Майнильский инцидент: когда повод уже не важен
26 ноября 1939 года на тогдашней границе СССР и Финляндии у деревни Майнила (фин. Mainila, ныне — поселок Майнило Выборгского района Ленинградской области) произошел инцидент, который спустя всего четыре дня стал поводом к началу кровопролитной советско-финляндской войны 1939−40 годов. Историки не пришли к единому мнению о том, кто несет ответственность за этот «казус белли». Впрочем, это уже не столь важно: тогдашние власти СССР открыто признавали, что война стала единственным способом достижения стратегической цели, поставленной советским руководством — отодвинуть границу от Ленинграда и северо-западных рубежей страны.
Напомним, что началу войны предшествовали продолжавшиеся с 12 октября по 9 ноября 1939 года переговоры в Москве, на которых СССР предложил Финляндии передать ему территории в 50-километровой зоне от Ленинграда, ряд островов в Финском заливе, сдать в аренду полуостров Ханко под советскую военно-морскую базу и документально гарантировать невступление Финляндии во враждебные СССР коалиции. Взамен оставляемых территорий на Карельском перешейке Финляндия могла получить вдвое большие территории в Восточной Карелии. Однако власти Суоми, поддержанные финским общественным мнением, отказали Советскому Союзу в выполнении главного требования — о переносе сухопутной границы вглубь финской территории, подальше от Ленинграда. И переговоры зашли в тупик.
…Как отмечает в своих мемуарах Константин Мерецков (в 1939 году — командарм 7-й армии, наступавшей на Финляндию), руководство СССР было уверено, что Финляндия неизбежно станет плацдармом и инструментом для агрессии против СССР в предстоящей большой войне — скорее всего, со стороны Германии, либо с англо-франко-американской стороны. Последующее участие Финляндии в войне против СССР в 1941—1944 годах подтвердило обоснованность этих опасений.
СССР во второй половине 1930-х годов наблюдал за тем, как в приграничных районах Финляндии быстрыми темпами строятся военные объекты и прокладываются дороги, не имеющие хозяйственного значения. Как вспоминал Мерецков, летом 1939 года советская разведка сообщила, что «ускоренное строительство укреплений и дорог на финляндской стороне границы продолжается». На Карельском перешейке тем же летом завершилось строительство мощных фортификационных сооружений «линии Маннергейма» и прошли крупные военные учения. Осенью финских резервистов призвали на военные сборы, а гражданское население обучали поведению на случай скорой войны.
В свою очередь, советская сторона разработала, как пишет Мерецков, «план прикрытия границы от агрессии и контрудара по вооруженным силам Финляндии в случае военной провокации с их стороны». В июле Сталин и Ворошилов одобрили этот план, «посоветовав контрудар осуществить в максимально сжатые сроки».
Таким образом, у обеих сторон не только имелись планы по ведению военных действий против сопредельной стороны, но и велась активная материально-техническая подготовка к вооруженному конфликту. Она сопровождалась и пропагандистской кампанией в прессе. Провал московских переговоров делал военное столкновение лишь вопросом времени. Впрочем, если бы финская сторона сразу же после инцидента в Майнила пошла на уступки, возможно, масштабного кровопролития удалось бы избежать.
…В то время в Майнила, расположенном у реки Сестра, по которой тогда проходила граница двух стран, находилась советская погранзастава, а в окрестностях были размещены подразделения 68-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии, прикрывавшие границу.
Советская версия произошедшего в воскресенье, 26 ноября, была изложена на следующий день в опубликованной центральными газетами «Ноте правительства СССР», которую накануне вечером вручили посланнику Финляндии в Москве. В ней случившееся однозначно было истолковано как провокация со стороны Финляндии.
«По сообщению Генерального Штаба Красной Армии сегодня, 26 ноября, в 15 часов 45 минут, наши войска, расположенные на Карельском перешейке у границы с Финляндией, около села Майнила, были неожиданно обстреляны с финской территории артиллерийским огнем. Всего было произведено семь орудийных выстрелов, в результате чего убито трое рядовых и один младший командир, ранено семь рядовых и двое из командного состава. Советские войска, имея строгое приказание не поддаваться провокации, воздержались от ответного обстрела».
Далее в подписанной главой Совнаркома и наркомом иностранных дел Вячеславом Молотовым ноте говорилось: «Теперь (…) Советское правительство вынуждено констатировать, что сосредоточение финляндских войск под Ленинградом не только создает угрозу для Ленинграда, но и представляет на деле враждебный акт против СССР, уже приведший к нападению на советские войска и к жертвам».
Публично заявив о своем стремлении «не раздувать» инцидент в Майнила и готовности трактовать его как эксцесс «со стороны частей финляндской армии, может быть, плохо управляемых финляндским командованием», Москва предложила Хельсинки «незамедлительно отвести свои войска подальше от границы на Карельском перешейке — на 20−25 километров, и тем предотвратить возможность повторных провокаций».
Однако появившиеся одновременно с публикацией ноты материалы в советской прессе свидетельствовали как раз о том, что Москва хочет придать случившемуся в Майнила максимальный серьезный резонанс, а предложение об отводе войск следует воспринимать не иначе как ультиматум.
Историк Николай Волковский в своей книге «История информационных войн» приводит заголовки номера «Ленинградской правды» за 27 ноября 1939 года: «Наглая провокация финляндской военщины», «Поджигатели войны не уйдут от ответственности», «Дать по рукам зарвавшимся провокаторам». Орган Красной Армии, газета «Красная звезда» в тот же день публиковала отклики военнослужащих на пограничный обстрел под заголовками: «Не потерпим провокаций», «Враг будет уничтожен», «От ответа не уйдут», «Проучить провокаторов войны», «Ответим сокрушительным ударом», «В любую минуту готовы к бою», «Сметем с пути все препятствия».
«Судя уже по заголовкам, что подтверждалось и текстами под ними, пресса призывала не к оборонительной войне, а наступательной, этот настрой передавали и отзывы красноармейцев», — считает Волковский.
Маршал Мерецков в своих послевоенных мемуарах вспоминал, что сразу же после обстрела в Майнила из Москвы ему «пришло указание готовиться к контрудару». «На подготовку отводилась неделя, но на практике пришлось сократить срок до четырех дней, так как финские отряды в ряде мест начали переходить границу, вклиниваясь на нашу территорию и засылая в советский тыл группы диверсантов», — писал Мерецков, подтверждая версию о неизбежности войны после приграничного инцидента.
Власти Финляндии, понимая, к чему идет дело, оперативно отреагировали на советское послание и даже, как утверждали в ответной ноте Молотову от 27 ноября 1939 года, успели провести расследование инцидента. По его результатам, Красную Армию финны фактически обвинили в «самостреле».
"Пушечные выстрелы, о которых Вы упоминаете в письме, были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных расследования вытекает, что упомянутые выстрелы были произведены (…) с советской пограничной стороны, близ упомянутого Вами селения Майнила. С финляндской стороны можно было видеть даже место, где взрывались снаряды, так как селение Майнила расположено на расстоянии всего 800 метров от границы, за открытым полем», — говорилось в ноте.
По расчетам финской стороны, «орудия, из которых произведены были эти выстрелы, находились на расстоянии около полутора-двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов», — то есть, на советской же территории. В Хельсинки все же не решились прямо обвинить Москву в провокации и высказали версию «о несчастном случае, происшедшем при учебных упражнениях», решительно отвергнув обвинение во враждебном акте в отношении СССР. В финляндской ноте утверждалось, что у границы «расположены главным образом пограничные войска; орудий такой дальнобойности, чтобы их снаряды ложились по ту сторону границы, в этой зоне не было вовсе».
В ответ на советское требование отвести войска подальше от пограничного рубежа для полного исключения повторных инцидентов финская сторона предложила «приступить к переговорам по вопросу об обоюдном отводе войск на известное расстояние от границы» и поручить пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке провести совместное расследование инцидента в Майнила.
Стремление Хельсинки к тому, чтобы советские войска убрались от границы в предместья Ленинграда взбесило Москву. Тон и содержание ноты СССР от 28 ноября фактически не оставляли шансов на мирный исход противостояния. В ней обстрел в Майнила был назван «злодейским», его объяснение с финской стороны — издевательством, прямо было сказано об угрозе, которую представляют финские войска в 32 км от Ленинграда, и отсутствии ответной угрозы крупным городам Финляндии. «Правительство Финляндии совершило враждебный акт в отношении СССР, несовместимый с пактом о ненападении, заключенным между обеими странами», — констатировали власти СССР и объявили о расторжении этого пакта.
Перед лицом войны финские политики в последний момент попытались отыграть назад и подключить к посредничеству другие страны, но было уже поздно. Тогдашний министр финансов Финляндии и участник провалившихся московских переговоров Вяйнё Таннер в своих мемуарах отмечал, что 29 ноября финское правительство предложило СССР «создать согласительную комиссию для рассмотрения ситуации. В качестве альтернативного варианта Финляндия предлагала передать вопрос для арбитража третьей, незаинтересованной стороне».
В последней перед войной ноте финского правительства выражалась готовность «выработать соглашение об отводе оборонительных сил на Карельском перешейке, за исключением пограничной и таможенной стражи, на такое расстояние от Ленинграда, которое не позволит считать их угрозой», и при этом уже не упоминалось требование об одновременном отводе советских войск.
Однако, неторопливые финны опоздали. Еще до получения этой ноты советское правительство обвинило финскую сторону в новых вооруженных провокациях на границе, уже не только на Карельском перешейке, и объявило о разрыве всех отношений с Финляндией.
«Правительство дало (…) распоряжение Главному Командованию Красной Армии и Военно-Морского Флота — быть готовым ко всяким неожиданностям и немедленно пресекать возможные новые вылазки со стороны финляндской военщины», — заявил Молотов в своем выступлении по радио 29 ноября.
А уже на следующий день вместо дипломатов заговорили пушки: утром 30 ноября советские бомбардировщики нанесли удар по целям в Финляндии, а Красная Армия перешла в наступление. Началась советско-финская война 1939−1940 гг.
В приказе войскам Ленинградского военного округа от 29 ноября 1939 года, который подписали командующий ЛВО Мерецков и член военного совета Жданов было дано указание «…перейти границу, разгромить финские войска и раз и навсегда обеспечить безопасность северо-западных границ Советского Союза и города Ленина — колыбели пролетарской революции». Таким образом, во всяком случае, первоначальные военные планы СССР не отличались от тех требований, которые выдвигали на переговорах в Москве советские дипломаты.
…Карл Маннергейм в своих мемуарах ожидаемо называет инцидент в Майнила «неуклюжей провокацией» советской стороны. Уже упомянутый Вяйнё Таннер утверждает, что сам инцидент и последовавший трехдневный обмен предвоенными нотами «ясно показывает, что Советский Союз действовал в соответствии с заранее разработанным планом», а Финляндия, якобы, до последнего «считала невозможным, чтобы Советский Союз предпринял военные действия».
Оставив за скобками подробности Майнильского инцидента, необходимо признать, что повод к войне в данном случае не играл никакой существенной роли, а условия для ее начала, как уже говорилось, окончательно сложились осенью 1939 года.
О невозможности мирного решения вопроса после отказа финской стороны от компромисса на московских переговорах сразу после окончания войны говорил председатель Совнаркома и нарком иностранных дел Вячеслав Молотов: «Из этих переговоров ничего не вышло, ввиду занятой финляндскими представителями недружелюбной позиции. Решение вопроса перешло на поля войны».
«После того, как пролилась — не по нашей вине — кровь наших бойцов (…) мы должны были вопрос о безопасности Ленинграда поставить на более надежную основу и, кроме того, должны были поставить вопрос о безопасности Мурманской железной дороги и Мурманска, являющегося единственным нашим незамерзающим океанским портом на Западе», — заявил Молотов на заседании Верховного совета СССР 29 марта 1940 года.
В 1960−80-х годах, в неофициальных беседах с писателем и публицистом Феликсом Чуевым Молотов ни на шаг не отступил от своей позиции, заодно отвергнув обвинения в желании СССР присоединить к себе всю Финляндию.
«Ленинград надо было защищать. Финнам мы так не ставили вопрос, как прибалтам. Мы только говорили о том, чтобы они нам часть территории возле Ленинграда отдали. От Выборга. Они очень упорно себя вели, — цитирует Чуев бывшего главу советского правительства в своей книге «Сто сорок бесед с Молотовым». — Финляндию пощадили как! Умно поступили, что не присоединили к себе. Имели бы рану постоянную (…) Там ведь люди очень упорны, очень упорны».
Война завершилась подписанием мирного договора 12 марта 1940 года. Вместо изначально предлагавшихся Москвой 50 километров от Ленинграда граница между СССР и Финляндией оказалась отодвинута на 120−130 км. Финляндия потеряла 11% своей прежней территории, включая Выборг и весь Карельский перешеек, западное и северное Приладожье, ряд островов Финского залива и острова Выборгского залива. Советский Союз также получил желанную базу ВМФ на полуострове Ханко. Однако предотвратить последующее участие Финляндии в войне против СССР на стороне гитлеровской Германии Москве так и не удалось.
Информация