Осенние концерты в госпитале
...Вот Мишкина школьная парта. Сбоку нацарапана надпись: «Не сдамся! Науку одолею!». Её давным-давно сделал какой-то упорный шалун, которому, видимо, не очень-то давались школьные предметы.Долгих семь лет сидел Миша за этой партой. Учился писать, считать, прятал в ней шпаргалки и складывал потихоньку от учителей самолётики из бумаги.
А сейчас парту отодвинули далеко в сторону и на её место поставили металлическую кровать. На ней лежит раненный солдат. Потому что идёт война, и в Мишиной школе теперь открыт госпиталь.
Совсем близко к их селу Жерновное Долгоруковского района подобрались фашисты. Бои гремят уже неподалёку от Долгоруково, и каждый день привозят в госпиталь-школу раненых. Мама рассказывала Мише, что многим бойцам нужно делать срочные операции, а лекарств отчаянно не хватает. Слышал Миша историю о солдате, которому почти без наркоза отняли обе руки, а он даже не кричал. Потерял от боли сознание.
Про наркоз теперь мальчишка знал многое. Ему были хорошо известны слова "хлорэтил" (сегодня это средство используют только в качестве кратковременного обезболивания кожных покровов), "эфир", 2хлороформ" (двух последних лекарств не хватало особенно часто). Видел мальчишка, как старательно перед операцией укладывают раненого так, чтобы кровь свободно циркулировала по телу. И в такие минуты мальчишка представлял себя врачом. «Больной, будьте мужчиной, держитесь!» - сказал бы он раненому, взяв в руки скальпель. А чтобы боец не потерял сознание, врач Михаил во всё горло пел бы ему весёлые песни, пока извлекал из тела вражеские пули.
Миша любил петь, и его восьмилетняя сестра Маша — тоже. Но ещё больше любили ребята, когда люди улыбались. Поэтому, узнав о том, что госпиталю не хватает лекарств, они посовещались и решили развеселить раненых — прийти и спеть для них озорные частушки.
Итак, в один из дней октября 1941 года в палату, где лежали девятнадцать тяжелораненых, вошла медсестра Нина (её фамилии я, к сожалению, не знаю).
- Товарищи! - громко сказала она. - У нас гости! Миша и Маша Бессоновы приготовили для вас концерт.
В палату вошли ребята. Маша шла смело, улыбалась и вспоминала слова частушек, которые готовилась петь. Миша тоже хотел было улыбнуться, но к горлу подступил вдруг горький ком. Он увидел свою парту. Она осталась такой же, как и прежде. И даже надпись: «Не сдамся! Науку одолею!» была по-прежнему хорошо видна, но теперь уже из-под простыни. Сейчас на парте сидел худой мужчина без ноги. Пустая штанина была завязана в узел.
- Ну, здравствуйте, огольцы! - ласково сказал он. - Начинайте ваш концерт, с удовольствием послушаем!
- Полюбила лётчика, думала, летает! Прихожу в аэропорт, а он подметает! - громко запела Маша хорошо известную частушку.
Бойцы заулыбались, и Мише стало немного полегче. Он вытащил из кармана старые деревянные ложки и принялся отстукивать сестре ритм. Маша запела про некрасивого жениха, двоечника Петю... Солдаты хлопали в ладоши, пытались подпевать. А одноногий боец, сидевший на Мишиной парте, стал притопывать в такт здоровой ногой.
После частушек Маша запела «Ой, мороз, мороз!». Бойцы тут же подхватили. Особенно старался молодой парень с перевязанными руками. Что-то странное было в этих руках. Миша посмотрел внимательнее и вдруг понял, что они короче, чем нужно. У парня не хватало обеих кистей. И когда он пел, то старался спрятать руки за спину, стесняясь их, таких забинтованных и коротких.
...Сквозь нестройные голоса вдруг послышались всхлипы. В углу палаты лежал худой седой мужчина с перевязанным плечом. По его лицу текли слёзы, руки были сжаты в кулаки.
Песня оборвалась.
- Ты чего, браток? - спросил у мужчины сосед по койке, тот самый парень. И неуклюже погладил его по плечу забинтованной короткой рукой.
- Жену вспомнил... - нехотя ответил тот. - Она в Киеве осталась, эвакуироваться не стала, врачом работала, ждала, когда их госпиталь эвакуируют. И писем нет от неё до сих пор ни одного. Жива ли?
Тяжёлое молчание, словно густой туман, окутало палату. Каждый солдат, наверное, думал о своей оставленной семье. А Маша, увидев, как плачет седой боец, вдруг подошла к нему, наклонилась и, ткнув пальцем в грудь, вскрикнула:
- Ой, дяденька! Что это у вас такое?!
Он нагнул голову, пытаясь рассмотреть свою рубашку. А Маша ловко схватила его за нос и засмеялась. Старая, как мир, детская шутка, а вот помогла в такой тяжёлый момент. Раненый сначала оторопел, а потом улыбнулся, обнял девочку здоровой рукой, прижал к себе и поцеловал.
И остальные солдаты тоже начали улыбаться. Увидев это, Миша подбежал к одноногому бойцу, который сидел на его парте, и, грозно сдвинув брови, сказал:
- Дядя солдат! Вы почему хулиганите? На парте написали! Ай-ай-ай, нехорошо! Большой, а школьное имущество портите!
Тот удивлённо заморгал. Тогда Миша отодвинул простыню и указал на надпись «Не сдамся! Науку одолею!».
- Ну, признавайтесь! - не отступал он. - Зачем испортили парту? По какому предмету двойки хватали?
И, не выдержав, рассмеялся первым...
...Почти два месяца, до самой зимы, Маша и Миша Бессоновы каждый день ходили в госпиталь. Они пели солдатам песни, читали стихи, стараясь развеселить их. Бойцы полюбили ребятишек, всегда ждали их с нетерпением и тоже пытались чем-нибудь порадовать. Один солдат подарил Маше пряник. Но девочка не стала его есть, а отдала пряник раненному лейтенанту дяде Серёже. Ведь он, лёжа в госпитале, часто вспоминал свою жену и то, как вкусно она пекла сладкие пироги с вареньем. Стало быть, сладкое дядя Сёрежа любил, рассудила Маша. Вот и отдала пряник.
Но дядя Серёжа тоже не съел угощение. Потихоньку от ребят он раскрошил пряник и каждый день высыпал немного крошек на подоконник. Скоро к окну палаты для тяжелораненых стали прилетать голуби — за угощением. Дяде Серёже особенно понравился один, сизый, и он стал потихоньку приручать птицу.
В день, когда дядю Серёжу выписали из госпиталя, он не уехал сразу на фронт, а дождался, когда придут ребята. На руке у него сидел уже совсем ручной сизый голубь.
- Это тебе на память, - сказал дядя Серёжа, протягивая птицу Маше. - У тебя сердце доброе, и у братишки твоего — тоже.
Зимой 1941 года, когда немцы заняли Долгоруково, Мишу и Машу вместе с мамой эвакуировали в Липецк. А когда они снова вернулись в Жерновное, долго ждали письма от дяди Серёжи, которому оставили свой адрес. Но не дождались...
Долгие годы Мария Сергеевна Бессонова хранила память о крылатом подарке (голубь жил у ребят, но перед эвакуацией они отпустили его на волю). И даже став взрослой, каждый день кормила голубей. В память о бойце дяде Серёже и всех раненых, которым когда-то вместе со своим братом пыталась помочь. За этим занятием я её и сфотографировала. Было это несколько лет назад. А недавно Мария Сергеевна умерла.
Вместо послесловия
Пожалуй, почти не было в нашей стране госпиталей, куда бы хоть один раз не пришли такие вот Миши и Маши. К примеру, только в Новосибирске к концу войны работали в школах 35 госпиталей, и туда довольно часто приходили с концертами школьники. В селе Новоникольское Воронежской области был госпиталь, куда каждую неделю приходил детский хор, специально созданный для выступлений перед ранеными. Сельская учительница собрала ребятишек, которые хоть как-то умели петь, разучила с ними самые популярные в то время песни. Сначала ребятишки приходили с концертами по утрам, так как основную часть операций врачи проводили ночью. Но раненые попросили перенести время выступлений на «после обеда». Они откладывали для ребятишек всё самое вкусное и отдавали в награду за концерты.
В городе Уральске была школа-интернат, где жили осиротевшие во время войны девчонки и мальчишки. Они готовили спектакли по детским сказкам и ездили почти за сотню километров в госпиталь, чтобы дать концерт для раненых. как признавались потом многие из этих уже выросших девчонок и мальчишек, почти все они мечтали увидеть среди бойцов своих родных...
В селе Ивановском Рыльского района Курской области работал госпиталь, в котором «культурной программой» «заведовала» одна из медицинских сестёр. Она собрала все сельских ребятишек и в свободное от дежурств время учила их читать стихи.
Спасибо всем им. И низкий поклон.
Информация