Китайские банки и антироссийские санкции. Некоторые аспекты проблемы
7 февраля новостные ленты запестрели сообщениями о том, что довольно значимый для расчетов по импорту в Россию китайский Chouzhou Commercial Bank остановил все операции (как в юанях-рублях, так и в долларах США) по причине опасения вторичных санкций.
Chouzhou Commercial Bank – это далеко не главный банк во взаиморасчетах с Китаем, оборот с которым по итогам 2023 года составил рекордные 240 млрд долларов, однако банк действительно значимый, поскольку, по разным оценкам, через него проходит до 30 млрд долларов.
Логистического коллапса, как первоначально стали писать некоторые издания, конечно, не будет, но и отрицать проблему нет смысла, ведь переделать маршрутизацию более чем 10 % финансовых потоков – это реально сложная задача. Тем более что после празднования китайского Нового года на очереди аналогичные вопросы будут стоять и с рядом других финансовых учреждений Поднебесной.
Уведомления о возможной остановке расчетов и усилении проверок при проведении операций были направлены еще в декабре десятью китайскими кредитными организациями. Четыре банка, имеющие статус государственных, сообщили также о дополнительных мерах контроля. Это уже серьезно.
Казалось бы, платежи за товары и услуги в долларах и евро за последние полтора года и так сокращались, а доля в юанях и рублях росла, зачем в таком случае тормозить искусственно оборот в национальных валютах, тем более под давлением США?
Во-первых, надо рассмотреть этот процесс через призму общих санкционных механизмов по отношению к нашей стране. Если платить нельзя в долларах, то можно заплатить с премией к рынку в национальной валюте, а товар трижды переоформить и резонно считается, что российский логист это научился делать неплохо. Но есть нюанс.
Заключается он в том, что обычно в обход санкционных или, что греха таить, вообще тарифных условий играют не только покупатель и логист, но и тот, о ком обычно забывают – сам продавец.
Переоформлять грузы тем удобней, чем проще смешать партии товара. Пять партий ссыпать в один зерновой бункер под один контракт и в том же духе. Но чем сложнее товарная номенклатура, тем сложнее и этот процесс.
И тут очень многое зависит от заинтересованности всех трех сторон: продавца, логиста и покупателя. Однако, если кто-то захочет, то даже зерно или щебень можно определить по региону происхождения. Было бы желание.
Правда, обычно никто этого не хочет, поскольку все три стороны нацелены на заработок даже в условиях санкций. В целом, если бы у тех же европейских, японских, тайваньских поставщиков, не было бы собственного твердого намерения обходить санкции и зарабатывать прибыль, наши поставки по параллельному импорту стали бы куда как сложнее и затратнее.
Весь вопрос заключался в том, насколько лоббистский и финансовый ресурс продавца мог позволить ему лавировать между бюрократическими нормами санкционных пакетов.
Процесс этот в любом случае был бы конечен, и сегодня противоположный берег у него уже виден, поскольку американская и европейская бюрократия стали требовать применения полноценных ограничений производителя как правообладателя при экспорте.
Вы как производитель, владеющий брендом (условно) «Село Коровкино», можете разослать хоть по всему миру на таможни перечень компаний, которым на той или иной территории можно перепродавать и поставлять товар.
Можете разослать требование о запрете оформления выпуска груза, идущего в конкретную страну. Или наложить ограничения на весь бренд, на часть его номенклатуры. Это те самые нормы ВТО, в которой состоят практически все страны.
Несложно догадаться, что в зависимости от позиции и выгоды продавца, вам можно заблокировать трансграничные операции с товаром, а можно вместе с ним же обойти санкции, «немного поработав» с письмами по брендам и номенклатуре, далее уже «доработает логист».
А если продавец решил, что он твердо намерен отказаться от всех этих ухищрений и готов реально пожертвовать каналом сбыта во избежание более сложных проблем?
В этом случае для надежности уведомления с полным перечнем брендов и номенклатуры отправятся и в банки, которые осуществляют международные расчеты. Не только таможня будет сверять маркировки и декларации с сертификатами, но к этому еще подключится и финансовый оператор.
Сырьевики из этой эпопеи выходят легче, у них это проще сделать и технически, и лоббистские ресурсы по сути транснациональные. А с поставками той же электроники все куда как сложнее, поскольку в каждом изделии масса своих маркировок, патентных решений.
Переложить лимоны можно, ноутбуки Dell просто так переложить и перепечатать документы не получится. Как бы ни был оборотист логист, но без согласия (иногда молчаливого) продавца он превращается из оператора реэкспорта в контрабандиста. И этот Dell не имеет значения, где произведен, пусть и в Китае, правообладатель-то не в Пекине.
Реэкспортный груз вы вернуть (вероятно) сможете, пусть и с проблемами, контрабанду же отправят на склад конфиската и вернут правообладателю, если он на нее предметно заявит права.
И это совершенно одинаково и для Китая, и для Нигерии, и для Турции, и для Казахстана. Банки в этом участвовать по понятным причинам не желают совсем. Турецкие и китайские тут не исключение. Поэтому и останавливаются операции даже в национальных валютах, вопрос тут уже не в валюте платежа.
Как ни странно, даже не в санкциях, что первичных, что вторичных – они не могут пропустить де-факто контрабанду и просто вернут деньги с пометкой «сомнительное назначение операции». Будут частые возвраты – поставят вопрос о блокировке счета и просто уведомят об этом.
О том, что рано или поздно наступит время, когда США и ЕС будут буквально душить правообладателей-продавцов, чтобы полноценно задействовать указанные механизмы, первый раз автор написал еще в июле 2022 года («Казахстан и политика санкций. Какие уроки мы должны извлечь»), второй раз – в марте 2023 года («Реалии и перспективы «параллельного импорта»).
Открытий мировых там автором не приводилось, но подчеркивалось, что столкнуться с этими проблемами нам все равно придется по всей линии стран, которые работают в рамках системы договоров ВТО. С Турцией же будет все еще сложнее, поскольку она перевязана двусторонними договорами с таможенной системой Евросоюза.
И вариантов тут стратегических и системных есть только три, применяемых вместе или порознь.
Первый, самый логичный и самый же теоретический, как показывает практика – делать свое и у себя. Но даже завзятые оптимисты должны согласиться, что с этим есть некоторые временные проблемы.
Второй вариант – это создание в национальной юрисдикции страны-партнера финансовой корпорации, которая целенаправленно будет работать на обход ограничений и преимущественно в тех самых национальных валютах.
Например, Иран тут вообще пошел глубже. Так, издание The Financial Times с удивлением узнало, что английский Lloyds Bank и подразделение другого банка, уже испанского, Santander Bank предоставляли счета фирмам Великобритании, но принадлежащим иранской госкомпании Petrochemical Commercial Company. Можно ли так? При необходимости все можно, вопрос – насколько это приблизит к решению проблемы в целом.
Российский китаист Н. Вавилов, например, предлагает отечественным корпорациям выкупить полностью или в долях китайскую финансовую структуру для обеспечения расчетов, но все-таки эти схемы более применимы к сырью, а не к готовой продукции высоких технологий. Тут ведь двигаются не только обезличенный товар и финансовые переводы, но технологичная продукция, где замаркировано все: и внутри, и снаружи. Доли в китайской таможне купить уже не получится, а такого «сложного» импорта у нас очень много.
Третий вариант, который внешне кажется чудовищно сложным – это сборка в одном месте и национальной юрисдикции части слоставного товара, сертификация его, аналогичная сборка в другой юрисдикции, в третьей, и затем уже в том же Китае, а может, и в стране ЕАЭС – сборка конечной продукции, опять-таки, под отдельным патентом и сертификатом, упаковка, оформление и ввоз.
Проще вроде бы свое уже с нуля построить, но на это свое в настоящих условиях еще непонятно, сколько импорта в запчастях и оборудовании надо привезти, а импорт компонентов в дальнейшем будет также подпадать под ограничения правообладателя.
Здесь, наверное, будет уместно привести цитату из одной прошлой статьи.
«Часть этого сложного процесса – формирование в ряде стран своего рода «цехов по сборке странных конструкций». Этими странными конструкциями будут выступать запатентованные, но порой даже логически несовместимые элементы, получаемые из стран «первого эшелона».
Условно говоря, предприятие будет выпускать двуногий стол с роботизированным матричным дисплеем и набором другого неведомого функционала, и подобные вещи, которые будут оформлены под соответствующими кодами, станут отправляться на экспорт к нам на родину или к соседям, с целью попасть к нам по реэкспорту или, опять-таки, транзитом, чтобы пройти обозначенные выше процедуры.
Теперь читатель уже может назвать автора не очень нормальным. Возможно, только почему никого не смущает в некоторых странах наличие товаров, которые технологически сложны, запатентованы, но не имеют вообще никакого практического функционала? А так и обходят американское патентное право наши восточные соседи, даже без всяких санкций».
Условно говоря, предприятие будет выпускать двуногий стол с роботизированным матричным дисплеем и набором другого неведомого функционала, и подобные вещи, которые будут оформлены под соответствующими кодами, станут отправляться на экспорт к нам на родину или к соседям, с целью попасть к нам по реэкспорту или, опять-таки, транзитом, чтобы пройти обозначенные выше процедуры.
Теперь читатель уже может назвать автора не очень нормальным. Возможно, только почему никого не смущает в некоторых странах наличие товаров, которые технологически сложны, запатентованы, но не имеют вообще никакого практического функционала? А так и обходят американское патентное право наши восточные соседи, даже без всяких санкций».
И тут мы упираемся еще в определенную инертность мышления не только государственного аппарата, но и логистического бизнеса как такового, поскольку привычно все равно все перевести на документальную базу, «переоформить», ну не в этой юрисдикции, так в третьей, четвертой, пятой и т. п. А скоро уже так не получится – мельница эта мелет медленно, но мелет и мелет, и пространство для подобной оформительско-документальной работы все уже и уже.
Однако есть еще одна проблема.
Ведь китайский финансовый сектор за последний год прилично нарастил кредитование операций в России – в четыре раза. Но кредитование чего? Покупки своих товаров.
Да, Пекин нам постепенно заменяет доллары и евро в обороте, но подобное производство, как было описано выше, с точки зрения системной работы китайцам не выгодно. Смысла выделять ресурсы на подобные производства для китайцев нет, как нет особых выгод помогать нам системно в чисто реэкспортных операциях по товарам из Западной Европы, Японии и США.
Не потому что «не те партнеры», просто для Пекина это не точка приложения инвестиций во внутреннее производство, а только дополнительный процентный доход на оборотный кредит по торговым операциям. Может, и нелишний в моменте, но проблемный для банковского сектора с учетом норм ВТО. В конце концов, Китай из ВТО выходить не собирается точно.
Так что из четырех маршрутов реэкспорта: Прибалтика, Турция, Китай, Центральная Азия, у нас рабочих вариантов остается не так уж и много. А другого пути, чем описанная сложная схема перекрестных производств и сложного реэкспорта с последующей сборкой, в перспективе не просматривается.
Самое главное, что придет время и даже компоненты придется добывать подобным образом. Пока же главный ресурс заключается в том, что западные производители сами заинтересованы любыми обходными путями поставлять нам же запчасти для своего оборудования или готовую продукцию, но обкладывают их все жестче и жестче.
Так что новостям об ужесточении санкционных режимов со стороны даже в общем-то нейтральных или политически близких нам стран удивляться не стоит. Просто рано или поздно нам по третьему варианту придется работать.
Информация