Советские и постсоветские НИИ и КБ как конвейер уничтожения ресурсов развития
В поле общественного обсуждения проблем нашей страны постоянно всплывают такие вопросы, как недостаточные темпы технического прогресса, нехватка специалистов и обычной трудовой силы, и многое подобное, и в таком вот стиле.
Обсуждать все это в общем для простого человека несколько проблемно, но можно воспользоваться подходом «в малой капле отражается море» и посмотреть, как те же самые проблемы существуют в среднего размера НИИ.
В 2008 году я устроился ведущим инженером в НИИ Физических измерений, г. Пенза.
Для меня работа в этом НИИ была более чем знакома, я там работал с середины 80-х по середину 90-х. НИИФИ с момента своего создания было сосредоточено на создании датчиков и специализированной измерительной аппаратуры для космической отрасли.
Начало 2000-х характеризовалось тем, что цены на нефть поползли вверх, в государстве появились какие-то деньги, но одновременно стала происходить череда ярких и красочных неудач с нашими ракетами. И вопрос – а что же там происходит с нашими ракетами – создал на НИИФИ фокус ощутимого финансового потока.
Поскольку в этой организации работает куча людей, связанных между собой родственными связями, то, помимо официального молчания по всем щепетильным вопросам, организация была пронизана слухами, что у нас общий бюджет НИИ достиг сначала 0,7 (примерно 2008–2009), далее 0,9; потом 1,3; 2,1 и 2,7 (2012) миллиарда рублей.
Здесь можно задаться очень простым вопросом – а вот кто будет делать интеллектуальное наполнение проектов под эти в общем-то огромные финансовые потоки.
Здесь стоит посмотреть на главный калибр
Тут на первом месте, естественно, выступает «Красный галстук» – генеральный директор, он же главный конструктор, доктор технических наук, заслуженный машиностроитель Российской Федерации, профессор, член-корреспондент космической академии, автор огромного числа статей и изобретений (в любых документах все эти должности сокращать или писать с маленькой буквы ни в коем разе нельзя).
Проблема тут только одна: «Красный галстук» не писал ни этих статей, ни изобретений (по крайней мере, с середины 80-х), ни своих диссертаций. В прошлом он просто работал замом директора по научной работе. В 80-е годы общение на среднем и более высоком уровне напоминало местами общение стай шавок в период гона, и «Красный галстук» работал «стеной из ваты», в которую уходили волны склок.
Другим доктором наук в НИИ был деятель по прозвищу «Белый клык». Правильнее всего его можно охарактеризовать как чемпиона Пензы и, возможно, всей Пензенской области по написанию и получению авторских заявок на изобретения.
Мы, простые люди, часто неправильно понимаем, что такое изобретения.
Вот представьте, реально толковые специалисты думают и работают над каким-то запутанным проектом. Когда они доползут до практически ценного результата – это займет много этапов и уйму времени. Хотя уже примерно в середине работы становится ясно, к чему надо вести проект. И в это время вокруг и около кружится «Белый клык». Ему не нужен конечный результат, ему нужно схватить и уцепить тот туман, в форме которого существуют идеи на этой стадии проекта.
Собственно, лучшая форма оформления изобретения – это и есть этот туман – форма идеально удобная для троллинга (фактической реальной цели патентной деятельности), и который можно оприходовать еще до любого практического результата. Объяснение того, почему «Белому клыку» регулярно не чистили пятак за его «изобретательства» где-нибудь в туалете, очень простое: у него папа был важным руководителем в пенитенциарной системе.
Третьим доктором наук в НИИ была бабушка Тоня.
Она возглавляла подразделение акселерометров. Где-то осенью 2008 она вбежала к нам в лабораторию и начала объяснять, что ее акселерометры взяли на тестирование куда-то в Москву, поставили на центрифуги… и все они успешно сдохли.
Она пыталась применить популярный метод решения проблем, заключающийся в том, что надо везде бегать и кудахтать: «Вот проблема!.. Вот проблема!.. Что же делать?.. Что же делать?»
Молодежь в нашей лаборатории справлялась с такими проблемами гораздо проще – они просто фальсифицировали результаты испытаний. У меня нет точной информации, чей акселерометр был использован на аппарате «Луна-24», но если это была разработка бабушки Тони (или ее протеже), то полученный результат вполне естественен: она всегда пыталась сидеть у кого-то на хвосте в создании разработок, а вот с этим с начала 90-х были жуткие напряги.
Помимо указанных статусных научных фигур, в НИИФИ была публика и пожиже – это всякие кандидаты наук. Кто-то из них в своей диссертации сделал открытие – просто взял и открыл кубический сплайн, кто-то усилил сигнал датчика с 5 милливольт до примерно 4,5 вольта, кому-то папа просто заказал в местном политехе диссертацию.
О диссертации некоторых я ничего не знаю, но, судя по тому, что они писали в научных отчетах, в их диссертациях могло быть и жутчайшее мракобесие.
Стоит подчеркнуть, что фактическая организация работ в НИИФИ направлялась и в большинстве своем выполнялась двумя «серыми кардиналами». Оба они в прошлом страдали алкоголизмом, но к тому времени уже успели то ли завязать, то ли закодироваться.
Именно они лучше всех знали, как правильно по всем канонам оформить и организовать все работы, какие испытания идут за какими, где, какая и в каком углу должна быть поставлена литера. И когда у военной приемки возникал какой-либо сложный вопрос из особо сложной бюрократической схоластики, именно эти двое могли задать движение в правильном русле.
Когда я устроился в НИИФИ в 2008 году, НИИ мне представлялось как жутко перезревший плод. У них был полный затык, и абсолютно везде. Я предполагал, что с ними можно договориться и выправить ситуацию.
Начнем с простейшего
Именно я на рубеже 90-х раздобыл, освоил PCAD 4.5 (САПР разработки электроники) и внедрил в работу сначала для своей лаборатории, а потом передал эти знания конструкторам НИИФИ.
Но когда я в 2008 посмотрел за текущим состоянием у конструкторов того на тот момент уже доисторического PCAD-а, то обнаружил что из всего набора команд они используются редкую садомазу – Draw/Line (нарисовать/линия), Draw/Circ (нарисовать/окружность), Draw/Rect (нарисовать/прямоугольник). PCAD 4.5 это была хотя и старая, но весьма серьезная система, в которой почти вся работа должна идти в понятиях Comp (компонент) и Wire (соединие).
В 2010 году для НИИФИ была закуплена система разработки электроники Altium Designer. По этой системе было проведено обучение.
И на базе этого простейшего случая мы можем видеть типовую методику уничтожения ресурсов развития.
На обучение на Altium Designer были присланы девочки с нулевым опытом трассировки и околонулевым желанием вгрызаться в сложности системы.
После обучения одна из них поставила детали в виде квадратиков в одну кучку, прямоугольнички в другую кучку и включила автотрассировку.
Детали соединились проводниками, и высветился флажок – «100 %». У любого, кто что-то понимает в трассировке, от такой работы волосы дыбом встают.
Для сравнения: всю годовую программу НИИФИ в фирме, где я работаю сейчас, наш трассировщик не просто выполнит за одну-две недели, но и еще сделает с полным пониманием всех аспектов электродинамики, технологии печатных плат и последующего производства на конвейере.
Когда я пытался объяснить Гене К., начальнику этой девочки, суть претензий, он сначала начал улыбаться, потом смеяться. У него были железобетонные отмазки – везде, где только можно, он все будет делать по регламентам из 80-х годов. Автоматически, нормоконтроль к нему не предъявит каких-либо претензий. А мозгов у всего оставшегося НИИ не хватит для того, чтобы понять, откуда взялись мистические эффекты.
Где-то в это время, генеральный директор «Красный галстук» провел совещание по внедрению САПРов. По рассказам, он целых полтора часа что-то вдохновенно втирал.
Чисто теоретически, к нему можно было бы подойти и попытаться что-то предложить и объяснить. У меня на то время был хороший опыт и в разработке печатных плат, и моделировании электроники, конечно-элементном анализе, математических пакетах, разработке встроенного программного обеспечения, начальный опыт в DSP области.
Но тут все упирается в то, что «Красный галстук» к этому времени был откровенно психозным дедом, а объективная суть предложений сводится к тому, что ты не только что-то делаешь сам, но и у большой массы народа меняются правила, к примеру, проектирование печатных плат переводится с отраслевых стандартов на стандарты IPC, например, 7351 комплектация меняется с выводных компонентов на аналоги для поверхностного монтажа. Любое такое движение создает колоссальный спектр вопросов.
А оно это кому-то надо? На тот момент поток космического бабла уже попер.
Примерно в 2011 в НИИФИ установили две линии автоматической пайки. Израильтянин, который их налаживал, предложил при окончании работ спаять плату из реальных проектов.
И тут женщины из конструкторского отдела притащили свои пачки бумажной
Эта история для НИИФИ является типовой.
С середины 80-х в организации была масса волн, задачами которых были «освоение», «внедрение», «применение»… Озвученные цели были разные: от освоения большой и малой компьютерной техники до крайне амбициозных, таких как разработка своих микросхем, систем с встроенными микропроцессорами. Деньги и ресурсы там выделялись вполне достойные. Сейчас в ретроспективе очень четко видно и понятно, каких результатов можно было бы достичь и что реально было достигнуто.
В большинстве случаев был применен типовой прием: ставка на группу случайных людей с минимальной самомотиваций и интересом к поставленной задаче.
Встречалась и большая осмысленность в такого вида деятельности. Тут можно развить изложение в направлении того, что ряд руководителей НИИ уже в советское время имел завязки на теневую экономику. Есть и другие мысли в этом направлении. Откровеннее всех их формулировал, правда, главный энергетик Пензенского дизельного завода Юра Е. (2006–2008):
– Слушай, давай отойдем в сторону, чтобы нас не услышали… Как старший и как начальник, я должен кое-что объяснить… Я вижу нашу задачу в том, чтобы мы хапнули все выделяемые на разработку деньги... А саму разработку?.. А саму разработку надо аккуратно провалить… Но сделать надо это так, чтобы выглядело, что это как бы не мы... Что в этом виноваты другие…
История попытки создания системы «Гипербар» в России
В НИИФИ что-то подобное выглядело несколько скромнее, например, как разговор двух смеющихся людей:
– Слушай, как вы тут? Приступили к отработке технологии пайки кристаллов ниобата лития для датчиков на поверхностных акустических волнах? Ха-ха.
– Да, да! Прямо-таки впряглись. Ха-ха.
Понятно, что финансирование на эту работу было получено, но вот результат там предполагалось тихо слить.
Вариант «тихого слива» можно назвать в большей степени вариантом для дилетантов.
Гораздо большим садистским потенциалом обладал вариант, когда за задачу брался профессионал, который, например, пытался впихнуть в проект максимально запредельное количество всевозможных «благих» идей и пожеланий.
У нас в НИИФИ была лаборатория Михаила Федоровича, который творил просто монстроидальные проекты. Ему до достижения какого-то внятного результата всегда не хватало ресурсов. Хотя их давали ему в первую очередь, добраться до результата все равно не получалось… Ну а далее… Страдали ресурсы, бюджеты соседних лабораторий. В таком стиле Михаил Федорович чудил с 1968 по 2010.
Следует понимать, что космическое НИИ – это весьма богатая коллекция технологических и конструкторских возможностей. В НИИ была возможность заказывать интеллектуальную проработку проектов профессорам и аспирантам МВТУ, ХАИ, ЛЭТИ...
Однозначно, результаты у НИИФИ были, особенно если мы говорим о 80-х годах.
Но когда в 2009 я спросил у «серых кардиналов», почему бы не восстановить лучшие разработки из рубежа 90-х по емкостным датчикам – реально самому выдающемуся направлению НИИФИ, то получил ответ, что проекты-то сами есть, но на них нет литеры «О» (а Николай Георгиевичу, весьма интеллигентному человеку, который все это разработал, в 2000-е дали пинка под зад).
Фактическая причина отмазки была в том, что даже у «серого кардинала» по электронике не хватало квалификации понимать и рассчитывать многоконтурные динамические обратные связи непрерывного и дискретного времени. Позже я убедился, что «кардинал» не понимает анализ даже по диаграмме Боде.
В 2009 году, поднимаясь по лестнице главного корпуса, я несколько раз встречал оживленно беседующую пару. Один из беседующих был зам генерального по науке и конструкторской деятельности, а вот кто был второй – для меня некоторое время было неясно.
Позже выяснилось, что вторым был глава Роскосмоса.
Сама оживленность и длительность их дискуссии порождали недоумение.
Где-то в это время уходит из директоров «Красный галстук». На его место был поставлен новый, элитный, молодой, пришедший с кучей еще более молодых приближенных.
Молодой директор и заместитель по научной работе образовали весьма занятную пару.
Вот новый директор высказывает пожелание обновить коллектив, видеть существенно больше молодых лиц, в том числе и в руководстве. Зам берет код козырек и начинает выпихивать пенсионеров и задвигать «уже неперспективных по возрасту».
Собираются собрания в актовом зале «только для молодежи», где зам по науке зажигательно рассказывает, как начинает делаться ставка на молодежь и какие задачи перед ней будут поставлены. Ну например...
...До сих пор НИИФИ крайне слабо продвинулось в области нанотехнологий. Здесь мы уже отстали. Я вижу нашу задачу, чтобы вы перешагнули этот этап и сразу начали работать на уровне фемтотехнологий...
Для справки: расстояние между центрами атомов углерода в молекуле бензола – 0,139 нано-м; 1 нано-м = 1 000 000 фемто-м.
Далее в 2011–2003 в НИИФИ была установлена импортная линия производства пьезокерамики (стоимость – 1,5 миллиарда рублей). И на собраниях с молодежью зам по науке заявил, что это позволит в том числе превратить Пензу в центр России по разработке и производству ультразвуковой медицинской техники (2011 год).
На такие идеи молодежь смотрела с бодрым оптимизмом (что-что, а переклеивать шильдики они скоро научатся, а в области фальсификации испытаний, например, на электромагнитную совместимость, они уже тогда продвинулись достаточно далеко).
Примерно в это время была введена мода, что все значимые фигуры НИИ должны ходить на работе в блестящих серых костюмах с галстуками. На единственного упрямца, начальника стендового хозяйства, по-прежнему ходившему в потертых синих джинсах, какое-то время смотрели косо. Но когда он пришел на важное совещание к самому директору еще и обутый в «вызывающие» красные кожаные кроссовки, ему объяснили, что он не вписался в существующий «этикет двора Людовика Великолепного», и ему надо искать другое место работы.
И тут можно продолжать и продолжать...
Но в 2012 году я ушел в крупную частную фирму.
Когда на рубеже 2020-х я спрашивал совершенно разных людей о текущей ситуации в НИИФИ, они однообразно характеризовали НИИ как умирающее предприятие.
Я еще в 2016–2017 предлагал главному технологу НИИФИ зайти к нам на фирму и посмотреть, как организованы циклы проектирования, как работают конвейеры. Может, что-то позаимствовать. У нас есть практически весь парк их оборудования, включая климатические камеры и вибростенды.
Но НИИФИ есть НИИФИ. Деятели из этой секты обычно эффектно закатывают глаза и после выдержанной театральной паузы произносят что-то типа:
...Ты просто не понимаешь… Мы же делаем космическую технику!..
P. S.
I. В частной фирме мне потребовалось примерно шесть лет, чтобы подняться до существенного уровня в DSP области (цифровой обработки сигналов). Именно эта область могла бы дать 80–90 % новых идей и проектов в развитии НИИФИ. В частной же фирме в 2022 году с начала СВО мне удалось разработать замену продукции DSP Innovations, мирового лидера в своей области. Мой вариант для условий «как в танке» работает даже лучше. Еще некоторой выяснившейся пикантностью оказалось, что в DSP Innovations данные разработки выполняли не просто ребята из России – они были из Пензы.
II. Проблема таких организаций, как НИИФИ (и других, где я работал), заключается в том, что у местных статусных персон реальный образовательный потенциал ну откровенно «не в дугу». У них проявляются совершенно другие качества, чем технические: двуличие, интриганство, больное самолюбие при фактической неспособности к серьезному самообразованию, сбивка в клановые стаи, тяга к манипулированию. Это совершенно коверкает техническую логику производства. За многие годы я видел только один пример четкой логичной организации работ, когда во второй половине 80-х директору НИИФИ В. А. Волкову светило «конкретно мордой по столу» за то, что его головотяпы провалили разработку датчика АЛЕ-033 для тестирования проникающих боеголовок. Тогда весь комплекс переразработки мы сделали за пару недель.
III. И тут мы возвращаемся к базовому вопросу, с которого статья начиналась: кто будет делать интеллектуальное наполнение проектов?
1. Доступа к профессору ЛЭТИ, аспиранты которого сделали прототипы электроники для емкостных датчиков – направлению с лучшими параметрами в 80-е и начале 90-х, у института, очевидно, уже нет. Халява закончилась.
2. Куцые возможности по макетированию, созданию каких-то инициативных проработок попали под сокращение. Разработки стали делать сразу на чистовую с последующим тихим шоком всех причастных от особенностей полученного результата.
3. Если мы возьмем сетевой график, например на ДХС-24 (2012 г.), то его логика очень простая: руководящая публика поделила деньги бюджета проекта без какой-либо особой заморочки. Проблема тут в том, что техническая логика работы по достижению результата должна была быть совершенно другая. Не говоря уже о том, что начало некоторых работ и сдача отчета по их окончанию были поменяны местами.
4. Заявленные цели по программам «Диагностика», «Сэндвич» (...те самые миллиарды) –это по факту сложнейшая математика. За что-то подобное берутся только ребята с подготовкой, близкой к уровню мехмата МГУ. Весь поток молодежи в НИИФИ в то время шел из местного политеха, где даже толком не объясняют, как считать в комплексных числах.
Информация