Санкции против России объявлены. Что дальше? Реплика Александра Привалова

Минувший понедельник (17 марта) явил идеально яркий пример парадоксальной реакции рынка на громкое событие. И ведь событие не было неожиданным — напротив, оно было тысячекратно анонсировано всеми без исключения мировыми СМИ. Тысячу раз было повторено, что если Россия так и не откажется от своих планов признать проводимый 16 марта референдум в Крыму, то уже 17 марта Соединенные Штаты объявят о санкциях против России. И в точности так все и вышло: 16-го прошел референдум, 17-го Америка объявила о санкциях. Только вот объявление это сказалось как-то навыворот: вместо того, чтобы впасть в уныние, рынок возликовал.

На обеих российских фондовых площадках индексы поднялись на 4-5% по сравнению с предыдущим торговым днем. Аналитики говорят, что инвесторы нашли запретительные меры Запада "неожиданно мягкими". Странные люди, эти инвесторы. Всю прошлую неделю опять-таки вся мировая печать оживленно обсуждала, чем может ответить Запад на неприемлемые для него шаги Москвы, и практически вся же пришла к одному выводу: в общем-то, ничем.

Серьезные экономические санкции против такой заметной страны – вещь слишком уж обоюдоострая, и прибегать к ним слишком уж трудно с точки зрения внутренней политики западных стран. Но рынки не верили такому выводу и помаленьку осыпались: что уж там ни пиши журналисты, а тревожно же – сама Америка санкции объявит. И вот объявила. Визовые и экономические санкции против семи российских официальных лиц. Похожее решение принял и Брюссель.

Гора родила даже не мышь, а какую-то совсем уж "неведому зверюшку". Так, в число лиц, которым закрыт въезд в Штаты и в страны ЕС, оказалась депутат Мизулина. Госпожу Мизулину можно хоть обожать, хоть ненавидеть – нельзя не понимать, что к крымской истории она имеет исчезающе малое отношение.

Теперь можно уже не предвидеть, а констатировать, что нынешний, второй этап американо-европейских санкций серьезных бед России не принес. Да и те меры "третьего" уровня, что продолжают обсуждаться на Западе, не выглядят опасными. Например, министр иностранных дел Франции Фабиус во вторник допустил возможность отмены договоренностей с Россией по вертолетоносцам типа "Мистраль". Но, во-первых, он увязал такую возможность с крайне маловероятным арестом в Британии счетов российских олигархов: мол, если британцы, тогда уж и мы. Во-вторых же, специалисты полагают, что сделка по "Мистралям" с самого начала была (с российской стороны) продиктована чисто политическими соображениями, и кабы французы вздумали сами ее аннулировать, нам бы следовало перекреститься двумя руками. Только не отменят ведь...

Из того, что санкции уже заявленные или обсуждаемые вслух не выглядят опасными, не стоит делать поспешных выводов. Есть действия медленные и неброские, которые могут ощутимо сказаться на нашей экономике. Тут некоторое утешение стоило бы найти в том, что такие действия не окажутся новыми. Так, Брюссель может – и почти наверняка попробует – усложнить работу над газопроводом "Южный поток". Это правда, но правда и то, что и до начала нынешнего кризиса переговоры по "Южному потоку" отнюдь не были легкой прогулкой.

Или, скажем, европейские страны могут – и почти наверняка будут – стремиться к диверсификации энергопоставок, к уменьшению доли газа и нефти, получаемых из России. Это так, но и это не ново. Первая ветка "Северного потока", введенная в строй два года назад, имеет мощность — 27 миллиардов кубометров газа в год, но до сих пор перекачивает не более 12 – и уж точно не потому, что Россия не хочет давать газа больше.

Или еще: специалисты указывают на вероятность ужесточения негласных ограничений на поставку в Россию новейших западных технологий – увы, такой ход событий вполне вероятен, но и тут речь будет идти не о введении, а именно об ужесточении ограничений. За четверть века после холодной войны эти ограничения так ни на день и не прекращались.

В любом случае не санкции составляют сейчас главную проблему российской экономики. Внешнеполитический кризис уже оказал свое воздействие: он повысил общий уровень неопределенности в российском хозяйстве. И это при том, что состояние нашей экономики сейчас далеко непраздничное. Статистика фиксирует сворачивание частных инвестиций, снижение потребительской активности, резкое сокращение кредитной активности банков, ускоренное бегство капитала. В этих условиях насущнейшим требованием становится четкость и своевременность решений власти. Пока тут не все получается. Скажем, недавнее поднятие Банком России процентных ставок не дало планируемого результата – не остановило давления на рубль, зато дало результат побочный: резкое торможение кредитования и инвестирования. Думается, что кризис требует менее стандартных и более четких ходов. Удачи вам.