Что бы ответили на удары по нефтеперерабатывающим заводам «Чусоснабарм» и «Чеквалап»?

В связи с темой «войны на удушение» и ударам по нашим нефтеперерабатывающим заводам, отчего уже обозначился дефицит топлива, мне вспомнились дела давно минувших дней. А именно, две статьи, посвященные топливному вопросу в условиях большой войны. Первая: «Мировую войну мы уже проиграли. Но, может, еще есть шанс?», посвященная в основном пиролизной установке, созданной Сергеем Ивановичем Лавровым («Почетный шахтер» Минуглепрома СССР, три степени знака «Шахтерская слава» и прочее; кстати, он умер в январе 2025 года). Дата выхода: 26 августа 2019 года. Вторая: «Надолго ли России хватит нефтепродуктов в случае большой войны?», посвященная подсчетам того, надолго ли хватит наличных запасов нефтепродуктов, если противник разом ударит по всей системе нефтепереработки. Дата выхода: 3 сентября 2019 года.

Читать комментарии того времени сейчас доставляет злорадное удовольствие. В обеих статьях комментаторы очень высокомерно так поучали меня: да никакой большой войны не будет, потому что не будет никогда. Ну и как теперь, свое высокомерие заливаете нынче в баки, сырым или этилированным?

Собственно, так я и думал, что выйдет именно таким образом. Сначала будет вот это высокомерие, потом война, а потом, после ударов по НПЗ, будет озабоченность и возмущение воздуха. Ну как же, ну как же, у нас, оказывается, бензин с соляркой кончаются! Что делать?

Первое, что я бы посоветовал, — не орать! От крика и истерики бензина больше не станет.

Да, время упущено. За прошедшие годы, тем более до СВО, этот вопрос можно было бы решить почти без государственных субсидий, чисто законодательными и административными методами — просто разрешить и облегчить по требованиям мелкую нефтепереработку в определенных пределах, по определенным соглашениям с большими компаниями, как сферу малого и среднего бизнеса. Этого сделано не было. Теперь решение вопроса потребует больших усилий, затрат, а самое главное, прицельной методики.

Чтобы два раза не вставать, как показывает советский хозяйственный опыт Гражданской войны, который я когда-то изучал, чтобы понять отправные условия сталинской индустриализации, в критической ситуации категорически нельзя поддаваться панике и истерике. Надо сесть и спокойно подумать над разрешением вставшей проблемы. Обычно для этого есть время, и его надо потратить с толком.

Только рассредоточение

Главное — это выбрать, в какую сторону идти. Именно поэтому обдумывание вопроса надо вести молча, поскольку во время истерики и паники нередко продавливают усилием голоса и театральными эффектами решение, которое кажется эффективным и спасительным. Истерике чаще проще уступить, чем ей противостоять, если только вам не дано право использовать пистолет по своему решению и без предупреждения.

Кажущееся эффективным решение — требование прикрыть НПЗ средствами ПВО/ПРО. Почему кажущееся эффективным? Во-первых, любая система ПВО/ПРО может быть продавлена количеством средств поражения. Во-вторых, противник может перейти к средствам, которые перехватываются с большим трудом; значение этого фактора возрастает, если война будет продолжаться. В-третьих, есть вероятность ядерного удара, против которого имеющиеся системы ПРО имеют сомнительную эффективность. В-четвертых, есть проблема использования наличных систем ПВО/ПРО, которые не бесконечны. Забрав их для защиты нефтепереработки, не откроем ли мы для удара нечто критически важное?

Таким образом, прикрытие НПЗ можно считать лишь средством некоторого облегчения положения. Если есть возможность прикрыть что-то чем-то, то лучше прикрыть заводы, производящие редкие, но необходимые нефтепродукты, которые трудно заменить.

В целом лучше придерживаться позиции, что при продолжении войны крупные НПЗ, скорее всего, будут полностью или частично выведены из строя раньше или позже.

Поэтому решение такое — мелкие и мельчайшие НПЗ, которые можно рассредоточить, замаскировать или сразу разместить в защищенных бункерах. Немцы до войны совершили непростительную ошибку. Они рассредоточили и спрятали в бетонных бункерах хранилища нефтепродуктов, и большинство этих складов союзникам не получилось разбомбить, а о некоторых они узнали лишь после окончания войны. А вот заводы синтетического топлива были построены огромными комплексами и без какой-либо защиты. Строительством мелких и спрятанных в пещерах и выработках нефтеперерабатывающих заводиков они занялись в самом конце войны и почти ничего не успели довести до конца. Лишившись больших заводов синтетического топлива, немцы потерпели поражение.

Не стоит повторять чужих ошибок. Рассредоточением нефтепереработки надо заниматься в начале войны, если уж до войны не удосужились.

Немного советского опыта Гражданской войны

Как эта проблема решалась бы в рамках советского опыта, например, во время Гражданской войны? Этот опыт интересен тем, что РСФСР выстояла и победила в условиях чрезвычайно жестокого дефицита нефти и нефтепродуктов. Надо учиться у тех, у кого получилось, а не у тех, кто громко заявляет о каких-то своих «компетенциях».

Когда начались хозяйственные вопросы, большевики начинали создавать комиссии, которые брали на себя управление какой-либо отраслью, производящей тот или иной товар. Первыми такими комиссиями были Центромыло и Центрочай, образованные в январе 1918 года. Они создавались в рамках созданного немногим ранее Высшего совета народного хозяйства, который ими управлял от имени Совнаркома.


В комиссию обычно входило от 3–5 до 10–15 человек (при большем составе комиссия разделялась на подкомиссии, которые вскоре образовывали самостоятельные комиссии), обязательно знатоков отрасли, которой они собрались руководить. В старые времена с этим было попроще, поскольку большинство инженеров имели одновременно отличную теоретическую подготовку и солидный производственный опыт. Теперь наука отделилась от технологии: научные работники, как правило, не знают заводских технологий и не имеют опыта, а заводские технологи, как правило, хорошо знают только свою технологию. Потому с подбором кадров могут быть проблемы, и некоторые комиссии могут быть поэтому неэффективными.

Комиссия, опираясь на знания и опыт членов, сначала производила максимально возможный учет отрасли: заводы, расположение, оборудование, мощность, особые условия и потребности, обеспеченность сырьем; какие получше, какие похуже. Также учитывались потребности в продукции этой отрасли, в комиссию старались пригласить представителя крупных торговых предприятий, который хорошо знал сбыт. Разобравшись с мощностями, сырьем и потребностями, можно было уже отраслью управлять: выдавать задания, выдавать наряды на отгрузку и т. д.

Часто бывали комиссии, которым приходилось создавать отрасли почти с нуля. Вот чем занимался Центрогвоздь в 1919 году? Тем, что организовал сбор самого негодного даже в переплавку металлолома и занарядил множество кузниц для ковки гвоздей. Кстати, в первую очередь подковных гвоздей, ибо без ковки лошадей 1-я конная армия под командованием тов. Буденного никуда наступать не могла.

Были и чрезвычайные комиссии, которые должны были обеспечить выполнение определенных задач любой ценой и за счет всех остальных. Это, например, Чусоснабарм — чрезвычайный уполномоченный Совета Рабочей и Крестьянской Обороны по снабжению Красной армии и флота, который возглавлял все тыловые органы Наркомата обороны и армии. Им был тов. Рыков. Но в 1920 году была создана Чеквалап — Чрезвычайная комиссия по производству и распределению валенок и лаптей во главе с тов. Яхонтовым, подчиненная Чусоснабарму. Кстати, отказ кустаря от выполнения заказа на валенки или лапти тогда приравнивался к дезертирству.



Вы еще не докатились до Чеквалапа? Тогда вы еще очень даже неплохо живете.

Несмотря на устрашающие штаты и ужасающий бюрократизм, подобная система справилась с решением военно-хозяйственных задач. Кстати, большевики не были ни первооткрывателями, ни даже единственными строителями такой военно-хозяйственной административной системы. Похожие системы управления хозяйством во время Первой мировой войны были созданы во всех крупных воюющих странах. Из зарубежных аналогов на большевистскую сильнее всего походила американская система.

Испытания и планирование

Если вам надо сделать мелкую нефтепереработку в пристойных масштабах, а по моим подсчетам, России требуется минимум 180 млн тонн рассредоточенной, укрытой и снабженной сырьем нефтепереработки, то надо начать с комиссии.

Комиссия должна первым делом рассмотреть то, что есть по части мини-НПЗ. У нас, как показывает обзор рекламы, есть весьма неплохие установки. Например, мини-НПЗ производительностью до 1,8 кубометров в час по бензину, который можно установить на трехтонный грузовик. Блочная конструкция позволяет создавать более мощные заводы, например, заводик на 50 тысяч тонн в год (136,9 тонн в сутки) из пяти блоков, три из которых работают на бензиновую фракцию, а два — на дизельную. Остающийся мазут можно переработать на другом блоке.

Таких предложений можно насобирать десятки, если не сотни, как российские, так и зарубежные. Но всё надо испытывать.


И не только потому, что производители нередко продают «кота в мешке», но и потому, что надо знать, на что способна конкретно эта установка, сколько она дает продукции, можно ли эту продукцию употребить на топливо без дополнительной очистки и обработки, насколько она трудоемка в обслуживании, нет ли там какого «подшаманивания», сколько нужно работников и какие требования к их квалификации. Последнее — немаловажный фактор, поскольку для массовой мелкой нефтепереработки людей придется учить с нуля.

Приобретаются установки, свозятся на какую-нибудь площадку, монтируются и прогоняются через испытания. Потом этот полигон может быть учебным центром.

Это нужно для того, чтобы выбрать наиболее простую, экономичную, несложную в производстве и обслуживании, но при этом производительную установку. Может быть 2–3 хороших типа с вариациями по мощности.

Когда у вас есть установка и точно известно, что нужно для ее пуска и сколько она дает продукции, можно планировать и осуществлять развитие мелкой распределенной нефтепереработки. Понятно, что она будет создаваться, в первую очередь, вдоль нефтепроводов, в районах добычи, особенно вокруг мелких, малодебитных скважин. Многие из этих скважин сейчас закрыты, поскольку есть серьезные трудности с вывозом нефти, не говоря уже о сдаче в нефтепровод. Мелкая нефтепереработка даст им возможность работать. О таких скважинах нужно собрать сведения и учесть при планировании.

Комиссии также стоит заняться пиролизной жидкостью, получаемой при пиролизе мусора и всяких органических отходов. Этим много кто занимался, в том числе и покойный ныне Лавров, но мне не доводилось слышать, чтобы кто-то из пиролизной жидкости делал бензин или солярку. Это определенно возможно, но надо испытать и посмотреть, сколько продукта выходит, какого он качества (такой же, как нефтебензин, или отличается) и можно ли его сразу, без очистки, использовать как топливо. Тогда к источникам топлива добавятся еще и свалки, которые у нас велики и почти необозримы.

Получить суммарную мощность 180 млн тонн блоками по 10 тысяч тонн в год — это нужно 18 тысяч таких блоков. Комиссии потребуется наладить их поточное производство и обеспечить его металлом (это не столь трудно, металлургия теперь имеет избыточную выплавку и работает во многом на склад). Будет еще много административной работы, связанной с разрешениями, лицензиями, оформлением, выделением субсидий, предоставлением льгот и прочим. Так что комиссия быстро обрастет аппаратом и сделается чем-то вроде министерства, как бывало и в других военно-хозяйственных административных системах.

Создав такую мелкую и распределенную нефтепереработку, которая отчасти может быть подвижной на грузовиках или полуприцепах, а отчасти может быть помещена в бункеры, подземные выработки и т. п. укрытия, уже можно не опасаться топливного коллапса. Столько установок не поразишь — ракет не хватит. Да и ракета стоит намного дороже пораженного мини-НПЗ, и дело даже не в деньгах, а натуральных ресурсах и потраченном на ракету труде. Пусть тратит, если хочет.

Советский опыт времен Гражданской войны, кроме того, что он сам по себе интересный и местами забавный, ценен тем, что он дает опробованный в деле алгоритм решения сложных военно-хозяйственных задач с неочевидными решениями.