Урок седьмой: правильный ленд-лиз
Поставки из Великобритании и США дополняли советскую промышленность в тех отраслях, где не хватало собственных мощностей
Билль США о ленд-лизе (lend – давать взаймы, lease – сдавать в аренду) был утвержден11 марта 1941 года и уполномочил президента передавать технику и снаряжение военного назначения любой стране, защита которой признается жизненно важной для безопасности Америки. На СССР закон распространили 7 ноября 1941 года. Несколько раньше, 6 сентября аналогичное решение приняло правительство Великобритании.
В нашей стране вопрос о ленд-лизе до сих пор крайне политизирован и вызывает совершенно противоположные суждения: от «мало что значил» до «без него не было бы победы». Не будем пытаться объять необъятное и предлагаем сосредоточиться на относительно локальной теме: значение иностранной помощи в оснащении бронетанковых войск и танковой промышленности СССР.
Бронетехника союзников
Общепризнанных цифр о поставленных союзниками танках в нашей литературе нет, поэтому предлагаем воспользоваться данными одного из наиболее уважаемых изданий, а именно – энциклопедии «Отечественные бронированные машины. ХХ век. Т. 2. 1941–1945 гг.» (авторы – А. Г. Солянкин, М. В. Павлов, И. В. Павлов, И. Г. Желтов, издательство «Экспринт», 2005). Здесь сообщается, что в действующую армию в течение 1941–1945 годов поступило 11 598 англо-американских танков, что составило 14,8 процента от произведенных отечественной промышленностью. Еще примерно 1,5 тысячи погибли в ходе транспортировки морскими путями. В общем – не так уж и много, хотя значение 3472 машин поставки 1942-го очевидным образом выше, чем 3951 в 1944 году.
Что касается качества танков, то обычно говорится, что союзники поставляли нам то, на чем воевали сами. Но это не совсем верно, по крайней мере в отношении Великобритании, направлявшей в Россию исключительно танки сопровождения пехоты «Матильда», «Валентайн» и «Черчилль» (20 штук авиадесантных «Тетрархов» погоды не делали). Для условий высокоманевренной войны, навязанной в 1941–1942 годах немцами и осуществляемой советскими войсками в 1943–1945-м, эти неважные ходоки совершенно не подходили. А крейсерские машины («Крусайдеры», «Кромвели», «Кометы») в СССР не направлялись.
Другое дело – танки США, оказавшиеся весьма выносливыми на длительных маршах. Внешне несуразный средний танк М3 на Кубинском полигоне прошел в зимних условиях 1672 километра без поломок, если не считать нескольких разрушенных гребней траков. Танк М4А2 «Шерман» испытывался в СССР зимой и летом 1943 года. Уже имея пробег 1285 километров, он успешно преодолел еще 1765 километров с минимальным ремонтом опять же гусениц и катков с отслоившимися резиновыми бандажами. При эксплуатации в советских войсках танкисты единодушно отмечали простоту обслуживания и легкость управления танком М4А2. Разумеется, у «Шермана» были свои слабые места: из-за большого удельного давления он имел худшую по сравнению с «тридцатьчетверкой» проходимость, ведущее колесо и бортовая передача выходили из строя при сильных ударах, подъем в 30 градусов преодолевался с трудом. И все же это была весьма надежная машина. Сами американцы отлично понимали достоинства своей техники. В отчете об испытаниях «тридцатьчетверки» на Абердинском полигоне есть такая фраза: «Есть основания считать, что он (Т-34) обладает более высокими эксплуатационными скоростями, меньшим сопротивлением качению и лучшей проходимостью, чем американский танк М4, но уступает ему в тщательности изготовления и надежности в работе».
Однако танки – не единственный вид бронетехники, поставлявшейся союзниками. В 1944 году из США прибыли 1100 зенитных самоходных установок (ЗСУ) на базе полугусеничных бронетранспортеров. Такие машины в СССР в военное время серийно вообще не выпускались, а первые 12 отечественных ЗСУ-37 появились уже после окончания боевых действий в Европе. А ведь без поддержки ЗСУ бронетанковые и механизированные части на марше были почти беспомощны перед ударами с воздуха, огонь 7,62-мм пулеметов мало помогал. Да и одиночные 12,7-мм пулеметы, появившиеся на тяжелых самоходках «ИСУ» в октябре 1944-го, полноценной защитой не являлись. Так что именно американские ЗСУ на земле вместе с истребительной авиацией в воздухе (где также имелось немало самолетов из США) обеспечили безопасность танкистов в последний период войны.
Следующий факт. Еще опыт войны в Испании и сражений на Халхин-Голе показал, что танки, какими бы совершенными они ни были, без поддержки пехоты уязвимы и в обороне, и в наступлении. Пехота же не могла сопровождать действовавшие на пересеченной местности танки ни на автомобилях, ни тем более на своих двоих. Требовалось специальное бронированное средство, сопоставимое в проходимости с танками, то есть гусеничный или полугусеничный бронетранспортер.
В вермахте машины данного типа использовались с самого начала войны и оценивались весьма высоко. Известно мнение референта по изучению тактического опыта Генерального штаба сухопутных войск Германии Э. Миддельдорфа: «Батальоны мотопехоты, имевшие на вооружении бронетранспортеры, сыграли исключительную роль. При возросшей огневой мощи противника неприкрытая броней мотопехота не могла успешно взаимодействовать с танками. Она, наоборот, тормозила наступление танков и не могла достаточно быстро развить успех или закрепиться на достигнутых рубежах. Но с другой стороны – танки по мере совершенствования средств противотанковой обороны все больше и больше нуждались в прикрытии со стороны мотопехоты. В одном из отчетов по обобщению опыта боевых действий за 1943 год отмечалось: «Отсутствие в танковых соединениях настоящей мотопехоты сказывалось очень сильно, хотя танковое соединение вводилось в бой в полном составе, имея до 300 танков, его наступление часто оканчивалось неудачей, а подразделения несли большие потери».
Советская промышленность смогла предложить сопровождавшей танки пехоте лишь поручни, помогавшие удержаться на корпусе и башне боевых машин. На серийных «тридцатьчетверках» Уральского танкового завода таковые появились в сентябре 1942 года. Производить бронетранспортеры было негде. Поэтому нужно сказать большое спасибо британским и американским союзникам, передавшим Красной армии в общей сложности 6242 бронетранспортера различных типов. Это, конечно, много меньше, чем 20 тысяч построенных немцами в 1941–1944 годах машин данного класса, но лучше столько, чем ничего.
Кстати сказать, Э. Миддельдорф применительно к боям последнего периода войны счел необходимым отметить: «Русские научились вести совместные боевые действия танков с пехотой, посаженной на бронетранспортеры».
Военные автомобили
При всем уважении к ленд-лизовским танкам, ЗСУ и бронетранспортерам есть сфера, где помощь союзников имела несравнимо большее и даже колоссальное значение. Это автомобильный транспорт.
Причем здесь бронетанковые войска? Ответ очевиден: без стабильного снабжения и технической поддержки танки воевать не могут. А обеспечить таковые услуги могут только автомобили желательно большой подъемной силы и с приличной проходимостью. Гужевой транспорт не соответствовал нуждам танкистов ни по скорости, ни по грузоподъемности.
В 30-х годах СССР добился выдающихся успехов в создании автомобильной промышленности. Совокупная годовая мощность автозаводов страны была доведена до 200 тысяч машин, автопарк в 1940-м превысил миллион единиц. Но до возможностей объединенного немцами автопрома Западной Европы нам было еще далеко. Производительность подконтрольных Германии заводов достигала 600 тысяч автомобилей в год.
Все это не могло не отразиться на оснащении армии. По данным официального издания Главного автобронетанкового управления ВС РФ «Огонь, броня, маневр» (Москва, 1999), Красная армия вступила в войну, имея на вооружении 272,6 тысячи автомашин всех типов. Это совершенно не соответствовало потребностям прежде всего самых подвижных механизированных войск. Новые корпуса имели в среднем 38 процентов автомобилей от изначально заниженного штатного расписания.
Для сравнения: в составе вооруженных сил Германии при гораздо меньшем количестве бронетехники накануне войны имелось 500 тысяч автомобилей. С учетом автопарков Италии, Венгрии, Финляндии и Румынии противник обладал двойным превосходством в автотранспорте. Кроме этого, для нужд пехоты только вермахт располагал миллионом лошадей.
Критическая нехватка автотранспорта стала одной из важнейших причин поражения советских танковых корпусов летом 1941 года. Многие тысячи танков и бронеавтомобилей погибли не в бою, но были брошены (в лучшем случае – взорваны экипажем) из-за отсутствия горючего, боеприпасов или просто запасной части копеечной стоимости.
С началом войны мощности советского автопрома резко сократились – частично из-за эвакуации московских групп предприятий, но главным образом из-за перехода на выпуск оборонной продукции. Справедливости ради отметим, что то же самое случилось и в Германии. Самый мощный автозавод СССР – Горьковский в военное время выпускал не только автомашины, но также легкие танки, САУ и бронеавтомобили. В результате за весь период войны с немцами советский автопром выпустил всего 205 тысяч автомобилей, из них 150,4 тысячи поступили в Красную армию.
Между тем в книге «Огонь, броня, маневр» утверждается, что армия за это же время получила 744,4 тысячи автомашин. В том числе: 204,9 тысячи – в военный период 1941-го, 152,9 тысячи, 158,5 тысячи и 157,9 тысячи соответственно – в 1942, 1943 и 1945 годах, а также 70,9 тысячи – к 10 мая 1945-го. В результате, несмотря на большие потери, численность армейского автопарка составляла на 1 января 1942 года 318,5 тысячи, 1943-го – 404,5 тысячи, 1944-го – 496 тысяч и 1945-го – 621,3 тысячи. Последние цифры объясняют среди прочего рост мобильности наших бронетанковых частей в 1943-м и великолепные танковые прорывы 1944–1945 годов.
Откуда же взялись эти сотни тысяч автомобилей? С 1941-м все понятно – транспорт мобилизовали в народном хозяйстве. Но уже в 1942 году этот источник был исчерпан, дальнейшие изъятия грозили остановкой оборонной промышленности. Собственное производство покрывало меньше трети потребностей. Трофейные машины использовались, но даже в мае 1945-го составляли всего 9,1 процента армейского автопарка.
Ответ очевиден – подвижность наших танковых армий обеспечил автотранспорт, полученный по ленд-лизу. В советское время говорить об этом было не принято, и даже в официальном издании ГАБТУ 1999 года общих цифр поставок нет. В западной же литературе говорится о 430 тысячах автомашин, в том числе о 152 тысячах мощных «Студебеккеров». Сколько-то погибло в ходе транспортировки, сколько-то досталось промышленности (на Уральский танковый завод № 183 в конце войны также пришла партия «Студебеккеров»). Но большую часть получила Красная армия.
Материалы и оборудование для НКТП
Освещение в отечественной литературе иностранной помощи для развития советской танковой промышленности военных лет столь же перекошено, как и оценка роли готовой бронетехники. Подчеркивается значение разовых и малозначимых поставок и в то же время забывается о действительно важных.
Некто Ю. Фельштинский, ярый поклонник небезызвестного Резуна-Суворова, уже в 2000-х годах выступил с сенсационным заявлением о том, что советские «тридцатьчетверки» изготовлялись из британской брони!
Никаких документальных доказательств он не привел, тем не менее попробуем разобраться. Начнем с того, что произведенные отечественными историками подсчеты (выполненные, в частности, А. Ермоловым) показывают: объемы выпуска броневого проката на советских металлургических заводах с избытком покрывали его реальный расход на танковых предприятиях.
Вместе с тем один период острого дефицита брони имел место быть. Речь идет о конце 1941-го – первой половине 1942-го, когда после эвакуации производство на востоке страны только налаживалось. Поэтому СССР действительно заказал броневой прокат за рубежом, но главным образом не в Англии, а в США.
Поставки начались ближе к середине года. Контроль за броневыми материалами – как отечественными, так и импортными – осуществлял ЦНИИ-48. В середине 1942-го в броневой институт попала и американская продукция – листы толщиной 10, 15 и 35 миллиметров.
Анализ металла показал, что по своему химическому составу первые примерно соответствовали отечественной марке 2П, а последний – марке 8С, однако содержание углерода превышало советские нормативы.
Сразу же отметим, что указанная американская броня изначально не могла применяться для изготовления танков Т-34, поскольку с января 1942 года для них были утверждены лишь две толщины листового проката: 45 миллиметров – для противоснарядной защиты и 20 миллиметров – для крыши и днища. Но дело даже не в этом: советские специалисты пришли к выводу, что при высокой геометрической точности проката американский 35-мм лист не соответствует скромным «...техническим условиям военного времени как по химическому составу, так и по хрупкому виду поражений. Материал американской стали имеет шиферность и слоистость в плоскости проката». В общем, от дальнейших поставок противоснарядной брони пришлось отказаться, а уже полученный металл пустить на различные второстепенные цели.
Что касается американского аналога нашей противопульной броневой стали 2П, то его признали соответствующим советским техническим условиям, поэтому поставки некоторое время продолжались (примерно до конца 1942-го). Поэтому можно предположить, что некоторые легкие танки имели защиту made in USA. На «тридцатьчетверках» такой материал мог использоваться лишь для изготовления днища.
Не будем особо злорадствовать по поводу качества американской противоснарядной брони – в 1942 году заводы США лишь осваивали ее производство. В ходе последующего изучения американских танков выяснилось, что первоначальные проблемы удалось быстро преодолеть. Но даже теоретически использование американской (и британской тоже) стали для изготовления танков Т-34 было невозможно без существенного ухудшения их боевых качеств. Дело в том, что заморский броневой прокат толщиной 35–51 миллиметр изначально рассчитывался под закалку на среднюю твердость. Поэтому он был технологичен в обработке и сварке, хорошо выдерживал удары снарядов полевой артиллерии с умеренной начальной скоростью, не давал вторичных осколков при непробивном действии. Но при этом в равных толщинах продукция США и Англии заметно уступала советской стали высокой твердости 8С при обстреле немецкими высокоскоростными бронебойными «остроголовыми» снарядами калибра 20–50 миллиметров. Поэтому 51-мм лобовая броня танка М4А2 ранних выпусков в действительности оказалась не равна 45-мм листу «тридцатьчетверки». Танкисты 5-й гвардейской танковой бригады после боев лета 1943 года на американских машинах пришли к выводу, что союзники дали нам бракованную технику! У людей, привыкших к родным «тридцатьчетверкам», в голове не укладывалось, что обычное противотанковое ружье может с 80 метров пробить доброкачественный лобовой лист корпуса, а 20-мм автоматическая пушка штурмовика Ю-87 – успешно расстреливать танки не только в тонкую крышу, но также в борт корпуса и башни.
Сами американцы перед вторжением в Европу занялись экранированием ранее выпущенных «Шерманов» и увеличением толщины вертикальных проекций своих средних танков. При введении американского проката на танках Т-34 также пришлось бы на 10–15 процентов увеличивать толщину лобовых и бортовых деталей со всеми последствиями в виде увеличения веса, снижения подвижности и надежности машины.
Если говорить о других материалах и комплектующих изделиях иностранного производства, то известно, что в 1943–1944 годах для изготовления танковых баков в СССР использовалось некоторое количество листового проката из особо пластичной стали. Бортовые передачи некоторых «тридцатьчетверок» в 1944-м комплектовались подшипниками фирм «СКФ» и «Тимкен». С последней все ясно – это американский производитель. Гораздо интереснее случай со шведской фирмой «СКФ». Дело в том, что ее подшипники работали и на большей части германских танков. Воистину – деньги не пахнут!
Имеются также достоверные сведения об установке на части танков 1943-го американских радиостанций. Кроме этого, дефицит инструментальных сталей на танковых заводах в 1944–1945 годах в значительной степени покрывался за счет поставок стран – союзниц по антигитлеровской коалиции.
Однако наиболее важной помощью союзников для заводов НКТП оказались не броня, не подшипники и даже не инструментальная сталь, а скромная серая резина.
В СССР, как известно, натуральный каучук получить невозможно. Да и с искусственным в военное время дела обстояли не лучшим образом. Поэтому уже в январе 1942 года заводы начали устанавливать на танках Т-34 опорные катки со стальными бандажами и внутренней амортизацией. Толстый пласт резины на всей опорной поверхности катка сменила небольшая резиновая втулка. То, что по служебным свойствам катки с внутренней амортизацией уступали старым с наружной обрезинкой, стало очевидно сразу и всем, но выхода не было. Негативные последствия предполагались, но измерить и оценить их оказалось нечем, предприятия не располагали нужными приборами. Лишь после окончания войны выяснилось, что катки большого диаметра с внутренней амортизацией танков Т-34 оказывали просто разрушительное действие на всю ходовую часть и трансмиссию.
Спасли дела американцы, начавшие в конце 1942 года поставки резины. С мая 1943-го все «тридцатьчетверки» Уральского танкового завода № 183 вновь сходили с конвейера на катках с наружной амортизацией. Необходимо выразить особую признательность союзникам, поскольку в это время дефицит резины имел место и на танкостроительных предприятиях США.
Несколько слов о ленд-лизовском оборудовании. В количественном отношении его было немного – приведем для примера данные о вновь поступивших металлорежущих станках Уральского танкового завода № 183:
Для справки: всего к концу 1945 года предприятие располагало примерно 3700 единицами металлорежущего оборудования.
Вместе с тем необходимо отметить, что практически все полученные из США и Великобритании станки относились к числу агрегатных, специальных и высокопроизводительных и предназначались для расшивки «узких мест» на танковых заводах. Среди них имелись 6- и 8-шпиндельные автоматы фирмы «Буллард», агрегатные станки и автоматы «Кон», «Нью-Бритен», токарные многорезцовые станки «Рид», «Фей», «Лодж», «Шпилей», фрезерные «Цинциннати», зубодолбежные «Сайкс», шлифовальные «Хилд» и «Лендис», револьверные «Вернер-Свезей», гайконарезные «Машинери». Хонинговальные станки для обработки деталей коробки перемены передач изготовила фирма «Барнел-Дрилл». Вместе с оборудованием поступало и некоторое количество режущего инструмента.
Штат наладчиков и станочников для работы на импортных многошпиндельных и многорезцовых станках еще весной 1942 года подготовили специалисты института ЭНИМС.
В предшествующей статье мы уже упоминали о внедрении на танковых заводах термической обработки массовых деталей токами высокой частоты. Основное оборудование участка ТВЧ завода № 183 в виде высокочастотной установки ЛЧ-170/90 изготовила американская фирма «Кренкшафт».
В завершение статьи подведем некоторые итоги. По мнению автора, ленд-лиз действительно сыграл большую роль в оснащении наших танковых войск и весьма помог танковой промышленности СССР. Но произошло это еще и потому, что процесс был правильно организован советской стороной.
В чем это выражалось?
Ленд-лиз не подменял, а дополнял советскую промышленность в тех ее отраслях, где собственных мощностей не хватало.
На танковых заводах ленд-лизовское оборудование служило для повышения эффективности уже существовавших технологий и собственноручно созданных производственных процессов. Длительные процессы заимствования и адаптации новых технологий – занятие не для военного времени.
Билль США о ленд-лизе (lend – давать взаймы, lease – сдавать в аренду) был утвержден11 марта 1941 года и уполномочил президента передавать технику и снаряжение военного назначения любой стране, защита которой признается жизненно важной для безопасности Америки. На СССР закон распространили 7 ноября 1941 года. Несколько раньше, 6 сентября аналогичное решение приняло правительство Великобритании.
В нашей стране вопрос о ленд-лизе до сих пор крайне политизирован и вызывает совершенно противоположные суждения: от «мало что значил» до «без него не было бы победы». Не будем пытаться объять необъятное и предлагаем сосредоточиться на относительно локальной теме: значение иностранной помощи в оснащении бронетанковых войск и танковой промышленности СССР.
Бронетехника союзников
Общепризнанных цифр о поставленных союзниками танках в нашей литературе нет, поэтому предлагаем воспользоваться данными одного из наиболее уважаемых изданий, а именно – энциклопедии «Отечественные бронированные машины. ХХ век. Т. 2. 1941–1945 гг.» (авторы – А. Г. Солянкин, М. В. Павлов, И. В. Павлов, И. Г. Желтов, издательство «Экспринт», 2005). Здесь сообщается, что в действующую армию в течение 1941–1945 годов поступило 11 598 англо-американских танков, что составило 14,8 процента от произведенных отечественной промышленностью. Еще примерно 1,5 тысячи погибли в ходе транспортировки морскими путями. В общем – не так уж и много, хотя значение 3472 машин поставки 1942-го очевидным образом выше, чем 3951 в 1944 году.
Что касается качества танков, то обычно говорится, что союзники поставляли нам то, на чем воевали сами. Но это не совсем верно, по крайней мере в отношении Великобритании, направлявшей в Россию исключительно танки сопровождения пехоты «Матильда», «Валентайн» и «Черчилль» (20 штук авиадесантных «Тетрархов» погоды не делали). Для условий высокоманевренной войны, навязанной в 1941–1942 годах немцами и осуществляемой советскими войсками в 1943–1945-м, эти неважные ходоки совершенно не подходили. А крейсерские машины («Крусайдеры», «Кромвели», «Кометы») в СССР не направлялись.Другое дело – танки США, оказавшиеся весьма выносливыми на длительных маршах. Внешне несуразный средний танк М3 на Кубинском полигоне прошел в зимних условиях 1672 километра без поломок, если не считать нескольких разрушенных гребней траков. Танк М4А2 «Шерман» испытывался в СССР зимой и летом 1943 года. Уже имея пробег 1285 километров, он успешно преодолел еще 1765 километров с минимальным ремонтом опять же гусениц и катков с отслоившимися резиновыми бандажами. При эксплуатации в советских войсках танкисты единодушно отмечали простоту обслуживания и легкость управления танком М4А2. Разумеется, у «Шермана» были свои слабые места: из-за большого удельного давления он имел худшую по сравнению с «тридцатьчетверкой» проходимость, ведущее колесо и бортовая передача выходили из строя при сильных ударах, подъем в 30 градусов преодолевался с трудом. И все же это была весьма надежная машина. Сами американцы отлично понимали достоинства своей техники. В отчете об испытаниях «тридцатьчетверки» на Абердинском полигоне есть такая фраза: «Есть основания считать, что он (Т-34) обладает более высокими эксплуатационными скоростями, меньшим сопротивлением качению и лучшей проходимостью, чем американский танк М4, но уступает ему в тщательности изготовления и надежности в работе».
Однако танки – не единственный вид бронетехники, поставлявшейся союзниками. В 1944 году из США прибыли 1100 зенитных самоходных установок (ЗСУ) на базе полугусеничных бронетранспортеров. Такие машины в СССР в военное время серийно вообще не выпускались, а первые 12 отечественных ЗСУ-37 появились уже после окончания боевых действий в Европе. А ведь без поддержки ЗСУ бронетанковые и механизированные части на марше были почти беспомощны перед ударами с воздуха, огонь 7,62-мм пулеметов мало помогал. Да и одиночные 12,7-мм пулеметы, появившиеся на тяжелых самоходках «ИСУ» в октябре 1944-го, полноценной защитой не являлись. Так что именно американские ЗСУ на земле вместе с истребительной авиацией в воздухе (где также имелось немало самолетов из США) обеспечили безопасность танкистов в последний период войны.
Следующий факт. Еще опыт войны в Испании и сражений на Халхин-Голе показал, что танки, какими бы совершенными они ни были, без поддержки пехоты уязвимы и в обороне, и в наступлении. Пехота же не могла сопровождать действовавшие на пересеченной местности танки ни на автомобилях, ни тем более на своих двоих. Требовалось специальное бронированное средство, сопоставимое в проходимости с танками, то есть гусеничный или полугусеничный бронетранспортер.
В вермахте машины данного типа использовались с самого начала войны и оценивались весьма высоко. Известно мнение референта по изучению тактического опыта Генерального штаба сухопутных войск Германии Э. Миддельдорфа: «Батальоны мотопехоты, имевшие на вооружении бронетранспортеры, сыграли исключительную роль. При возросшей огневой мощи противника неприкрытая броней мотопехота не могла успешно взаимодействовать с танками. Она, наоборот, тормозила наступление танков и не могла достаточно быстро развить успех или закрепиться на достигнутых рубежах. Но с другой стороны – танки по мере совершенствования средств противотанковой обороны все больше и больше нуждались в прикрытии со стороны мотопехоты. В одном из отчетов по обобщению опыта боевых действий за 1943 год отмечалось: «Отсутствие в танковых соединениях настоящей мотопехоты сказывалось очень сильно, хотя танковое соединение вводилось в бой в полном составе, имея до 300 танков, его наступление часто оканчивалось неудачей, а подразделения несли большие потери».
Советская промышленность смогла предложить сопровождавшей танки пехоте лишь поручни, помогавшие удержаться на корпусе и башне боевых машин. На серийных «тридцатьчетверках» Уральского танкового завода таковые появились в сентябре 1942 года. Производить бронетранспортеры было негде. Поэтому нужно сказать большое спасибо британским и американским союзникам, передавшим Красной армии в общей сложности 6242 бронетранспортера различных типов. Это, конечно, много меньше, чем 20 тысяч построенных немцами в 1941–1944 годах машин данного класса, но лучше столько, чем ничего.
Кстати сказать, Э. Миддельдорф применительно к боям последнего периода войны счел необходимым отметить: «Русские научились вести совместные боевые действия танков с пехотой, посаженной на бронетранспортеры».
Военные автомобили
При всем уважении к ленд-лизовским танкам, ЗСУ и бронетранспортерам есть сфера, где помощь союзников имела несравнимо большее и даже колоссальное значение. Это автомобильный транспорт.
Причем здесь бронетанковые войска? Ответ очевиден: без стабильного снабжения и технической поддержки танки воевать не могут. А обеспечить таковые услуги могут только автомобили желательно большой подъемной силы и с приличной проходимостью. Гужевой транспорт не соответствовал нуждам танкистов ни по скорости, ни по грузоподъемности.
В 30-х годах СССР добился выдающихся успехов в создании автомобильной промышленности. Совокупная годовая мощность автозаводов страны была доведена до 200 тысяч машин, автопарк в 1940-м превысил миллион единиц. Но до возможностей объединенного немцами автопрома Западной Европы нам было еще далеко. Производительность подконтрольных Германии заводов достигала 600 тысяч автомобилей в год.
Все это не могло не отразиться на оснащении армии. По данным официального издания Главного автобронетанкового управления ВС РФ «Огонь, броня, маневр» (Москва, 1999), Красная армия вступила в войну, имея на вооружении 272,6 тысячи автомашин всех типов. Это совершенно не соответствовало потребностям прежде всего самых подвижных механизированных войск. Новые корпуса имели в среднем 38 процентов автомобилей от изначально заниженного штатного расписания.
Для сравнения: в составе вооруженных сил Германии при гораздо меньшем количестве бронетехники накануне войны имелось 500 тысяч автомобилей. С учетом автопарков Италии, Венгрии, Финляндии и Румынии противник обладал двойным превосходством в автотранспорте. Кроме этого, для нужд пехоты только вермахт располагал миллионом лошадей.
Критическая нехватка автотранспорта стала одной из важнейших причин поражения советских танковых корпусов летом 1941 года. Многие тысячи танков и бронеавтомобилей погибли не в бою, но были брошены (в лучшем случае – взорваны экипажем) из-за отсутствия горючего, боеприпасов или просто запасной части копеечной стоимости.
С началом войны мощности советского автопрома резко сократились – частично из-за эвакуации московских групп предприятий, но главным образом из-за перехода на выпуск оборонной продукции. Справедливости ради отметим, что то же самое случилось и в Германии. Самый мощный автозавод СССР – Горьковский в военное время выпускал не только автомашины, но также легкие танки, САУ и бронеавтомобили. В результате за весь период войны с немцами советский автопром выпустил всего 205 тысяч автомобилей, из них 150,4 тысячи поступили в Красную армию.
Между тем в книге «Огонь, броня, маневр» утверждается, что армия за это же время получила 744,4 тысячи автомашин. В том числе: 204,9 тысячи – в военный период 1941-го, 152,9 тысячи, 158,5 тысячи и 157,9 тысячи соответственно – в 1942, 1943 и 1945 годах, а также 70,9 тысячи – к 10 мая 1945-го. В результате, несмотря на большие потери, численность армейского автопарка составляла на 1 января 1942 года 318,5 тысячи, 1943-го – 404,5 тысячи, 1944-го – 496 тысяч и 1945-го – 621,3 тысячи. Последние цифры объясняют среди прочего рост мобильности наших бронетанковых частей в 1943-м и великолепные танковые прорывы 1944–1945 годов.
Откуда же взялись эти сотни тысяч автомобилей? С 1941-м все понятно – транспорт мобилизовали в народном хозяйстве. Но уже в 1942 году этот источник был исчерпан, дальнейшие изъятия грозили остановкой оборонной промышленности. Собственное производство покрывало меньше трети потребностей. Трофейные машины использовались, но даже в мае 1945-го составляли всего 9,1 процента армейского автопарка.
Ответ очевиден – подвижность наших танковых армий обеспечил автотранспорт, полученный по ленд-лизу. В советское время говорить об этом было не принято, и даже в официальном издании ГАБТУ 1999 года общих цифр поставок нет. В западной же литературе говорится о 430 тысячах автомашин, в том числе о 152 тысячах мощных «Студебеккеров». Сколько-то погибло в ходе транспортировки, сколько-то досталось промышленности (на Уральский танковый завод № 183 в конце войны также пришла партия «Студебеккеров»). Но большую часть получила Красная армия.
Материалы и оборудование для НКТП
Освещение в отечественной литературе иностранной помощи для развития советской танковой промышленности военных лет столь же перекошено, как и оценка роли готовой бронетехники. Подчеркивается значение разовых и малозначимых поставок и в то же время забывается о действительно важных.
Некто Ю. Фельштинский, ярый поклонник небезызвестного Резуна-Суворова, уже в 2000-х годах выступил с сенсационным заявлением о том, что советские «тридцатьчетверки» изготовлялись из британской брони!
Никаких документальных доказательств он не привел, тем не менее попробуем разобраться. Начнем с того, что произведенные отечественными историками подсчеты (выполненные, в частности, А. Ермоловым) показывают: объемы выпуска броневого проката на советских металлургических заводах с избытком покрывали его реальный расход на танковых предприятиях.
Вместе с тем один период острого дефицита брони имел место быть. Речь идет о конце 1941-го – первой половине 1942-го, когда после эвакуации производство на востоке страны только налаживалось. Поэтому СССР действительно заказал броневой прокат за рубежом, но главным образом не в Англии, а в США.
Поставки начались ближе к середине года. Контроль за броневыми материалами – как отечественными, так и импортными – осуществлял ЦНИИ-48. В середине 1942-го в броневой институт попала и американская продукция – листы толщиной 10, 15 и 35 миллиметров.
Анализ металла показал, что по своему химическому составу первые примерно соответствовали отечественной марке 2П, а последний – марке 8С, однако содержание углерода превышало советские нормативы.
Сразу же отметим, что указанная американская броня изначально не могла применяться для изготовления танков Т-34, поскольку с января 1942 года для них были утверждены лишь две толщины листового проката: 45 миллиметров – для противоснарядной защиты и 20 миллиметров – для крыши и днища. Но дело даже не в этом: советские специалисты пришли к выводу, что при высокой геометрической точности проката американский 35-мм лист не соответствует скромным «...техническим условиям военного времени как по химическому составу, так и по хрупкому виду поражений. Материал американской стали имеет шиферность и слоистость в плоскости проката». В общем, от дальнейших поставок противоснарядной брони пришлось отказаться, а уже полученный металл пустить на различные второстепенные цели.
Что касается американского аналога нашей противопульной броневой стали 2П, то его признали соответствующим советским техническим условиям, поэтому поставки некоторое время продолжались (примерно до конца 1942-го). Поэтому можно предположить, что некоторые легкие танки имели защиту made in USA. На «тридцатьчетверках» такой материал мог использоваться лишь для изготовления днища.
Не будем особо злорадствовать по поводу качества американской противоснарядной брони – в 1942 году заводы США лишь осваивали ее производство. В ходе последующего изучения американских танков выяснилось, что первоначальные проблемы удалось быстро преодолеть. Но даже теоретически использование американской (и британской тоже) стали для изготовления танков Т-34 было невозможно без существенного ухудшения их боевых качеств. Дело в том, что заморский броневой прокат толщиной 35–51 миллиметр изначально рассчитывался под закалку на среднюю твердость. Поэтому он был технологичен в обработке и сварке, хорошо выдерживал удары снарядов полевой артиллерии с умеренной начальной скоростью, не давал вторичных осколков при непробивном действии. Но при этом в равных толщинах продукция США и Англии заметно уступала советской стали высокой твердости 8С при обстреле немецкими высокоскоростными бронебойными «остроголовыми» снарядами калибра 20–50 миллиметров. Поэтому 51-мм лобовая броня танка М4А2 ранних выпусков в действительности оказалась не равна 45-мм листу «тридцатьчетверки». Танкисты 5-й гвардейской танковой бригады после боев лета 1943 года на американских машинах пришли к выводу, что союзники дали нам бракованную технику! У людей, привыкших к родным «тридцатьчетверкам», в голове не укладывалось, что обычное противотанковое ружье может с 80 метров пробить доброкачественный лобовой лист корпуса, а 20-мм автоматическая пушка штурмовика Ю-87 – успешно расстреливать танки не только в тонкую крышу, но также в борт корпуса и башни.
Сами американцы перед вторжением в Европу занялись экранированием ранее выпущенных «Шерманов» и увеличением толщины вертикальных проекций своих средних танков. При введении американского проката на танках Т-34 также пришлось бы на 10–15 процентов увеличивать толщину лобовых и бортовых деталей со всеми последствиями в виде увеличения веса, снижения подвижности и надежности машины.
Если говорить о других материалах и комплектующих изделиях иностранного производства, то известно, что в 1943–1944 годах для изготовления танковых баков в СССР использовалось некоторое количество листового проката из особо пластичной стали. Бортовые передачи некоторых «тридцатьчетверок» в 1944-м комплектовались подшипниками фирм «СКФ» и «Тимкен». С последней все ясно – это американский производитель. Гораздо интереснее случай со шведской фирмой «СКФ». Дело в том, что ее подшипники работали и на большей части германских танков. Воистину – деньги не пахнут!
Имеются также достоверные сведения об установке на части танков 1943-го американских радиостанций. Кроме этого, дефицит инструментальных сталей на танковых заводах в 1944–1945 годах в значительной степени покрывался за счет поставок стран – союзниц по антигитлеровской коалиции.
Однако наиболее важной помощью союзников для заводов НКТП оказались не броня, не подшипники и даже не инструментальная сталь, а скромная серая резина.
В СССР, как известно, натуральный каучук получить невозможно. Да и с искусственным в военное время дела обстояли не лучшим образом. Поэтому уже в январе 1942 года заводы начали устанавливать на танках Т-34 опорные катки со стальными бандажами и внутренней амортизацией. Толстый пласт резины на всей опорной поверхности катка сменила небольшая резиновая втулка. То, что по служебным свойствам катки с внутренней амортизацией уступали старым с наружной обрезинкой, стало очевидно сразу и всем, но выхода не было. Негативные последствия предполагались, но измерить и оценить их оказалось нечем, предприятия не располагали нужными приборами. Лишь после окончания войны выяснилось, что катки большого диаметра с внутренней амортизацией танков Т-34 оказывали просто разрушительное действие на всю ходовую часть и трансмиссию.
Спасли дела американцы, начавшие в конце 1942 года поставки резины. С мая 1943-го все «тридцатьчетверки» Уральского танкового завода № 183 вновь сходили с конвейера на катках с наружной амортизацией. Необходимо выразить особую признательность союзникам, поскольку в это время дефицит резины имел место и на танкостроительных предприятиях США.
Несколько слов о ленд-лизовском оборудовании. В количественном отношении его было немного – приведем для примера данные о вновь поступивших металлорежущих станках Уральского танкового завода № 183:Для справки: всего к концу 1945 года предприятие располагало примерно 3700 единицами металлорежущего оборудования.
Вместе с тем необходимо отметить, что практически все полученные из США и Великобритании станки относились к числу агрегатных, специальных и высокопроизводительных и предназначались для расшивки «узких мест» на танковых заводах. Среди них имелись 6- и 8-шпиндельные автоматы фирмы «Буллард», агрегатные станки и автоматы «Кон», «Нью-Бритен», токарные многорезцовые станки «Рид», «Фей», «Лодж», «Шпилей», фрезерные «Цинциннати», зубодолбежные «Сайкс», шлифовальные «Хилд» и «Лендис», револьверные «Вернер-Свезей», гайконарезные «Машинери». Хонинговальные станки для обработки деталей коробки перемены передач изготовила фирма «Барнел-Дрилл». Вместе с оборудованием поступало и некоторое количество режущего инструмента.
Штат наладчиков и станочников для работы на импортных многошпиндельных и многорезцовых станках еще весной 1942 года подготовили специалисты института ЭНИМС.
В предшествующей статье мы уже упоминали о внедрении на танковых заводах термической обработки массовых деталей токами высокой частоты. Основное оборудование участка ТВЧ завода № 183 в виде высокочастотной установки ЛЧ-170/90 изготовила американская фирма «Кренкшафт».
В завершение статьи подведем некоторые итоги. По мнению автора, ленд-лиз действительно сыграл большую роль в оснащении наших танковых войск и весьма помог танковой промышленности СССР. Но произошло это еще и потому, что процесс был правильно организован советской стороной.
В чем это выражалось?
Ленд-лиз не подменял, а дополнял советскую промышленность в тех ее отраслях, где собственных мощностей не хватало.
На танковых заводах ленд-лизовское оборудование служило для повышения эффективности уже существовавших технологий и собственноручно созданных производственных процессов. Длительные процессы заимствования и адаптации новых технологий – занятие не для военного времени.
Информация