Лапотник Вася
...Зверь подходил не спеша. Весь долгий день он следовал за мальчишкой и теперь был уверен, что и без того не богатырская добыча уже потеряла последние силёнки. Замёрзший, уставший мальчуган напоминал растрёпанный кочан капусты. Одежды на нём было надето много, вся с чужого плеча, да к тому же дырявая — муку просеивать можно. А на ногах лапти. В этакую стужу в валенках можно замёрзнуть, а этот в лыко обулся!А Вася тем временем тоскливо смотрел на чёрный силуэт большого зверя. В манной каше зимнего вечера он чётко видел лишь глаза — они были совсем недалеко. Слышал уже и шумное дыхание. «Не успел всё-таки, - тоскливо подумал Вася. - Кабы не заблудился, отыскал бы своих солдат и спас их. А теперь точно конец. Эх, лапотник, лапотник!..»
В мальчишеской голове словно завертелась карусель, отсчитывая назад драгоценное время, будто киноленту. В памяти вспыхнули картинки из прошлого...
Вчера
Вот мать быстро одевает его, натягивает всю одежду, что есть в их небогатом доме: блузку старшей сестры Аннушки, отцовский пиджак, дедову почти новую телогрейку. На дворе мороз лютый, воздух аж звенит, а мальчишке бежать по лесу не один километр. Но валенок, даже дырявых и изношенных, в их доме нет. Была одна пара — её отцу отдали, когда на фронт уходил. Сама мать ходит в калошах, только ноги оборачивает тряпками. Вот и Вася поступает так же: обматывает ноги шерстяными полосками ткани, обувает лапти собственного изготовления. Правда, он плёл их не для себя, а на взрослую ногу, но тем даже лучше — больше тряпок намотать можно, теплее будет. Мать тем временем суёт в мешок пять пар лаптей, что успел сплести сын.
- Огородами пробирайся, сынок! - горячо шепчет она. - Дорогу до партизан ты знаешь. Передай, что предатель Кобзев, ошиблись они, другого подозревая. Домой пока не возвращайся, попроси разрешения у них пожить. Не то убьют, сынок, убьют! Партизаны позволят тебе остаться, не бойся.
- А как же ты, мама? - спрашивает Вася, ослеплённый страхом за её будущую судьбу.
- Ничего, ничего, сыночек! Сейчас главное — передать сведения о предателе. Боюсь я, весь отряд фашисты накроют. Давай, беги изо всех сил, Васенька!
Мать торопливо целует сына, на минуту крепко прижимает его к груди. И даже через свои многочисленные «капустные листья» Вася чувствует, как сильно и торопливо бьётся материнское сердце.
Он изо всех сил бежит прочь из села Казаки (ударение на а) Елецкого района. И только через несколько часов окончательно понимает, что надежды на спасение у матери нет, и она это отчётливо знала. Фашисты расстреляют её, едва узнают о побеге мальчишки. А сама скрыться она не может — тянет время. Пусть сначала найдут её, всё-таки хоть сколько-нибудь минут или часов, да выиграет Вася.
Позавчера
...Не спеша, с толком плетёт Вася лапти. На левой руке мальчишки не хватает трёх пальцев, кисть ещё красная, распухшая, но дело уже идёт на поправку. Винить некого: пальцы Вася сам нечаянно отрубил топором, когда угонял скот. По селу прошла весть о том, что фашисты подошли близко, нужно было срочно спасать хозяйство. Васе поручили собрать колхозное стало и вместе со взрослым пастухом увести в другую деревню, подальше.
Коров мальчишка выгнал из загона довольно быстро. А телят держали около стены, плотно законопаченной соломой. Здесь было самое тёплое место в загоне, и даже в лютый мороз сохранялось какое ни на есть, а всё же тепло. Вася хотел отвязать телят, но те испугались, замычали, сбились в кучу. Попытался выдернуть из земли колышки, но они вмёрзли намертво. Тогда он вгорячах схватил топор, чтобы перерубить колышки, да в спешке и волнении хватил по руке. Она мгновенное окрасилась кровью, всё тело пронзила острая боль, такая сильная, что мальчишка чуть не потерял сознание. Вася с ужасом посмотрел на руку: трёх пальцев не было. Превозмогая боль, прижав покалеченную руку к груди и кое-как подняв кисть кверху, мальчик всё-таки выгнал телят из загона. Дождался пастуха, который в это время справлялся с быками, не послушал его и не пошёл домой, и они вместе погнали беспокойное стадо из села.
Только к вечеру мальчишка вернулся домой, лежал в горячке и почти ничего не запомнил. Только чувствовал, что мать то опускает его руку в какую-то горячую жидкость, то смазывает чем-то прохладным.
А едва мальчишка пришёл в себя, сел плести лапти. Вот и теперь сидел и плёл, и очень торопился.
- Вася, сынок!
Мама быстро захлопнула за собой дверь и зашептала:
- Кобзев в полицаи подался, тебя ищет. Говорят, видел, что ты лапти плетёшь и догадался, что не для себя. Мол, ещё недавно у тебя пар семь было новых, а сам мальчишка разутый ходит. Ищет, кому же ты их отдал.
Противный липкий кисель разлился в Васиной душе. Лапти-то он сплёл для партизанского отряда, что расположился неподалёку от их села Казаки, занятого немцами. Хоть и зима на дворе, да сапоги у многих наших солдат развалились. А лапти на них обуешь — форму будут держать. Да и скользить по глубокому снегу удобно, как на лыжах. К тому же слышал Вася от охотников, что лапти не оставляют человеческого запаха. Стало быть, если вдруг искать будут с собаками, ничего не выйдет.
Семь пар лаптей успел сплести Вася. И успел бы больше, кабы не горячка из-за обрубленных пальцев. Те семь пар мама унесла в лес, к партизанам. И вот ещё за день Вася сплёл пять пар. Но как-то заметил его Кобзев, хотя мальчишка и не ведал, когда это случилось. Значит, предатель обо всём догадался...
Начало войны
Девятый день Великой Отечественной войны. На фронт ушли отец и старшая сестра Аня. А на двадцать третий день войны на отца пришла похоронка. К ней его боевые товарищи приложили письмо, которое он не успел отправить домой: «Дорогие мои! Фашист — лютый зверь. Крошит нас, рвётся вперёд, к Москве. Но мы не сдадимся врагу. Всю кровь, все силы свои отдадим, но не пустим проклятых фрицев в Москву! Вчера мы стреляли из окопов, смотрю — рядом со мной, совсем близко, птичье гнездо. Чибис на нём сидит, крылышками домик свой прикрыл. Снаряды вокруг рвутся, люди гибнут, смерть кругом, и даже птаха гнездо своё не бросила, а защищать стала! И мы вас защитим, родные мои. Помогайте фронту, чем только можете, трудно здесь приходится».
Незадолго до войны отец научил Васю плести лапти. Вот и подумал теперь мальчишка, прочитав первую и последнюю весточку отца, что смог бы таким образом помочь нашим бойцам. Ведь в лаптях-то воевать сподручнее, чем в сапогах. Лёгкие они и ноге русского деревенского жителя привычнее. И плести их недолго, невелика работа, можно много пар сделать и немалую помощь таким образом оказать.
Дело пошло хорошо. Вася плёл лапти, отдавал их маме, а та отправляла на фронт. Наступила первая военная зима — и оказалось, что даже в это снежное, морозное время Васина обувка пригодилась солдатам...
И теперь...
Обессиленный, опустошённый сидел Вася на снегу. Без страха смотрел в глаза голодного зверя и ждал смерти. Но умирать мальчишка не хотел. Ведь он не сделал того, что поручила мама: не сообщил партизанам о предателе, не узнал, что теперь стало с его домом, не отдал лапти. Он даже толком не знал, какой зверь сейчас перед ним — волк или большая одичавшая собака, в войну ведь их много развелось.
Словно свечи, сверкнули в темноте глаза — зверь всё ещё ждал, значит, не был до конца уверен в своей победе. И мальчик вдруг вспомнил: фонарик! У него в кармане телогрейки есть фонарик — последняя памятка от отца. Его тоже прислали вместе с похоронкой.
Осторожно, медленно, не делая резких движений, мальчик вытащил из кармана посмертный подарок отца. Только бы не подвёл!... Включил — и довольно яркий луч свет, словно ножом, разрезал зимнюю темноту. Чёрный контур превратился в тощего волка. Зверь, ослеплённый внезапным светом, растерялся, потерял из виду Васю. Но Вася-то видел его очень хорошо. И теперь, направляя луч в глаза волка, точно знал, что, если фонарик не погаснет, он спасётся. Почему-то на миг показалось, что рядом отец. И пока горит свет, папа бережёт своего сына, оказавшегося в глухом лесу, ночью, в рваной одежде-капусте и лаптях, один на один с голодным зверем.
Ещё несколько часов искал по приметам, сказанным матерью, мальчишка дорогу к партизанам. И всё это время он держал волка на «мушке». Тот чуял Васю, держался рядом, а броситься не мог — постоянный свет слепил волчий глаз.
Подарок отца помог. Вася нашёл партизанский отряд и передал сведения. Мама не ошиблась: прежде в отряде предателем считали другого жителя деревни. Командир, Анатолий Иванович Козлов, сначала не поверил мальчику, решив, что тот от усталости, страха и голода перепутал фамилии.
- Но я же правду говорю! - горячо воскликнул обиженный Вася.
- Правда разная бывает, - улыбнулся Анатолий Иванович.
- Наверное. Но истина — только одна! Так мама говорила.
Первый раз тогда Вася сказал о маме в прошедшем времени...
...До весны 1942 года жил Вася с партизанским отрядом. Видел, как освободили родное село, вернулся домой. Узнал, что маму расстреляли в тот же день, когда обнаружили его побег. Стал жить один, дедушка тоже умер. А после нашей Победы вернулась с фронта сестра Анна (она всю войну была санитарным инструктором). Долгую жизнь прожил Василий Игнатьевич. Из Казаков переехал в Елец, а потом в Тулу. И до самого последнего дня плёл лапти. Дарил их щедро друзьям и знакомым.
И вот ещё какой эпизод надо рассказать. Однажды маленькая внучка Василия Игнатьевича увидела готовые лапти и спросила:
- Дедушка, это какая фирма делает?
- Не фирма это, Лерочка, это я сам сплёл.
- Значит, ты, дедушка, и есть фирма!
Улыбнулся Василий Игнатьевич:
- Наверное. Так и назову - «Фирма семи пальцев». А вообще, жаль, что теперь многое по-другому называется. Когда я лапти плёл, ни о какой фирме не думал. Просто старался помочь людям.
На фото вы увидите Василия Игнатьевича. Но вот фамилию его я не помню. Записала почему-то отдельно от этих воспоминаний, а теперь не смогла найти.
Извините, пожалуйста.
Информация