто». На самом деле это – краеугольный камень налаживания взаимодействия в принципе.
До революции у нас все политические силы существовали внутри некоего не догматизированного пространства. Да, во многом первые Думы были фикцией, однако царизм однозначно не клеймил те или иные силы шельмованием в такой мере, в какой это осуществлялось позднее большевиками.
И теперь мы все еще находимся под воздействием «левой картины вещей», этакой левой догмы, воспринимающей все иные спектры как ересь или заблуждения разной степени тяжести. Внутри такого отношения на массовом уровне крайне непросто выстроить как диалог, так и уважение.
Если на бытовом уровне многие воспринимают слово «либерал» как нечто предосудительное, если многие наши граждане не особо понимают, в чем разница между националистами и нацистами, наконец, если те же условные «сталинисты» наследуют в качестве устоявшихся традиций жесткую риторику и догматику в отношении фракционного разделения – утверждать, что это несерьезные факторы, я бы не стал.
Соответственно, на мой взгляд, любой, поставивший перед собой задачу максимально широкого общественного конструктивного диалога – должен понять, что ему придется значительные усилия уделять просветительской работе «на слом» многих отживших представлений. В противном случае эти представления будут саботировать и превращать в пыль диалог до его эффективного уровня.
Я резюмирую этот участок – вопрос уважения точки зрения оппонента или собеседника в нашей стране – невероятно проблемная вещь, фактически эта культура давно уже пребывает в полном загоне, а до того и вовсе не поощрялась, так ак не поощрялась культура реального дискурса, похороненного в 1930-х.
Руководители КРП должны понимать, что налаживание конструктивных связей без прорыва ментальных барьеров – невозможно.
Острый момент – возрастной разброс
Мне не могла не броситься в глаза проблема отношения к вещам и разное акцентирование между рядом спикеров.
Поколения 1960–1970-х, 1980–1990-х и наконец поколения 1996++ – это совершенно разные уровни жизни, критически разные среды и впитывание совершенно различнного реального и информационного жизненного опыта.
Зачастую представители старших поколений считают, что опыт их дней был более «реален, вещественен» и, хотя часть истины в этом есть, действительно, со временем роль наносного, рафинированного «опыта представлений» в пропорции с опытом реальным, жизненным у поколений из-за развития информтехнологий возрастает, надо понимать и то, что сложность и насыщенность окружающих нас процессов за последние десятки лет лишь возросла.
На эстетическом и интеллектуальном уровне можно по-разному это воспринимать, но факт в том, что опыт успеха за период с 1960-х по 2020-е претерпел значительные изменения, как и критерии того, что большинство могут считать успехом.
Соответственно, люди всех возрастов, не понимающие эту модель перемен или не желающие признавать ее серьезность – останутся за бортом диалога.
Без понимания важности и печального права прогресса любой диалог рискует скатиться в фестиваль длинных бород или разговор слепого с глухим.
Тут надо признать, что в нашей стране с ее глубоко укоренившимися иерархическими представлениями с межпоколенческим диалогом всегда были проблемы, и навязываемая годами патерналистическая культура в данный момент скорее сдерживает прогресс, нежели поддерживает позитивную стабильность.
Резюмирую – КРП, вероятно, необходим будет внутренний арбитраж и люди, способные организовывать дискурс между разными поколениями – без этого движение столкнется с оттоком молодежи и не сможет эффективно сломить устоявшийся тренд на молодежную аполитичность.
Острый момент – разные социальные слои
Не может не броситься в глаза то, насколько дисгармонируют в КРП личности военных специалистов, промышленно-интеллектуальные элементы, представители устоявшихся движений и пропагандисты новой волны.
Помимо разного жизненного опыта (и опыта успеха), у этих людей выделяются разные акценты и приоритеты внутри подхода к общей задаче.
Каждый человек становится в том или ином виде плодом среды, в которой родится или вращается – и эти среды по-разному реагируют на представителей других сред. Помимо такого печального явления, как штампы и клише, может возникнуть критическое непонимание при распределении доступных ресурсов на расширение сторонников и пропагандирование идей, а также значительная разница во взглядах на формы, частоту и направленность активности.
Потому что, к примеру, устоявшиеся или молодые левые движения рассматривают эпатаж и демонстративную активность как важный элемент, пропагандисты новой волны будут рассматривать таким элементом расширение охватываемой аудитории и работу над контентом, военные специалисты будут видеть приоритетом ионизацию понимаемой ими среды и так далее.
Внутри этой де-факто общей деятельности неизбежны конфликты, как подходов, так и эстетики, что затруднит понимание и поддержку внутри разных социальных слоев КРП в случае, если достаточно скоро не будет выработана модель допустимых внутри единой структуры форм и эстетики пропагандирования.
В случае установки таких норм, внутри каждого представляемого социального слоя предстоит длительная работа, препятствующая эстетическому сепарированию и отмежеванию от единого дела.
В противном случае единое движение рискует довольно быстро фрагментироваться на вкусовые социальные, возрастные и излишне политизированные группы, большей однородности.
Острый момент – отношение к авторитетам и лидерам
Важнейшим моментом устойчивости КРП как структуры я хотел бы выделить необходимость понимания запускающими его людьми двух, в общем-то, взаимоисключающих вещей.
С одной стороны, на мой взгляд, КРП следует стараться максимально осторожно взаимодействовать с догматиками и «авторитетами бороды». Авторитет должен быть более эстетической, связывающей различное воедино фигурой, нежели живой иконой, свадебным генералом или бронзовым идолом.
В этом случае угасание (неизбежное, к сожалению, для многих) авторитетов с годами будет менее деструктивным для общего дела.
С другой стороны, КРП, без сомнения, потребуются харизматики и креативные, яркие личности, умеющие сочетать функциональную гибкость и работоспособность с ограниченной амбициозностью, до степени, которая будет разделять неизбежно возникающих адептов персоналий от адептов общего устремления.
Острый момент – методы расширения и эпатаж
И наконец, последнее, что я хотел бы выделить – у любого движения внутри РФ неизбежно возникает в какой-то момент его формирования искушение в выборе методов.
Так, в 90-х в политике были очень актуальны так называемые «фрики», эпатажные персоны и умелые демагоги.
И хотя у таких персонажей может быть весьма крупный пул последователей, стоит с осторожностью рассматривать взаимодействие с кем-то подобным, вне зависимости от их авторитета или заслуг с точки зрения истории-предыстории.
Надо понимать, что имидж, концептуальная выдержанность и эстетика – в наше время не последние вещи, зачастую стоящие на одном уровне с функциональностью и эффективностью структуры.
Безусловно, плюрализм мнений должен приветствоваться, но недалек будет момент, когда так или иначе придется обозначить внутри Клуба рамки допустимого и поощряемого, в том числе для упреждения инсинуаций противников, которые не преминут зацепиться за одиозные вещи или персонажей.
Вместо эпилога
Возможно, статья вышла несколько не такой, какой я задумывал, возможно, что-то существенное было упущено.
Так или иначе – задумка масштабного патриотического движения – весьма интересна, но вместе с тем и весьма сложна.
Потенциально – она может быть отличной базой для перезапуска нашей публичной политики, находящейся, по моему мнению, в глубочайшем кризисе.
Фактически – инициаторам и, в особенности одному из главных вдохновителей, придется проявить безмерное терпение, компромиссность и коммуникативность, способности, в том числе по преодолению собственных устоявшихся принципов.
Большое дело и большой приз требуют больших усилий, на фоне которых наши личные симпатии или антипатии, наша эстетика и несовершенства могут стать противниками куда большими, чем реально существующие.
Придется оставлять за бортом кого-то, а кого-то и вовсе не брать на корабль, это будет болезненно и сложно, но чем глубже все будет заходить в «реальную политику», тем больше придется подчиняться ее законам, таким же непреклонным, как физические.
Хочется верить в то, что к начатому подойдут на должном уровне качества, потому что решение этих задач показало бы потенциальную способность организаторов решать задачи большего масштаба и сложности.
Информация