Военные профессионалы в США: взгляд изнутри

Командный состав американских вооруженных сил сложился на основе британской модели и сформировался к концу XIX века

Скандал, связанный с критическим выступлением американского генерал-лейтенанта Стэнли Маккристала в адрес администрации Барака Обамы и последующей его отставкой, привлек внимание не только общественности США, но и российской. Ведь у нас в стране, как известно, очень многие мечтают создать Вооруженные Силы по образу и подобию ВС Соединенных Штатов. Не ведая, правда, о том, как проходили рождение и становление касты военных профессионалов за океаном, как в сущности непросто складывались и складываются ее взаимоотношения с политическим руководством государства и согражданами. Вот почему редакция «ВПК» решила опубликовать серию статей, посвященных данной теме.

Профессиональные военные, представленные главным образом офицерским корпусом, в англосаксонской модели управления вооруженными силами, прежде всего США, Великобритании, Канады и Австралии, занимают специфическое, исторически определенное им место. Некоторые присущие англосаксонскому офицерству, в том числе высшему (генералитету), характерные черты, его позиции в системе общественных отношений типичны для аналогичной социальной группы и в иных государствах, другие же - весьма оригинальны, что объясняется особенностями развития конкретных стран в целом и национальных армий в частности, а также ментальностью населения, из представителей которого, собственно, и комплектуются кадры профессиональных военных

По европейским лекалам, но с национальной спецификой

Профессия офицера в современном понимании ее сути является продуктом XIX века. Вместе с тем следует подчеркнуть, что процесс формирования офицерского корпуса как сообщества военных профессионалов даже в передовых по тем временам европейских странах протекал с разными темпами, задержками и порой даже скачкообразно.

В западной научно-исследовательской литературе принято считать, что наряду с быстро прогрессировавшей во всех отношениях Францией наибольшее продвижение в создании офицерского корпуса было обеспечено в Пруссии. Именно здесь в силу особенностей национального характера германцев и их аристократической верхушки сложились традиция и так называемое конституционное или легитимное оформление процесса, в рамках которого король получил признание в качестве военного правителя и главного авторитета в ратном деле. Несмотря на постоянно наращивающиеся мощь и влияние, прусская буржуазия оказалась не в состоянии бросить вызов сложившейся военно-аристократической иерархии. Таким образом, армия страны в целом и офицерский корпус в частности долгое время находились вне контроля со стороны зачатков демократических институтов. Исключением, лишь подтверждавшим правило, являлся короткий период в середине XIX века, когда военный министр в некоторых второстепенных вопросах был подотчетен парламенту, но в основных - монарху.

Во Франции становление офицерского корпуса проходило более сложно в связи с затянувшимися революционными событиями на рубеже XVIII-XIX веков и постоянным втягиванием в политическую борьбу командного состава армии, включая в первую очередь генералитет. Тем не менее в конце концов французский офицерский корпус, хоть и с некоторым опозданием, оформился в самостоятельное сословие, во многом схожее в принципиальном плане с прусским.

В Великобритании неоднократные попытки на протяжении ряда веков (иногда - удачные, иногда - нет) вовлечения армии в политическую борьбу завершились в XIX столетии путем обеспечения главенства парламента во всех основных вопросах развития вооруженных сил страны и подготовки офицерских кадров.

Сложившаяся британская или, как позже ее стали называть, англосаксонская модель управления военной организацией государства сформировала офицерство как отдельную социальную группу. Эта модель естественным образом была перенесена в колонии Великобритании, прежде всего североамериканские, скопирована отцами-основателями США и, унаследовав с некоторым отставанием те же проблемы, что и у бывшей метрополии, все-таки способствовала окончательному складыванию к исходу XIX века американского национального офицерского корпуса, аналогичного европейским образцам.

Существенной особенностью при возникновении социальной прослойки профессиональных военных в США был так называемый конституционный фон, который во многом определил на перспективу формировавшийся менталитет американского офицерства. Это беспрецедентный гражданский контроль над вооруженными силами в целом и их верхушкой (генералитетом) в частности. Если отцы-основатели США и авторы американской конституции первоначально даже не задумывались о такой проблеме, как возможность выхода военных из-под опеки гражданского общества при всеобщей одухотворенности населения, добившегося независимости путем вооруженной борьбы, то по мере обособления офицерства в отдельную касту данная проблема начала вырисовываться все более четко. Руководители молодого государства пришли к выводу о необходимости разделения властных полномочий в вопросах контроля и управления вооруженными силами. Считалось, что если федеральное правительство монополизирует власть над ними, то относительная самостоятельность штатов окажется под угрозой; если президент монополизирует управление военной машиной страны, он будет представлять серьезную угрозу законодателям, то есть конгрессу. Поэтому контроль над вооруженными силами постепенно был фрагментизирован и в известном смысле «размыт» между всеми властными институтами США.

Позже рядом специалистов было замечено, что степень и качество гражданского контроля над военными нисколько не зависят от формы внутреннего правления в государстве. Даже в такой стране, как США, казалось бы с отлаженными механизмами регулирования внут- риполитических процессов, подчеркивает известный американский ученый Самюэль Хантингтон, «военные в принципе могут «подмывать» гражданский контроль и завоевывать большее политическое влияние через имеющиеся в стране демократические институты... При тоталитарном режиме, с другой стороны, мощь военных может быть низведена до минимума путем их включения в соответствующие политизированные организации, выхолащивающие профессиональную суть и этику офицерства». В этой связи с некоторыми нюансами подчеркивается фактическая идентичность систем гражданского контроля и сопутствующих ей проблем в таких антагонистических по своему государственному устройству странах, как США и СССР.

Волнообразно, то ужесточаясь, то смягчаясь, но постоянно функционируя, гражданский контроль над военными в США вплоть до начала холодной войны был характерной чертой американского общества, как и стремление отдельных ветвей власти занять доминирующее положение в контроле и руководстве национальными вооруженными силами. Специфика же холодной войны и вызванная ею высочайшая напряженность военных приготовлений лишь обостряли борьбу за этот контроль и это руководство, порой вовлекая в нее напрямую американский офицерский корпус и особенно генералитет.

После окончания противоборства сверхдержав на идеологической основе и признания факта «неуменьшения угроз национальной безопасности» в период после дезинтеграции СССР и роспуска Организации Варшавского договора американским аналитикам не осталось ничего другого, как признать тот факт, что усложнение проблем национальной безопасности ныне требует одновременно и упорядочения гражданского контроля над военными, с одной стороны, и улучшения профессиональных качеств последних - с другой.

В принципе факт становления профессии офицера со всеми присущими ей атрибутами является одним из главных достижений XIX столетия. Именно с эпохи многочисленных войн и конфликтов с участием антинаполеоновских коалиций начался процесс самоидентификации офицеров как отдельной - несравнимой ни с одной из гражданских - социальной группы, который (процесс) по сути завершился только на рубеже XIX-XX веков. По большому счету до определенной поры не имеющий специальной подготовки гражданский человек вполне мог исполнять обязанности командира, но и то, как показывает практика, лишь непродолжительное время. Далее начинались трудности, связанные не только с недостаточным знанием нюансов военного дела, но и с тяготами самой службы, к которым обычный гражданский в принципе не был подготовлен. Но это парадоксальным образом нисколько не способствовало авторитету и популярности профессии военного, а наоборот, как подчеркивает американский военный историк Роберт Л. Бэйтмэн, даже низводило военных профессионалов до самого низкого статуса в обществе.

Идеология общества и офицерский корпус

В США положение военнослужащих, отношение гражданского общества к ним, особенно военным профессионалам и генералитету, определялись и определяются главным образом превалирующей в том же обществе идеологией. Своеобразие американской системы общественно-государственных предпочтений состоит в симбиозе доминирующей здесь идеологии либерализма и безоговорочно воспринимаемых всеми общественных идеалов консервативного характера, нашедших отражение в стабильно действующей на протяжении без малого четверти тысячелетия американской конституции. Со дня провозглашения независимости Соединенных Штатов в 1776 году и через все критические периоды развития США как государства либерализм и консерватизм являлись и продолжают оставаться константами в американских гражданско-военных отношениях.

Либерализм как идеология, сердцевиной которой является индивидуализм, подчеркивает врожденное духовное и моральное достоинство человека и тем самым не приемлет политических, социальных и экономических ограничений, накладываемых на индивидуальную свободу личности. Профессиональный военный в силу специфики службы в составе коллектива, строгой воинской дисциплины не может не подчиняться групповым интересам и отсюда формально не приемлет либерализм как таковой.

Следует подчеркнуть, что после провозглашения независимости и практически до окончания в 1865 году четырехлетней гражданской войны либерализм не являлся тотально превалирующей идеологией в бывших североамериканских колониях Великобритании. Более того, он был даже в подавленном состоянии в южных штатах, внутриполитическая обстановка в которых отличалась жестокостью властей и значительно более весомым авторитетом в обществе институтов принуждения, следовательно, уважением «людей в форме». Победа северян и их быстро распространяющееся доминирование по всей стране, сопровождаемое духом «либерального предпринимательства», уже в скором времени стали причиной обособления военных с их консервативным мышлением в отдельную группу. При этом идеалы и философия либерального бизнеса и индивидуализма превратились в идеалы и философию всей нации, воспринятые практически всеми остальными группами американского общества.

Развивавшееся с тех пор пренебрежение к людям ратного труда логически не могло не привести и к формированию так называемой военной политики либерализма, в основе которой лежали идеи изоляционизма на международной арене и малоразмерной постоянной армии. Более того, всеохватывающий либерализм американского общества той поры стал приобретать новые, крайне антивоенные формы в виде ставшего весьма популярным пацифизма. Причем «естественность» и «неизбежность» данного процесса были отмечены американским аналитиком Артуром Экирхом, который писал: «Организованный пацифизм в западной цивилизации является обычным движением среднего класса, а США как типичная страна среднего класса полностью разделяли пацифистские принципы».

В среде же военных слово «пацифист» сначала приобрело негативное, а затем ругательное, оскорбительное значение. Профессиональные военные из своего затворничества начали воспринимать свою же страну как «средоточие индивидуализма и всеобщей коммерциализации», далекое от этических норм офицерской среды. Американское бизнес-сообщество мало что делало для армейских нужд, почти не воспринимало точку зрения и не питало уважения к ратному сословию. Последнее отвечало ему взаимностью.

Именно в те годы в качестве героя - защитника нации американскому обществу стал навязываться образ не профессионального военнослужащего, а человека гражданского, либерального по своим взглядам, волею судьбы и обстоятельств вынужденного надеть форму. Этот факт подметил известный в свое время американский историк Диксон Уэктор, который писал: «...все великие национальные герои Америки, пожалуй, за исключением Дж. Вашингтона, были либералами, а профессиональный солдат в таком качестве просто не котировался».

В данной связи нельзя не подчеркнуть еще один заслуживающий внимания факт. Среди многочисленных направлений богатой на таланты американской литературы в качестве отдельного присутствует антивоенный роман. Начало этому течению в США было положено нашумевшими на весь мир произведениями Норманна Мейера «Нагие и мертвые», Джеймса Джонса «Отныне и вовек» и Германа Вука «Мятеж на «Каине», вышедшими на рубеже 40-50-х годов прошлого века на волне осмысления человеческих трагедий как следствий жестокостей военной поры. Но примечательно в данном случае то, что во всех трех ставших классикой романах сюжеты складываются вокруг противостояния позитивных героев - либеральных интеллектуалов, волею обстоятельств надевших военную форму, и их антиподов - автократических солдафонов, профессиональных военных, почти открыто симпатизирующих тоталитарному противнику в войне. Естественно, симпатий к военным в американском обществе после этого не прибавилось.

Все это привело к тому, что, как предупреждал Хантингтон, западное либеральное общество в силу сложившихся традиций оказалось не в состоянии быть опорой для военных.

Тем не менее данные выводы представляются некоторым политически окрашенным преувеличением, если отталкиваться от исторической традиции того же американского общества и учитывать факт подчерк- нутой американскими же аналитиками второй константы в гражданско-военных отношениях в США, то есть консерватизма, идеологии тех, кто привержен устоявшемуся, привычному, строгому соблюдению обычаев и традиций.

Безусловно, нельзя отрицать тот факт, что после гражданской войны в США в идеологическом плане американские военные как часть общества и общество в целом, по меткому выражению Хантингтона, «начали движение в разных направлениях» и что военные профессионалы упорно продолжали не воспринимать либеральные ценности. Но при доминировании либерализма в американском обществе он отнюдь не был единственным идеологическим течением, окаймлявшим все стороны жизни этого общества, иначе военные не смогли бы существовать и развиваться, зачастую не следуя и даже вопреки либеральным идеалам.

Консерватизм, в частности, а может быть, главным образом американский, как считает отечественный исследователь В. Н. Гарбузов, «представляет собой непрерывно меняющееся явление... Но вбирая в себя различные концепции, теории и даже психологию масс, консерватизм приобрел противоречивость, внутреннюю разнородность и незавершенность своих теоретических положений...» При всем при этом существенным является то, что именно американский консерватизм во всех его формах и проявлениях, по справедливому мнению некоторых российских аналитиков, не будучи слишком в жесткой оппозиции американскому же либерализму, разделял и продолжает разделять главные ценности военной этики и даже считает ее одним из проявлений реализма.

Со времен зарождения американского консерватизма трудами одного из влиятельных отцов-основателей США Александра Гамильтона (1755-1804) и его последователей, а также всплеска и популяризации этой идеологии в конце XIX, а затем и в середине ХХ века в виде так называемого неогамильтонизма принципы военной этики, военного мышления и в целом образа жизни военных профессионалов оставались краеугольным камнем американского консерватизма. Все последующие превалирующие течения этой идеологии, включая «новых правых» (60-е годы) и «неоконсерваторов» (70-80-е годы ХХ века), являясь идеологией официальной оппозиции или находившейся у власти очередной политической группировки, в числе приоритетов всегда обозначали интересы национальной безопасности и соответственно необходимость роста военных расходов, а значит, и всестороннюю поддержку военных профессионалов. Это естественным образом не могло не вызвать симпатии в самых широких кругах американских военных.

Самюэль Хантингтон указывает на тот факт, что главной отличительной чертой офицера как такового была и есть мотивация в том смысле, что он движим в своей деятельности не материальными стимулами и вознаграждением, а любовью к своей профессии, обязывающей его всецело посвящать себя служению обществу и стране, в рамках которой это общество формируется. Но и обществу со своей стороны приходится брать на себя формально или неформально обязательства по поддержанию офицерства в форме, достаточной для исполнения им своих функциональных обязанностей по его (общества) организованной защите, и достойного существования после отставки.

Естественным образом офицерский корпус превратился в номинально бюрократическую профессию и одновременно в бюрократическую организацию. В рамках профессии уровни компетенции стали различаться в зависимости от иерархических рангов (званий), а в рамках организации - в зависимости от системы штатных должностей.