Александр Четвёртый
«Цель человеческой жизни и смысл счастья заключаются в том, чтобы дать максимум того, что человек может дать»
А.А. Алехин
А.А. Алехин
Александр Александрович Алехин появился на свет 31 октября 1892 года в городе Москве и был третьим ребенком в семье. Его отец — Александр Иванович — являлся крупным помещиком, а позднее депутатом Государственной Думы и предводителем дворянства Воронежской губернии. Мать Алехина — Анисья Ивановна Прохорова — была родом из семьи фабрикантов, владельцев известной Трехгорной мануфактуры. Своим детям она уделяла крайне мало внимание, много странствовала, а впоследствии пристрастилась к спиртному. Тем не менее, играть в шахматы Алехина научила именно она, когда мальчику исполнилось семь лет. Отец Александра много работал, и воспитанием детей также не занимался. Эта обязанность целиком и полностью лежала на плечах бабушки — Анны Александровны Прохоровой.
В детстве Александр был очень спокойным мальчиком, его в семье даже в шутку называли Тишей (как сокращение от Тишайший). Став старше, он, не желая, чтобы его путали со старшим братом Алексеем (к слову, довольно сильным шахматистом-любителем), подписывал свои первые шахматные партии, сыгранные на семейных турнирах, как Т. Алехин. Увлечение парнишки этой игрой было таким сильным, что родители даже пытались ограничивать его тренировки. А в возрасте девяти лет Александр перенес воспаление мозга, из-за чего ему пришлось отложить на время не только шахматы, но и поступление в гимназию.
В 1901 Алехин был зачислен в гимназию Поливанова — одну из самых лучших в столице. Вместе с ним учился будущий музыковед Георгий Алексеевич Римский-Корсаков, который описывал Александра так: «Ничем не примечательный паренек, с простецкой, удивительно будничной внешностью. Вздернутый нос, большой рот, плотно сжатые тонкие губы, рыжевато-светлые волосы. Веснушки на бледном лице...». Также он отмечал, что «Алехин, присутствуя на уроках, интересами класса не жил». Действительно на занятиях Александр очень часто с головою уходил в разбор шахматных партий. Тот же Римский-Корсаков описывал такой случай: «Классная работа по алгебре. Все притихли, и тут с сияющим лицом встает Алехин, по всегдашней привычке крутя рукою клок волос. Преподаватель спрашивает его: «Ну, Алехин, решили?». «Решил! Жертвую коня, хожу слоном, и белые выигрывают!» Все трясутся от смеха».
В 1906 Александр, оттачивая свое мастерство, встречался с известным в те годы шахматистом Федором Дуз-Хотимирским. А первое участие в международном турнире Алехин принял в шестнадцать лет (в 1908). В этом же году он сенсационно победил известного немецкого шахматного теоретика Курта фон Барделебена. А в следующем году Александр уже выиграл всероссийский турнир любителей и был удостоен звания маэстро. Участвовавший в соревновании знаменитый шахматист Петр Романовский отмечал: «Алехин занимает первое место не только в спортивном отношении, но главным образом со стороны полной блеска и огня творческой мысли».
В 1911 Александр Александрович переехал в Санкт-Петербург и поступил в престижнейшее Императорское училище правоведения. Учился он там прилежно, и, окончив учебное заведение в 1914, получил чин титулярного советника с назначением в министерство юстиции. В этом же 1914 году в Северной столице был проведен международный шахматный турнир, собравший почти всех ведущих шахматистов мира. К соревнованию допустили и победителей всероссийского турнира мастеров — Арона Нимцовича и юного Алехина. Турнир состоял из двух этапов. На отборочном Александр Александрович занял пятое место, что позволило ему попасть в главный этап, где он был третьим. Вперед он пропустил только чемпиона мира Эмануэля Ласкера и ближайшего претендента на этот титул — Хосе Рауля Капабланку, опередив поляка Акибу Рубинштейна, американца Фрэнка Маршалла, немца Зигберта Тарраша и многих других признанных мастеров. После этого турнира Алехин стал официально именоваться гроссмейстером. И, несмотря на то, что Капабланка и Ласкер легко обыграли Александра, всем было ясно, что мир получил нового великого шахматиста.Первая мировая застала Алехина в Германии, в городе Мангейме, где проходил крупный международный шахматный турнир, в котором он безоговорочно лидировал. Турнир был прерван за шесть туров до окончания, первое место присудили Александру Александровичу. Ему вручили главный приз, и тут же, в числе прочих участников из России, интернировали. По досадному недоразумению (фотографию, на которой Алехин был изображен в форме воспитанника училища правоведения, полицейский принял за форму офицера) шахматиста сначала поместили в военную тюрьму, и лишь некоторое время спустя перевели в гражданскую. Александр Александрович оказался в одной камере с выдающимся русским шахматистом Ефимом Боголюбовым, своим будущим противником в сражениях за шахматную корону. Чтобы не скучать, они каждый день играли друг с другом вслепую. А вскоре врачебная комиссия немцев признала Алехина негодным к военной службе, и на этом основании он в середине сентября 1914 был отпущен.
Вернувшись на Родину, Александр Александрович много выступал с сеансами одновременной игры, а также работал над разбором партий. Попасть в армию шахматисту не позволяло здоровье, однако он не желал оставаться в стороне от происходящих на фронте событий. Летом 1916 Алехин в качестве начальника отряда Красного Креста выехал на Галицийский фронт. Здесь он, спасая раненых из-под огня, дважды был контужен. За смелость его наградили двумя георгиевскими медалями и орденом св. Станислава с мечами. А вскоре произошла Февральская, а затем и Октябрьская революций. В 1918 Александр Александрович прибыл в Одессу, где собирался поучаствовать в одном из турниров, который, к слову, так и не состоялся. Однако он задержался в этом городе, а чтобы заработать на жизнь, играл в местных кафе на ставку. Существует история, как лучший игрок одного «шахматного» кафе предложил незнакомцу (а это был Александр Александрович) сыграть с ним в шахматы на деньги и дал ему в качестве форы ладью. Алехин намеренно проиграл партию, а потом сказал, что сам сыграет без ладьи, и, конечно, победил. Противники продолжили игру, причем стараниями гостя каждый раз выигрывал тот, у кого не было ладьи. В конце концов, гроссмейстер, пытаясь оставаться серьезным, заявил, что вторая ладья лишь мешает в шахматах.
В апреле 1919 Одессу заняли войска Красной Армии, а Александр Александрович был арестован представителями ЧК, обвинившими его в контактах с белогвардейцами. В тот момент жизнь блестящего шахматиста едва не закончилась. От расстрела Алехина спасло вмешательство неизвестного, но, несомненно, высокопоставленного советского деятеля. Согласно одной легенде, его выручил лично Лев Троцкий. Другие, более правдоподобные версии, утверждают, что спасителем Алехина являлся сотрудник ЧК и ярый любитель шахмат Яков Вильнер или же Дмитрий Мануильский — член Всеукраинского Ревкома, хорошо знавший Александра Александровича. После освобождения Алехин устроился на работу в Одесский губернский исполком, а после начала наступления Деникина перебрался в столицу. В Москве он остановился у сестры Веры, которая после революции стала профессиональной актрисой и снималась в картинах киностудии «Межрабпом-Русь». Она уговорила Алехина попробовать свои силы на актерском поприще. Конкурс в Первую Госшколу кинематографии был колоссальным, однако гениальный шахматист с честью выдержал испытание. Он старательно посещал все занятия и снимался в массовках, однако школу так и не окончил. Сначала ему помешала организационная неразбериха, а потом поглотили другие дела, среди которых на первом месте, конечно же, были шахматы. Любопытно, что много лет спустя Александра Александровича приглашали сниматься в Голливуд, однако он отказался.
Помимо учебы на кинокурсах в 1920-1921 годах Алехин работал следователем Центророзыска Главного управления милиции. Его задачи заключались в осмотре мест преступлений и поиске людей, пропавших в бурные военные и революционные годы. В это же время в ЧК на шахматиста пришел новый донос, в котором он обвинялся в связах с контрразведкой Деникина. Александра Александровича несколько раз допрашивали, однако в итоге дело закрыли. А в октябре 1920 Алехин уверенно победил на Первой всероссийской шахматной олимпиаде, став первым советским чемпионом.
Параллельно со следовательской работой Александр Александрович, блестяще владея немецким, французским и английским языками, выполнял обязанности переводчика в аппарате Коминтерне. Там он повстречался со швейцарской журналисткой Анной-Лизой Рюгг — довольно известной общественной деятельницей. В конце 1920 Алехин и Рюгг в составе делегации Коминтерна приняли участие в поездке по стране, а по возвращении поженились. Необходимо отметить, что у биографов великого шахматиста нет единого мнения о том, сколько раз он состоял в браке. Имеются косвенные данные, что Александр Александрович в первый раз женился еще в 1913 — на баронессе и художнице Анне фон Севергин, хотя никаких документальных свидетельств этому нет. В 1920 шахматист зарегистрировал брак с Александрой Батаевой, работавшей делопроизводителем, однако прожил с ней недолго.
Спустя несколько недель после свадьбы Александр Александрович получил разрешение выехать в Латвию, и уже в мае 1921 прибыл в Ригу, а вскоре переехал в Берлин. О причинах, побудивших Алехина покинуть Советскую Россию, спорят и по сей день. Несмотря на то, что революция лишила шахматиста огромного состояния, известно, что с новой властью он смирился и честно служил ей, подумывая о вступлении в ВКП (б). Наиболее вероятной выглядит «шахматная» версия — Алехин прекрасно понимал, что, оставаясь в России, он не сможет принимать участие в зарубежных турнирах, встречаться с ведущими игроками и, следовательно, осуществить свою давнюю мечту — стать чемпионом мира. К слову, в первые годы жизни за границей Алехина не считали эмигрантом. Гроссмейстер регулярно печатался в отечественных шахматных изданиях, а в 1921 вышла его книга «Шахматная жизнь в Советской России».
После Берлина Александр Александрович перебрался в Париж. Прожить только игрой в шахматы было весьма затруднительно, поскольку денежные призы на турнирах были не слишком велики, и к тому же их еще нужно было выиграть. Известные гроссмейстеры сотрудничали с шахматными изданиями, давали частные уроки или играли на ставку. Алехин же возвратился к юриспруденции. В 1925 в знаменитой Сорбонне он успешно защитил диссертацию и стал доктором права. К сожалению, семейная жизнь у него не ладилась. К тому времени у Рюгг и Алехина родился сын, названный Александром. Однако гроссмейстер был поглощен работой и шахматами, а его супруга — общественной деятельностью, и воспитывался ребенок по большей части их близкими знакомыми. А в 1924 Алехин познакомился с вдовой русского генерала Надеждой Васильевой и, разведясь официально с Рюгг, стал с ней жить в гражданском браке. Надежда Семеновна сумела создать для Алехина уютную семейную атмосферу, так что он мог целиком посвятить себя любимому делу.
Эпоха между двумя мировыми войнами стала «золотым временем шахмат», периодом небывалого интереса к этой игре. Матчи и турниры становились не только местом столкновения шахматистов, но и ареной противостояния различных идей и школ. Стефан Цвейг писал в те годы: «Узкое определение «игра» оскорбительно для шахмат. Это не искусство и не наука, вернее, нечто витающее между этими двумя понятиями». А Алехин добавлял: «Шахматы учат быть объективным. Большим мастером в шахматах можно стать, лишь осознав свои недостатки и ошибки. Точно так же, как в настоящей жизни». В 1921 году в Гаване гениальный кубинский шахматист Хосе Рауль Капабланка уверенно одолел уже пожилого Эмануэля Ласкера, бывшего шахматным королем целых двадцать семь лет. О новом чемпионе в народе ходило множество легенд, например, что играть Капабланка научился, лишь наблюдая за партией своего отца и его друга. Так это было или нет, но уже в двенадцать лет Хосе Рауль стал чемпионом своей страны. Помимо блестящей игры Капабланка поражал современников элегантностью и обаянием, снимался в кино, свободно разговаривал на многих языках и пользовался громадным успехом у женщин. Чтобы встретиться с ним в сражении за шахматную корону, Алехину было необходимо не только показать высокие турнирные и матчевые результаты, но и скопить внушительную денежную сумму. Дело было в том, что в 1922 Капабланка фактически принудил ведущих шахматистов мира подписать «лондонское соглашение», согласно которому претендент обязывался обеспечить призовой фонд матча в десять тысяч долларов, а также взять на себя все расходы по проведению. Большинству шахматистов эта сумма казалась астрономической, гроссмейстеры возмущались, однако ничего не могли поделать.
Слева направо: Алехин, арбитр Карлос Аугусто Керенсио, Капабланка
Однако русский шахматист не отчаялся. Он принял участие в невероятном количестве турниров, практически во всех показывая высокие результаты и опережая других претендентов на встречу с чемпионом, среди которых наиболее сильными в те годы были Нимцович и Рубинштейн. К сожалению, во всех турнирных встречах с Капабланкой русский гроссмейстер уступал ему. А на турнире в Нью-Йорке (1924 год), собравшем лучших шахматистов планеты, он уступил и неувядающему Ласкеру, блестяще победившему в состязании и убедившему всех, что его еще рано списывать. Вот как описывал Алехина в те годы один из репортеров: «Выражение лица этого стройного, высокого, молодого человека непрерывно меняется, он — воплощенная нервность. Импульсивными движениями рук, то проводит порывисто по своим волосам, то хватает вышедшие из игры фигуры. После каждого хода он стремительно вскакивает и быстрыми, порывистыми шагами передвигается от стола к столу. Если сопернику удается поставить его в затруднительное положение, он становится нетерпеливым и нервным, его раздражает малейший шум, а светлые глаза испытующе смотрят на противника, будто стараясь проникнуть в замыслы, — и улыбка озаряет его лицо в тот момент, когда он отыскивает достойный ответ...».
Помимо участия в турнирах Алехин много работал над совершенствованием своего стиля, для чего много анализировал и комментировал свои и чужие поединки. Он также написал ряд работ («Международный турнир в Нью-Йорке», «На пути к высшим шахматным достижениям»), принесшим ему репутацию одного из самых лучших шахматных литераторов в истории. Кроме того, чтобы добыть денег на матч за титул чемпиона мира, Александр Александрович провел шахматную игру с аэроплана, показательные партии с живыми фигурами, роль которых играли артисты, а также ряд «слепых» сеансов одновременной игры. Одновременные партии Алехина «вслепую» всегда производили неизгладимое впечатление. Впоследствии русский шахматист довел их число до тридцати двух. По словам Капабланки: «Алехин обладал самой феноменальной шахматной памятью», известно, что он не забывал ни одну из сыгранных партий и даже спустя годы мог точно повторить их. Но любопытнее всего было другое — способный удерживать в голове невероятное количество позиций, в повседневной жизни Александр Александрович зачастую жаловался на свою память и вечно забывал то ключи, то очки, то сигареты.
В конце концов, мечта Алехина осуществилась — в 1926 году аргентинское правительство, выступив меценатом, выделило на запланированный в Буэнос-Айресе матч требуемую сумму. В этом же году русский шахматист, выражая благодарность Шахматному союзу Аргентины, совершил по Южной Америке четырехмесячное гастрольное турне. Он проводил сеансы одновременной игры, выступал с лекциями и выиграл все серьезные партии за это время. Алехин писал: «Результаты поездки глубоко удовлетворили меня. В плане мастерства я ощущаю себя достаточно созревшим». Однако в конце года ожидаемый всеми матч внезапно оказался под угрозой. В Нью-Йорке было решено провести новый турнир сильнейших гроссмейстеров, а один из пунктов регламента гласил, что «участник, занявший первое (или второе, если Капабланка будет первым) место, получает право сыграть с чемпионом мира». Напрасно Алехин добивался отмены этого условия, перечеркивавшего все предшествующие соглашения. Уместно добавить, что организаторы турнира также позаботились о том, чтобы на него не приехали неудобные для Капабланки соперники — и, в первую очередь, Ласкер. В итоге действующий чемпион выиграл турнир. Александр Александрович же, деморализованный нервозной атмосферой, плохо сыграл на старте, однако потом собрался и стал вторым.
22 августа 1927 Алехин и его супруга сели на пароход «Массалия» и отправились в Аргентину. Перед легендарной битвой шахматных титанов очень мало кто верил в победу претендента, а многие шахматисты вообще были уверены, что Капабланка выиграет матч всухую. Одним из них был Зигберт Тарраш, утверждавший, что «чемпион непобедим, и его стилистическая простота превзойдет тягу к осложнениям славянского мастера». Сторонники Алехина, остававшиеся в явном меньшинстве, возражали: «Природный талант Капабланки толкает его вверх, однако он не любит шахмат. У него нет энергии, необходимой для тяжелой тренировочной работы, лишь потрясающая нервная система, помогающая в любых ситуациях. Но в активе Алехина — неукротимый комбинационный дух и значительный багаж теоретических новинок. Его творчеству принадлежит будущее». Любопытно, что сам Хосе Рауль нисколько не сомневался в своей победе. В разговоре с поклонниками, собиравшимися делать ставки, он говорил: «Сто к одному, конечно, слишком много, однако пять к одному — вполне достаточно».
16 сентября 1927 Капабланка сдвинул пешку, и матч до 6 побед, который большинство шахматистов считает величайшим поединком в истории игры, стартовал. Как назло, у Александра Александровича накануне произшло воспаление надкостницы, и ему сразу удалили шесть зубов. Мужественный русский шахматист не пал духом, мрачно пошутив, что за каждый вырванный зуб выиграет у соперника по партии. Так в итоге и случилось. Первую игру Алехин выиграл черными. Для многих это стало потрясением, граничащим с недоразумением. Чемпион мира, собравшись, взял верх в третьей и в седьмой играх. Однако в исключительно трудной и содержательной одиннадцатой партии Алехин переломил ситуацию. Игравший черными, он поставил мат, когда на шахматной доске находилось сразу четыре ферзя (!) — по два у каждого игрока. После этой партии Капабланка признался: «Я не умею так выигрывать!». Александр Александрович выиграл и следующую партию, после чего противник его пал духом. Со слов Алехина: «После этого в каждой партии он все более и более нервничал... То он склонял меня признать вничью, то утверждал, что игра никогда не кончится, то вообще прибегал к маленьким хитростям, дабы вывести меня. Так, например, надолго задерживал пальцы над какой-нибудь фигурой, а затем ходил другой». После длительной серии ничьих русский шахматист в четвертый раз победил в двадцать первом поединке. В двадцать девятой кубинец сократил разрыв, дав надежду своим поклонникам, однако тридцать вторую партию снова выиграл Алехин. Последним «раундом» этого боя стала тридцать четвертая встреча, отложенная при большом перевесе русского шахматиста. На доигрывание Капабланка не явился — он так и не нашел в себе сил лично поздравить соперника. Его посыльный вручил Алехину записку следующего содержания: «29 ноября 1927. Дорогой господин Алехин, я сдаю партию. Таким образом, Вы — чемпион мира, а я поздравляю Вас с успехом». Ликующая толпа на руках пронесла нового шахматного короля по улицам Буэнос-Айреса. Мудрый Ласкер писал: «Это была победа непоколебимого борца над гением, сторонящимся всего неясного. Путем научных методов Капабланка стремится к точности, а Алехин же — ищущий художник. Его творчество выше, особенно если проявляется в борьбе».
В Европе Александра Александровича ждал радужный прием. Разумеется, особое воодушевление, испытывали наши соотечественники. Писатели Александр Куприн и Борис Зайцев написали очерки о победе русского гроссмейстера. В январе 1928 Алехин побывал на банкете в парижском Русском клубе. В его честь было произнесено много речей. Александр Александрович также выступил с ответным словом. А наутро в газетах напечатали пересказ его речи, в которых чемпион якобы выражал пожелания «об исчезновении фантасмагории, царящей на Родине». Любопытно, что в разных изданиях роковая фраза передавалась по-разному, а в некоторых вообще не упоминалась. Говорил эти слова Алехин или нет, исследователи во мнениях расходятся, однако никогда прежде он не позволял себе нападок на советскую власть. Возможно, это стало провокацией со стороны эмигрантских кругов, узнавших, что чемпион мира собирается вернуться в Россию. Как бы то ни было, ответ советских властей последовал незамедлительно Николай Крыленко, являющийся председателем Всесоюзной шахматной секции, заявил: «С гражданином Алехиным все кончено — он враг наш, и теперь мы будем его трактовать только как врага». Отныне путь на Родину Алехину был закрыт.
Считая, что чемпион мира обязан заниматься пропагандой шахмат, в 1932-1933 годах Александр Александрович объехал весь мир, в общей сложности сыграв свыше полутора тысяч партий. Он выиграл практически все крупные соревнования, в которых принимал участие, а его отрыв от ближайших соперников был колоссальным. Например, в Сан-Ремо в 1930 он на 3,5 очка обогнал второго призера, а в Бледе в 1931 — на 5,5 (огромный отрыв по шахматным меркам). А ведь в этих турнирах играли все сильнейшие шахматисты планеты. Арон Нимцович говорил: «Он с нами расправляется, как с птенчиками желторотыми!». О причинах своих побед сам Алехин говорил: «Я ведь не играю в шахматы, я борюсь в них». Советский шахматист Григорий Левенфиш вспоминал: «Игра с ним требовала постоянного напряжения. Ничтожное ослабление внимания, и Алехин ошеломлял вас новым тактическим ударом. Его фантазия была поистине неисчерпаемой».
Алехин даёт сеанс одновременной игры в Берлине (1930)
Капабланка в первые годы после проигрыша хотел сыграть с Алехиным матч-реванш. Однако русский шахматист соглашался на него лишь на тех условиях, которые выдвигал ему сам кубинец. Переговоры продолжались долго, но так ни к чему не привели. Неизвестно, хотел ли действительно этой встречи Капабланка, видевший все возрастающую силу своего соперника, зато Ласкер публично отказался от претензий на звание чемпиона: «С Капабланкой я сразился бы, но с Алехиным!..». К слову, с той поры между Капабланкой и Алехиным развилась вражда. Дошло до того, что в 1938 году они не только не общались друг с другом, но даже не желали сидеть вместе за одной доской. Их партии проходили так — один гроссмейстер делал ход, тут же поднимался и уходил. Другой садился за доску, обдумывал ответ, делал ход и уступал место противнику. Все переговоры (в частности, предложение ничьи) проводились через судью. Тем не менее, в разговорах Алехин неизменно говорил о Капабланке: «Я лишь простой труженик, а он величайший шахматный гений».
В 1929 Александр Александрович с разницей в шесть очков победил в матче на первенство мира Ефима Боголюбова. В послематчевом интервью претендент сказал: «Сейчас выиграть у Алехина ни у кого нет шансов». На вопрос, будет ли чемпион почивать на лаврах, он ответил: «Почивал на лаврах Капабланка, а Алехин будет побеждать всех, с кем встретится. Я не признаю себя окончательно побежденным, и мы снова встретимся через четыре-пять лет». Повторная встреча, к слову, действительно состоялась в 1934 и опять закончилась убедительнейшей победой Алехина. Казалось, что гегемонии Александра Александровича в шахматном мире никто не может угрожать... Однако во время одной из своих поездок гроссмейстер познакомился с вдовой губернатора Марокко американкой Грейс Висхар. Между ними вспыхнули отношения, и вскоре Алехин расстался с Надеждой Васильевой, бывшей его порой и поддержкой на протяжении многих лет. В отличие от других жен Алехина Висхар прекрасно разбиралась в шахматах и даже участвовала в ряде турниров. Они поженились, и новая супруга ездила с Алехиным на все соревнования, однако в отличие от Васильевой, влияние ее было далеко не благотворным. Новая жена имела склонность к алкоголю, к которому вследствие наследственной предрасположенности (спиртное, по сути, явилось причиной смерти матери, брата и племянника Алехина) тяготел и Александр Александрович.
У каждого спортсмена существуют «неудобные» противники — игры с ними всегда протекают тяжело. Для Алехина одним из таких соперников был голландец Макс Эйве. В 1934 Эйве вызвал Александра Александровича на матч за титул чемпиона, состоявшийся в следующем году. Начало поединка осталось за чемпионом. Он вел со счетом 5:2, однако затем в дело вмешалась старая болезнь, и Алехин начал позволять себе выпить. Матч проходил в Голландии, и судьи также не были вполне беспристрастны, так, например, один раз они отказали в тайм-ауте плохо чувствовавшему себя русскому шахматисту. Чемпион провел ряд весьма слабых партий, и Эйве выбился в лидеры. Когда Алехин взял себя в руки, уже было поздно. С минимальным превосходством голландец довел матч до победы, став пятым чемпионом мира.
После проигрыша Александр Александрович бросил курить и пить, разобрал собственные ошибки. В 1937 Эйве, не сомневаясь в своем успехе, согласился на матч-реванш. Однако на этот раз он встретился с совершенно другим Алехиным, победившим в десяти партиях и проигравшим лишь в четырех. К слову, в настоящее время история знает всего двух чемпионов мира по шахматам, сумевших после потери титула вернуть его снова — Алехин и Ботвинник. Эйве признавал: «Соперник играл изумительно, и я не стыжусь того, что был побежден. Он величайший шахматист всех времен». Сам же Александр Александрович в шутку говорил, что просто одолжил на два года шахматную корону.После матча Александр Александрович продолжал успешно выступать на турнирах, хотя и без былого безоговорочного преимущества. В конце тридцатых годов в мире шахмат произошла смена поколений. Ласкер и Капабланка выступали все реже, умерли Рети и Нимцович. На арене появилась целая россыпь молодых и талантливых гроссмейстеров — Михаил Ботвинник, Ройбен Файн, Пауль Керес, Самюэль Решевский, Саломон Флор. Игры с ними у членов старой гвардии проходили с переменным успехом, и становилось ясно, что претендент на шахматную корону и, возможно, новый чемпион мира находится среди них. Алехина же с годами все сильнее одолевала тоска по Родине. Близко знавший его писатель Лев Любимов отмечал: «Александр Александрович был сильным, волевым человеком больших страстей. Чужбина, осознание того, что он не у себя, что только в «родном доме» его могли бы признать по-настоящему, и в то же время нежелание признавать ошибочность своей разлуки с родиной — все это лишило его внутренней опоры, надломило...». К слову, чемпион мира искал разные пути для примирения. Например, осенью 1935 он отправил в советский шахматный журнал «64» письмо: «Как человек, понявший огромное значение того, что достигнуто в Советском Союзе в разных областях культурной жизни, отправляю шахматистам СССР искренний привет по случаю восемнадцатой годовщины Октябрьской революции». Также он предложил сотрудничество отечественным шахматным изданиям и вскоре получил приглашение на московский турнир. Казалось, что возвращение великого шахматиста домой не за горами, однако разразилась война.
Вторая мировая, как и Первая, застигла шахматиста на очередном соревновании, проходившем в Аргентине. Часть игроков сразу же прекратила свое участие, а Алехин и Тартаковер, остро отреагировав на известие, призвали к бойкоту немецких шахматистов. По окончании турнира Александр Александрович принял решение вернуться в Европу и в январе 1940 прибыл в Лиссабон, а затем переехал во Францию. Из-за возраста и состояния здоровья он не подлежал призыву, однако решив, что может оказаться полезен хотя бы как переводчик, записался лейтенантом во французскую армию. Но прослужил он недолго — Франция предпочла капитулировать перед фашистами. В начале 1941 Алехин собрался в Португалию, однако немецкие власти разрешили ему выехать только после написания им ряда статей по истории шахмат. Вскоре в одной немецкоязычной газете появилась заметка шахматиста «Арийские и еврейские шахматы», которую после долго ставили ему в вину. На самом деле статья практически полностью была переписана редактором газеты, известным антисемитом Теодором Гербецом. Сам же Алехин говорил: «Напечатанное потрясло и оскорбило меня как из-за содержания, так и из-за полной невозможности от этой грязи очиститься». А после того как Германия и Америка разорвали отношения, под пристальным вниманием нацистов оказалась жена Алехина — американка еврейского происхождения. Чтобы спасти ее от репрессий, Александр Александрович был вынужден принять участие в соревнованиях, проводимых нацистским «Шахматным союзом». В похожей ситуации оказались Ефим Боголюбов, Пауль Керес и другие ведущие гроссмейстеры, которых немцы также привлекли к участию в соревнованиях, спекулируя на их положении и даже угрожая им. Никаких уступок немецким участникам Алехин делать не собирался — на всех турнирах с 1941 по 1943 годы он побеждал единолично или делил первое место. Результаты его сеансов одновременной игры также были потрясающи, например, в одном из них, против немецких офицеров, он выиграл 75 игр из 75. Победы Алехина не радовали нацистов и вызывали немало пересудов: «Что же выходит? Мы сражаемся с русскими на фронте, а тут один из них бьет всех наших! Да еще в таком умственном виде состязаний!».
В 1943 пятидесятилетний русский шахматист заболел скарлатиной. Ему удалось выжить, однако и без того слабое здоровье чемпиона было окончательно подорвано. Португальский шахматист Франциско Люпи писал: «Как же Алехин изменился! Вместо осанистого и гордого мужчины я увидел призрак, чей голос звучал нервозно, а руки во время разговора искали ваших рук». Играть чемпиону становилось все труднее. К счастью, и оккупанты стали гораздо меньше внимания уделять шахматам — им уже было не до того.
В ноябре 1945 Александр Александрович получил от британской шахматной федерации приглашение поучаствовать в турнирах, организуемых в Гастингсе и Лондоне. Алехин приободрился, начал готовиться к соревнованию, и тут на него обрушился новый удар. Организаторы аннулировали приглашение в связи с тем, что ряд участников пригрозили бойкотировать соревнование, если на нем выступит Алехин, которого они обвиняли в сотрудничестве с нацистами. Из всех коллег-шахматистов на защиту Александра Александровича открыто встал лишь Савелий Тартаковер — к слову, еврей и боец Сопротивления. Позже выяснились и настоящая причина происходящего — отдельные деятели ФИДЕ подобным образом планировали лишить Алехина звания чемпиона мира.
После войны Александр Александрович жил в Португалии, в городе Эшториле. Его супруга находилась во Франции, и одиночество шахматиста скрашивал только Люпи — единственный друг Александра Александровича в последние годы его жизни. В 1946 начались переговоры об организации матча Алехина с Ботвинником. К середине марта решение было принято окончательно, а утром 24 числа чемпиона нашли мертвым в номере «Парк-отеля», где он проживал. Алехин сидел в кресле, а перед ним лежала шахматная доска. Первоначально его похоронили в Эшториле, однако в 1956 правительство СССР выразило желание перенести прах чемпиона на Новодевичье кладбище. Но тут вмешалась Грейс Висхар, потребовавшая, чтобы останки мужа были захоронены на парижском кладбище Монпарнас, где ныне и покоится великий шахматист.
Надгробный памятник на могиле Алехина на парижском кладбище Монпарнас работы его друга, шахматиста Абрама Бараца (1956)
Алехин — четвертый по счету шахматный король — является первым русским гроссмейстером, завоевавшим этот титул и единственным непобежденным чемпионом мира. За всю свою жизнь он сыграл в восьмидесяти семи серьезных турнирах, победив в шестидесяти двух. Процент выигранных им партий составляет 58 — по этому показателю Александр Александрович обходит всех прочих чемпионов мира. Имя Алехина, несмотря на его эмиграцию, было очень почитаемо в СССР. После смерти шахматиста в стране проводились турниры его имени, о нем и его творчестве выходили книги и киноленты. А алехинские идеи, партии и подход к игре оказали и оказывают огромное влияние на становление новых поколений русских шахматистов.
По материалам книги А.А. Котова «Шахматное наследие Алехина» и еженедельного издания «Наша история. 100 великих имен»
Информация