Николай I и обстоятельства непреодолимой силы
Сапёрный лейб-гвардии батальон во дворе Зимнего дворца 14 декабря 1825 г. Худ. В. Н. Масутов, ГЭ. Санкт-Петербург. В картине отображена ситуация, когда Николая I вынес наследника к солдатам лейб-гвардии Саперного батальона, охранявшего Зимний дворец во время восстания 14 декабря 1825 года. Николай, будучи великим князем, в 1818 году стал шефом этого батальона, знал всех поименно, солдаты искренне любили его. Николай на протяжение всей жизни любил говорить: «Наша инженерная часть», «Мы саперы», «Я – старый гвардейский сапер».
В России 20-х годов ХIX века складывалась следующая ситуация.
Во-первых, феодальный способ производства, исходя из той ступени развития, на котором находилось русское феодальное общество, ещё не исчерпал себя. Как определил этот порядок Николай I – «натуральный ход вещей». Но дальнейший путь его развития мог быть связан только с увеличивающейся эксплуатацией крестьян, что шло в разрез и с материальными возможностями и противоречило чаяньям крепостных.
Во-вторых, дворянство, и не только мелкопоместное, о чем часто сетовали авторы той поры, решительно не хотело расставаться с «крещенной собственностью», считая, что они заслужили иметь власть над крестьянами своей службой царю и Отечеству. Патриархальные методы хозяйствования (барщина) и управления собственностью, наряду с непропорциональным ростом расходов, разрушали дворянские имения. Вологодский помещик О. А. Поздеев в 1814 году, возможно, сгущая краски, писал:
Россия всё ещё татарщина, в которой должен быть государь самодержавный, подкреплённый множеством дворян, в отсутствие их – их приказчиками-чиновниками, кои малейшие искры неплатежей податей и поставки рекрут… тушат, не давая им возгореться до того, что и никакие войска в этой обширной империи с крестьянами не сладят...
Образы помещиков из бессмертных «Мёртвых душ» Н. В. Гоголя: Коробочка, Собакевич. Худ. П. М. Боклевский
В-третьих, закончился ресурс, который обеспечила «модернизация» («заимствование технологий») Петра I и его последователей в XVIII веке.
А в-четвертых, производственные силы в Европе шагнули далеко вперёд. Французская революция расчистила путь прогрессивным для этого периода буржуазным отношениям.
А в Англии произошла социальная промышленная революция, которая привела не только к началу применения машинного труда, но и к началу формирования класса промышленных пролетариев. С началом использования машин на неживой энергии технологическое отставание России начинает набирать обороты:
Зато, когда придёт подлинная промышленная революция ХIХ века, – отмечал Ф. Бродель, – Россия останется на месте и мало-помалу отстанет.
В-пятых, понимание, что структура общества не соответствует требованиям развития страны, было как у царей (Александра I и Николая I), так и у многих представителей правящего феодального класса, и у «поколения 1812 года»:
предчувствия сжимали грудь, душа ждала чего-нибудь.
«Ура, Конституция!» или развилка 14 декабря
Бездействие «Ангела» Александра I во внутренней политике вело к тому, что среди офицерства стали формироваться тайные общества.
Николай I. 1828. Худ. Дж. Доу. Императору 32 года.
Все действия этих обществ, кроме соответствия модным тенденциям, сводились к прогнозам по проведению реформ, внешне идентичных европейским: уничтожению «разных несправедливостей и угнетений». Но идеи декабристов, будучи либеральными и прогрессивными, не могли быть механически осуществлены в России в это время. Они были не «страшно далеки от народа», как писал В. И. Ленин, а «страшно далеки» от желаний правящего класса.
Класса, который не испытывал потребности в изменениях в управлении, и на восстание 14 декабря 1825 года отреагировал куда более жестко, чем император. Например, граф С. Р. Воронцов (1744–1832), посол в Англии, который, уйдя в отставку, остался жить в Лондоне, требовал жесткой расправы над декабристами.
Потому что даже такие невинные предложения: по законодательному запрету увеличивать количество дворовых, запрету деления по наследству небольших имений в сто душ, вызвали отрицания у «мужа Конституции», «закоренелого капрала» великого князя Константина Павловича, как
заморские затеи и в России менять нечего: все идет прекрасно и не мешало бы русские порядки ввести в чужих краях.
По мнению солдат, выведенных на Сенатскую площадь декабристами, жену претендента на престол Константина звали Конституцией. На самом деле она была Жанетт Грудзинская.
Именно поддержка феодального класса, кроме, конечно, картечи, применённой по каре декабристов, обеспечила восшествие на престол Николая Павловича. Правда, новый император, в отличие от феодального большинства, со вниманием отнёсся к идеям восставших, поручив составить «Свод показаний членов злоумышленных обществ».
Победа декабристов была бы невозможна, потому что феодальный способ производства не исчерпал себя, как это было в других европейских странах.
Русская армия была в зените военной славы, а страна в европейском «Священном союзе», и пока никакие внешние вызовы и угрозы не принуждали ни к социальным изменениям, ни к проведению масштабной модернизации. По мнению императора Николая, шел «натуральный ход вещей».
«Революция на пороге» и феодальная идеология
Феодальная идеология – это словосочетание является намеренной «модернизацией», но по-другому ряд ментальных моментов развития общества этого периода не объяснить.
Что символично, но свои реформы Николай I начал с создания 3 июля 1826 года III отделения. Целью которого была прежде всего борьба против своих дворян-ренегатов, которые уже не раз совершали «перевыборы» императоров.
Граф А. Х. Бенкендорф. Худ. П. Ф. Соколов. Русский музей. Санкт-Петербург.
В ситуации «внешних вызовов» император считал, что возврат к неким истокам, как их понимали в начале XIX века, избавит страну от революции, что и отразилось в знаменитом триединстве, сформулированном великолепным управленцем С. С. Уваровым, который восклицал при этом:
Как учредить у нас народное просвещение, соответствующее нашему порядку вещей и не чуждое европейскому духу?
Объективно же Россия нуждалась не в «возврате к истокам», а в создании всевозможных институтов, прежде всего в просвещении, которые могли дать стране возможность адекватно реагировать на внешние вызовы. Собственно, Уваров и провёл реформу образования, создавая учебные заведения с нуля. Хотя некоторые из них появились чуть раньше, при Александре I. До этого времени в стране действовал один лишь Московский университет!
Никакой потребности в подобных заведениях ранее феодальное общество не испытывало. Массово университеты, одновременно с сопутствующей системой образовательных учреждений, были созданы в России только в начале XIX века.
Только к 30-м годам XIX века появилось достаточное количество преподавательских кадров. Гимназии, лицеи и вузы были предназначены прежде всего для «благородной» молодёжи, отсекая другие сословия с помощью ценовой политики.
В своей программной статье по спасению, что показательно, «юной» России от грядущей революции, Уваров отмечал, что с самодержавием и православием вопросов нет. Потому что Церковь, ставшая феодальным институтом в XVII веке, оставалась таковым и в XIX веке. Об этом я писал в статье на ВО «XVII век: после Смуты».
Священники, встроенные в «феодальную» иерархию, обладали теми же «пороками», что и дворянство. Николай I пытался эти «пороки» церковной жизни исправить принципами воинской дисциплины, внести «регулярство» и сюда.
Впрочем, «одержимый бесом плаца», Николай заставлял маршировать до изнеможения даже балерин, готовившихся для спектакля с военными сценами.
В то время как для обучения, развития служащих церкви, для окормления ими паствы – просто не хватало финансов: священник должен был заботиться о хлебе насущном, а не о религиозном служении.
А вот в вопросе о «народности», по мнению Уварова, единства не было. И понятно почему, сам царь общался и принимал государственные доклады по-французски, семейная императорская жизнь была устроена по-немецки, знать говорила, думала и писала на французском, рассуждала о патриотизме, и тоже по-французски.
Сам термин «народность» был переведен с французского nationalité, означающего всю нацию, в отличие от России, где «народом» называли крепостных и простолюдинов.
Представляется символичным связь феодального триединства «самодержавие, православие, народность», сформулированного в первой половине XIX века, при Николая Павловиче, со средневековым европейским триединством «воюющих, молящихся и пашущих».
Рациональное управление и феодальная ментальность
Ментальности аграрного феодального общества чужд рациональный подход в управлении, потому что, собственно, вся страна реально управляется не «бюрократией», а лично дворянами, мини-государями для своих крестьян. А бюрократическая власть абстрактного «государства» отменяет феодальную государственную структуру каждого феодала-«государя». Поэтому и сановники-дворяне в царском окружении жёстко противостояли, за редким исключением (Е. Ф. Канкрин, П. Д. Киселёв) любым попыткам изменений: паровоз тащил за собой либерализм и свободу для «крещённых душ».
Е. Ф. Канкрин. Выдающийся финансист первой половины XIX в. Министр финансов. Немец, родился в Германии, с детства в России, поступил на русскую службу в 1803 г. Худ. Фр. Крюгер.
А бюрократическая, профессиональная власть государства отменяет феодальную государственную структуру.
С ростом населения, расширением границ, потребностью русского народа в «воле», необходимости новых технологических заимствований (модернизации), связанной с внешними вызовами, формирование профессионального бюрократического аппарата было насущным вопросом.
Поэтому начиная с недолгого царствования Павла, но особенно в правление его сыновей, происходит бурная деятельность в государственном строительстве. Но… изменения требовались здесь и сейчас, а ментальность феодального класса не позволяла этого делать, поэтому мы и наблюдаем постоянные сетования, с одной стороны, царей на дворян, а с другой стороны, дворян на «правительство»: даже Лев Толстой в это время обличал «правительство», противопоставляя его дворянству.
«Революция на пороге» и система управления
На протяжении всей первой половины XIX века, несмотря на ряд изменений и попыток реформ в госуправлении, эта система представляла такой же хаос, как и при прежних правлениях. Потому что для страны, находящейся на стадии «классического» феодализма, современная система регулярного государства была антагонистом.
Портрет М. М. Сперанского. 1839 г. Показательно, что на портрете изображены поломанные перья, символ тяжелых и бессмысленных усилий. Портрет написал В. А. Тропин, крепостной художник, получивший вольную в 47 лет. Самарский областной художественный музей.
Комитет министров огромной империи в 1820 году рассматривал дело об ограблении крестьянами некого Шутихина и то не решил этого дела, а передал его на рассмотрение императора, то есть действовал, как «классический» тайный совет при любом западноевропейском короле в XIV века.
Высшие госучреждения носили классовый, феодальный характер (как бы это кому-то ни резало уши): в Госсовете большинство были владельцами крепостных от 500 и выше, кроме М. М. Сперанского с его жалкими 397 душами, 77 % сенаторов были помещиками, в Сенате, естественно, не были представлены ни мещане, ни купцы и крестьяне.
Постоянные попытки создать некий высший орган на протяжении XVIII – первой половины XIX века, который занимался бы формированием и контролем госуправления, а не разбором повседневных проблем, как провинциальный суд, проваливались. Сенат, Кабинет министров и Госсовет становились местом для разбирательства судебных споров, что, опять же, соответствовало «классическому» феодализму, в отличие даже от французского абсолютизма XVII века.
Именно поэтому, а не потому, что император хотел все тотально контролировать в обширной стране от центральной Европы до Канады, с самым большим населением в Европе, все сводилось к нему, не к лично Николаю Павловичу, а к монарху Николаю I, как верховному правителю и, кстати говоря, «земному богу». Именно так воспринимали его подданные, видя его портреты в церквях, что Николай лично осуждал.
Герои-чиновники Н. В. Гоголя «Ревизора» Худ. П. М. Боклевский
Всю структуру губернского управления, запечатлённую Н. В. Гоголем и М. Е. Салтыковым-Щедриным, можно охарактеризовать как «классическую» феодальную систему с её управленческим хаосом.
Губернаторы вели себя как феодальные сеньоры: или вообще не занимались службой, или пребывали в своих имениях, выстраивали системы поборов и подтасовывали статистику, дабы «правдой» не обидеть императора. Взяточничество и связанная с ним волокита на всех ступенях государственной службы вели к параличу всей системы, суровым образом отражаясь на внешней безопасности.
Кодификация, проведенная М. М. Сперанским, была связана с «примитивной» верой в то, что если написать очень правильные законы или привести их в порядок, «корешки к корешкам», то этого будет достаточно для серьезного улучшения ситуации в управлении. Символично, что раннефеодальный свод законов «Соборное Уложение 1649 года» был отменен одновременно с кодификацией в 1832 году: законодательно была закреплена стадия «развитого» или «классического» феодализма.
Но на правоприменительную практику судей типа Аммос Федоровича Ляпкина-Тяпкина кодификации никак не повлияла.
С 1796 по 1851 год население империи выросло в два раза: с 36 до 61 млн человек, а численность чиновников увеличилась в 6 раз, но и этого было мало. Тем более что большая часть чиновничества было сосредоточена в столице, где (!), как и в XVII веке, при становлении феодализма, решали все вопросы.
И проблема здесь ни в каких-то специфических особенностях русского государственного устройства или тем более «русской бюрократии», а в социальной структуре феодализма, где иного подхода в управлении не существовало: вся деятельность концентрировалась вокруг монарха.
Количество объектов и направлений управления существенно увеличилось, возникли новые отрасли, которые ранее не существовали (Министерство народного просвещения, Министерство путей сообщений и публичных зданий и пр.). Квалифицированных и образованных чиновников категорически не хватало. А те, что управляли, делали это из рук вон плохо, потому что принцип распределения должностей по родству или по знакомству, а не по профессиональным качествам, был важнейшей чертой аграрного общества феодализма:
При мне служащие чужие очень редки; – как говорил Фамусов, герой комедии «Горе от ума», – всё больше сестрины, свояченицы детки.
Павел Афанасьевич Фамусов, управляющий в казенном доме, герой пьесы А. С. Грибоедова «Горе от ума». Худ. Н. В. Кузьмин.
Личные тревоги царя, связанные с революцией, «которая у порога России», понуждали делать ставку в управлении на «палочную» дисциплину, как в армии, и полицейщину. Оценивать деятельность по внешним, декоративным показателям, не вникая в суть:
Мне не нужны ученых голов, мне нужно верноподданных.
Для проведения в жизнь «регулярства» использовались как «русские деловые» выходцы из феодальной мелкоты, такие как А. А. Аракчеев и «семинарист» М. М. Сперанский, так и этнические немцы, из Европы и Прибалтики, исполнительных, как «машина», педантичных, усидчивых и абсолютно равнодушных к судьбам управляемых, но несущих четкий порядок и системность.
Потому что в России, в сфере гражданского управление рационализм, переплетенный с «регулярством», делал только первые шаги, входя в противоречие с феодальной ментальностью. Но без построения «бюрократической системы», даже со всеми её пороками, осуществленной в период правления Николая I, существование страны после 18 февраля 1861 года, после освобождения крестьян, было бы крайне затруднено. А без этого невозможно было заимствовать новые технологии, которые бы обезопасили феодальную Россию от буржуазных и обуржуазившихся европейских держав.
Свобода, ведущая народ. 1830. Худ. Э. Делакруа. Лувр. Париж.
Изменения в управлении, переход от минивотчинника-минигосударя к институтам управления были необходимым шагом для новой модернизации или тотальных заимствований технологий, нужных для обороны страны в условиях новых вызовов со стороны государств, в которых шли промышленные революции.
Но без слома основы системы «классического» феодализма, крепостничества, никакой новой модернизации провести было бы невозможно.
Текущая и насущная модернизация вела Россию к «обуржуазиванию», т. е. к ускорению падения власти феодалов: новые заимствования не могли прижиться на социальной почве «классического» феодализма.
Что происходило в экономике и у основных творцов всех богатств страны – крестьян, мы расскажем в следующей части…
Информация