Николай I и потерянная модернизация
Синопский бой. Худ. И. К. Айвазовский Центральный военно-морской музей. Санкт-Петербург.
Дон Кихот феодализма
«Натуральному ходу вещей» в России, по мнению монарха Николая I, могли повредить только иностранные «революции», которые действительно шли бесконечной чередой все 30–40-е годы XIX века.
Здесь нужно выделить два ключевых, концептуальных момента, связанных с внешними вызовами для России.
Во-первых, после победы над Наполеоном, Россия, как самая мощная феодальная страна Европы, взяла на себя обязательства бороться с революциями и помогать в этом странам, борющимся с ними. Постепенно превращаясь из страны-освободительницы в очень условного, но всё же «жандарма Европы». Что, нужно сказать, никак не отменяло тот факт, что эта политика способствовала безопасности страны, иногда. А иногда – нет.
Во-вторых, с развитием буржуазных сил, с освобождением стран Европы от оставшихся феодальных пут, начинается новый этап борьбы, теперь в масштабах земного шара, за ресурсы и рынки сбыта, где первую скрипку играет Англия, борясь с главными естественными противниками: набирающей силы буржуазной Францией и самой сильной военной державой Европы – Россией.
Как я уже писал, неотъемлемой идеологической составляющей стран, в которых власть брала буржуазия, стал национализм с его мифами, демонизирующими противников, шовинизмом, расизмом, расовым и социальным превосходством по отношению к своим оппонентам, в частности к России: «полицейского Европы» раздражал «жандарм Европы».
Прогрессивная либерализация социальной жизни, которая происходила в странах, достигших буржуазной стадии развития, не отменяла их агрессивные и захватнические действия в борьбе за ресурсы, необходимые им для развития.
Николай I трезво оценил внешнюю политику уступок своего предшественника по отношению к двум полуфеодальным хищническим монархиям Европы, Австрии и Пруссии, но продолжил её в том же духе, закрывая глаза на захватнические планы своих старших феодальных собратьев, утверждая, что он
«уступил лишь по единственной причине сохранения союза».
Слепое следование принципам легитимизма, которые отражали классовые взгляды рыцарей-феодалов и лично Дон Кихота феодализма на буржуазные революции, вредило внешней политике России и её геополитическому положению, но по-другому быть не могло. В условиях той стадии феодализма, на которой стояла страна, были только одни интересы, конечно, очень сильно огрубляя – феодалов.
Николай I видел в монархах, с которыми велись войны, не глав вражеских государств, которых надо уничтожить, а равных правителей-«рыцарей», с которыми происходили войны по недоразумению, в стиле рыцарских турниров. Так было в русско-персидской войне 1826–1828 гг., когда генерал И. Ф. Паскевич (1782–1856), выдающийся полководец, мог уничтожить династию Каджаров (1796–1925).
Фельдмаршал И. Ф. Паскевич. Худ. Т. Г. Шевченко
То же самое было и после Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., когда Русские войска были в 240 км от Стамбула, «ключа от дома России».
Покорение города Адрианополя гр. Дибичем-Забалканским 1829 г. Худ. неизвестен. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
Царь убеждал султана, что он его друг и не желает развала Турции. Это он подтвердил в 1833 году, когда спас Порту от развала, а султана от гибели, подписав Ункяр-Искелессийский договор в «стиле миролюбия и консерватизма». В 1844 году из-за греческой революции главы христианских общин Турции были предупреждены, что Россия не окажет им содействия в случае волнений против Стамбула.
В рамках борьбы с революцией в 1849 году император спас Австрийскую империю от националистического восстания Венгрии, которая, пытаясь освободиться от власти Габсбургов, несла гнет соседним народам. Да и возникновение нового государства, активно поддержанного польскими эмигрантами, например, генералом Юзефом Бемом (1794–1850), несло угрозу Российской империи.
А общественное мнение в Европе и Англии было полностью на стороне восставших, видело в них борцов за свободу, а в Русских войсках – душителей свободы.
Николай I. Худ. И. А. Винберг. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
И весьма прямолинейный Николай, и его дипломаты, такие как «австрийский министр русских иностранных дел» К. В. Нессельроде, в ситуации, когда их немецкие союзники действовали, исходя из своих эгоистических, но национальных интересов, пытались лишь увещевать их, взывали к справедливости и сглаживали острые углу, идя на постоянные уступки, даже в критические моменты накануне и в процессе Крымской войны.
Такая политика «рыцарства» с её непрагматичностью, не соблюдением национальных интересов, вызывала удивление даже у недоброжелателей, таких как австрийский политик Фридрих Гентц (1764–1832). Она напрямую была связанна с ментальностью русского правящего класса и отражалась на действиях монархов, «великодушных и с рыцарским темпераментом», как писал голландский полковник Ф. Гагерн, побывавший в России: «не руководствуются холодным расчётом».
Весь период правления Николая I шли бесконечные войны и столкновения, связанные с буржуазными нациями и самоопределением народов. Главным «изгоем» венской политической системы 1815 года была Франция. Единственная, кто мог составить экономическую конкуренцию Англии и военную конкуренцию России, она угрожала территориальными захватами Пруссии и Австрии. Когда президент и племянник Наполеона Луи-Наполеон Бонапарт (1833–1893) стал императором Наполеоном III, лорд Реглан, будущий командующий британцами в Крыму, начал подготовку обороны Лондона от французского вторжения.
«Пули немецкие, пули турецкие, пули французские, палочки русские!»
Русская феодальная армия в начале XIX века, как я уже не раз писал, была не армией рыцарей на конях, а современной армией, где дворяне командовали крепостными. Конечно, всегда можно сказать, что была масса нюансов, но они не меняют классовой основы армии, которая в условиях господства феодализма оставалась феодальной.
Смена караула лейб-гвардии Измайловского полка у Зимнего. Худ. А. Иебенс. Государственный русский музей. Санкт-Петербург.
Кадровая политика и неписаные правила подобострастия, атмосфера лести, вынуждала даже очень хороших русских полководцев замалчивать проблемы, не доносить их до императора, как в случае похода в Венгрию или во время введения войск в Дунайские княжества в 1853 году. А такая ситуация прямо отражалась на управлении армии. Выдающийся полководец И. Ф. Паскевич писал о регулярстве:
«Оно хорошо только в меру, а градус этой меры – знание войны, а то из регулярства выходит акробатство».
Конечно, высказываний современников на этот счет очень много. Тот же военный реформатор Д. А. Милютин считал:
«В большой части государственных мер, принимавшихся в царствование императора Николая, преобладала полицейская точка зрения, т. е. забота об охранении порядка и дисциплины. Отсюда проистекали и подавление личности, и крайнее стеснение свободы во всех проявлениях жизни, в науке, искусстве, слове, печати. Даже в деле военном, которым император занимался с таким страстным увлечением, преобладала та же забота о порядке, о дисциплине, гонялись не за существенным благоустройством войска, не за приспособлением его к боевому назначению, а за внешней только стройностью, за блестящим видом на парадах, педантичным соблюдением бесчисленных мелочных формальностей, притупляющих человеческий рассудок и убивающих истинный воинский дух».
Регулярство, принявшее ужасные формы, было вынужденной мерой в условиях, с одной стороны, феодальной вольницы, а с другой – крепостного солдата.
При Николае был достигнут ряд успехов в снабжение армии, обеспечения её необходимым минимум, упорядочением взаимоотношений с поставщиками и подрядчиками, наведен порядок на казенных военных заводах по сравнению с периодом правления Александра I.
Тем не менее с 1826 по 1850 год, как доложили Николаю I, в армии умерло от болезней 1 062 839 «нижних чинов», 40,8 % от всего личного состава, половина умерло от хронических болезней. За это же время, согласно этому же отчёту, в войнах погибло 30 233 (1,1 %), бежало со службы 155 857 (6 %). В венгерской кампании было убито – 708, ранения получили – 2 447 и умерли от ран и болезней – 10 885.
Сражение при Быстрице (Эпизод из русско-венгерской войны 1849 г.) Худ. Б. П. Виллельваде. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.
В связи с непомерными расходами, связанными с внешней политикой, постоянно происходило «закручивание гаек», или введение новых налогов и акцизов, что одновременно вело к росту недоимок, в 1850 году они составляли 107 166 000 рублей.
На протяжении всего рассматриваемого периода бюджет страны оставался дефицитным, причем разрыв в доходах и расходах постоянно нарастал:
15 % из всех расходов уходило на погашение кредитов.
Если мы сравним данные о деньгах, выделенных на армию, без флота, с 1826 по 1850 год, с государственным долгом, то обнаружим, что он фактически совпадает: 1 470 182 230 рублей – против 935 146 592 рубля – 1 января 1839 года, или 1 079 514 835 – в 1844 году. Таким образом, все заимствования равнялись суммам, потраченным на армию. Львиную долю военного бюджета поглощали расходы на обмундирование, питание и плату за службу – 75,6 %.
На Кронштадтском рейде. Худ. И. К. Айвазовский. Центральный военно-морской музей. Санкт-Петербург.
Если не концентрировать внимание на управленческих ошибках, то можно сказать, что феодальная система и монарх не справлялись с ситуацией, вызванной внешними угрозами. Все войны, проведенные Николаем I, были исключительно для «славы русского феодального воинства», они растрачивали материальные и человеческие ресурсы, не способствуя решению ключевого вопроса для страны: проведению новой модернизации.
С другой стороны, геополитическая ситуация требовала ресурсов, несоизмеримых с возможностью феодальной экономики в условиях природы-мачехи и периодических недородов.
Поражение Дон Кихота от паровой машины
«Европейский концерт», в котором любил играть Николай I и его старший брат после революций 1848–1849 гг., стал враждебным России: Англия стремилась подавить своего конкурента за место европейского «силовика». Франция – отомстить за поражения Наполеона. Им, как и примкнувшему вдруг к союзу Пьемонту, нужна было «маленькая победоносная война» для перевода общественного внимания с внутренних социальных проблем на внешние. Помимо прочего, всем буржуазным странам нужны рынки сбыта и дешевого сырья, что ярко продемонстрировали Опиумные войны 1840–1842 гг. и 1856–1860 гг. по захвату рынков сбыта Китая, начиная с продажи наркотиков.
Австрийская армия середина XIX в.: гренадёр фельдмаршала И. Радецкого, офицер 1859, пехота Франца Иосифа I.
Австрия желала сама и без России поживиться за счёт Турции, тем более что её союз с Россией вызвал бы восстания в венгерской и итальянской частях этой лоскутной империи. Пруссия, у которой начался бурный буржуазный рост, сохранила дружественный нейтралитет и…запретила экспорт оружия в Россию.
В такой неблагоприятной политической и сложной геополитической ситуации, которую не учли ни Николай I, ни его дипломаты, шла Крымская или Восточная война 1853–1856 гг.
Промышленная революция обеспечила военно-техническое превосходство Англии и Франции над Россией, и они использовали первый значимый повод для нападения, конечно же, под предлогом защиты обездоленной Турции против
безнадежных и выродившихся людей.
Подавляющее технологическое превосходство союзников, прежде всего англичан, в современных боевых кораблях гарантировало им господство на Черном море и беспроблемную высадку в Крыму для захвата базы флота, Севастополя. Грубейшие тактические ошибки в Крыму допускали обе стороны.
Памятная доска из Собора Св. Павла. Лондон. Фото автора.
Но в конце концов, после ряда неудач союзников при осаде Севастополя, они смогли увеличить свои силы, используя технологические возможности и обеспечить себе военное преимущество.
В условиях огромной протяженной границы, где, с одной стороны, была угроза западным границам со стороны Австрии и Пруссии, с одновременным польским восстанием.
С другой стороны, как оказалась, вся береговая линия была полностью открытая вражеским кораблям, включая доступ к столице. Такая ситуация компенсировалась с русской стороны исключительно решимостью и отвагой защитников прибрежных крепостей.
Удаленность фронтов, например Закавказского, отсутствие железных дорог не позволяли быстрое перемещение войск: к 1850 году в Англии было 10 656 км железных дорог, во Франции – 3 083, в России – 381 км, 600 – в 1851 году. Путь из Марселя через Варну в Севастополь составлял порядка 3 295 км, а из Москвы до Севастополя – 1 300 км.
Винтовой корабль «Ретвизан» на зимовке. Худ. Н. Н. Гриценко. Центральный военно-морской музей, Санкт-Петербург.
Корабль спущен на воду в 1855 году в Санкт-Петербурге. Оснащён паровым двигателем завода Нобеля. Но из-за того, что не был учтен вес парового двигателя, корабль потерял возможность боевого применения.
Поражение было вызвано прежде всего технологическим отставанием России, связанным с той стадией социально-экономического развития, на которой находилась страна, где была невозможна никакая промышленная революция.
Для развития экономики точечные достижения, всякие «точки роста» только подчеркивают общую технологическую несостоятельность.
Эта война определила новые условия существования в мире: национальная безопасность теперь определялась возможностью постоянно и быстро совершенствовать вооружения и боевую тактику, завязанную на применение новых технологий, а также массовое обучение военному делу всего мужского населения страны.
В этой ситуации без быстрого перехода к построению капиталистического уклада шансов на существование у России оставалось мало.
Не личные желания и предпочтения доброго царя, а военное поражение в Крымской войне в частности и военная опасность в целом обеспечили падение крепостного строя, а с ним и классического феодализма в России. И это было ключевое и самое главное условие.
Потому что военная угроза, создавшая 300 лет назад феодальный строй на Руси-Русии, теперь прервала «натуральный ход вещей» феодальной России.
Как происходила отмена крепостного права и как начала развиваться Россия, мы расскажем в следующей статье…
Информация