Союзник и враг. Американский джекпот во Второй мировой войне
Новое – хорошо забытое старое. «Джентльмены! Европа в опасности!»
Третий рейх упорно оттягивал развязку, но она все-таки приближалась неотвратимо. Множество людей вглядывались в будущее сквозь прицельные планки, прищуриваясь и сопровождая свои действия комментариями из народного фольклора. Но были и другие. Они находились далеко от места событий, но тоже прищуривались, изучая взглядом профессиональных игроков на бирже цифры и сводки. Не все разделяли радость от скорого окончания войны в Европе. Прикидывали баланс сил, уже новый, послевоенный, подсчитывали дивизии и ресурсы. Традиционному сопернику – этому, так мозолившему взгляд, пятну в одну шестую суши, – в планах и замыслах возвращался титул главного врага. Тем более нынешний враг (по досадному для многих членов клуба избранных недоразумению) уже корчился в предсмертной агонии. Деловым людям, не испорченным сентиментальностью, хотелось получить выгоду даже в таком положении.
Война войной, а бизнес по расписанию
Война была одной из самых выгодных разновидностей бизнеса. Эту истину потомки лихих парней в кожаных штанах для верховой езды и изделием мистера Кольта в кармане понимали лучше, чем Закон Божий в элитных школах, куда попадали далеко не все. В 1918 г. Соединенные Штаты Америки взяли свой первый в этом столетии джекпот. Старые и не очень, империи лежали в руинах, противники были низвергнуты в нищету и разруху. Победители, истекая кровью и умываясь потом с усталых лиц, оперлись на заботливо подставленную руку добрейшего дядюшки Сэма. Он был весьма великодушен, поставляя еще совсем недавно надрывающейся Антанте пулеметы, грузовики, тушенку и всякую полезную всячину за умеренную плату в неумеренных количествах. Весьма выгодное предприятие стабильно давало доход, правда, в начале 1918 г. чуть не обанкротилось, и пришлось «посылать парней через океан». После окончания стрельбы в большом салуне под названием «Европа» туда отправился ослепительно улыбающийся Вудро Вильсон, сразу пояснив, кто является старшим партнером по бизнесу, а кто – кофе подносить. …Как бы там воинственно ни топорщил усы мистер Клемансо.
Мирные послевоенные годы были не на пользу дядюшке Сэму. И если экономический кризис 1920–21 гг. вызвал только острую мигрень, то куда более серьезный недуг 1929–1933 привел к тяжелой депрессии. Консилиум лекарей финансов и капитанов большого бизнеса прописал в качестве эффективного средства лечения активную внешнеполитическую деятельность. Справедливости ради, не все этого хотели. Имела место опасная для пациента ересь под названием «изоляционизм». Суть ее базировалась на вполне логичных постулатах: Европа далеко, она весьма странная и вообще, «мы на этом берегу, а вы – на том». Вставший у руля среди волн кризиса Франклин Рузвельт маневрировал умело и осторожно. США подчеркнуто дистанцировались от итало-эфиопской и Гражданской войны в Испании. Но в Европе вновь все ощутимее пахло порохом. Бывший ефрейтор кайзеровской армии, который произносил свои зажигательные речи в пивных и на митингах, встал во главе Германии. А потом разразилась гроза.
Вначале дядюшка Сэм не спешил в схватку, бурча себе под нос, что это не его драка. Однако хорошо знающие этого персонажа господа позволяли себе усомниться в искренности прожженного плута. Родина отцов-основателей, владычица морей, стыдливо прячущая заплатки на некогда вычурном и дорогом платье, плюнув на гордость, обратилась к заокеанским кузенам за помощью. И они помогли, руководствуясь высказанной Рузвельтом аксиомой о продаже пожарного шланга соседу, у которого горит дом. И гордая империя, кривясь и не краснея (не то время, чтобы смущаться), отдавала свои острова и базы за горсть старых эсминцев. Но дядюшка Сэм был бы простым бесхитростным обывателем, если бы позабыл о тех, кто забрасывал факелы в дом поиздержавшегося соседа. Они тоже нуждаются и могли бы… что-нибудь купить. Ведь деловые люди всегда найдут между собой нечто общее. Официально Германия объявила войну США 11 декабря 1941 года, но фактически боевые действия между немецкими подводными лодками и американскими эскортными кораблями велись уже задолго до этой даты. Пока воды Атлантики, в который раз окрашенные кровью и мазутом, вспенивались следами торпед, в тиши уютных кабинетов подсчитывались прибыли и убытки. Вторые были немалыми, но планируемые цифры первых – просто впечатляли. И были отчаянные джентльмены, которые помнили советы дедов, любящих поворчать у камина о ярости краснокожих: фортуну мало взять за руку, надо заставить ее присесть рядом с собой и выпить на брудершафт.
Германия, обладающая промышленностью, одной из самых развитых в мире, оказалась фактически в изоляции. Дефицитное сырье, так необходимое для многих видов производств, приходилось изыскивать буквально с цирковой артистичностью. Почтенные джентльмены (среди которых были не только потомки успешных золотоискателей и пионеров Дикого Запада, но и выходцы из хороших семей, с традициями и манерами), не могли равнодушно взирать на такие затруднения других, не менее родовитых коллег. Ничего, что они были врагами… какая мелочь! Германские и американские фирмы были связаны прочными узами партнерства: еще с осени 1924 по 1929 год немецкая промышленность получила займов более одного миллиарда долларов, сумма более чем внушительная в ценах того времени. К началу 1930-х гг. в Германии уже действовало более шестидесяти заводов и предприятий, которые являлись филиалами заокеанских фирм. Весной 1938 г. финансово-промышленная группа Моргана подписала взаимовыгодное соглашение с европейским Стальным трестом, основу которого составляли германские корпорации о выдаче премий и бонусов тем странам, которые не используют квоту на экспорт стали. Выгоду получила, помимо США, Германия, чья сталелитейная промышленность была поглощена военными заказами.
17 июня 1940 г., когда исход немецкого наступления на западе уже не вызывал особых сомнений, Рузвельт попытался купировать возможную утечку крупных финансовых средств из США, приказав заморозить французские активы в американских банках. Но не прошло и нескольких часов после подписания указа, как некто из руководства рокфеллеровского «Чейз нешенел банк» распорядился перевести миллион долларов со счетов латиноамериканского отделения франко-итальянского банка на специальные счета в Аргентине и Уругвае, странах, известных в то время своей прогерманской направленностью. Война войной, а партнеров подводить нельзя.
Примеров сотрудничества американских банков с германским «Рейхсбанком» великое множество. Не отставали от банкиров и промышленники. Нефтяной исполин «Стандарт Ойл» тесно сотрудничал с химическим гигантом «ИГ Фарбениндустри». Таких примеров было множество. Поскольку капитаны большого бизнеса руководствовались простым, прагматичным и находящимся вне категории добра или зла принципом «ничего личного – только бизнес», то эти корпоративные партнерские связи сохранились и после 11 декабря 1941 года. «Стандарт Ойл» успешно приторговывала нефтью с рейхом через нейтральные Испанию и Швейцарию. Крупнейшие банки (например, «Чейз банк», принадлежавший семье Рокфеллеров) совершали крупные сделки в оккупированном Париже с полного согласия своего руководства. На территории занятой вермахтом Франции спокойно работали заводы, принадлежавшие одному из крупнейших автопроизводителей Форду, и нет никаких сомнений, для чьих нужд использовались выпущенные ими машины.
Руководитель международной американской телефонной корпорации ИТТ мистер Состенес Бен пошел еще дальше. Он отправился через Испанию в Берн, где имел плотные деловые контакты с партнерами по бизнесу. Партнеры были немного озабочены и нуждались в консультациях по вопросу усовершенствования систем наведения новейших управляемых бомб. Через страны Латинской Америки осуществлялась поставка американских шарикоподшипников в Германию, причем о конечном пути следования продукции знали даже в правительственных кругах. Нельзя же идти против корпоративной этики и традиции. Финансовая и промышленная верхушка США представляла, да и представляет, по всей видимости, и сейчас, некий закрытый клуб избранных, внутри которого действуют отличные, только ему свойственные, законы и правила. И эти правила стояли выше федерального законодательства, Конституции со всеми поправками, Декларации Независимости и таких неуместных понятий, как совесть. Сумма американских инвестиций в Германии накануне 11 декабря вплотную приблизилась к полумиллиарду долларов, и от таких средств джентльмены отказываться не желали.
В самой Германии делали попытки пресечь деятельность некоторых «вражеских» корпораций. Но поскольку не кто иной, как Вальтер Шелленберг, будучи сначала заместителем, а потом и руководителем VI управления РСХА, то есть внешней разведки, по совместительству входил в совет директоров ИТТ, все эти попытки помешать деловым отношениям были спущены на тормозах. Франклин Рузвельт был тоже посвящен в деликатные связи бизнес-кругов своей страны с противником. За многими из наиболее активных сторонников делового партнерства (например, Джеймсом Муни из «Дженерал Моторс» и Уильямом Дэвисом из «Дэвис ойл компании»), по причине досадного состояния войны было даже установлено наблюдение. Но наблюдением все и ограничилось – сор из корпоративной избы не выносят, а глубоко прячут. Рузвельт тоже принадлежал к этому кругу и знал правила игры.
Кому война, а кому и…
Военное противоборство западных стран и Германии многие в обоих лагерях рассматривали как некую досадную случайность, недоразумение, трагическую ошибку. Общий взгляд на происходящее, менталитет, мировоззрение – все это давало хоть и зыбкую, но почву для возможного консенсуса. Первыми над проблемой заключения некоего соглашения стали задумываться, очевидно, в Германии. Начавшаяся вроде бы бодро и уверенно, Восточная компания уже осенью 1941 г. стала давать первые сбои. Война на два фронта встала перед рейхом в полный рост. Он фактически вел неограниченную войну, располагая по сравнению со своими противниками весьма ограниченными ресурсами. В Германии существовала некоторая оппозиция Гитлеру, оппозиция, конечно, молчаливая и осторожная. Многие военные, дипломаты, крупные чиновники были не в восторге от того опасного и зыбкого пути, на который встала марширующая в коричневых рубашках и черных мундирах родина Баха и Гёте. Превалировала в основном мысль «не ссориться с Западом», поскольку в Советском Союзе видели не партнера, а скорее угрозу. Начавшаяся война ускорила мыслительные процессы альтернативно рассуждающей германской верхушки – наиболее трезвомыслящие и прагматичные уже чувствовали холод бездны, куда неуклонно катилась их страна.
О первых зондажах почвы для возможных переговоров ведомство Шелленберга узнало уже осенью 1941 года, когда попавший в опалу видный дипломат Ульрих фон Хассель имел доверительные беседы с представителем американских банковских кругов Станфордом. Последний передал слова Рузвельта об аресте и передаче Гитлера союзникам, как о необходимом условии для урегулирования конфликта. После вступления в войну США дипломатические контакты стали неофициальными и замаскированными, впрочем, те, кому положено, знали о состоянии дел в обеих странах. Прагматичный Шелленберг, имевший обширные связи в деловых кругах, отнюдь не был одержим навязчивой идеей войны до последней возможности. Прощупывание почвы велось по нескольким каналам, в первую очередь, через престарелого князя Эрнста Гогенлоэ, вышедшего через свои старые связи через Лиссабон на представителей США. Считал, что необходимо договариваться, как все «цивилизованные люди», и Франц фон Папен, тоже несколько обиженный нацистским режимом. Бывший вице-канцлер Веймарской республики, занимавший должность немецкого посла в Стамбуле, находился в регулярных сношениях с американским резидентом в столице Турции Джорджем Эрлом. Осенью 1942 г. фон Папен недвусмысленно дал понять, что в Германии есть люди, способные на диалог с Западом. Однако про эти манипуляции удалось узнать вездесущей Интеллидженс Сервис, и под некоторым давлением союзников контакты были свернуты.
Тем временем пик военных успехов стран Оси был пройден, и шансов на победоносное окончание войны не осталось. Главным условием установления мира, сформулированнным на Тегеранской конференции глав союзных держав, была только безоговорочная капитуляция. А капитулировать не хотелось, тем более перед русскими. Этот дискомфорт ощущали и за океаном, где преисполненные внутреннего достоинства джентльмены, курящие дорогие сигары, считали союз с коммунистами лишь меньшим из зол. Успехи Красной Армии не радовали их, а вызывали чувство, очень похожее на озабоченность. Некоторые уже взывали к логике и прагматизму ведения бизнеса. Например, генерал Маршалл направил Рузвельту меморандум, в котором убедительно настаивал на снижении военных поставок в Советский Союз. Это, по мнению автора одноименного экономического плана, должно было серьезно снизить темпы продвижения Красной Армии. Количество сторонников более жесткого и недружественного внешнеполитического курса в отношении СССР все больше увеличивалось в руководстве США. Осенью 1944 года под давлением оппозиции Рузвельт поменял лояльного к Советскому Союзу Генри Уоллеса на Гарри Трумэна на посту вице-президента.
В начале 1943 г. в швейцарском Берне обосновывается в прошлом преуспевающий сотрудник адвокатской конторы «Салливан и Кромвель», талантливый разведчик и просто деловой человек с трубкой в зубах, мистер Аллен Даллес. Под боком у Германии он организовал и возглавил европейский центр Управления стратегических служб США. Разумеется, вскоре об этом узнали и с другой стороны границы. И к Даллесу потянулись гонцы, эмиссары и парламентеры. Одним из его ближайших сотрудников и помощников в немецких делах являлся немецкий политический эмигрант Геро фон Шульце-Геверниц, уехавший из Германии вскоре после прихода Гитлера к власти. Его семья обладала обширными связями в высоких кругах рейха, которые теперь оказались как никогда кстати. Геверниц знал Даллеса еще с 1916 года, когда американец находился в Европе на дипломатической работе. Резидент имел встречи с высокопоставленными немецкими лицами. Они проходили, естественно, не в форме переговоров, а лишь как беседы и обмен мнениями. К Даллесу на огонек заезжал князь Гогенлоэ, опальный после провала наступления под Москвой фельдмаршал Браухич и другие уважаемые господа. Стороны общались довольно конструктивно, найдя понимание по многим вопросам. США не желали, как они это называли, «советской оккупации Германии», равно как и сохранения британских позиций в Восточной и Юго-Восточной Европе.
Попыхивая трубочкой, Даллес прозрачно намекал на неприязнь высших политических и деловых кругов Америки к Советскому Союзу, что этот противоестественный альянс – не более чем вынужденная мера. И вообще, все может быть по-другому, если немецкие господа этого сильно захотят. Немецкие господа этого «другого» хотели весьма проникновенно и тем сильнее, чем ближе сдвигалась на запад линия восточного фронта. Проблема состояла в том, что, по мнению Даллеса, они все не были какой-то одной монолитной оппозиционной силой, а являлись просто представителями разных групп, недовольных режимом, которые приехали в Швейцарию всласть поворчать и открыто высказать свое несогласие с происходящим. В общем, бывший адвокат сочувственно кивал головой, сетовал на войну и прочие бедственные обстоятельства и ждал от немецкой стороны более серьезных предложений. В 1944 г. к Даллесу прибыл курьер от лица заговорщиков, желающих устранить Гитлера. И вновь стороны не пришли к единому мнению. Немцы хотели полноценных мирных переговоров, Даллес требовал безоговорочной капитуляции, а потом – переговоров, и не давал никаких гарантий. Договориться не удалось, позже стало известно, что покушение на Гитлера провалилось и альтернативно мыслящую прослойку в немецких верхах изрядно проредили. Но ближе к концу войны контакта с Даллесом начали добиваться не старые кайзеровские ворчуны или обиженные отставкой генералы, а непосредственно верхушка рейха. Еще в 1943 г. ведомству Шелленберга удалось внедрить в центр швейцарской паутины своего агента под псевдонимом Габриель, который информировал СД о контактах Даллеса и их содержании. Немцы хорошо были уведомлены о нарастающих противоречиях между СССР и США и Великобританией и видели свой шанс в игре на этих противоречиях.
Провал наступления в Арденнах и неудержимый натиск Красной Армии подстегивали немецкое руководство. В феврале 1945 г. к Даллесу прибыли эмиссары из Главного управления имперской безопасности с предложениями о сепаратных переговорах. 10 февраля на встрече с американцами даже было озвучено обещание передать всю ценную информацию, которой располагают в Германии относительно Японии, в обмен на перемирие на Западном фронте. Судя по нарастающей активности немецкой стороны, Даллес сделал правильный вывод, что в верхушке рейха стремительно нарастают противоречия в отношении дальнейшего ведения войны и, как говорят настоящие деловые люди, «клиент созрел». Необходимо заметить, что сама Швейцария всецело способствовала проведению всевозможных конфиденциальных встреч на своей территории. Ее деловым кругам было важно скорейшее окончание войны. В непосредсвенном контакте с Даллесом находился сотрудник разведки швейцарского генерального штаба капитан Макс Вайбель. Он имел полномочия оказывать нужным людям содействие при пересечении государственной границы в обоих направлениях.
25 февраля 1945 г. камергер Папы Римского Луиджи Парилли вышел через свои швейцарские каналы на Геверница и сообщил, что ряд высокопоставленных офицеров СС в Италии желают прийти непосредственно к соглашению, под благовидным предлогом избежать разрушений и жертв. Парилли имел в виду главного уполномоченного СС при группе армий «Ц» в Италии обергруппенфюрера Карла Вольфа. Вольф был не последним человеком в верхушке рейха и пользовался расположением самого Гитлера. Еще в начале февраля Вольф побывал на приеме у Гитлера, где без особой маскировки высказал вслух мысль о необходимости договариваться с Западом с целью совместного противостояния большевизму. Фюрер ответил весьма неопределенно и расплывчато, но категорического «нет» от него не последовало. Фактически это можно было расценивать как негласное разрешение на переговоры.
Уже 8 марта в Цюрихе Вольф и сопровождающий его высокопоставленный чиновник Ойген Дольман встретились с Даллесом. Немцы предлагали организовать капитуляцию немецких войск на Итальянском фронте с возможностью организованного отступления в Юго-Западную Германию. При отходе было обещано воздержаться от разрушений и диверсий. Подобный ход событий позволил бы западным союзникам беспрепятственно занять северную Италию и Австрию и продвигаться вглубь Германии, опережая Красную Армию. Эта перспектива вызвала живейшее одобрение английского фельдмаршала Александера, главнокомандующего всеми союзными силами в бассейне Средиземного моря. В Швейцарию были направлены представители командования союзников из штаба Александера: начальник разведывательного отдела генерал Теренс Эйри и заместитель начальника штаба генерал Лаймен Лемнитцер. Для конспирации они въехали в страну как простые сержанты, служащие Управления Стратегической службы. Сама операция получила жизнерадостное название «Санрайз» (восход солнца), намекая на успешное окончание предприятия.
19 марта 1945 г. в южношвейцарской Асконе состоялась уже расширенная встреча, на которой со стороны союзников присутствовали и военные. Предметом обсуждения были организационные вопросы: просчитывались варианты силового принуждения немецкого командования в Италии к капитуляции. В этом Вольф полагался на вверенные ему части СС, которых, по разным оценкам, там насчитывалось не менее 50 тысяч человек. Пока, окружив себя покровом тайны и значительными мерами предосторожности, Даллес и его гости шептались о перспективах сотрудничества, за ними уже пристально наблюдало бдительное око советской разведки. Информация шла не только от агентуры в Германии, но и из стран союзников, поскольку контакты Даллеса с германским командованием становились все более обширными.
Сорванные маски
Решив подстраховаться, союзники 12 марта через своих послов в Москве, Гарримана (США) и Керра (Великобритания), довели до сведения советского руководства информацию о приезде Вольфа в Швейцарию с целью переговоров о сдаче немецких войск на Итальянском фронте. Нарком Вячеслав Молотов в тот же день сообщил обоим послам, что советское правительство считает необходимым направить на эти переговоры своих представителей, и в ответных письмах от представителей США и Великобритании получил отказ. Даллес в своих воспоминаниях это мотивировал техническими сложностями: трудностью отправки в Швейцарию советских представителей, невозможностью скрыть от немцев присутствие русских на переговорах. На самом деле союзники изначально не желали присутствия русских, которые в их планах и расчетах уже прочно заняли место врагов. 16 марта в повторном послании Молотова к послам союзников указывалось, что отказ Советскому Союзу в участии в переговорах расценивается как срыв международных договоренностей и попытка сепаратно договориться с врагом.
Дав информации как следует перевариться, Молотов, с ведома Сталина, наносит еще один мощный дипломатический удар. 22 марта 1945 г. в письмах Гарриману и Керру Молотов прямо и без витиеватости потребовал немедленного прекращения переговоров с противником, указывая на утрату доверия к союзникам. В довершение всего последовала оживленная переписка между Иосифом Сталиным и Рузвельтом, где глава Советского государства очень подробно и обстоятельно описал все примеры и факты нарушения договоренностей между двумя странами и затягивания важных для СССР военных вопросов. Рузвельт попытался оправдываться. Мол, речь идет только лишь о военной капитуляции одного отдельно взятого фронта – сущие пустяки. Но товарищ Сталин в своем высказывании озабоченности был холоден и жёсток. Рузвельт хорошо понимал, какова может быть цена и последствия такой озабоченности, тем более в преддверии планирования десантных операций на Японские острова в начале 1946 года.
Вследствие разразившегося скандала переговоры были прекращены и свернуты. Вольф вернулся в Берлин. 9 апреля войска союзников начали наступление на Итальянском фронте, 16 апреля советские войска приступили к Берлинской наступательной операции. Таким образом, решить дело сепаратным миром немцам не удалось. США на данном этапе не хотели еще полностью осуществлять разрыв с Советским Союзом – полным ходом шла война на Тихом океане, и СССР дал обещание вступить в нее после разгрома Германии. Однако уровень враждебности все увеличивался. Уже после подписания капитуляции Германии Уинстон Черчилль предлагал в случае осложнения ситуации с Советским Союзом вооружить немецких военнопленных для усиления войск союзников. Деловые люди не желали полного уничтожения Германии – она уже принималась ими в расчет в перспективном противостоянии с СССР, вынесшем основную тяжесть борьбы. Капитаны большого бизнеса были довольны. Второй джекпот был взят США с минимальными затратами. Сдавая фактически в аренду свою военную продукцию массового производства и получая взамен золото, окончательно исключив Англию из числа конкурентов, ослабив СССР, дядюшка Сэм, довольно потирая руки, считал себя вправе указывать и диктовать свою волю всему миру. В Кремле придерживались иного мнения, а у деловых людей появился весомый повод повышать свое благосостояние, сетуя на нового врага. История мира плавно перешла в новую главу под названием «Холодная война». Деловые люди остались при своих интересах – им нужно было тщательно подготовить условия, чтобы сорвать третий джекпот – в 1991 году.
Информация