Идеолог Второй мировой
Суровой и по-военному строгой была Москва осенью 1941 года. Настороженная, ощетинившаяся надолбами и противотанковыми ежами, с баррикадами на окраинах и с амбразурами в стенах домов. Стекла окон заклеены крест-накрест полосками бумаги. На бульварах — блиндажи зенитчиков и подготовленные к подъему аэростаты. Витрины магазинов завалены мешками с песком.
К столице торопились уральские, сибирские дивизии. Дом Наркомата обороны разрисован полосами бурой и темно-коричневой краски.
В коридоре отдела кадров ГлавПУРа толпились политработники в ожидании назначений. Среди них — одна-единственная женщина лет сорока. Среднего роста, плотная, русоволосая, со светло-голубыми проницательными глазами. На ней серая шерстяная юбка, вязаная кофта. Она держит себя свободно, непринужденно.
— Тоже воевать собрались? — спросил ее батальонный комиссар Кравцов.
Смерив спрашивающего пристальным взглядом, женщина не без иронии ответила:
— Вы что, сомневаетесь?
— Нет, почему же, — смутился Кравцов. — Призывают или добровольно?
Ответить женщина не успела, ее вызвали в кабинет.
— Садитесь, товарищ Дубровина, — сказал инструктор по кадрам, хмурый, уставший подполковник, и стал просматривать анкету. — Вы директор детского издательства? Сколько лет проработали в этой должности?
— Три года, — последовал ответ Людмилы Викторовны.
— Так. На какую же должность вас определить? — проговорил в раздумье подполковник.
— На любую. Только пошлите на фронт, — как о давно выношенном и решенном заявила Дубровина.
— На фронт, говорите? — произнёс кадровик. — Редактором армейской газеты подойдёт? Тем более, что это дело вам знакомо.
— Тогда агитатором политотдела армии.
Людмила Викторовна вопросительно посмотрела на подполковника.
— Простите, но я не совсем представляю себе эту работу.
Подполковник пояснил, что агитатор политотдела армии призван выступать перед бойцами и командирами на митингах, делать доклады, проводить беседы, инструктировать низовых агитаторов.
— Вот, в основном, круг обязанностей агитатора, — заключил он.
Слово «в основном» насторожило Дубровину. Ей, как видно, показалось, что кадровик чего-то недоговаривает, быть может, умалчивает о самом важном, что составляет существо дела агитатора армии. И ей на минуту представилась фронтовая обстановка. Видимо, в самую напряженную минуту перед атакой ей придется произнести зажигательную речь, чтобы воодушевить бойцов на трудный бой с фашистами. Сумеет ли она?
Но случилось так, что Дубровину в политотдел армии не послали, а зачислили в группу агитаторов ГлавПУРа, присвоив воинское звание «майор». Людмила Викторовна отдавала себе отчёт в том, что надеть военную форму еще не значит стать военной.
Дубровина не один день и вечер просидела над уставами, знакомилась с порядком службы в армии, усваивала военную терминологию. Но не это было главным для нее. Ей как агитатору, работнику идеологического фронта, надлежало много поработать, чтобы хорошо разобраться в положении на фронтах, вникнуть в существо международного положения. Долг агитатора ГлавПУРа накладывал большие обязанности и предъявлял высокие требования.
Вскоре ей дали две недели на подготовку доклада о текущем моменте. Дубровина усердно готовилась, накапливала материал, делала выписки из первоисточников, журналов, газет. Оттачивала каждую мысль, обдумывала, взвешивала каждую фразу. Её доклад прослушали и одобрили в Управлении пропаганды и агитации ГлавПУРа.
И вот он — фронт. Северо-Западный. Глубокая осень. Под моросящим дождем, вслед за автоматчиком, майор Дубровина пробирается в батальон. Стрельба на передовой с непривычки страшит её. При каждом выстреле Людмила Викторовна вздрагивает, инстинктивно пригибается к земле, совершает по примеру бойца перебежки.
В батальоне её уже ждали. Блиндаж не вместил всех желающих послушать лектора из Москвы. Многие пристроились перед открытой дверью. В отрывистых разговорах, испытующих взглядах бойцов чувствовалось скрытое волнение. У некоторых семьи оказались на оккупированной территории.
Людмила Викторовна всматривалась в нахмуренные лица собравшихся и думала: «Чем я их утешу? Скажу, что завтра будет легче? Нет! Значит, надо говорить правду, какой бы горькой она ни была. Вместе с тем надо внушить и веру в нашу окончательную победу».
О самых злободневных, трепещущих вопросах, о положении на советско-германском фронте повела речь Дубровина. Да, враг ещё продвигается на восток, говорила она. Но он повсюду встречает упорное сопротивление, несёт большие потери в живой силе и технике.
Бойцы с огромным вниманием слушали докладчика, боясь пропустить хоть одно слово. Особенно взволновало их известие, что, несмотря на то, что гитлеровские войска стоят у стен Москвы, по традиции в столице проводилось торжественное собрание, посвящённое
24-й годовщине Октябрьской революции, на котором выступил товарищ Сталин. Не был отменен и военный парад. А с парада, от стен древнего Кремля, части направлялись прямо на фронт, который проходит по рекам Нара, Истра, по каналу Москва — Волга, под Крюково и Дубосеково.
Доклад окончен, но бойцы не спешат расходиться. Ведь к ним впервые приехал докладчик из ГлавПУРа, к кому же, как не к нему, обратиться за разъяснением волнующих вопросов. И они сыплются один за другим:
— Как идут дела в тылу?
— Что слышно о положении в оккупированных фашистами районах?
— Скоро ли начнется контрнаступление?
Дубровина обстоятельно отвечает на вопросы, рассказывает о том, что Москва усиленно готовится к защите. Заводы и фабрики работают круглосуточно. Десятки тысяч москвичей вышли на строительство оборонительных рубежей. На подступах к столице сосредоточиваются войска. Из глубины страны идут транспорты с вооружением и боеприпасами. День и ночь работают призывные пункты при военкоматах. Тысячи москвичей разных возрастов и профессий уходят в народное ополчение.
Наша огромная страна превратилась в военный лагерь. Все подчинено фронту, защите Москвы. Выдвинутый партией лозунг «Смерть немецким оккупантам» стал волей всего народа. И чем сильнее и яростнее будет наша ненависть к фашистам, тем быстрее мы победим.
— Многое будет зависеть и от вас, — заключает Людмила Викторовна. — Ведь чем больше вы оттянете на себя гитлеровских войск, тем успешнее будет защищена столица нашей Родины.
Под конец к Дубровиной подошел невысокий старшина. Немного смущаясь, он сказал:
— Спасибо большое вам, товарищ майор, за доклад!
Воронежский фронт. Лето 1942 года. Утром Людмила Викторовна выступала перед пропагандистами и агитаторами политуправления фронта с докладом о положении на советско-германском фронте.
Вечером, находясь в артиллерийском полку, беседовала с его командиром полковником Корженко. Он был какой-то угрюмый, внутренне натянутый. На днях немецкие самолеты совершили на артиллерийские позиции налёт, во время которого погиб комиссар полка. Корженко очень переживает смерть комиссара.
— Это был прекрасный политработник, чудесной души человек, — с душевной болью сказал он.
Но чувствовалось, что не только это мучит человека. В разговоре он сказал:
— Затерялась где-то жена с двумя детьми при эвакуации. Никак не разыщу. И эта мысль мучает.
Дубровина поняла боль Корженко.
— И всё же не следует падать духом, товарищ полковник. Уверена, что и семья ваша найдется. Дайте мне ваши сведения о ней, приеду в Москву, постараюсь навести справки.
Вошел агитатор полка и доложил, что бойцы собрались, можно начинать доклад. Дубровина поднялась.
— Вы придёте на доклад, товарищ полковник? — спросила она.
— Непременно.
Полк собрался на обочине зеленой лужайки, под раскидистыми вербами. Солнце уже опускалось за горизонт, наступали сумерки.
— Мой доклад — о международном положении, — объявила Людмила Викторовна. И сразу же перешла к освещению положения на фронте, дел в мире, о росте сил антигитлеровской коалиции, возрастающей военной мощи Советского Союза.
После доклада к ней подошел Корженко, сердечно поблагодарил и, пожимая Дубровиной руку, сказал:
— Это хорошая зарядка для всех нас.
...На Сталинградском фронте уже второй месяц не прекращается кровопролитное сражение. Не считаясь с большими потерями, гитлеровцы продолжают штурмовать дома и улицы Сталинграда. Бои отличаются исключительным упорством. Непрерывными контрударами и контратаками защитники Сталинграда отражают натиск врага, изматывая и уничтожая его живую силу и технику.
В эти дни, когда вражеская артиллерия усиленно обстреливала шестиствольными миномётами, Дубровина находилась в прославленной 13-й гвардейской стрелковой дивизии генерала А. И. Родимцева. Солдаты выглядели уставшими, почерневшими от дыма, но не теряли веры в свою победу над врагом. Они поклялись Родине отстоять город на Волге, чего бы это им ни стоило.
В конце своей беседы Людмила Викторовна спросила:
— Что передать москвичам?
— Спасибо им за оружие! Самолетов бы побольше.
Возвратившись в Москву, Людмила Викторовна пошла на авиационный завод, сделала доклад о положении на Сталинградском фронте, передала привет от воинов-сталинградцев, а заодно передала и их просьбу.
— Поможем. Так и передайте бойцам при случае, — заверили ее рабочие.
Июль сорок третьего года. Накануне одной из величайших битв Великой Отечественной войны, Курской, Людмила Викторовна была на Юго-Западном фронте. В полуразрушенной школе села Верхняя Дубрава проходило армейское совещание. Под конец его работы объявили, что после небольшого перерыва состоится доклад о международном положении.
После перекура участники совещания вновь заняли места за школьными партами. В президиуме вместе с начальником политотдела армии сидела женщина в звании подполковника с орденом Красного Знамени на габардиновой гимнастерке. Один из офицеров скептически обронил:
— Женщина, что от неё ждать!
— Эту женщину я, кажется, где-то встречал, — неуверенно сказал его сосед полковник Кравцов, начальник политотдела стрелковой дивизии.
Когда начпоарм предоставил докладчику слово, она вынула из полевой сумки листки и положила их перед собой. Пригладила рукой русые волосы, обвела всех взглядом и уверенно начала доклад:
— Товарищи! Вы, безусловно, не могли не обратить внимания, что довольно продолжительное время в сводках Совинформбюро неизменно отмечается, что на советско-германском фронте ничего существенного не произошло.
Последовательно раскрывая создавшуюся на фронтах обстановку, Дубровина постепенно овладевала вниманием аудитории. И чем дальше, тем больше покоряла офицеров своей предельной убежденностью. Доклад слушали уже с неослабным интересом. Скептик-полковник, наклонившись к Кравцову, смущенно произнес: «Вот это женщина, скажу тебе. Не ожидал!»
Многие тогда обратили внимание на то, что докладчик лишь перекладывала лежавшие перед ней листки, пи разу не заглянув в них. Голос у лектора был звучный, мягкий, приятный. Речь текла плавно, без каких- либо пауз и заминок.
А Кравцов все еще мучительно копался в своей памяти: где же он её видел? И тут вспомнил. «В отделе кадров ГлавПУРа, в сорок первом».
После доклада Кравцов подошел к Дубровиной и напомнил ей о встрече.
— Хотя вы были тогда в гражданском платье, но я вас всё же узнал.
— Цепкая же у вас память, товарищ полковник, — улыбнулась Людмила Викторовна.
— Вы довольны своим назначением и работой? — спросил Кравцов.
— Работа агитатора мне по душе, другой и не мыслю. — И тут же поинтересовалась: — А как вы находите мой доклад? Только скажите честно.
Кравцов улыбнулся. Несколько помедлив, ответил:
— Мне приходилось слушать многих международников. Некоторые говорят эффектно, но бессодержательно. Словом, толкут в ступе воду. Другие выступают монотонно, скучно, вяло, без души и огонька. Но есть докладчики темпераментные, говорят убедительно, живым языком, страстно, вызывают мысли, раздумья, высекают искру. Я отношу вас к докладчикам такой категории.
Загорелое лицо Дубровиной тронула улыбка.
— Вы одаренный докладчик. Есть у вас еще одно качество пропагандиста — сила логики, с помощью которой вы овладеваете аудиторией и цепко держите ее. Завидую вам по-хорошему, — заключил Кравцов.
Людмила Викторовна на это ответила:
— Вы преувеличиваете мои способности. Агитационно-пропагандистскую работу надо любить и отдавать ей все свои знания. И — учиться, учиться. Только тогда придёт успех.
Спустя несколько лет после войны Кравцов прочитал в «Известиях» статью о постановке преподавания в школах. Под статьей стояла подпись — Л. Дубровина. Нетрудно было догадаться, что это Людмила Викторовна. Значит, она уволилась из армии и работает теперь в системе просвещения?
Через месяц они встретились в Центральном доме Советской Армии. И хотя виски бывшего лектора уже тронула седина, Людмила Викторовна выглядела не по возрасту моложавой, такой же веселой и жизнерадостной.
— Вы уже успели сменить военную форму на гражданское платье? — здороваясь с ней, спросил Кравцов.
— Вы думаете, легко мне это далось? — улыбнулась она. — Первое время очень грустила по фронтовым товарищам, военным политработникам. Тянет меня к армии и сейчас. И когда я попадаю в военную среду, чувствую себя моложе. Нет, правда! Вспоминаю свои выезды на фронты, а мне пришлось за войну побывать на всех и не однажды. Да, кажется все это было совсем недавно, а прошло уже столько мирных лет!
— Людмила Викторовна, читал вашу статью в «Известиях». Где вы сейчас работаете? — с интересом спросил Кравцов.
— В Министерстве просвещения РСФСР.
— Я так и подумал. Кем?
— Заместителем министра просвещения.
— Всё тот же идеологический фронт?
— Всё тот же, — произнесла она, улыбаясь.
Разговор пришлось прервать. Людмилу Викторовну пригласили в президиум собрания.
Информация