«За 1944 год японцы 37 раз нарушали наши границы»
Ветеран из Владивостока — о противостоянии с Японией во время и после войны с Германией
Владимиру Андреевичу Коновалову 93 года, и он регулярно очень занят. Об интервью корреспондент РП договаривалась несколько недель: Владимир Андреевич работает зампредседателя Совета ветеранов Первореченского района Владивостока, а кроме того, ведет уроки патриотического воспитания для детей.
Во время Советско-японской войны 1945 года Коновалов служил командиром пулеметного взвода 1-й ударной армии Дальневосточного фронта. Награжден орденами Красной звезды и Отечественной войны II степени, медалями «За победу над Германией», «За победу над Японией», «За боевые заслуги». После войны служил в морской пехоте. О страхе на войне, ненависти к врагу, японской армии и чувстве патриотизма советских парней и нынешней молодежи Владимир Андреевич рассказал «Русской планете».
«В 1941 году, когда началась Великая Отечественная война, мне было 19 лет, — рассказал ветеран. Я жил во Владивостоке и учился на четвертом курсе Гидрометеорологического техникума. В то время я уже стоял на учете в военкомате, на службу не призывали, потому что сначала нужно было окончить техникум.
В феврале 1942 года я защитил диплом и в скором времени был направлен в Шкотовское пехотное училище. Трехгодичную программу прошел за один год. Учебная нагрузка была высокая — занятия по 8 часов в день, 2–3 часа на самоподготовку. Личного времени не было совсем: ни выходных, ни увольнений. Когда окончил училище и сдал госы, звание мне не присвоили. Почему так — я не понимал.
Вскоре из Хабаровска, из штаба Дальневосточного фронта приехали генерал и несколько полковников, чтобы отбирать военных на фронт. По слухам, тех, кто лучше пройдет собеседование, отправят на запад. Все тогда хотели попасть туда, чтобы быстрее разгромить немцев. Но оказалось, что лучших оставили для защиты границы на Дальнем Востоке.
Призывом для молодых парней явилась патриотическая песня «Священная война» на стихи Лебедева-Кумача и музыку Александрова: «Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой С фашистской силой темною, С проклятою ордой!». Все рванули в военкоматы, чтобы участвовать в разгроме немецко-фашистских захватчиков. Настрой у молодежи был исключительно боевой — но это пока в тылу. Когда взял оружие, понимаешь, что не на танцы идешь и не в кино, осознаешь, что одних убьют, других ранят, а кто-то останется живой. Это не панический страх, это мысли о жизни».
В 1943 году Коновалова направили в Гродеково (сейчас это поселок Пограничный). Он служил командиром пулеметного взвода 97-го стрелкового полка 187-й стрелковой дивизии 1-й ударной армии Дальневосточного фронта.
«В основном все подразделения нашего полка были расположены на границе, чтобы поддерживать заставу, — продолжает Владимир Андреевич. — О том, что происходит в Германии, мы узнавали из радиоэфиров и газет «Дивизия», «Армейская», краевой газеты «Красное знамя». Есть мнение, что война с Японией быстро закончилась, потому что японская армия была слабой. Это совсем не так. Японские солдаты — стрелки, танкисты, артиллеристы, авиаторы — были обучены военному делу неплохо. И к тому же японцы очень быстрые. Мы с офицерами смеялись, что японского солдата может догнать только пуля. Много наших войск прибыло на границу с Японией с западного фронта, они имели больше боевого опыта, вот почему мы быстро японцев разгромили.
Я не считаю, что японец злее немца. Немцы зверски издевались над людьми в тылу: в сараи загоняли и сжигали живьем, расстреливали, вешали. Японцам не удалось попасть на нашу территорию, неизвестно, как бы они себя вели. На передовой все убивают друг друга, национальность не играет роли. Враг всегда злой, он добрым никак не может быть. Если противник не сдается, его уничтожают.
Ветеран Владимир Коновалов. Фото: ГУФСИН России по Приморскому краю
Помимо того, чтобы выполнить решение Ялтинской конференции (договоренность Сталина с лидерами США и Великобритании по установлению послевоенного мирового порядка. — РП), у нас с Японией были свои счеты. Во время войны японцы не давали прохода нашим судам: они забрали 137 судов, на которых из США шли важные стратегические грузы, с Камчатки — продовольственные, несколько судов японцы потопили. И из-за войны с Японией мы были вынуждены держать здесь 40 дивизий, а если бы Япония была мирной страной, мы имели бы 15–20 дивизий, а остальные были бы на западе. Быстрее бы там врага разгромили. В 1944 году японцы 37 раз нарушали границы, из которых 14 раз — с применением стрелкового оружия».
***
8 августа 1945 года все подразделения 187-й дивизии были выдвинуты на боевые позиции в траншеи. Ряд подразделений 97-го стрелкового полка были переданы 208-му стрелковому полку, в том числе и рота, в которой служил Коновалов. Около полуночи было зачитано обращение военного совета о том, что начинается война против милитаристской Японии. И с 8 на 9 мая в полночь дивизия перешла границу.
«Одним их самых страшных участков был переход границы в Гродеково, когда наш полк должен был брать высоту с названием Гроб. При взятии высоты погибли около 50 человек, были ранены около 150, — вспоминает Коновалов. — До этого старшее командование говорило, что при взятии этой высоты могло быть погибших и раненых гораздо больше. Положительную роль сыграла внезапность. Наше Министерство иностранных дел объявило японскому посольству, что мы вступаем в войну против милитаристской Японии, и у них оставался час до нашего наступления. Освобождали пограничные китайские города: Суйфэньхэ, Дунин, Дуньхуа, деревни.
Страшно было, когда на машинах преследовали японскую дивизию. Из машины не видно, есть кто-то в траншее или нет, вражеский огонь может начаться в любой момент.
Самый большой бой был в ущелье после Тайпилинского перевала. Командир дивизии приказал командиру разведки проехать по ущелью и не стрелять, если не видно врага. Лес, кустарники, видимость плохая. Рота проехала ущелье (это примерно 3 км), подает сигнал, что враг не замечен. Основные силы дивизии начали входить в ущелье, и тут со всех сторон — гранаты, пулеметная стрельба, стрелковые. Это был самый сложный бой.
Населенные пункты проходить тоже было опасно. Враг вел огонь из любого окна и угла. В Дунине были вышки, наверху которых были прикованы пулеметчики-смертники, они вели огонь по нашим наступающим войскам.
После окончания Советско-японской войны в октябре 1945 года мы вышли в Краскино. Через несколько дней командир дивизии провел совещание офицеров, поблагодарил всех за участие в войне, и сообщил, что дивизия получила орден Суворова II степени и по приказу Верховного главнокомандующего расформировывается. Сказали, что офицеры, которые желают уволиться в запас, могут писать рапорт.
Мне было только 23 года, и я написал рапорт. Через несколько дней приехала комиссия Тихоокеанского флота, рассказали, что формируется 14-я бригада морской пехоты, которая впоследствии будет отправлена на Камчатку. Так я и был переведен туда командиром взвода пулеметной роты, а потом был назначен командиром этой же роты. На Камчатке я прослужил до 1950 года».
***
После военной службы, в 1964 году, Коновалов ушел в уголовно-исполнительную систему, где проработал 25 лет.
«Кроме военных, самую дорогую для меня награду я получил в мирное время. В прошлом году меня наградили знаком «Почетный житель Приморья», это моя гордость» — отметил ветеран.
В Совете ветеранов, где работает Владимир Коновалов, оформлена комната боевой славы. Самое ценное здесь для него — капсулы с землей из мест, где погибли моряки-тихоокеанцы стрелковой бригады, и копия Знамени Победы. В этой комнате и в школах города Владимир Андреевич проводит уроки патриотического воспитания для школьников.
«Сейчас у молодежи нет должного понимания патриотизма, которое было у нас, потому что по-настоящему никто не занимается воспитанием подрастающего поколения. По мере сил этим занимаемся мы — ветераны, но нас осталось очень мало, — сокрушается участник войны. — Некоторые родители поощряют то, что парни не идут в армию, да еще и сами предлагают откупиться и «откосить». А у нас было иначе. Молодежь раньше рвалась служить. В 1938 году на службу призвали моего брата Ивана. У него был друг Федя, которого из-за небольшого роста в армию не взяли, так Федор сам ходил к военкому, чуть не плакал, добивался, чтобы его взяли на службу. Вот каким был и должен быть патриотизм».
Информация