Офицер на три с минусом
Наши учебники лишают страну военачальников
В «Военно-промышленном курьере» опубликована статья главного редактора Михаила Ходаренка «Военно-историческое беспамятство», в которой дан обстоятельный анализ значения военно-исторических знаний для подготовки офицерского состава. Разделяя озабоченность автора состоянием дел и в основном соглашаясь с оценками ряда проблем и фактов, хочется дополнить тему некоторой конкретикой, ибо истина абстрактной не бывает.
В целом М. Ходаренок тезисно проанализировал в статье следующие проблемы:
1. Падение статуса истории военного искусства (ВИ) и военно-исторических знаний (ВИВ) как основы формирования стратегического мышления у офицеров-руководителей.
2. Отсутствие качественно написанных учебников по этим предметам, которые необходимо дифференцировать по категориям (от командира полка и выше).
3. Недостаточный уровень подготовки в военно-историческом плане старшего и высшего офицерского состава, чьей настольной книгой должна стать объективно написанная история военного искусства (ИВИ).
4. Ущербность военно-исторических трудов предшествующего периода (особенно советского), на которые нежелательно ссылаться в учебном процессе.
5. Роль карт в изучении ВИ и ИВИ.
6. Место кинематографа в пропаганде военно-исторических знаний и недостоверность многих кинолент про войну.
История должна восприниматься такой, какой была в прошлом и объективируется здесь и сейчас. Объективные условия и субъективные факторы составляют диалектическое единство.
Невозможно подвергать ревизии политическую историю и при этом требовать объективности преподавания ВИ, о которой не случайно вспоминают именно в период кризиса власти, когда время расставляет все на свои места, а обеспечение национальной безопасности требует не реверансов с высоких трибун, а беспристрастного анализа ситуации.
Как же на самом деле обстоят дела с преподаванием ВИ и ИВИ в вузах Министерства обороны? Неужели в академиях и училищах действительно не изучается опыт минувших войн?
Очевидно, что поднятая проблема давно назрела и требует обсуждения, но на уровне профессионалов – людей с историческим и академическим военным образованием. Как сказал Сократ: «В споре рождается истина, но только в том случае, если спорят равные, в противном случае в споре теряется время». Преподавание любого предмета в высшей (и не только) школе связано с несколькими факторами, которые оказывают определенное влияние на конечный результат. В данном случае речь идет о качестве усвоения ВИ и ИВИ. Остановимся на главных проблемах.
Галопом по верхам
Начнем с анализа качества знаний поступающих в военные вузы страны. В 2014 году порог прохождения в них по шкале ЕГЭ по математике был 24 балла. В переводе на советскую систему оценок это 1, то есть «кол». По физике – 36, то есть прежняя двойка. К сожалению, вузов гуманитарного профиля в Министерстве обороны практически не осталось (исключение – Военный университет), поэтому специалисты военных технических вузов самостоятельно тестируют поступивших по общественным дисциплинам. Результаты тестов по истории Отечества и обществознанию соответствуют 2,9 балла по советской шкале. Столько же, кстати, набирают абитуриенты по естественно-научным предметам.
Приходится констатировать, что в результате перманентного реформирования средняя школа в значительной мере растеряла свой потенциал. По данным Министерства образования, в 2013 году на внеклассном обучении находились семь процентов учеников. А в 2014-м не посещали школу, занимаясь с педагогами на дому, уже 14 процентов. Неудивительно, что на первых курсах военных вузов преподаватели вынуждены восполнять пробелы в образовании, полученном абитуриентами в средней школе. Стоит учитывать и специфику предметов гуманитарного профиля, которые в отличие от математики и физики идеологизированы. Особенно это касается истории Отечества, на базе которой и предстоит в дальнейшем изучать ВИ и ИВИ.
«История, – говорил Михаил Покровский, – это политика, опрокинутая в прошлое». Так что помимо восполнения пробелов в знаниях приходится давать предмет так, чтобы воспитать в результате офицера-патриота, а не «общечеловека». Для этого необходимо пересматривать точку зрения на исторические события в России, большая половина которых относится именно к ВИ, а также корректировать знания, полученные в средней школе из учебников, написанных либо на западные гранты, либо в контексте истории цивилизаций, когда России ненавязчиво указывается ее место в ней.
При этом педагогических институтов с факультетами подготовки профессиональных историков практически не осталось, а общероссийского учебника, о котором так много дискутировали, до сих пор нет. Так на какой же базе военные вузы должны воспитывать будущих принцев Савойских и Мольтке?
Ранее преподаватели ИВИ готовились на соответствующем факультете общевойсковой Академии имени М. В. Фрунзе, так как дисциплина относилась к циклу оперативно-тактических. Это покрывало потребность в специалистах на кафедрах тактики военных училищ. Здесь же находилась адъюнктура по этой дисциплине. Ни в Советской, ни в Российской армии среди отслуживших и проходящих службу офицеров никто не сетовал на отсутствие литературы по ВИ или ИВИ. Другое дело – насколько глубоко следует изучать эти дисциплины слушателям военных академий (ВА) или курсантам военных училищ (ВУ). В учебных планах ВА до реформ Сердюкова – Макарова ВИ и ИВИ шли отдельными курсами. ИВИ в академиях была практически свернута (как и цикл остальных гуманитарных дисциплин), а часы перераспределены на тактические предметы.
Качество обучения снижается из-за постоянного сокращения времени, выделяемого на военно-исторические дисциплины. За последние пять лет учебные часы по курсу «Военная история» урезаны в среднем в два раза, а по отдельным специальностям – в три. Перераспределение произошло в пользу физической подготовки и иностранных языков. В результате преподаватель должен умудриться дать 1200-летнюю военную историю России и дополнительно тему «Локальные войны и вооруженные конфликты» за 72 часа. Вот и преподают галопом по Европам – скачут по верхам. Маршал Советского Союза Махмут Гареев, утверждая, что изучение военной истории стало крайне недостаточным и примитивным, приводит пример, как в послевоенные годы ИВИ в некоторых училищах по совместительству вели преподаватели физподготовки.
О необходимости изучения ВИ неоднократно говорили и писали отечественные и зарубежные исследователи. В академиях императорской России истории военного искусства уделяли четверть учебных часов, а вместе с курсом стратегии и тактики, который сводился в основном к анализу прошлых сражений, – 40 процентов времени. В Вест-Пойнте (США) на этот предмет отведено в настоящее время 14 процентов учебного времени. В Военной академии Генштаба Вооруженных Сил СССР им. К. Е. Ворошилова в 1946–1947 годах на ИВИ выделялось 12,5 процента от всех часов, а в 1991-м – четыре процента.
Известный ученый, советский военный деятель Александр Свечин писал: «Вопросы военной истории особенно близки для лица, занимающегося стратегией, так как по своему методу стратегия представляет лишь систематизированное размышление над военной историей. Отрыв от исторической почвы так же опасен для стратега, как и для политика: ввиду многочисленности действующих факторов и сложности связывающих их отношений теоретический, умозрительный подход, не улавливающий всех данных, необходимых для правильного решения, часто может привести к грубейшим ошибкам».
Извлечение уроков и выводов из военной истории имеет не только научную ценность. Эта сторона науки близко соприкасается с практической работой в Вооруженных Силах. В связи с этим особенно большое значение приобретает основательное, глубокое освоение командным составом как ВИ и ИВИ, так и истории строительства и подготовки вооруженных сил. Это главнейшее условие формирования у офицеров оперативно-тактического мышления. Однако важность подготовки такого рода кадров недооценивается. В Императорской академии Генштаба ИВИ была основным предметом, на фоне которого, а также на базе глубокого анализа прошлых сражений рассматривались современные вопросы стратегии и тактики. Один из ведущих профессоров академии Генрих Леер подчеркивал, что все общие формулы стратегии получают смысл и содержание только при обширных сведениях из военной истории.
Централизованная подготовка преподавателей-историков также оказалась свернута. Предлог – достаточность адъюнктуры (значительно усеченной), а также убеждение, что рассматриваемый курс может вести человек без специальной подготовки: в лучшем случае кандидат военных наук, в худшем – тот, кто имеет оперативно-тактические знания на уровне академии. Таким образом, взять преподавателей для дисциплин, надобность в которых вдруг осознали и стали выделять в учебном плане часы на их изучение, фактически неоткуда. Пока еще их можно найти в Академии Генерального штаба. Восстановить потенциал в состоянии и оставшиеся специалисты-выпускники. В остальных московских военных вузах заполнить лакуну по силам преподавателям-пенсионерам и адъюнктам или соискателям, так как диссертационные советы по этим наукам находятся в столице. Но как быть с оказавшимися за пределами Московской кольцевой дороги вузами? Путем соискательства эту проблему не решить. Вот и получается, что ВИ и ИВИ преподают либо «чистые командиры» без исторического образования, либо «чистые историки» без оперативно-тактической подготовки.
Нам необходимо восстанавливать централизованную систему подготовки специалистов данного профиля. Нужен хотя бы один выпуск в пять лет.
Проблемы с подготовкой кадров военных историков снижают в конечном итоге качество знаний обучаемых. Кроме того, за последние годы произошел отток специалистов, связанный с организационно-штатными мероприятиями в МО РФ.
Книги будущих командиров
Во все времена в образовательном процессе решалась двуединая задача – обучение и воспитание. Командиру взвода – выпускнику военного училища необязательно знать подробности проведения Ржевско-Вяземской наступательной операции с сопутствующими потерями. Достаточно изложить ее общий ход и место среди других операций, пояснив при этом будущим лейтенантам, что иногда на войне жертвуют и армиями, а не только батальонами, чтобы противник не перебросил резервы на более значимый участок фронта (Сталинградский).
Никогда формат учебника не вместит в себя всех нюансов той или иной операции – это задача отдельных трудов и монографий. Один и тот же факт, например стратегическую операцию, можно оценивать столько раз, сколько имеется способов оценки. Следует ли из этого, что у нас нет правдивой военной истории, хороших учебников или толковых военных историков? Нет, не следует.
Не секрет, что историографии Второй мировой и Великой Отечественной войн были подвержены политической конъюнктуре. Но ведь история – наука, в основе которой лежат систематизация и накопление фактов. И каждый период, независимо от того, в чью сторону делались реверансы (Сталина, Хрущева или Брежнева), принес нам фундаментальные исследования Великой Отечественной. Да, в основном изучались победные страницы, но это не значит, что полностью исключался анализ начального периода войны, поражений под Ржевом и других.
Именно в советский период под фундаментальную 12-томную историю Второй мировой был создан Институт военной истории МО, которым одно время руководил генерал-лейтенант Павел Жилин, доктор исторических наук. В новой России ничего подобного ни по уровню, ни по исследовательскому потенциалу пока не появилось. В двухтомниках к очередной годовщине победы ничего принципиально нового нет. Тем более не идет речи о создании для выполнения этой задачи академического института.
Почему М. Ходаренок не рассматривает в качестве источников мемуарную литературу, называя ее бесполезным переводом бумаги? Разве не имеют исторической ценности мемуары Георгия Жукова (пусть и с сомнительными правками)? Не объективны воспоминания Константина Рокоссовского, Главного маршала авиации Александра Голованова, других военачальников? Да, авторы не обо всем могли говорить публично, но теряет ли историческую ценность то, о чем они написали?
Безусловно, важна роль классических трудов, непосредственно посвященных работе полководца при приеме управленческих решений. Сомневаемся в возможности давать советы, но при всем уважении к капитану взвода артиллерийской разведки (не путать с батареей, находящейся на передовой) Александру Солженицыну, который, по мнению М. Ходаренка, единственно верно описал алгоритм работы командующего при принятии решения («Август четырнадцатого»), все же можем рекомендовать перелистать классический труд маршала Бориса Шапошникова «Мозг армии», который не потерял актуальности по сей день.
Что касается ВИ и ИВИ, основой для изучения в ВУ и ВА остается учебник для высших военно-учебных заведений, написанный специалистами и выпущенный Воениздатом в 2006 году. Кстати, один из его соавторов, будучи преподавателем кафедры истории военного искусства, фиксировал воспоминания офицеров, участвовавших в штурме Грозного. Так что упреки в непрофессионализме и тем более в отсутствии базы для анализа боевых действий необоснованны.
Конечно, со дня выхода этого пособия прошло почти десять лет. Требуют анализа ситуация с вхождением Крыма в состав России, роль ВС в этом процессе, гражданская война на юго-востоке Украины. Но кто будет заниматься переизданием спецлитературы, если кафедры истории военного искусства сокращены, а система подготовки специалистов разрушена?
Несмотря на некоторые упущения и недостатки, старшее послевоенное поколение ученых немало сделало для обобщения и систематизации опыта Великой Отечественной и других войн ХХ века. Мы разделяем тревогу главного редактора газеты «Военно-промышленный курьер» по поводу отсутствия интереса высших военачальников к стратегии и тактике, однако сильно сомневаемся, что люди с тремя высшими образованиями не ответят на вопросы теста ЕГЭ. Также можно посоветовать М. Ходаренку провести подобный эксперимент среди сотрудников редакции «ВПК». Вряд ли результат будет намного лучше.
Относительно книг по проблематике ВИ и ИВИ, написанных ясным и простым языком, доступным для понимания: по крайней мере одна такая существует – «Книга будущих командиров» Анатолия Митяева. Обладание знаниями по военной истории в объеме этого труда – хороший багаж для выпускника военного училища. Появление же на свет отдельных произведений для командира полка, бригады или командующего армией вряд ли возможно. Хотя хочется верить, что кто-то и возьмется за подобный труд.
Не будь Схетиной
Суждения автора статьи «Военно-историческое беспамятство» относительно роли карт в изучении военной истории стоит поддержать. Действительно, отсутствие иллюстраций означает, что либо изложение хода и исхода операции на страницах учебника не соответствует действительности, либо у составителей нет оперативной подготовки. Думается, Научно-исследовательскому институту (военной истории) Академии Генерального штаба следовало бы заняться данным вопросом, а также обеспечением учебно-наглядной базы оставшихся 40 военных вузов и их филиалов.
Наряду с этим действительно необходимо обратить самое серьезное внимание на перманентный процесс падения престижа, места и роли отечественного кинематографа в пропаганде военно-исторических знаний. Полностью солидарны с позицией М. Ходаренка относительно того, что 95 процентов фильмов о войне необходимо запретить, ибо они не просто более чем далеки от реальных событий и их хронологии, а превращаются в орудия информационной войны. Как иначе расценить то, что руководство боевыми действиями в них сводится к двум фразам, а сюжет разворачивается на фоне войны, к ней самой не имея никакого отношения («Цитадель», «Штрафбат», «Сталинград», «Сволочи» и т. д.)?
За прошедшие десятилетия о Великой Отечественной снят лишь один стоящий фильм – «Брестская крепость». До сих пор не создано ничего, соразмерного киноэпопее «Освобождение», которую и сейчас можно демонстрировать в качестве наглядного материала при проведении занятий по ВИ и ИВИ. Это одна из эпохальных лент, которая относительно верно показывает работу командующих разных уровней и главнокомандующего, причем с высокой степенью объективности.
Удачное или неудачное вступление страны в войну (Великая Отечественная, афганская, чеченская) не является результатом плохого или хорошего изучения ВИ. Комплекс факторов, оказывающих влияние на этот процесс, чрезвычайно сложен и многообразен. Состояние системы военного образования и качество подготовки специалиста не зависят от числа имеющихся в вузе докторов или кандидатов наук, компьютеров и программ третьего или четвертого поколения. Кто скажет, что советские военные училища, где на весь вуз было несколько кандидатов наук, готовили плохих специалистов?
Чтобы выпускать качественного военспеца, необходимо прекратить перманентное реформирование системы образования. В военный вуз должны поступать физически и психически здоровые абитуриенты (в СССР средний балл аттестата поступающего равнялся четырем). А для этого нужно прекратить разрушать систему школьного образования. Требуются деньги на боевую подготовку (меньше компьютерных технологий и больше вождения, стрельб). И наконец, должно состояться возвращение к четкой государственной идеологии.
Знание истории делает из человека гражданина. Знание военной истории делает из гражданина патриота. Против России развязана информационная война, острие которой направлено на трансформацию исторического сознания. Необходим государственный подход к преподаванию истории в школе, а также к восстановлению статуса ВИ и ИВИ в военных училищах и академиях. И для всего этого требуется прежде всего изменить подход к истории собственной страны.
Не так давно российская общественность справедливо возмутилась по поводу высказывания польского министра иностранных дел Гжегожа Схетины о том, что Освенцим освобождали украинцы из состава первого Украинского фронта. Поляка склоняли на все лады, только ленивый не прошелся по его знаниям в области истории. Однако никто не сказал ни слова, когда в России во время минуты молчания 9 мая под звуки метронома комментатор на всю страну заявил: «Ты, русский солдат, погасил печи Бухенвальда и Дахау». Бухенвальд и Дахау освобождали американцы.
В сложившихся условиях, когда в строительстве и подготовке армии и флота столько упущено и так много предстоит сделать, нужно возрождать авторитет и научную значимость военно-исторических знаний. Легковесное отношение к прошлому, поверхностные суждения о нем служат дурным примером новому поколению военных специалистов, порождая излишнюю самоуверенность и дилетантизм в решении сложнейших задач.
Нам нужна подлинная историческая наука, которая поможет извлекать уроки из прошлого опыта, чтобы без новых трагических ошибок решать проблемы сегодняшнего и завтрашнего дня. Каждый историк должен помнить слова папы римского Льва XIII: «Главный закон истории – не сметь лгать, второй – не бояться сказать правду».
В «Военно-промышленном курьере» опубликована статья главного редактора Михаила Ходаренка «Военно-историческое беспамятство», в которой дан обстоятельный анализ значения военно-исторических знаний для подготовки офицерского состава. Разделяя озабоченность автора состоянием дел и в основном соглашаясь с оценками ряда проблем и фактов, хочется дополнить тему некоторой конкретикой, ибо истина абстрактной не бывает.
В целом М. Ходаренок тезисно проанализировал в статье следующие проблемы:
1. Падение статуса истории военного искусства (ВИ) и военно-исторических знаний (ВИВ) как основы формирования стратегического мышления у офицеров-руководителей.
2. Отсутствие качественно написанных учебников по этим предметам, которые необходимо дифференцировать по категориям (от командира полка и выше).
3. Недостаточный уровень подготовки в военно-историческом плане старшего и высшего офицерского состава, чьей настольной книгой должна стать объективно написанная история военного искусства (ИВИ).
4. Ущербность военно-исторических трудов предшествующего периода (особенно советского), на которые нежелательно ссылаться в учебном процессе.
В эпопее «Освобождение» снимались
звезды советского кинематографа. В роли
медсестры Зои – Лариса Голубкина
Фото: РИА НОВОСТИ
звезды советского кинематографа. В роли
медсестры Зои – Лариса Голубкина
Фото: РИА НОВОСТИ
5. Роль карт в изучении ВИ и ИВИ.
6. Место кинематографа в пропаганде военно-исторических знаний и недостоверность многих кинолент про войну.
История должна восприниматься такой, какой была в прошлом и объективируется здесь и сейчас. Объективные условия и субъективные факторы составляют диалектическое единство.
Невозможно подвергать ревизии политическую историю и при этом требовать объективности преподавания ВИ, о которой не случайно вспоминают именно в период кризиса власти, когда время расставляет все на свои места, а обеспечение национальной безопасности требует не реверансов с высоких трибун, а беспристрастного анализа ситуации.
Как же на самом деле обстоят дела с преподаванием ВИ и ИВИ в вузах Министерства обороны? Неужели в академиях и училищах действительно не изучается опыт минувших войн?
Очевидно, что поднятая проблема давно назрела и требует обсуждения, но на уровне профессионалов – людей с историческим и академическим военным образованием. Как сказал Сократ: «В споре рождается истина, но только в том случае, если спорят равные, в противном случае в споре теряется время». Преподавание любого предмета в высшей (и не только) школе связано с несколькими факторами, которые оказывают определенное влияние на конечный результат. В данном случае речь идет о качестве усвоения ВИ и ИВИ. Остановимся на главных проблемах.
Галопом по верхам
Начнем с анализа качества знаний поступающих в военные вузы страны. В 2014 году порог прохождения в них по шкале ЕГЭ по математике был 24 балла. В переводе на советскую систему оценок это 1, то есть «кол». По физике – 36, то есть прежняя двойка. К сожалению, вузов гуманитарного профиля в Министерстве обороны практически не осталось (исключение – Военный университет), поэтому специалисты военных технических вузов самостоятельно тестируют поступивших по общественным дисциплинам. Результаты тестов по истории Отечества и обществознанию соответствуют 2,9 балла по советской шкале. Столько же, кстати, набирают абитуриенты по естественно-научным предметам.
Приходится констатировать, что в результате перманентного реформирования средняя школа в значительной мере растеряла свой потенциал. По данным Министерства образования, в 2013 году на внеклассном обучении находились семь процентов учеников. А в 2014-м не посещали школу, занимаясь с педагогами на дому, уже 14 процентов. Неудивительно, что на первых курсах военных вузов преподаватели вынуждены восполнять пробелы в образовании, полученном абитуриентами в средней школе. Стоит учитывать и специфику предметов гуманитарного профиля, которые в отличие от математики и физики идеологизированы. Особенно это касается истории Отечества, на базе которой и предстоит в дальнейшем изучать ВИ и ИВИ.
«История, – говорил Михаил Покровский, – это политика, опрокинутая в прошлое». Так что помимо восполнения пробелов в знаниях приходится давать предмет так, чтобы воспитать в результате офицера-патриота, а не «общечеловека». Для этого необходимо пересматривать точку зрения на исторические события в России, большая половина которых относится именно к ВИ, а также корректировать знания, полученные в средней школе из учебников, написанных либо на западные гранты, либо в контексте истории цивилизаций, когда России ненавязчиво указывается ее место в ней.
При этом педагогических институтов с факультетами подготовки профессиональных историков практически не осталось, а общероссийского учебника, о котором так много дискутировали, до сих пор нет. Так на какой же базе военные вузы должны воспитывать будущих принцев Савойских и Мольтке?
Ранее преподаватели ИВИ готовились на соответствующем факультете общевойсковой Академии имени М. В. Фрунзе, так как дисциплина относилась к циклу оперативно-тактических. Это покрывало потребность в специалистах на кафедрах тактики военных училищ. Здесь же находилась адъюнктура по этой дисциплине. Ни в Советской, ни в Российской армии среди отслуживших и проходящих службу офицеров никто не сетовал на отсутствие литературы по ВИ или ИВИ. Другое дело – насколько глубоко следует изучать эти дисциплины слушателям военных академий (ВА) или курсантам военных училищ (ВУ). В учебных планах ВА до реформ Сердюкова – Макарова ВИ и ИВИ шли отдельными курсами. ИВИ в академиях была практически свернута (как и цикл остальных гуманитарных дисциплин), а часы перераспределены на тактические предметы.
Качество обучения снижается из-за постоянного сокращения времени, выделяемого на военно-исторические дисциплины. За последние пять лет учебные часы по курсу «Военная история» урезаны в среднем в два раза, а по отдельным специальностям – в три. Перераспределение произошло в пользу физической подготовки и иностранных языков. В результате преподаватель должен умудриться дать 1200-летнюю военную историю России и дополнительно тему «Локальные войны и вооруженные конфликты» за 72 часа. Вот и преподают галопом по Европам – скачут по верхам. Маршал Советского Союза Махмут Гареев, утверждая, что изучение военной истории стало крайне недостаточным и примитивным, приводит пример, как в послевоенные годы ИВИ в некоторых училищах по совместительству вели преподаватели физподготовки.
О необходимости изучения ВИ неоднократно говорили и писали отечественные и зарубежные исследователи. В академиях императорской России истории военного искусства уделяли четверть учебных часов, а вместе с курсом стратегии и тактики, который сводился в основном к анализу прошлых сражений, – 40 процентов времени. В Вест-Пойнте (США) на этот предмет отведено в настоящее время 14 процентов учебного времени. В Военной академии Генштаба Вооруженных Сил СССР им. К. Е. Ворошилова в 1946–1947 годах на ИВИ выделялось 12,5 процента от всех часов, а в 1991-м – четыре процента.
Известный ученый, советский военный деятель Александр Свечин писал: «Вопросы военной истории особенно близки для лица, занимающегося стратегией, так как по своему методу стратегия представляет лишь систематизированное размышление над военной историей. Отрыв от исторической почвы так же опасен для стратега, как и для политика: ввиду многочисленности действующих факторов и сложности связывающих их отношений теоретический, умозрительный подход, не улавливающий всех данных, необходимых для правильного решения, часто может привести к грубейшим ошибкам».
Извлечение уроков и выводов из военной истории имеет не только научную ценность. Эта сторона науки близко соприкасается с практической работой в Вооруженных Силах. В связи с этим особенно большое значение приобретает основательное, глубокое освоение командным составом как ВИ и ИВИ, так и истории строительства и подготовки вооруженных сил. Это главнейшее условие формирования у офицеров оперативно-тактического мышления. Однако важность подготовки такого рода кадров недооценивается. В Императорской академии Генштаба ИВИ была основным предметом, на фоне которого, а также на базе глубокого анализа прошлых сражений рассматривались современные вопросы стратегии и тактики. Один из ведущих профессоров академии Генрих Леер подчеркивал, что все общие формулы стратегии получают смысл и содержание только при обширных сведениях из военной истории.
Централизованная подготовка преподавателей-историков также оказалась свернута. Предлог – достаточность адъюнктуры (значительно усеченной), а также убеждение, что рассматриваемый курс может вести человек без специальной подготовки: в лучшем случае кандидат военных наук, в худшем – тот, кто имеет оперативно-тактические знания на уровне академии. Таким образом, взять преподавателей для дисциплин, надобность в которых вдруг осознали и стали выделять в учебном плане часы на их изучение, фактически неоткуда. Пока еще их можно найти в Академии Генерального штаба. Восстановить потенциал в состоянии и оставшиеся специалисты-выпускники. В остальных московских военных вузах заполнить лакуну по силам преподавателям-пенсионерам и адъюнктам или соискателям, так как диссертационные советы по этим наукам находятся в столице. Но как быть с оказавшимися за пределами Московской кольцевой дороги вузами? Путем соискательства эту проблему не решить. Вот и получается, что ВИ и ИВИ преподают либо «чистые командиры» без исторического образования, либо «чистые историки» без оперативно-тактической подготовки.
Нам необходимо восстанавливать централизованную систему подготовки специалистов данного профиля. Нужен хотя бы один выпуск в пять лет.
Проблемы с подготовкой кадров военных историков снижают в конечном итоге качество знаний обучаемых. Кроме того, за последние годы произошел отток специалистов, связанный с организационно-штатными мероприятиями в МО РФ.
Книги будущих командиров
Во все времена в образовательном процессе решалась двуединая задача – обучение и воспитание. Командиру взвода – выпускнику военного училища необязательно знать подробности проведения Ржевско-Вяземской наступательной операции с сопутствующими потерями. Достаточно изложить ее общий ход и место среди других операций, пояснив при этом будущим лейтенантам, что иногда на войне жертвуют и армиями, а не только батальонами, чтобы противник не перебросил резервы на более значимый участок фронта (Сталинградский).
Никогда формат учебника не вместит в себя всех нюансов той или иной операции – это задача отдельных трудов и монографий. Один и тот же факт, например стратегическую операцию, можно оценивать столько раз, сколько имеется способов оценки. Следует ли из этого, что у нас нет правдивой военной истории, хороших учебников или толковых военных историков? Нет, не следует.
Не секрет, что историографии Второй мировой и Великой Отечественной войн были подвержены политической конъюнктуре. Но ведь история – наука, в основе которой лежат систематизация и накопление фактов. И каждый период, независимо от того, в чью сторону делались реверансы (Сталина, Хрущева или Брежнева), принес нам фундаментальные исследования Великой Отечественной. Да, в основном изучались победные страницы, но это не значит, что полностью исключался анализ начального периода войны, поражений под Ржевом и других.
Именно в советский период под фундаментальную 12-томную историю Второй мировой был создан Институт военной истории МО, которым одно время руководил генерал-лейтенант Павел Жилин, доктор исторических наук. В новой России ничего подобного ни по уровню, ни по исследовательскому потенциалу пока не появилось. В двухтомниках к очередной годовщине победы ничего принципиально нового нет. Тем более не идет речи о создании для выполнения этой задачи академического института.
Почему М. Ходаренок не рассматривает в качестве источников мемуарную литературу, называя ее бесполезным переводом бумаги? Разве не имеют исторической ценности мемуары Георгия Жукова (пусть и с сомнительными правками)? Не объективны воспоминания Константина Рокоссовского, Главного маршала авиации Александра Голованова, других военачальников? Да, авторы не обо всем могли говорить публично, но теряет ли историческую ценность то, о чем они написали?
Безусловно, важна роль классических трудов, непосредственно посвященных работе полководца при приеме управленческих решений. Сомневаемся в возможности давать советы, но при всем уважении к капитану взвода артиллерийской разведки (не путать с батареей, находящейся на передовой) Александру Солженицыну, который, по мнению М. Ходаренка, единственно верно описал алгоритм работы командующего при принятии решения («Август четырнадцатого»), все же можем рекомендовать перелистать классический труд маршала Бориса Шапошникова «Мозг армии», который не потерял актуальности по сей день.
Что касается ВИ и ИВИ, основой для изучения в ВУ и ВА остается учебник для высших военно-учебных заведений, написанный специалистами и выпущенный Воениздатом в 2006 году. Кстати, один из его соавторов, будучи преподавателем кафедры истории военного искусства, фиксировал воспоминания офицеров, участвовавших в штурме Грозного. Так что упреки в непрофессионализме и тем более в отсутствии базы для анализа боевых действий необоснованны.
Конечно, со дня выхода этого пособия прошло почти десять лет. Требуют анализа ситуация с вхождением Крыма в состав России, роль ВС в этом процессе, гражданская война на юго-востоке Украины. Но кто будет заниматься переизданием спецлитературы, если кафедры истории военного искусства сокращены, а система подготовки специалистов разрушена?
Несмотря на некоторые упущения и недостатки, старшее послевоенное поколение ученых немало сделало для обобщения и систематизации опыта Великой Отечественной и других войн ХХ века. Мы разделяем тревогу главного редактора газеты «Военно-промышленный курьер» по поводу отсутствия интереса высших военачальников к стратегии и тактике, однако сильно сомневаемся, что люди с тремя высшими образованиями не ответят на вопросы теста ЕГЭ. Также можно посоветовать М. Ходаренку провести подобный эксперимент среди сотрудников редакции «ВПК». Вряд ли результат будет намного лучше.
Относительно книг по проблематике ВИ и ИВИ, написанных ясным и простым языком, доступным для понимания: по крайней мере одна такая существует – «Книга будущих командиров» Анатолия Митяева. Обладание знаниями по военной истории в объеме этого труда – хороший багаж для выпускника военного училища. Появление же на свет отдельных произведений для командира полка, бригады или командующего армией вряд ли возможно. Хотя хочется верить, что кто-то и возьмется за подобный труд.
Не будь Схетиной
Суждения автора статьи «Военно-историческое беспамятство» относительно роли карт в изучении военной истории стоит поддержать. Действительно, отсутствие иллюстраций означает, что либо изложение хода и исхода операции на страницах учебника не соответствует действительности, либо у составителей нет оперативной подготовки. Думается, Научно-исследовательскому институту (военной истории) Академии Генерального штаба следовало бы заняться данным вопросом, а также обеспечением учебно-наглядной базы оставшихся 40 военных вузов и их филиалов.
Наряду с этим действительно необходимо обратить самое серьезное внимание на перманентный процесс падения престижа, места и роли отечественного кинематографа в пропаганде военно-исторических знаний. Полностью солидарны с позицией М. Ходаренка относительно того, что 95 процентов фильмов о войне необходимо запретить, ибо они не просто более чем далеки от реальных событий и их хронологии, а превращаются в орудия информационной войны. Как иначе расценить то, что руководство боевыми действиями в них сводится к двум фразам, а сюжет разворачивается на фоне войны, к ней самой не имея никакого отношения («Цитадель», «Штрафбат», «Сталинград», «Сволочи» и т. д.)?
За прошедшие десятилетия о Великой Отечественной снят лишь один стоящий фильм – «Брестская крепость». До сих пор не создано ничего, соразмерного киноэпопее «Освобождение», которую и сейчас можно демонстрировать в качестве наглядного материала при проведении занятий по ВИ и ИВИ. Это одна из эпохальных лент, которая относительно верно показывает работу командующих разных уровней и главнокомандующего, причем с высокой степенью объективности.
Удачное или неудачное вступление страны в войну (Великая Отечественная, афганская, чеченская) не является результатом плохого или хорошего изучения ВИ. Комплекс факторов, оказывающих влияние на этот процесс, чрезвычайно сложен и многообразен. Состояние системы военного образования и качество подготовки специалиста не зависят от числа имеющихся в вузе докторов или кандидатов наук, компьютеров и программ третьего или четвертого поколения. Кто скажет, что советские военные училища, где на весь вуз было несколько кандидатов наук, готовили плохих специалистов?
Чтобы выпускать качественного военспеца, необходимо прекратить перманентное реформирование системы образования. В военный вуз должны поступать физически и психически здоровые абитуриенты (в СССР средний балл аттестата поступающего равнялся четырем). А для этого нужно прекратить разрушать систему школьного образования. Требуются деньги на боевую подготовку (меньше компьютерных технологий и больше вождения, стрельб). И наконец, должно состояться возвращение к четкой государственной идеологии.
Знание истории делает из человека гражданина. Знание военной истории делает из гражданина патриота. Против России развязана информационная война, острие которой направлено на трансформацию исторического сознания. Необходим государственный подход к преподаванию истории в школе, а также к восстановлению статуса ВИ и ИВИ в военных училищах и академиях. И для всего этого требуется прежде всего изменить подход к истории собственной страны.
Не так давно российская общественность справедливо возмутилась по поводу высказывания польского министра иностранных дел Гжегожа Схетины о том, что Освенцим освобождали украинцы из состава первого Украинского фронта. Поляка склоняли на все лады, только ленивый не прошелся по его знаниям в области истории. Однако никто не сказал ни слова, когда в России во время минуты молчания 9 мая под звуки метронома комментатор на всю страну заявил: «Ты, русский солдат, погасил печи Бухенвальда и Дахау». Бухенвальд и Дахау освобождали американцы.
В сложившихся условиях, когда в строительстве и подготовке армии и флота столько упущено и так много предстоит сделать, нужно возрождать авторитет и научную значимость военно-исторических знаний. Легковесное отношение к прошлому, поверхностные суждения о нем служат дурным примером новому поколению военных специалистов, порождая излишнюю самоуверенность и дилетантизм в решении сложнейших задач.
Нам нужна подлинная историческая наука, которая поможет извлекать уроки из прошлого опыта, чтобы без новых трагических ошибок решать проблемы сегодняшнего и завтрашнего дня. Каждый историк должен помнить слова папы римского Льва XIII: «Главный закон истории – не сметь лгать, второй – не бояться сказать правду».
Информация