Королева эпизода. Фаина Георгиевна Раневская
«Талант — это неуверенность и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности».
Ф.Г. Раневская.
Ф.Г. Раневская.
Настоящая фамилия Фаины Георгиевны — Фельдман. Родилась великая актриса 27 августа 1896 в городе Таганроге. Отец ее, Гирши Хаймович, был зажиточным купцом, владельцем магазина и фабрики сухих красок, имел несколько домов, а также пароход «Святой Николай». Все это обеспечивало семье безбедное существование. В семье Фельдманов было пятеро детей: две девочки (младшая Фаина и старшая Изабелла) и три мальчика. Младший брат Фаины, Лазарь, умер, когда ей исполнилось пять лет.
В родительском доме будущая актриса чувствовала себя потерянной и одинокой. Отчасти, это происходило от того, что она заикалась, отчасти от ее повышенной ранимости и сложных отношений с отцом. Известно, что Гирши Хаймович говорил о своем ребенке: «Фанечка у нас далеко не красавица, к тому же заикается. Бедное дитя».
В 1904 году родители отправили младшую дочь в известную Мариинскую гимназию для девочек. Училась юная школьница плохо, сложнее всего Фаине Фельдман давалась арифметика. С трудом окончив младшие классы, она стала просить отца позволить ей домашнее обучение. Дальнейшее ее образование было типичным для детей состоятельных семей того времени — основной акцент делался на пении, музыки и иностранных языках. Однако с детства будущая актриса обожала читать, а в четырнадцать лет пришло увлечение театром. Фаина посещала все городские спектакли, самое большое впечатление оказал на нее спектакль по пьесе Чехова «Вишневый сад» в постановке Станиславского. Любопытно, что и псевдоним себе Фаина Георгиевна позднее выбрала по фамилии одной из героинь пьесы.
Вскоре юная девушка уже твердо решила стать актрисой. Для этого она стала заниматься в одной частной театральной студии. Главной ее целью являлось преодоление заикания. Также на занятиях Фаина Георгиевна изучала сценическую речь, училась правильно двигаться. Ее родители, Гирши Хаймович и Милка Рафаиловна, снисходительно относились к увлечению дочери, но лишь до той поры, пока она не объявила, что всерьез хочет стать профессиональной актрисой. В доме разразился крупный скандал. Однако Фаина Георгиевна была непреклонна в своем решении, и в 1915 году одна отправилась в Москву, чтобы продолжить учиться актерскому мастерству.
Так просто сбыться мечтам девушки было не суждено. Ни в одну из столичных театральных школ ее ни приняли «по неспособности». Тогда Фаина Георгиевна стала посещать частное заведение. Денег на оплату катастрофически не хватало, и Раневской пришлось оставить и эту попытку стать актрисой. В трудную минуту она познакомилась с Екатериной Гельцер. Встреча произошла у колонн Большого театра, где в ожидании своего кумира собралось множество поклонников знаменитой балерины. Улыбаясь, Екатерина Васильевна спросила: «Кто здесь самый замерзший?». Самой замерзшей оказалась Фаина Георгиевна. Впоследствии Гельцер представила ее многим своим друзьям — известным деятелям искусства и культуры той эпохи, среди которых были: Владимир Маяковский, Осип Мандельштам, Марина Цветаева. Вместе они ходили во МХАТ на спектакли, Екатерина Васильевна помогла Раневской устроиться в массовку Летнего театра в поселке Малаховка, лежащем в десяти километрах от Москвы. Для Фаины Георгиевны было огромным счастьем оказаться рядом с популярнейшими актерами: Мариусом Петипа, Ольгой Садовской, Илларионом Певцовым. К слову, именно Илларион Николаевич первым предсказал, что Раневская станет выдающейся актрисой.
В 1916 году после окончания театрального сезона Фаина Георгиевна осталась без работы. Так начались ее скитания по различным провинциальным театрам. Раневская посетила Керчь, Феодосию, Кисловодск и Ростов-на-Дону. Мать втайне от отца отправляла дочери денежные переводы. А в 1917 году состоятельная еврейская семья Фельдманов была вынуждена бежать от революции, не сулившей ей ничего хорошего. Эмигрировать они решили на своем собственном теплоходе. Вместе с родителями в путь отправился их сын Яков (второй сын Рудольф служил белым офицером и погиб во время Гражданской войны), однако младшая дочь ехать за границу категорически отказалась — Раневской было невыносимо расставание с горячо любимой родиной. О моменте расставания она писала: «Мама плакала, я тоже, но решения своего изменить не могла. Мне было страшно и мучительно больно, но я упрямилась как телеграфный столб. И, наконец, я осталась одна без каких-либо средств к существованию». Спустя годы актриса рассказала о причинах своего упрямства: «Осталась по двум причинам: не представляла без театра своей жизни, а русский театр — лучший в мире. Но это не основное. Как можно оставить землю, где похоронен Пушкин, где каждое дуновение ветерка наполнено талантом и страданием твоих предков!».
В 1918 году в Ростове-на-Дону Фаина Георгиевна познакомилась с Павлой Вульф — женщиной, ставшей ее верным другом и наставницей на всю дальнейшую жизнь. В те годы Павла Леонтьевна уже являлась именитой провинциальной актрисой. Она вспоминала, как один раз после спектакля к ней в раздевалку ворвалась «рыжая нескладная девица», начав сразу же выказывать свое восхищение и просить помочь ей стать актрисой. Раздраженная подобным поведением незнакомки Вульф порекомендовала ей выучить из предложенной пьесы любую роль на собственный выбор. Раневская отдала предпочтение персонажу итальянки.
Дабы избежать провала и прекрасно осознавая, что это ее единственный шанс, Фаина Георгиевна разыскала в городе булочника-итальянца и усердно репетировала с ним более недели. Когда она выступила перед Вульф, та быстро поняла, что встретила настоящий талант. На тот момент ее труппа отправлялась в Крым, и не было никакого способа устроить Раневскую. И тогда Павла Леонтьевна приняла единственно возможное решение — взяла девушку к себе. С той поры Фаина Георгиевна являлась как ее ученицей, так и полноправным членом семьи. Раневская говорила: «Я не стала бы актрисой без ее поддержки. Она научила меня быть человечной. Научила работать, работать и работать…. Никаких сборищ с анекдотами, вином и блудом, никаких ночных посиделок с актерской братией… Она водила в музеи смотреть то, что для меня создавало смысл бытия. Она запрещала просто читать книги, она давала вкусить лучшее в мировой литературе». Став известной, Фаина Георгиевна ни от кого не терпела замечаний, кроме Вульф, и только ей доверяла в полной мере. Раневская обожала Алексея Щеглова — внука Павлы Леонтьевны — и ласково звала его «эрзац-внуком». Умерла Павла Вульф в 1961 году на руках у Раневской, для которой ее смерть стала сильнейшим потрясением — она бросила даже курить, хотя пятьдесят лет своей жизни не могла обойтись без сигареты.
Страшные годы Гражданской войны застали Фаину Георгиевну в Крыму. Власть здесь менялась постоянно, Крым переходил от белых к красным, от махновцев к зеленым, и было невозможно угадать, что произойдет завтра. Воспоминания о тех тяжелых днях, о голоде и бесконечных расправах преследовали актрису всю жизнь. Во многом из-за этого она впоследствии никак не могла закончить мемуары, в итоге разорвав все тетради с записями. Правда была слишком страшна, а врать ей не хотелось. Фаина Георгиевна рассказывала: «В Крыму был ад. Шли в театр, старались не наступать на покойников. Жили в монастырской келье, сам монастырь опустел — от голода, от холеры, от тифа».
Выжить в эти годы семье Павлы Вульф во многом удалось благодаря помощи замечательного русского драматурга Максимилиана Волошина. Он приходил к ним по утрам с небольшим рюкзаком за спиной. Там у него лежали хлеб, небольшие рыбешки и касторовое масло, в котором рыбу и жарили. Теплые воспоминания о Волошине Раневская пронесла через всю жизнь: «Мне не попадались люди его ума, его знаний, какой-то неземной доброты. У него была виноватая улыбка, словно всегда хотелось кому-то помочь. В его полном теле была добрейшая душа, нежнейшее сердце».
В это время в творческой карьере Раневской наметились кое-какие перемены. Стараниями Павлы Леонтьевны она была принята в Театр актера, режиссером которого являлся Павел Рудин. Дебютом Фаины Георгиевны стала роль Маргариты Каваллини в пьесе «Роман». Затем она сыграла в спектаклях «Без вины виноватые», «Последняя жертва», «Гроза». Одной из лучших стало ее исполнение роли Шарлотты в «Вишневом саду». В 1925 году Раневскую и Вульф приняли в состав передвижного Театра Московского отдела народного образования. К сожалению, эта работа оказалась недолгой — театр закрылся, и девушкам снова пришлось возвращаться в провинцию. Опять последовала смена трупп, поработали они в театрах Баку, Смоленска, Сталинграда и Архангельска. Их скитания продолжались до того момента, пока Раневская не отправила письмо Александру Таирову — режиссеру Камерного театра в Москве. Артисткой этого театра она и стала в 1931 году, именно тогда начался «московский» период ее жизни, а также кинематографическая карьера.
Кинодебют Раневской состоялся в 1934 году в фильме «Пышка» Михаила Ромма, поставленному по новелле Мопассана. В дальнейшем Ромм, тогда еще только начинавший свою деятельность, стал любимым режиссером актрисы. Она писала: «Такого доброжелательного педагога-режиссера я не встречала более. Его подсказки, советы были необходимы и точны. Я навсегда сохранила благодарность Михаилу Ильичу за помощь, которую он мне оказал в работе над ролью…». Фаина Георгиевна получила роль госпожи Луазо, и сыграла ее великолепно. Приехавший в Советский Союз популярный писатель Ромен Роллан, увидев фильм, был от него в восторге, а среди актеров в первую очередь выделял именно Раневскую. Он попросил показать фильм во Франции, и там «Пышка» также имела огромный успех. К слову, картина была немой, однако, чтобы прочувствовать свою роль, Раневская выучила на языке оригинала все фразы своей героини. Условия съемок также были тяжелыми — температура в павильонах была как в морозильных камерах, Фаина Георгиевна страдала от непривычной для нее суеты и шума, постоянно возникающего беспорядка. По окончании съемок Раневская приняла решение никогда больше не появляться в кино, однако, к счастью для зрителей, свое обещание не сдержала.
В молодости Фаина Георгиевна была страстной поклонницей актера Василия Качалова. Вскоре после того, как она познакомилась с этим талантливым актером, они стали хорошими друзьями. Зная о ее желании устроиться на работу в Художественный театр, Качалов организовал Раневской встречу с его основателем Владимиром Немирович-Данченко. Перед долгожданной беседой актриса сильно волновалась. После того как Владимир Иванович сообщил Раневской, что подумывает о том, чтобы включить ее в театральную труппу, Фаина Георгиевна, вскочила со стула и бросилась благодарить мэтра. Взбудораженная новостью она перепутала его имя и отчество: «Дорогой Василий Степанович, я так тронута». Уже понимая, что что-то не так, Раневская залилась слезами и, не простившись, выбежала из кабинета. Качалов, узнав о случившемся, отправился к Немирович-Данченко, прося еще раз принять актрису. Но режиссер ответил Василию Ивановичу: «Нет, и не просите. Она же, извините меня, ненормальная. Я боюсь ее».
В 1935 году из-за нехватки ролей Фаина Георгиевна покинула труппу Камерного театра и перешла в Центральный театр Красной Армии. Здесь ей довелось сыграть главную героиню пьесы Горького «Васса Железнова», затем Оксану в «Гибеле эскадры» по пьесе Корнейчука и сваху в спектакле «Последняя жертва» по Островскому. А в 1937 году Раневской присудили звание заслуженной артистки СССР. В 1939 она получила предложение из Малого театра. Отпускать ее со старого места не хотели, однако для Фаины Георгиевны было огромной честью выступать на сцене, где когда-то играла сама Ермолова. Со скандалом она ушла из театра Красной Армии, однако, как вскоре выяснилось, старейшины Малого театра воспротивились приходу новой актрисы, и Раневская осталась без работы.
К счастью, в то время она была востребована в кино. Фаина Георгиевна сразу снялась в трех фильмах: «Человек в футляре», «Ошибка инженера Кочина» и «Подкидыш». Роль самоуверенной дамы из последней киноленты подарила Раневской всенародную любовь. Для комедии Татьяны Лукашевич актриса самостоятельно придумала ряд фраз. Одна: «Муля, не нервируй меня!» — преследовала ее потом всю жизнь. Многие люди, встречая Фаину Георгиевну, в шутку говорили ей слова, которые, по идее, предназначались подкаблучнику-мужу, а не героине самой Раневской. Это раздражало актрису, впоследствии возненавидевшей роль, принесшую ей популярность. Существует история, что в 1976 году Леонид Брежнев, вручая Фаине Георгиевне орден Ленина, вместо приветствия выкрикнул: «Муля, не нервируй меня!». Раневская мгновенно отреагировала: «Леонид Ильич, ко мне так обращаются или хулиганы, или мальчишки». Смутившись, генсек только и произнес: «Простите, я очень люблю вас».
В молодости Сергей Эйзенштейн дал Раневской один совет, который впоследствии сыграл огромное значение в ее жизни. Знаменитый режиссер сказал: «Ты погибнешь, Фаина, если не найдешь способ требовать внимания к себе, заставлять окружающих подчиняться твоей воле. Пропадешь, и актриса из тебя не выйдет!». Данные слова Раневская усвоила хорошо, — сам Эйзенштейн спустя несколько лет убедился в этом. Режиссер хотел снять Фаину Георгиевну в своем фильме «Иван Грозный». Однако кинопробы актриса не прошла, министр кинематографии Иван Большаков сказал: «Семитские черты лица Раневской проступают очень ярко, на крупных планах особенно». Узнав, что роль, к которой она с воодушевлением готовилась, не досталась ей, Фаина Георгиевна разозлилась и произнесла: «Лучше буду продавать с ж…пы кожу, чем сниматься у Эйзенштейна». Когда режиссер узнал о словах актрисы, он незамедлительно отправил ей восторженную телеграмму: «Ну и как идет продажа?». Любопытно, что, в конце концов, роль Раневской в фильме исполнила актриса Серафима Бирман, также обладательница еврейских корней. Вполне возможно, что вовсе не национальность стала причиной отказа Раневской, а совсем другие мотивы, которые так и остались неизвестными. Как бы то ни было, вожди советского народа высоко ценили игру Фаины Георгиевны. Иосиф Виссарионович говорил: «Хороший актер товарищ Жаров клеит бакенбарды, усики, нацепляет бороды, но все равно видно сразу — это Жаров. А вот Раневская себе ничего не приклеивает и ведь всегда разная».
В 1940 Михаил Ромм пригласил Раневскую сняться в еще одном фильме — драме «Мечта». Фаине Георгиевне удалось блестяще сыграть мадам Розу Скороход — скупую хозяйку меблированных комнат, которой, однако, были не чужды сострадание и жалость. В самом начале войны Фаина Георгиевна вместе со всей семьей Вульф была эвакуирована в Ташкент. Там она находилась до 1943 года. Во время эвакуации актриса познакомилась с Анной Ахматовой. Они подружились, за отзывчивость и мудрость Раневская называла известную поэтессу «Рабенька» или «Рабе». Их мировосприятие во многом было схожим, а еще двух женщин объединяла страстная любовь к Александру Пушкину. Близкие отношения великой поэтессы и великой актрисы продолжились и после войны. Когда Фаина Георгиевна приезжала в Ленинград, она обязательно наведывалась за город к Анне Андреевне. После смерти последней Раневская говорила: «Меня спрашивают, отчего я ничего не пишу об Ахматовой, мы ведь дружили… Отвечаю — не пишу, поскольку очень ее люблю».
Вернувшись в 1943 году из эвакуации, Раневская устроилась в Театр драмы. За этим последовало несколько ролей в кино, среди которых была Мамаша из «Свадьбы». Снимая киноленту, режиссер Анненский сумел собрать на одной площадке лучших актеров того времени: Михаила Пуговкина, Алексея Грибова, Сергея Мартинсона, Веру Марецкую и многих других. В фильме остроумно высмеивались человеческие пороки, показывались негативные стороны мещанской жизни. Взятые из жизни образы полюбились зрителям, многие фразы «Свадьбы» стали крылатыми. Однако сама Фаина Георгиевна отнеслась к этой работе критически, она считала, что режиссер слишком переделал чеховскую прозу, а талантливые актеры не сумели показать все, на что были способны.
В 1947 году вышла в показ комедия «Весна» с неподражаемой Любовью Орловой и Николаем Черкасовым. Малюсенький эпизод, отводимый героине Раневской, актриса сочинила сама — режиссер фильма Григорий Александров разрешил ей создать для себя роль. На пару с Ростиславом Пляттом она внесла в кинофильм занимательные комедийные фразы, и в итоге их пара запомнилась даже больше, нежели исполнителей главных ролей. В это же время Фаина Георгиевна снялась в роли Мачехи в знаменитой сказке «Золушка». Сценарист Евгений Шварц, крайне болезненно относившийся к любому лишнему слову, также разрешил ей самой додумывать тексты. Отрицательный персонаж в ее исполнении вышел настолько обаятельным и правдоподобным, что уже более полувека радует зрителей разных поколений. Советский писатель Глеб Скороходов писал: «В Мачехе Раневской, несмотря на роскошные средневековые одежды, люди узнавали сослуживицу, соседку-склочницу, просто знакомую, введшую в семье режим собственной диктатуры». К слову, данная работа стала одной из немногих, которыми Раневская была по-настоящему довольна. В этом же году актриса получила орден «Знак Почета» и звание народной артистки РСФСР.
За свою жизнь Раневская сменила множество театров и всегда по различным причинам. Она говорила: «Мне довелось жить со многими театрами, но удовольствия так и не получила». Ни один театр, так и не дал ей той роли, которую она ждала всю жизнь. Будучи в возрасте Фаина Георгиевна часто повторяла: «Мне осталось жить 45 минут. Когда ж мне, наконец, дадут интересную роль?». Однажды ей предложили сыграть маленькую роль пожилой актрисы в пьесе «Ужин в Санлисе» Жана Ануя. Свое мнение Раневская высказала Марине Нееловой: «Представьте, что голодному человеку предлагают монпансье. Вы поняли меня?».
В 1949 году Фаина Георгиевна перешла из Театра драмы в Театр имени Моссовета. В то время там, в основном, показывали скучные постановки, приуроченные к дням советских праздников. С большим трудом ее уговорили сыграть старушку в «Рассвете над Москвой». Раневская превратила роль в «капустник», каждый выход ее на сцену срывал град оваций. Еще более потрясающим было ее появление в спектакле «Шторм», поставленном в 1954 году. Из ничтожной роли Маньки-спекулянтки Фаина Георгиевна сотворила шедевр. Тайна успеха заключалась в двух моментах: Раневская самостоятельно придумала весь текст и очень точно передала данный гротескный образ. Ее персонаж был самым ярким во всем спектакле, многие зрители приходили на него лишь ради Раневской. Часть из них покидала зрительный зал сразу после сцены с участием великой актрисы, что приводило в бешенство режиссера театра Завадского, добившегося впоследствии исключения ее персонажа из пьесы. Разумеется, это, в свою очередь, не устроило Фаину Георгиевну, а потому в 1955 году она перешла в старый Камерный театр, поменявший к тому времени название на Театр Пушкина. Здесь она много лет назад начинала свою «столичную» карьеру, однако к тому времени от старых порядков не осталось и следа. Проработав там восемь лет, Раневская вернулась к нелюбимому Завадскому.
Существует множество историй о сложных отношениях Раневской и главного режиссера Театра Моссовета. Актриса считала его бесталантливым, излишне суетливым человеком. Режиссер, зная об этом, также всячески пытался ей насолить. Однажды он из зала закричал ей: «Фаина, своими выходками Вы сожрали все мои замыслы». Актриса парировала: «То-то я чувствствую, будто наелась г…на». Пораженный ее дерзостью Завадский бросил: «Вон из театра», — на что Раневская, приблизившись к авансцене, ответила: «Вон из искусства». По некоторым данным в театре «задвигали» не только ее, но и приму всей труппы Любовь Орлову. Предпочтение отдавалось Вере Марецкой, приходящейся женой Юрию Завадскому. Уже в конце жизни Орлова написала Фаине Георгиевне: «Мы себя вели неправильно. Нам нужно было скандалить, орать, жаловаться в Министерство…. Но характер у нас не тот. Не позволяет достоинство». Тем не менее, Завадский долгое время оставался объектом колкостей Раневской. Она называла его «маразматиком-затейником», «уцененным Мейерхольдом», «перпетуум каббале», с грустным лицом замечала: «В семье не без режиссера». Сохранилась ее запись: «С упоением бы била морды халтурщикам, но терплю. Терплю вранье, терплю невежество, терплю убогое существование, терплю и буду терпеть до конца жизни. Терплю даже Завадского».
В 1960 году актриса сыграла главную роль в фильме «Осторожно, бабушка!» Надежды Кошеверовой. Кинолента получилась провальной, Раневская восприняла это как оскорбление и разругалась с режиссером. По ее словам: «Сняться в плохой ленте — то же самое, что плюнуть в вечность!».
Любопытно, что через пять лет Кошеверова снова пригласила постаревшую актрису сниматься в ее очередной работе «Сегодня — новый аттракцион». Фаина Георгиевна согласилась, но помня старый конфликт, выдвинула режиссеру длинный список условий, среди которых она, игравшая роль директора цирка, не должна была контактировать с животными, добираться до съмочной площадки только в отдельном купе, жить в гостинице с видом на Русский музей и т.д. Надежда Кошеверова согласилась, однако на деле большинство условий, так и не было выполнено.
Рассказывая о Фаине Раневской, необходимо отметить ее крайне непростые отношения с коллегами. О ней болтали всякое: некоторые артисты жаловались на ее своеволие и невыносимый характер, другие — обожали и искренне восхищались. Одно известно точно — она не относилась к тем людям, кто стесняется говорить в лицо правду. Высказывания Раневской стали основой не одного сборника афоризмов, только она могла так саркастично и метко отражать действительность. Многие коллеги всерьез боялись превратиться в объект ее колкостей. Но на самом деле Фаина Георгиевна была крайне ранимым человеком, понимающим и сочувствующим. Ее острый юмор являлся своеобразной защитой от окружающей действительности. Близкие люди прекрасно знали, что за колкостью фраз и внешним ехидством прячется доброе сердце отзывчивого человека. С детства актрису преследовали различные сомнения и страхи, и на первый взгляд капризные выходки зачастую были продиктованы необходимостью. Раневская, например, боялась закрытых и открытых пространств, передвигалась лишь на такси, поскольку не могла заставить себя ездить на метро. Всю жизнь она переживала по поводу своей внешности, а в юности, как это ни странно, боялась сцены и даже обращалась к врачам, которые помогли ей выработать собственную методику самовнушения.
Будучи в возрасте Раневская своими придирками однажды довела до слез молодую актрису Ию Саввину. Вечером она позвонила ей, искренне извинилась и сказала: «Я одинока, все мои друзья умерли, вся жизнь — работа… Я позавидовала вам, той легкости, с которой вы работаете. Я работаю трудно, меня преследуют страхи перед будущей публикой, перед сценой, перед партнерами… Все это не капризы, это страх. Он не от гордыни — не неуспеха, не провала я боюсь, а — как бы объяснить? — это моя ведь жизнь, и как страшно распорядиться ею неправильно».
Фаина Георгиевна часто говорила про себя: «Я бытовая дура». Домашние дела являлись для нее подлинной каторгой. Чтобы избавить себя от нескончаемой борьбы со стиркой, глажкой и уборкой, которые для нее были невыносимы, актрисе все время приходилось держать домработниц и тратить на них огромную часть своей заработной платы. Последние попадались не всегда добросовестными — бывало, что из квартиры Раневской, и без того небогатой, пропадали ценные вещи. Однако встречались и порядочные девушки. Самой яркой из многих сменившихся помощниц актрисы по хозяйству была Елизавета — находчивая и решительная девушка. Когда она вышла замуж, Раневская купила ей роскошную кровать, хотя сама всю жизнь проспала на тахте. Вообще это являлось особенностью ее характера — желая сделать человеку приятное, раздаривать вещи, которых она сама не имела. Странные отношения у нее были и с деньгами — зарплата Раневской моментально разлеталась на поездки на такси, домработниц, подарки друзьям и хорошим знакомым. Актриса говорила: «Деньги мешают, когда их нет, а также когда они есть». Рассказывали, что когда Фаина Георгиевна получила свой первый гонорар за съемки, то пачка купюр очень испугала ее. Она отправилась в свой театр, где стала спрашивать у всех встречных, не требуются ли им деньги на приобретение чего-либо. После она упрекала себя, но не в том, что ничего не оставила себе, а в том что раздала деньги не тем, кому хотела. А еще сохранилась фраза из записной книжки актрисы: «Третий час ночи… Не сплю, думаю, где достать денег на отпуск. Обшарила все карманы, перерыла все бумаги и не отыскала ничего похожего на денежные знаки…».
Фаина Георгиевна не нашла счастья в личной жизни, у нее не было ни детей, ни своей семьи. Она говорила: «Все, кто любили меня — мне не нравились. А кого любила я — меня не любили». Тем не менее, комплексов в вопросах взамотношения полов Раневская явно не испытывала — среди афоризмов актрисы множество тех, что касаются женщины и мужчины. Сохранилось очень мало историй о романах Раневской. Ходили слухи о ее встречах с маршалом Федором Толбухиным. Они познакомились в Кисловодске в середине 40-ых годов. Без малейшей иронии, так ей свойственной, с нежностью Фаина Георгиевна рассказывала родным об этом человеке. Однако о романе как таковом подтверждений не сохранилось, может быть это была просто дружба, которая, к сожалению, продлилась недолго — в 1949 Толбухина не стало. Уже в преклонных годах Раневская сказала: «Когда мне было двадцать, я думала лишь о любви. Теперь я люблю лишь думать».
Актрисе долго не везло с жильем. В 1948 году семья Вульф перебралась на Хорошевку, расположенную далеко от центра. Раневская же осталась одна в коммунальной квартире в Старопименовском переулке. Окно ее комнаты перегораживала стена рядом стоящего здания, вследствии чего даже днем в помещении было темно. Позже Фаина Георгиевна получила квартиру на Котельнической набережной. Там ее окна выходили во внутренний дворик, где днем, беспрестанно ругаясь, грузчики разгружали хлебные фургоны, а вечером шумно гуляли толпы, вышедшие из «Иллюзиона». По этому поводу Раневская говорила: «Я живу над хлебом и зрелищем». В 1969 году актриса переехала в «тихий центр» — шестнадцатиэтажный дом в Большом Палашевском переулке. Здесь ей было гораздо лучше — хорошая квартира, театр неподалеку, часто приходили гости. Переехать ей помог «эрзац-внук» Алексей Щеглов со своей супругой.
В шестидесятых годах Фаина Георгиевна, пусть и на короткий срок, была не одинока. Ее отыскали родственники, и в 1957 она даже смогла съездить к матери в Румынию. А вскоре из эмиграции к ней приехала сестра. Изабелла Аллен долгие годы прожила в Париже, потом перебралась в Турцию. Когда умер ее муж, она при содействии министра культуры Фурцевой вернулась в СССР. Сестры стали жить вместе. Изабелла была сильно удивлена тем, что Фаина Георгиевна — лауреат многих госпремий — живет так скромно: ни дачи, ни машины, скудная обстановка в квартире. Они прожили вместе несколько лет, а потом у Изабеллы обнаружили рак. Раневская находила лучших врачей, ночи проводила у постели больной. Однако ничего не помогло, и в 1964 году она скончалась.
В 1970 году Раневская порадовала самых юных телезрителей — в мультфильме «Карлсон вернулся» обаятельная домомучительница фрекен Бок говорила голосом Фаины Георгиевны. Также на телевизионных экранах жители нашей страны увидели Раневскую в телеверсии спектакля «Дальше — тишина». Тринадцать лет эта постановка Театра Моссовета пользовалась зрительским успехом. А в октябре 1983 Фаина Георгиевна навсегда оставила сцену — здоровье актрисы стало слишком слабым. Она ушла буднично, без речей и проводов, просто уведомив директора театра о своем решении.
За долгие годы творческой работы Фаина Георгиевна не сыграла из мирового репертуара ни одной главной роли. Раневская часто повторяла, что не сумела до конца выполнить свое предназначение: «Мне хорошо известно, что я талантлива, но что я создала? Пропищала и только… Я появилась на свет недовыявленной и из жизни ухожу недопоказанной». Однако всенародная любовь утверждает обратное. Количество ее экранных и сценических работ не велико, зато какие это работы! Сыгранные ею эпизодические персонажи врезались зрителю в память гораздо сильнее, нежели роли первого плана. Ее жизненным кредо была фраза: «Не признаю слова «играть». Играют в карты, в шашки, на скачках. На сцене нужно жить». Фаина Георгиевна часто вспоминала слова, сказанные ей одной продавщицей, у которой она покупала папиросы: «Мы вас сильно любим. Поглядишь на ваши роли, на вас, этак и забываются собственные неприятности. Для богатых людей, конечно, можно найти и более роскошных артисток, а вот для нашего класса, вы как раз то, что надо!». Подобная оценка творчества очень нравилась Раневской. В 1992 году одна английская энциклопедия включила Раневскую в десять самых выдающихся служительниц мельпомены, живших в двадцатом веке.
В старости Фаина Георгиевна была очень одинока, несмотря на постоянные посещения друзей. Она шутила по этому поводу: «Старость — время, когда свечки на именинном пироге выходят дороже самого пирога, а половина всей мочи уходит на анализы» и «Одиночество, как состояние, лечению не поддается». Единственной радостью актрисы был пес, которого она называла Мальчиком. Мальчик был обычной дворнягой, которого еле живого с перебитыми лапами нашли на улице и спасли. Оставаясь одна, собака начинала жутко выть и, тем не менее, была горячо любима своей владелицей.
Весной 1984 Раневскую с пневмонией и подозрением на третий инфаркт положили в больницу. А летом она, упав, сломала шейку бедра. Страшные боли преследовали ее до последних дней жизни. 19 июля великая актриса умерла и была похоронена рядом с сестрой в некрополе Донского монастыря.
По материалам книги А.В. Щеглова «Фаина Раневская. Вся жизнь» и еженедельного издания «История в женских портретах» выпуск №4, 2013г
Афоризмы и цитаты Фаины Георгиевны Раневской с сайта Лукоморье
«Деньги я проем, а стыд останется» — ответ Раневской на предложение сняться в какой-то картине.
Раневская застряла в лифте с каким-то мужчиной и когда через час им открыли двери (собралась толпа народу) она вышла и сказала ему: «После всего, что между нами было, вы просто обязаны на мне жениться». Комизм ситуации в том, что «каким-то мужчиной» был бешено популярный в то время молодой Геннадий Бортников. Ну а Великой в то время было уже далеко за…
«Старость — это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность».
«Здоровье — это когда у вас каждый день болит в другом месте».
«Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело… Может быть, я психопатка? Нет, я себя считаю нормальной психопаткой. Но не могу есть мяса.»
«Хочешь сесть на шею — раздвигай ноги!»
«Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть».
«Я себя чувствую, но плохо».
«Красивые люди тоже срут».
«Вторая половинка есть только у мозга, у жопы и у таблетки. А я изначально целая».
«Оптимизм — это недостаток информации».
Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает: «Когда придете, стучите ногами». «Почему ногами, Фаина Георгиевна?» «Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!»
«Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья».
«Чтобы получить признание — надо, даже необходимо, умереть».
«Цинизм ненавижу за его общедоступность».
«Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне знает все, а я о ней ничего».
«Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения, — строго объясняет Раневская, — Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду».
Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила: «Потому что белый цвет полнит».
«Удивительно, — сказала задумчиво Раневская. — Когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать».
На том же вечере Раневскую спросили: «Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности: брюнетки или блондинки?» Не задумываясь, она ответила: «Седые!»
«Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня еще не целовал никто, кроме жениха». — «Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?»
Сотрудница Радиокомитета N. постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала из-за очередной ссоры, то он ее бросал, то она делала от него аборт. Раневская называла её «жертва ХераСимы».
Расставляя точки над i, собеседница спрашивает у Раневской: «То есть вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что Н. и Р. живут как муж и жена?» — «Нет. Гораздо лучше», — ответила та.
«У Любови Петровны Орловой в шкафу столько мехов, что моль никак не научится летать».
«Фаина, — спрашивает ее старая подруга, — как ты считаешь, медицина делает успехи?» — «А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать».
Раневская как-то рассказывала, что согласно результатам исследования, проведенного среди двух тысяч современных женщин, выяснилось, что двадцать процентов, то есть каждая пятая, не носит трусы. «Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас напечатать?» — «Нигде. Данные получены мною лично от продавца в обувном магазине».
«Женщина, чтобы преуспеть в жизни, должна обладать двумя качествами. Она должна быть достаточно умна, чтобы нравиться глупым мужчинам, и достаточно глупа, чтобы нравиться мужчинам умным».
Раневская стояла в своей грим-уборной совершенно голая. И курила. Вдруг к ней без стука вошел директор-распорядитель театра имени Моссовета Валентин Школьников. И ошарашено замер. Фаина Георгиевна спокойно спросила: «Надеюсь, я вас не шокировала тем, что курю Беломор».
«Я не пью, я больше не курю и я никогда не изменяла мужу потому ещё, что у меня его никогда не было», — заявила Раневская, упреждая возможные вопросы журналиста. «Так что же, — не отстаёт журналист, — значит, у вас совсем нет никаких недостатков?» — «В общем, нет», — скромно, но с достоинством ответила Раневская. И после небольшой паузы добавила: «Правда, у меня большая жопа, и я иногда немножко привираю!»
«В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но я искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает».
«Если больной очень хочет жить, врачи бессильны».
«Моя любимая болезнь — чесотка: почесался и еще хочется. А самая ненавистная — геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать».
«Настоящий мужчина — это мужчина, который точно помнит день рождения женщины и никогда не знает, сколько ей лет. Мужчина, который никогда не помнит дня рождения женщины, но точно знает, сколько ей лет — это ее муж».
«Ну эта, как ее… Такая плечистая в заду…»
«Орфографические ошибки в письме — как клоп на белой блузке».
«Одиночество — это состояние, о котором некому рассказать».
«Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности».
«Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами».
«Сказка — это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль — это когда наоборот».
«Сняться в плохом фильме — всё равно, что плюнуть в вечность».
«Союз глупого мужчины и глупой женщины порождает мать-героиню. Союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать-одиночку. Союз умной женщины и глупого мужчины порождает обычную семью. Союз умного мужчины и умной женщины порождает лёгкий флирт».
«Сударыня, не могли бы вы разменять мне сто долларов?» — «Увы! Но благодарю за комплимент!»
«Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье».
«Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза».
«Я вас ненавижу. Куда бы я ни пришла, все оглядываются и говорят: „Смотри, это Муля, не нервируй меня, идёт“» (Из разговора с Агнией Барто).
«Есть люди, в которых живет Бог; есть люди, в которых живет Дьявол; а есть люди, в которых живут только глисты».
«Всю жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй».
«Фаина Георгиевна, как ваши дела?» — «Вы знаете, милочка, что такое говно? Так оно по сравнению с моей жизнью — повидло».
«Как ваша жизнь, Фаина Георгиевна?» — «Я вам еще в прошлом году говорила, что говно. Но тогда это был марципанчик».
«Критикессы — амазонки в климаксе».
О режиссере Завадском: «Перпетуум кобеле». О нём же: «Б в кепочке».
«Вон из искусства!» — реплика на крик Завадского в адрес сабжа «Вон из театра!».
«Я как старая пальма на вокзале — никому не нужна, а выбросить жалко».
«Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов».
(в ответ на фразу режиссера: «Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой сценарий!») «То-то у меня такое чувство, как будто говна наелась».
Как-то ей пытались объяснить закон Архимеда: «Ну вот почему, когда вы залезаете в полную воды ванну, то вода выливается через край?» Раневская, потупив взгляд — «Это потому, что у меня жопа толстая…»
(принюхиваясь к запахам в душном, битком набитом автобусе) «Кажется, у кого-то открылось второе дыхание!»
«Кушать одной, голубчик, так же противоестественно, как срать вдвоём!»
«Почему все дуры такие женщины?!»
Как-то на съемках Раневская отлучилась в туалет. Отсутствовала больше часа. Съемочная группа уже начала всерьёз волноваться, как вдруг Фаина Георгиевна вернулась. В ответ на вопросительные взгляды, устремившиеся в её сторону, она громогласно заявила: «Никогда бы не подумала, что в таком маленьком человеке может быть столько говна!»
Однажды Раневской преподнесли на 8 марта комплект дорогого и дефицитного нижнего белья. Внимательно изучив подарок Фаина Георгиевна изрекла: «Вот обрадуются мои врачи».
«Я как яйца — участвую, но не вхожу».
«Она говорит — как будто в цинковое ведро ссыт».
«Мои похоронные причиндалы» — говорила Фаина Георгиевна о своих наградах
«Я разговариваю во сне» — ответ спецслужбам, пытавшимся ее завербовать
«Я с этой Плятью больше играть не буду!» (эмоциональное заявление режиссёру, в котором имела в виду своего партнёра по сцене Ростислава Плятта)
На вопрос «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» она обычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу».
Где-то после шестидесяти Раневская решила вступить в КПСС. На вопрос «Фаина Георгиевна, зачем вам это?!» она отвечала: «Ну, должна же я хотя бы перед смертью узнать, что эта сука Верка Марецкая говорит обо мне на партсобраниях».
Информация