О феномене глобального экономического инцеста и крайней опасности его недооценки
Многолетний конфликт между Россией и тем, что у нас принято называть коллективным Западом, породил немало теоретических обоснований его характера, причин и предпосылок. Если в целом все сходятся, что характер этот конфликт имеет сущностный, экзистенциальный, то с причинами и предпосылками дело обстоит куда как сложнее.
Проблемы с описанием ситуации
Своего рода неписаным консенсусом в качестве предпосылок постулируются идеи «мирового экономического кризиса», а в качестве причин – неразрешимые противоречия между элитами Востока, Запада, а теперь и Юга.
На первый взгляд, с приведенными тезисами сложно спорить: конфликт сущностный, ибо во многом ценностный, кризис действительно имеет место быть, а противоречия между элитами и в самом деле крайне остры.
Однако, как это водится, разные невещественные сущности скрываются в деталях. И вот, когда речь заходит о деталях, например, о каких именно элитах идет речь и каковы конкретно их столь непримиримые интересы, здесь никакого единства во мнениях уже нет. И мы годами следим за описанием противоборства условных «либералов» или «глобальных финансистов» и не менее условных «традиционалистов» или «промышленных элит».
С одной стороны, такое разделение отличается удобством, поскольку позволяет довольно стройно выстраивать аналитику, и Бог с ним, что прогностика работает как часы, которые показывают правильное время дважды в сутки, зато описание отличается определенной логической стройностью, значит и определенной убедительностью.
Тем не менее, когда заходит уже речь о том, кто же конкретно входит в эти «элитные группы», то максимум, что мы можем услышать, это снова некие «промышленники» и некие «глобальные финансисты». Как патриотичные американские (начнем с них) промышленники могут вообще работать без финансистов, это уже вопросы из разряда неудобных. А, быть может, и того хуже – крамольных.
Уже несколько лет без преувеличения вся российская экспертиза воздевает руки ввысь, уповая на то, что надо покончить с засильем либералов в Центробанке и министерствах – ставленниками этих самых финансистов. И всякий раз все оборачивается как в сказке К. Чуковского: «Муха (российская экспертиза) криком кричит, надрывается, а злодей (финансовые либералы) все молчит, ухмыляется».
Но чей же конкретный ставленник, наш финансовый либерал, который и в самом деле ведет себя независимо, иногда вызывающе независимо, по отношению к основным институтам? При всей независимости вполне очевидно, что наш либерал – это лицо с исполнительным функционалом. Может быть, источник власти тогда находится в Базеле, где заседают главы Центробанков? Но базельцы сами такие же функционеры на своих местах.
Может, источник находится в недрах МВФ и Всемирного банка, где и в самом деле пишут макроэкономические инструкции (в прошлом называемые «методическими рекомендациями», «зелеными конспектами» и т. п.)? Однако, копаясь в биографиях глав МВФ и WB, мы найдем немало личностей, без сомнения, интересных, но ни разу не самостоятельных настолько, чтобы подняться на уровень «вето» в мировой политике. Влияние, несомненно, есть, и немалое, как у небезызвестной К. Лагард, «вето» – нет.
Кто у нас остается? Видимо, ФРС, как своего рода сердце Кащея – долларовой системы, опора того, что почему-то до сих пор именуют Бреттон-Вудсом, Вашингтонским консенсусом и либеральной финансовой моделью. Но вновь смотрим на представителей этого девятого круга дантового ада, и становится понятно, что после П. Волкера там и смотреть-то не на кого – это тоже функционеры, люди-функции.
Остается уже нырнуть в популярную конспирологию и искать управление в конгломерате семейств из ТОП-50, представленном фамилиями, которые настолько на слуху, что нет смысла даже их приводить. Может, корень «либеральных финансистов» скрыт там? Однако проблема в том, что теперь уже становится решительно непонятно, а кто тогда «промышленники-традиционалисты», к лидерам которых у нас относят того же Д. Трампа.
Опора Д. Трампа – нефтяная отрасль, что он сам ни разу не скрывает и не скрывал. Более того, он этим искренне гордится. Можно ли представить себе крупные сырьевые проекты, тем более в США с их фондовым рынком, без долевого участия крупнейшего банковского капитала? Нет, нельзя. Тогда как они друг с другом могут бороться? Логика непримиримой борьбы либералов и традиционалистов хромает на том, что в этом случае законспирированные и всем известные ТОП-50 должны играть в шахматную партию сами с собой.
На самом деле этот вопрос в том или ином виде всегда задается в комментариях к выступлениям экспертов, и это объяснимо, поскольку возникает натуральный когнитивный диссонанс – борьба есть, аж искры летят, а корневая система одна. И будь система финансовая трижды либеральная, она не может бороться с промышленниками и уж тем более американскими нефтяниками, которые являются ее неотъемлемой частью. Но борьба почему-то есть.
Все это означает, что в экспертных описаниях пропущены некие важные элементы, которые по старой памяти и по старым схемам приписывают «финансистам» влияние на уровне 1980–1990-х годов, но упускают из виду процессы, которые перевели финансистов в разряд наемного менеджмента, при этом механизмы влияния того самого пула ТОП-50 тоже изменились. Система отношений описывается на уровне прошлых лет, а то, что она прошла серьезную трансформацию, остается за бортом.
Феномен перекрестной собственности
В последние несколько лет все чаще подчеркивается рост влияния таких корпораций и инвестиционных фондов, как «Большая тройка»: BlackRock, Vanguard, State Street, а также игроков поменьше («Большая тридцатка»).
Шутка ли, совокупные активы тройки – 15,7 трлн долларов или 85 % всего фондового рынка, если говорить в частности о США. Ирония в том, что и глава крупнейшего инвестиционного монстра BalckRock Л. Финк – это тоже менеджер, хоть и «играющий акционер», менеджер-соучредитель.
Вернуть описание экономических (а следом и политических) реалий с головы на ноги мы можем попробовать, если начнем вникать не просто в структуру активов этой тройки, а следом и тридцатки, но посмотрим на принципы и методы их формирования. И перед нами откроется феномен, который автор называет «глобальный экономический инцест». При всей претенциозности такого названия оно отражает сущностную характеристику процесса.
Представьте себе поселок, где в каждом домовладении есть доля всех остальных домовладений, пусть не всегда равноценная, но обязательная. Теперь, если вместо поселка представить мегаполис, то мы примерно получим представление о том, что такое смесь «Большой тройки», крупных и средних банков, промышленных групп, сферы инноваций, а также частного сектора в виде физических лиц.
И пригородами этого мегаполиса будут европейские активы, российские, арабские, азиатские. У кого-то доли чуть больше, у кого-то чуть меньше, вопрос в том, что они (доли) есть во всем и у всех одновременно. И та самая банковская сфера, которую сегодня называют «шатающейся опорой глобализма» – такая же часть этого мегаполиса с перекрестным владением.
У информационного холдинга имеется опосредованная доля в крупнейших банках и наоборот, как у нефтяной корпорации, и также наоборот. Все в долях владеют всеми, у вашего конкурента есть доля вашей компании, у вас его доля. У нефтяников активы информационщиков, электриков, IT-сферы, как у них – доли в нефтегазе.
Полтора года назад энтузиасты из проекта Wall Street Shadow как-то попробовали нарисовать картину такого мегаполиса в виде долей-квадратов, закрашенных разными цветами, чтобы понять структуру собственности хотя бы в рамках конкретно корпорации BlackRock.
На восьмой итерации картина превратилась в однотонный большой квадрат, поскольку доли стали меньше разрешающей способности экрана. Выглядел этот почти коммунистический мегаполис-колхоз нового времени почти как творение К. Малевича. Ниже результат первых итераций.
Как пример. Результат одной из первых итераций для BlackRock
Все эти корпорации – мужья и жены друг друга, собственники собственности друг друга, родственники родственников друг друга, как раз поэтому по аналогии и приходит на ум название процесса такого «перекрестного опыления» активами как «глобальный экономический инцест».
Но ведь «кровосмешение активов» происходило не одномоментно, да и структуры той же «Большой тройки» были сформированы в конце 1980-х. Все это так, но основная активизация произошла после кризиса 2008 года.
С этого момента система уже поступательно трансформировалась из финансово-банковской в инвестиционно-финансовую. Разница в одном слове, да слишком велико различие по сути.
Многие помнят о знаменитом Бильдербергском клубе, «клубе 300» и о собраниях представителей Центробанков в Базеле. В клубе собирались крупнейшие собственники с разными активами, где вырабатывались общие подходы с учетом разных (подчеркнем) интересов, Базель формировал принципы управления денежно-кредитной политикой и соответственно эмиссией.
Разница в одно слово означает трансформацию этой системы, где крупнейшие собственники являются собственниками по сути одного глобального актива с общими интересами, а Центробанки управляют не денежно-кредитной, а по сути уже чисто монетарной политикой, т. е. политикой налогов и поддержания спроса на уровне населения и непосредственно связанной с населением сферы услуг предпринимательства.
Инвестиционный же кредит из единоличного ведения «финансистов» де-факто изъят, и изъят давно. Более того, традиционный инвестиционный цикл вне решений собрания крупнейших собственников мегаполиса невозможен, поскольку выдается он по сути уже не банками, а из консолидированных средств коммуны-мегаполиса нового типа, под запрос которой крупнейшие банки и выпускают средства.
Различие между двумя моделями настолько фундаментально, что вообще странно, как на 2023 год мы до сих пор слышим о борьбе не просто с глобальными финансистами, но еще и с какой-то либеральной моделью прошлых лет.
Она уже не консервативная, не либеральная, это вообще другая модель! Что характерно, после 2008 года такой экономический инцест сделал рынки более устойчивыми к разного рода пузырям, колебаниям спроса и экономической активности – система перенаправляет потоки, стравливая напряжение. Пусть не идеально, не всегда максимально технологично, но куда как эффективнее, чем в прошлые периоды.
В чем еще важное отличие? В том, что теперь инвестиционный цикл не является национальной прерогативой. И дело даже не в том, что долларовая система доминирует или относительно доминирует, хотя в основном по инерции это происходит в умах.
В реальности же инвестиционщики оперируют даже не корзиной валют, а неким средним мерилом, где базой являются гарантии новых коммунаров, а вместо корзины валют имеет место корзина активов. Без них вам не выпустят ни свою инвестиционную валюту в виде инвест-кредитов фондов, ни выдадут из валют резервных за счет эмиссии центральных банков.
Последний из могикан, кто еще как-то живет своей жизнью, пытаясь сохраниться в этом безобразии, это Китай с его двумя контурами экономики и аж четырьмя отдельными валютами: внутренний юань, внешний, юань-Гонконг, юань-Макао.
Всех поражает то, что годами у нас говорится об импортозамещении, высокой ставке ЦБ, денежном голоде, навязываемой цифровизации всего и вся, странных образовательных программах, да и вообще можно много привести странного, но принципиально все остается на своих местах.
Кто виноват? Вроде бы очевидно – финансисты из ЦБ и либералы. Но проблема даже не в либералах от финансов, хотя они действительно являются частью наднационального менеджмента, а в том, что без участия в коммуне-мегаполисе у вас не будет капитальных инвестиций, что с либералами, что без.
Нет капитальных инвестиций, любая эмиссия сверх расчетного значения просто будет раскачивать инфляцию, причем с ростом безработицы. Показатели нарисовать-то можно, вопрос широты кисти «художников», только без первого будет второе и третье, хоть вместо одиозной Э. Набиуллиной поставь искусственный интеллект.
Здесь даже отчасти можно понять отечественную олигархию, которая понимает, что им надо стать хоть тушкой, хоть чучелком совладельцем коммунальной жилплощади в коммуне-мегаполисе, иначе стоимостью активов будет невозможно управлять. Даже пытаться управлять.
Глобальное экономическое кровосмешение еще не пустило корни вообще во все процессы, но корневая система ширится и ветвится с каждым годом. Самое печальное, что у нас до сих пор видят как своего рода панацею, некую волшебную таблетку переход на расчеты в национальных валютах. Таблетка эта по сути – мел, плацебо, поскольку эмоционального эффекта много, а экономического очень мало. Коммуне-мегаполису без разницы, в какой валюте вы рассчитываетесь. Сочтут необходимым, они обойдут санкции и любую политику, и предоставят капитальные инвестиции в главных валютах, не сочтут – «капиталки» не будет и с расчетами в национальных валютах.
Борьба в рамках традиционных подходов не имеет смысла
Все это заставляет задуматься над тем, действительно ли у нас понимают масштаб и серьезность той трансформации, которую проходит мировая экономика. Это ведь уже далеко не классический капитализм, а своего рода распределительная система, только распределяет она не прибыль, даже не деньги в виде записей и чего-то бумажного, а распределяет стоимость.
И чем же мы с этим боремся? Расчетами в национальных валютах, праведным гневом на менеджмент, повышающий ставку, кооперацией с глобальным Югом, который в этих же тисках зажат, может, и поболее нашего? Здесь даже полное копирование китайской модели не поможет, поскольку китайцы тоже шли методом проб и ошибок, и далеко не все ошибки собрали еще по дороге.
У нас уже давно политическая борьба в США рассматривается как своего волшебная палочка, которая взмахом решит вопросы безопасности и экономического взаимодействия. Д. Трамп опирается на нефтяников, и мы тоже нефтяники – есть о чем договориться. Но кто владельцы экономической базы трампистов? Да ровно те же структуры, что владельцы активов либералов и демократов, тот же новый Черный квадрат.
Вот Р. Мердок, медиамагнат, владелец огромной сети СМИ, которая «топит» Д. Трампа. Р. Мердок – это на первый взгляд прямо-таки концентрированный пример той силы, которая стоит за демократов-глобалистов, против трамповских промышленников-традиционалистов.
Но отмотаем назад лет двадцать, о которых сегодня и память поистерлась. «Мы не можем сейчас отступить. Я думаю, что Буш действует очень морально, очень правильно, и я думаю, что он собирается продолжать в том же духе», – это Р. Мердок про войну в Ираке. «Величайшим результатом для мировой экономики, если можно так выразиться, было бы 20 долларов за баррель нефти. Это больше, чем любое снижение налогов в любой стране».
Это не Трамп, который прямо писал об экспроприации дешевой нефти Ирака силовым путем, это снова Р. Мердок. И таких примеров десятки, их можно приводить один за другим. Вот вам и непримиримые противоречия между «традиционалистами» и «либеральной моделью».
А откуда же в таком случае берутся эти искрометные политические баталии между консерваторами и либералами, демократами и республиканцами, синими и красными и даже черными?
Проблема в том, что политики управляют обществом, но не управляют описанной коммуной-мегаполисом. Попросить что-либо там они могут, а вот наоборот будет выглядеть уже вовсе не просьбой. Политические баталии обусловлены тем, что каждая сторона приносит «Тройке» или «Тридцатке» свое видение того, сколько еще активов и с наименьшими затратами можно привести в коммуну-мегаполис.
Либералы говорят, что мы приведем условно пять пригородов и десять деревень с крепостными за 100 млрд долларов и за пять лет, консерваторы говорят, что приведем двадцать городов за 50 млрд и за один год. Вот Трамп обещает за один день закончить конфликт на Украине, теперь можно понять, кому это адресовано. Нам говорят – избирателю. А на самом деле это программа для инвесторов, причем чисто в американском лобовом стиле: «Мы сделаем то же самое, только дешевле».
При этом, как в любом политическом процессе, по большому счету источник финансирования у левых и правых один, как и заказчик, а вот кто будет «пасти стада» и формировать внешнюю повестку, за это идет борьба, иногда и искрометная.
Одним и тем же интересантам функционеры предлагают «геополитические проекты», под которыми и лежат те самые десять деревень и двадцать городов, какие-то запускают в ход, причем одновременно, какие-то тормозят, зачастую резко и с падением рейтинга политических функционеров.
Конечно, российская элита пытается с разной степенью успеха пользоваться тем, что наднациональный характер этой инвестиционной машины при необходимости может пренебрегать и национальными санкциями, и барьерами.
Надо японцам высвободить «Сахалин-2» – нет санкций. Если есть общий консенсус насчет того, что газ в ЕС должен быть преимущественно в виде СПГ, а доля СПГ должна расти, то, наверное, понятно, что защищать трубы уже надо весьма и весьма тщательно. И будь на месте Дж. Байдена Д. Трамп, за судьбу труб в ЕС все равно надо было бы беспокоиться.
С другой стороны, вот Дж. Пайет, соавтор Майдана, заявляет, что он, дескать, «ликвидирует» наш новатековский проект «Арктик СПГ-2», и тут уже надо подумать самому Дж. Пайету – не взял ли он на себя лишнего, относительно коммунны-мегаполиса со стратегией развития мирового СПГ. И мы можем оказаться вполне свидетелями того, что Дж. Пайету дадут за эти инициативы «по ушам».
По сути дела, мы пришли к тому, что первичной в мировой политике является экономическая инициатива сети инвестиционных мега-корпораций, а программы политических партий, лидеров, идеологов, действия денежных властей, это только отражение этих инициатив. Если отражение искаженное, не дает результата в виде сбора активов, то программы и действия сворачиваются, нет – разворачиваются.
И все теперь надо пропускать через призму того, что делать с этой новой системой, как с ней взаимодействовать и т. д. Если взаимодействовать, то придется решать вопрос капитальных инвестиций в российскую экономику. Решится вопрос, и никакая Э. Набиуллина тут спрос не ограничит, не решится, но в текущей модели можно переставлять лица с места на место – все останется по-прежнему.
А как этот вопрос можно решить? Только одним способом – передать стратегические активы мегаполису-коммуне. И совершенно неважно, кто на Западе придет на политический Олимп, красные, синие или разноцветные. Здесь лежит экзистенциальное противоречие, а не в противоборстве политических элит. Никто передавать активы новым коммунарам не хочет, но и жить без инвестиций не может.
Сущностные вещи будут решаться во взаимодействии с этим новым капиталистическим коммунизмом распределительного типа. Бороться же с ним, как сегодня, через противостояние в политических, внешнеполитических и даже геополитических проектах, бессмысленно, поскольку для него любая политическая платформа имеет равноценное значение. Кто «пасет стада» лучше – тот пусть и стоит у штурвала. Какая разница, какая дорога, если она является кольцевой вокруг этого инвестиционного мегаполиса. Что стада будут ходить направо, что налево.
Определенный ужас этой модели и одновременно своего рода дьявольский соблазн для национальных элит заключается в том, что, войдя в число жителей инвестиционного мегаполиса, элита становится собственником всего мегаполиса. Пусть в доле, равной квадратику, не видимому без лупы на экране, но всего. А не войдешь, не будет и средств для развития и того, что имеешь. «Всякому имеющему дастся и преумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» (Мф 25:29) – там тоже любят по традиции библейские аллюзии.
Это же теперь не просто конгломерат из фамилий ТОП-50, там есть и частные инвесторы, и менее крупные корпорации – это уже «Большая семья», античный полис семейного типа. И не зря по всему миру сегодня заново скупают во всех институтах переводы античного наследия – пригодилось.
Резюме
Борьба с этой системой, которая стала куда как сильнее и устойчивее, прошлого Вашингтонского консенсуса, продвинутей и перспективней идей К. Шваба с Давосом и Римским клубом, это задача, целью которой является отделение стоимости национальной от оценки и управления стоимостью мировой.
Это не про «победить НАТО на Украине», не про «доказать упаднической Европе», не про «вернуть ВТО на правильные рельсы» и даже не про «многополярность».
Единственной силой, которая могла бы уравновесить эту новую модель, может стать только аналогичная система, построенная на тех же принципах. Стоимость на стоимость, активы на активы.
Если игрокам вроде Китая, России, аравийцев, других стран вдруг получится найти некий консенсус и сделать нечто вроде своей «Большой тройки», где дольщиками друг у друга выступят крупнейшие банки, корпорации и суверенные фонды сразу всех игроков. Несколько общих инвестиционных фондов, которые будут владеть базовыми активами, разделяя их между собой и перемешивая их, создавая свой инвестиционный коммунальный мегаполис.
Вот тогда и только тогда есть шанс не имитировать борьбу, не вытягивать время за счет политических проектов, но можно даже выиграть ее. Конечно, большой вопрос, как вообще будет воспринята модель, где условно «Газпромом» владеют Saudi Aramcо, фонд Mabudala и китайская Sinopec, а частью банковской системы Китая владеет аравийский PIF и т. п.
А без такой структуры собственности в нынешних условиях не запустить независимый инвестиционный цикл, без которого не получить и суверенной финансовой системы. Вот поэтому не стоит иронизировать над «ценностями», без таких общих ценностей не сформировать общую перекрестную собственность. И в этом плане у нас еще есть немного времени подумать и все-таки вернуться к китайскому предложению с ценностным концептом единой судьбы человечества.
Пока подозрение, что сама постановка вопроса таким образом – сделать аналог своей международной инвестиционно-финансовой модели, вызывает у наших элит ощущение сакрального ужаса. Причем наш народ, по всей видимости, не понимает всей глубины этого ощущения. И если элита это не преодолеет, то сколь веревочка ни вейся, а активы перейдут в итоге новым коммунарам, будет ли элита при этом счастлива, ответ тут далеко не очевиден. Мы – общество, не будем точно.
Информация