Марафон: предыстория, сражение и стереотипы
Одна из множества картин, демонстрирующая прогреческий взгляд на Марафонское сражение и вряд ли отражающая его реалии
Наследники Элама
В статье «Иран и Армения в контексте истории и современности» я обещал рассказать о греко-персидских войнах не с проэллинских позиций.
В этом материале поговорим о предыстории Марафонского сражения и некоторых деталях его самого, попытавшись развеять внушенные со школьной скамьи стереотипы.
Персидская держава может быть названа наследницей древнейших цивилизаций Месопотамии, начиная от Шумеро-Аккадской и до Ассиро-Вавилонской. Равно как и она – наследница живших в Иранском нагорье эламитов, создавших – писал выдающийся советский историк-востоковед М. А. Дандамаев – одну из древнейших и самобытных цивилизаций, которая оказала большое влияние на материальную и духовную культуру персов.
Соответственно, в культурном отношении Персия стояла на порядок выше враждовавших, подобно паукам в банке, греческих полисов. И в религиозном – тоже. Ибо персы не практиковали человеческих жертвоприношений, в отличие от греков – достаточно вспомнить битву при Саламине 480 года. Да и не рафинированная история Геракла, с принесением им в жертву собственных детей, способна многое рассказать о верованиях эллинов.
Персы же, если не ошибаюсь, запретили служившим в их флоте финикийцам связанные с культом Ваала человеческие жертвоприношения, включавшие убийство младенцев.
И если сравнивать религиозные воззрения персов и греков, то первых, пусть и с рядом оговорок, можно назвать монотеистами, в то время как вторые поклонялись сварливым, жестоким и развратным богам, а когда Сократ усомнился в необходимости этого – его попросту казнили. Приговор вынесли демократическим большинством голосов.
Заинтересованности в покорении Эллады Ахемениды не выказывали, во всяком случае, на рубеже VI–V вв. до Р. Х. В каком-то смысле их допустимо сравнить с доцинским Китаем, вокруг которого лежали бедные земли, фактически исключавшие экспансию против них. Разве что армия империи Тан предпринимала походы в направлении Тянь-Шаня для обеспечения безопасности Великого шелкового пути.
То же самое Греция относительно более богатой Персии. Именно поэтому ее цари мало интересовались горными ущельями и тропами козопасов.
Примечательно признание эллинами собственной, в сравнении с соседней великой державой, бедности. Так, один из афинских послов в Персию, Эпикрат, как-то пошутил в Экклесии (Народном собрании), что демосу лучше вместо девяти архонтов ежегодно выбирать девять послов к царю из бедных граждан, дабы последние разбогатели от щедрот персидского владыки, неизменно одаривавшего послов.
Вот вам пример, правда, относящийся к предшествовавшему походу Александра периоду и приведенный в одной из работ историка-антиковеда Э. В. Рунга:
Тимагор (посетивший в 368 г. до Р. Х. Сузы афинский посол – Прим. авт.) получил не только золото и серебро в размере 10 тыс. дариков, но и драгоценное ложе и рабов, чтобы его застилать, и даже 80 коров с пастухами – под тем предлогом, что страдая какой-то болезнью, постоянно нуждался в коровьем молоке; носильщики, доставившие его к берегу моря, получили от имени царя по 4 таланта.
Сузы – некогда столица Элама и прародина персов; город был также и одной из столиц Ахеменидов
Впечатляет, согласитесь. И весьма контрастирует с убийством и афинянами, и спартанцами персидских послов в 490 году до Р. Х., что, надо полагать, представляло собой также своего рода жертвоприношение.
Упомянутый выше автор приводит, описывая маршруты путешествия эллинских послов в Сузы, доказательство цивилизованности персов:
Маршрут по хорошо охраняемой Царской дороге (от Сард до Суз – Прим. авт.), хотя и один из самых продолжительных, был наиболее безопасен, и потому предпочтителен для послов эллинов. Геродот начинает свое описание знаменитой Царской дороги со следующего замечания: «Но всем его протяжении есть царские стоянки и отличные постоялые дворы, и весь этот путь проходит по населенной и безопасной стране». Однако не только удобства многодневного путешествия по Азии греческие послы должны были принимать в расчет, но и перспективу посреднических услуг одного из западных сатрапов, который мог предоставить проводников и охрану эллинам.
При этом персы мало что знали о живших за пределами их державы греках, свидетельством чему вопрос сатрапа Сард и племянника Дария I (522–486 ) – Артаферна, принимавшего в 507 году до Р. Х. афинских послов, просивших защиты от Спарты, посланники которой побывали в городе за сорок лет до того. Собственно, вопрос касался местонахождения Афин. О том же были спрошены и спартанцы.
Вероломство Афин и великодушие персов
Персы обещали покровительство в обмен за, говоря современным языком, признание вассалитета, выраженного в формуле земли и воды. Послы согласились. Но спустя восемь лет афиняне поддержали антиперсидское восстание в расположенной на западе Малой Азии Ионии, что в Сузах справедливо расценили как вероломство, а в сожжении храмов увидели кощунство и варварство.
Интересная деталь: ионийские греческие колонии стояли в культурном плане выше собственной метрополии; думается, не в последнюю очередь вследствие влияния Лидии, царство которой было покорено персами в VI веке.
Восстание выглядит тем более абсурдным – таковым, к слову, его находил Геродот – в свете только увеличившихся, под скипетром Ахеменидов, возможностей ионийской торговли с соседними и даже далекими странами.
Да и
завоевав греческие города Малой Азии, персы, по словам М. А. Дандамаева, не тронули там традиционные институты местного самоуправления и не чинили никаких препятствий экономическому и культурному развитию этих городов. В период ахеменидского господства в Милете, ведущем городе Ионии, жили выдающийся философ Анаксимандр, географ и историк Гекатей, а знаменитый математик Пифагор родился и часть своей жизни провел на острове Самос, также принадлежавшем персам.
В общем, поддержка бунтовщиков нарушившими по их же инициативе заключенный договор Афинами возмутила Дария I. И восстановление справедливости путем карательной экспедиции представлялось царю естественным шагом. Хотя после подавления восстания персы в целом воздержались от мести ионийцам.
Дарий I
Более того, Дарий I показал себя не только человеком, в рамках реалий того времени, великодушным, но и продемонстрировал талант стратега и политика. Для обеспечения тыла в лице только-только усмиренных греческих городов Малой Азии, он заменил в них тиранию на демократию, дабы не провоцировать недовольство среди ионийских эллинов, сохранив за ними лояльность в преддверии операции против Афин.
Марафонская битва – численность сторон
Но поскольку она носила именно карательный характер, то силы для нее выделялись незначительные. Знаменитый военный историк Г. Дельбрюк оценивает численность персов в 4–6 тыс. воинов, в число которых входило от 500 до 800 всадников.
Согласитесь, негусто для завоевательного, как иной раз пишут, похода, требующего разброса сил для обеспечения коммуникаций, контроля занятых территорий, решения логистических задач и призванного учитывать небоевые потери, которые вплоть до XIX века во всех армиях, как правило, превышали боевые.
Их противник выставил порядка 9 тыс. гоплитов (8 тыс. афиняне и 1 тыс. платейцы). Вряд ли больше. Ибо спустя шестьдесят лет, в начале Пелопоннесской войны, Фукидид определяет численность афинского войска – 13 тыс. гоплитов. И мобилизационные возможности, и финансовые ресурсы крупнейшего на тот период греческого полиса, возглавлявшего Делосский (Морской) союз, были значительно выше, нежели в 490 году до Р. Х.
И тем не менее при таком раскладе персы во главе с командующим флотом мидийцем Датисом и руководившим сухопутной армией сыном лидийского сатрапа (не путать с упомянутым выше его тезкой, приходившимся Дарию I племянником) Артаферном предприняли попытку взять Афины.
Возможно, помимо прямого приказа царя, дело также в Гиппии – прежнем тиране Афин, в 510 году до Р. Х. изгнанном из города и нашедшем прибежище у Ахеменидов. Именно он предложил высадку в Марафонской долине, по его словам, не охранявшейся и расположенной на расстоянии 40 км от города. То есть ставка была сделана на стремительность удара и якобы неспособность греков оперативно собрать войска, представлявшие собой гражданское ополчение.
Однако, как известно, армия стратега Мильтиада уже ждала персов. В условиях численного превосходства эллинов, у Датиса и Артаферна было только два выхода.
Первый: спешно погрузиться на корабли и попытаться высадиться в другом, более благоприятном месте, причем с учетом утерянного факта внезапности. Кроме того, при погрузке на корабли персы оказывались под угрозой удара со стороны близко расположенных к ним афинян.
Второй путь – нанести удар первыми, не дожидаясь усиления противника за счет подхода спартанцев, о чем персидские военачальники были осведомлены. На руку им сыграло промедление лакедемонян, отложивших поход до наступления полнолуния.
Надо полагать, существенным аргументом в пользу атаки стало и отсутствие поражений от эллинов.
Персы: поражение, но не разгром
Словом, персы решились на сражение.
Г. Дельбрюк полагает, что когда они подошли на расстояние 100–150 шагов, афинский полководец приказал фаланге атаковать. Персы, видимо, выдержали первый удар и даже, возможно, потеснили центр фаланги, но уступили на флангах и, вынужденные отступить, начали погрузку на корабли. Учитывая то, что она все-таки состоялась, победу греков не назвать абсолютной.
Главная составляющая их успеха: фаланга – тактическое построение, в случае обеспечения флангов либо конницей, либо естественным препятствием, абсолютно непреодолимое, во многом в силу специфики вооружения и защиты воинов Ахеменидской державы, да и не только их.
Усовершенствованная Филиппом II (382–336 до Р. Х.) фаланга оставалась непобедимой для иных форм тактического построения вплоть до битв при Киноксефалах и Пидне – соответственно в 197 и 168 году до Р. Х., когда была сокрушена, да и то с трудом, римлянами, с их более совершенным построением войск и тактикой применения.
Что касается обеспечения афинянами флангов, то при отсутствии конницы Мильтиад решил эту задачу путем возведения на одном из них засеки, еще более сузившей километровый фронт. Другое дело, что засека возводилась в целях обороны; при движении же фаланги ее фланги, скорее всего, становились открытыми для атак конницы персов, впрочем, численно незначительной и потому вряд ли способной изменить ход сражения и серьезно поколебать строй гоплитов.
При этом греческие источники не сообщают о захвате коней противника, то есть всадники в силу своей малочисленности, либо в сражении не участвовали вообще, либо оказались не по зубам грекам. Последнее неудивительно: фаланга, как мы уже отметили, сильна в качестве сомкнутого, представляющего собою монолит строя.
Захват же коней требовал его нарушения, что могло повлечь за собой поражение, собственно, и постигшее македонян в упомянутых сражениях.
Да и индивидуальная боевая подготовка персидского всадника была выше, нежели у ополченца полиса.
Еще одними из причин поражения персов стали особенности их вооружения и защитного доспеха. Вот как их описывает их один из лучших специалистов по военной истории античности П. Конноли:
Большая часть персидской армии состояла из легковооруженных стрелков – лучников из центральной Азии или метателей дротиков из восточного Средиземноморья. Персы и мидяне, которые составляли ядро армии, носили свободные шапки, пестрые туники с длинными рукавами (а под ними короткий чешуйчатый панцирь) и штаны. У них были плетеные, возможно, покрытые кожей щиты, которые с виду напоминали беотийские – с расположенной в центре ручкой и закрепленным напротив нее с внешней стороны умбоном.
Их вооружение состояло из короткого, длиной около двух метров, копья, длинного сложносоставного лука, к которому прилагались камышовые стрелы с бронзовыми наконечниками, и кинжала, носимого на правом боку. Элиту персидской армии составляли личные телохранители царя, десять тысяч «бессмертных», которых именовали так потому, что их количество всегда оставалось неизменным. Их личное снаряжение отличалось от вооружения прочих персов только богатством отделки. Персидская конница была вооружена точно так же, как пехота, за исключением того, что у некоторых были металлические шлемы.
Их вооружение состояло из короткого, длиной около двух метров, копья, длинного сложносоставного лука, к которому прилагались камышовые стрелы с бронзовыми наконечниками, и кинжала, носимого на правом боку. Элиту персидской армии составляли личные телохранители царя, десять тысяч «бессмертных», которых именовали так потому, что их количество всегда оставалось неизменным. Их личное снаряжение отличалось от вооружения прочих персов только богатством отделки. Персидская конница была вооружена точно так же, как пехота, за исключением того, что у некоторых были металлические шлемы.
Добавим: Г. Дельбрюк считает, что стрелы персов редко сражали насмерть хорошо защищенных доспехами гоплитов. Стоит также принимать во внимание 2-метровые, по другим оценкам – 3-метровые копья гоплитов, пробивавшие сравнительно слабые и описанные выше П. Конноли доспехи. И это – еще одно объяснение причины успеха афинян и платейцев в памятный для них сентябрьский день.
Именно поэтому я написал выше: возможно персы потеснили центр фаланги, о чем мне приходилось читать, но в чем сомневаюсь.
При упомянутой длине копий и сравнительной слабости ударной силы персов, обусловленной их немногочисленностью и несовершенством наступательно-защитного вооружения в сравнении с гоплитским, допускаю, что воины Артаферна вообще не преодолели стену копий.
Те незначительные и зафиксированные потери эллинов – 192 человека (персидские потери нам неизвестны, а цифры, приводимые греками, не стоит принимать в расчет), могут быть связаны с действиями лучников и боем у кораблей, когда греки пытались воспрепятствовать погрузке и даже захватили семь триер.
После поражения (но не разгрома!) персы отплыли на родину. Россказни об их стремлении, обогнув мыс Сунион, взять Афины, Г. Дельбрюк считает пустой сплетней.
Дарий I стал готовить новый поход, однако вспыхнувшее в 486 году до Р. Х. антиперсидское восстание в Египте спутало его карты.
Следующее вторжение, памятное Фермопилами и Саламином, состоялось только спустя десять лет. Но это – другая история.
Судьба же Мильтиада оказалась печальна: он возглавил осаду союзного персам острова Парос, оказавшуюся неудачной, и вынужден был отступить. Афиняне обвинили его в получении взятки от паросского царя. Причем во время суда защиту полководца представлял его брат – сам Мильтиад лечился от ран.
В результате суд, не найдя достойным героя Марафона смертной казни, приговорил его к штрафу. Необходимой суммы у Мильтиада не оказалось, и он закончил свои дни в тюрьме. Демократия...
Использованная литература:
Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М.: Наука, 1985.
Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. Том 1. Античный мир. СПб. 1999.
Конноли П. Греция и Рим Эволюция военного искусства на протяжении 12 веков.
Ксенофонт. Киропедия / Перевод В. Г. Боруховича, Э. Д. Фролова; издание подготовили В. Г. Борухович, Э. Д. Фролов, М.: Наука, 1976.
Мартин Т. Древняя Греция. От доисторических времен до эпохи эллинизма. М., 2020.
Непот Корнелий. О знаменитых иноземных полководцах. Мильтиад // https://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1479000100.
Рунг Э. В. Пребывание греческих полисов в Ахеменидской державе // https://cyberleninka.ru/article/n/prebyvanie-grecheskih-poslov-v-ahemenidskoy-derzhave.
Информация