ШОС пополняет ряды
4 июля во время саммита Шанхайской организации сотрудничества, проходившего в формате видеоконференции, ШОС пополнилась девятым полноправным участником — в неё вступил Иран. Над секретариатом ШОС в Пекине был поднят иранский флаг.
Сегодня в России в силу понятных причин вопросы, связанные с участием или членством государств в различных международных организациях, зачастую рассматриваются через призму противостояния с «западным блоком». Это создаёт либо своеобразное поле «информационного оптимизма» («гегемон при смерти»), либо наоборот — «информационного пессимизма» («гегемон одолевает»).
Другое дело, что такое колесо «зрадо-перемог» — отечественный аналог Колеса Сансары, никак не приближает к пониманию того, зачем, собственно, эти организации создаются, какие вопросы решают и что там делают участники, которые имеют своё собственное видение на вопросы противостояния России и лидирующей на Западе идейно-политической концепции.
Как уже рассматривалось на примере создания и расширения БРИКС, реальные причины и предпосылки лежат глубже, чем нарратив противостояния «Запад — Не Запад». Иногда внешний антагонизм отражает не противостояние, а скорее поиск путей сосуществования. Однако из восьми десятков активно действующих на сегодняшний день международных структур ШОС действительно занимает особую нишу. В чём же своеобразие и уникальность данной организации?
ШОС изначально формировался вне каких-либо глобальных концептов. По мнению бывшего Чрезвычайного и полномочного посла СССР в Китае Г. В. Киреева, в основе ШОС лежат переговоры между Москвой и Пекином по вопросам военно-политической разрядки в 1980-х и обсуждению пограничных проблем. После распада Союза ССР, через несколько лет стало понятно, что конфликтные ситуации вокруг границ, военных баз, складов вооружений в Средней Азии не могут оставаться без решения.
Несколько лет на основе подписанного соглашения между СССР и КНР стороны в формате «4+1» (Россия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан + Китай) отрабатывали вопросы именно пограничного взаимодействия. Китай устанавливал двухсторонние связи с новыми государствами, но четыре страны выступали именно как одна сторона. По сути дела, такая особенность во многом явилась предпосылкой того, что т.н. «Шанхайской пятерке» сразу пришлось вырабатывать институциональную базу, на которой уже расширение «пятерки» в ШОС осуществлялось гораздо эффективней, чем на многих других международных площадках.
Следует отметить, что в отличие от БРИК и БРИК+С, в основе ШОС не лежало каких-либо концептуальных построений того или иного течения т.н. «глобализма» — пятерка решала конкретные вопросы, да ещё и в условиях полыхнувшего Афганистана. К вопросам согласования и проведения границ добавились борьба с наркотрафиком и распространением терроризма. Все эти шаги были поддержаны и на разных уровнях, в том числе и со стороны западных политиков и идеологов.
Важной особенностью формата стало то, что приоритет первоначально отдавался именно военному сотрудничеству, координации по линии силовых ведомств, что сразу потребовало серьёзного уровня в организации работы. Многие аналитики в прошлом сетовали на то, что ШОС «затягивает» построение инфраструктуры, но в отличие от упомянутого БРИКС, эта инфраструктура строилась ежегодно и основательно.
В 2000 году «Шанхайская пятерка» на саммите в Душанбе оформляет переход от принципа: «пять стран — две стороны» к принципу «пять стран — пять сторон», при этом перечень задач расширяется: от границ и безопасности к экологии, управлению водными ресурсами, энергетике, культуре и т. д. В 2001 году пятерка преобразуется в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) и пополняется новым участником – Узбекистаном.
ШОС некоторое время не только не вызывала беспокойства в Вашингтоне, наоборот, после 11 сентября 2001 г. для США эта организация и её потенциал работал даже синергично относительно их военной кампании в Афганистане. Другое дело, что концептуальные установки, укоренившиеся в США, вызывали уже опасения у многих других государств.
Вместо мягкой кластеризации Штаты проталкивали идеи изменения политических и даже государственных границ. Это сейчас Д. Салливан озвучивает идеи «Третьего полюса», а в то время было понятно, что за ширмой ценностных деклараций США хотят делить регионы по своему разумению. Шли приготовления и к расширению НАТО, которые не видел только тот, кто не хотел видеть.
С 2004 г. ШОС организационно выходит за рамки региональной организации по решению пограничных вопросов. Структурно она становится одной из наиболее развитых международных площадок, где имеются отдельные институты военной координации и даже общие антитеррористические подразделения (РАТС), советы глав государств, правительств, министерств, горизонтальные координирующие подразделения.
На фоне кризиса военных кампаний в Афганистане и Ираке, расширения НАТО, наличие такой подготовленной международной площадки становится интересным не только для такой страны, как Монголия, но и для Индии, Пакистана, Ирана, которые подают заявки и становятся «странами-наблюдателями» в 2005 г. Опыт в решении вопросов о границах, развитость структуры, основанной на координации по линии силовых ведомств и жёсткая позиция США, настроенных «кроить и делить», сделали своё дело.
Собственно, уже с 2006 г. на Западе начинает разворачиваться дискуссия, не является ли ШОС своего рода вызовом глобальному видению США. Тем более что на саммите в Астане был прямо поставлен вопрос о выводе баз США из Средней Азии. С одной стороны, в США поначалу скептически смотрели на то, что Китай, Индия, Иран, Пакистан и Россия вообще смогут создать эффективный механизм взаимодействия, с другой стороны, Россия начинала что-то требовать в плане суверенитета, а Китай набирал слишком высокие темпы экономического роста. На Иран же США в те годы вообще смотрели сквозь прицел.
После экономического кризиса 2008-2009 гг. ШОС долгое время не демонстрирует какой-то высокой активности. Объясняется это тем, что при развитой инфраструктуре ШОС не имел конкретного вектора. Это не был военно-политический альянс, экономическое объединение, валютное и т. д., но зато ШОС превратился в идеальный механизм для того, чтобы подискутировать о проблемах, причём с очень высокой степенью координации по линии самых различных ведомств. США ответили тем, что решили усилить индивидуальную работу с каждой страной в отдельности.
Так бы, может, всё и продолжалось, если бы не разразилась сирийская гражданская война, разросшаяся до масштабов всего региона. Именно эта военная кампания, где смешались самые разные коалиции и интересы, выявила критические проблемы в таком важном наднациональном органе, как ООН.
ООН и до этого не раз работала «флюгером», однако не было и альтернативных общепризнанных источников международного права, были площадки «для диалога». Однако уже к 2016-2018 гг. стало понятно, что формы региональной и межрегиональной кооперации работают зачастую намного эффективнее. Даже столь разные участники, как Иран, Турция, Катар и Россия, могут самостоятельно определить вопросы войны и мира — т.н. «Астанинский формат».
И тут выяснилось, что как раз такой диалоговый механизм, как ШОС, где нет военно-политических, экономических альянсов, жёстких идеологем и т. п., является почти идеальной площадкой для решения тех вопросов, по которым в ООН договориться не получается.
Противостояние между постоянными членами СБ ООН, где тройка США, Великобритания и Франция всегда блокируют инициативы России или Китая, а Россия или Китай периодически воздерживаются, по сути дела, парализовало этот институт. Логично было бы и в самом деле расширить число постоянных участников СБ ООН за счёт Бразилии, Индии, Германии, но это было невозможно.
А вот ШОС стал, наоборот, весьма удобным механизмом такого диалога. Более того, ШОС в самую выгодную сторону отличался тем, что не нёс на себе бремя одной из глобалистских концепций, а ещё структура ШОС была намного более приспособлена к реализации практических решений. Здесь и сыграли свою роль особенности её формирования. В той же ООН нет таких механизмов межправительственной координации, да и расходы на содержание для участников намного выше.
Если в БРИКС страны решили массово вступать, чтобы разблокировать торговлю и платежи, пусть и не меняя денежно-кредитной модели как таковой, то расширение ШОС началось гораздо раньше и восполняет критические пробелы согласования взглядов на международное сотрудничество в целом. США, превратив Ген. Ассамблею ООН в аналог собственного рупора и пересадив менеджмент ООН, что называется, «на зарплату», сами вытолкнули крупных игроков на отдельную и весьма неплохо подготовленную диалоговую площадку.
Очевидная проблема БРИКС (что в узком, что в расширенном формате) заключается в сугубо экономической направленности. Страны, которые объективно входят в разные экономические кластеры, с удовольствием задействуют БРИКС для создания дополнительной платёжной системы, но это не выработка какой-то альтернативной экономической модели. А вот ШОС потенциально позволяет вырабатывать новый общий взгляд на международные проблемы, причём самых разных участников из разных «экономических полюсов». Тем более что ШОС это изначально и координация позиций по безопасности в плане противодействия «сепаратизму, экстремизму и терроризму».
Можно прогнозировать, что если в этом году БРИКС отметится громкими разными инициативами в плане платёжных инструментов, то ШОС если и будет звучать не столь громко в СМИ, то потенциально станет весить всё больше и больше на чаше весов в международной политике. Чем больше США и «западный блок» будут жёстче подходить к «сдерживанию» на признанных площадках, тем больше заявок поступит в Шанхайскую организацию. Вне всякого сомнения, что отдельная позиция ШОС будет озвучена и по Украине, в том числе и в виде очередного мирного плана.
Саммит в прошлом году уже показал, что ШОС значительно вырос по степени влияния. Сейчас в разном статусе в ШОС участвуют 33 государства — Центральная Азия, часть Юго-Востока, почти весь Ближний Восток. Но украинский кризис, который, очевидно, неразрешим в рамках нынешнего ООН, и активная позиция стран Африки неизбежно приведут к дальнейшему расширению ШОС и, скорее всего, даже к преобразованию ШОС в новую форму.
Рано или поздно мы имеем все шансы столкнуться с интересной ситуацией, когда часть функций ООН будет де-факто дублирована Шанхайской организацией или её новой формацией. И не исключено, что если когда-нибудь «хроническая дисфункция» ООН всем окончательно надоест (как и платить за неё), то новая пересборка этого института будет проходить не из стран-участников, а из таких международных диалоговых форумов.
Информация