Армия и государство в Пакистане. Часть 3. От заигрываний с фундаменталистами до борьбы с ними
Девяностые годы характеризовались дальнейшим углублением сотрудничества Пакистана с радикальными фундаменталистскими организациями. В Кашмире фундаменталистские организации стали одним из ключевых инструментов пакистанских спецслужб в противостоянии Индии и индийскому влиянию. В соседнем Афганистане радикальные организации также играли важную роль — с их помощью Пакистан сначала боролся с просоветским режимом Наджибуллы, в свержении которого пакистанские спецслужбы также сыграли самую активную роль, а затем рассчитывал утвердить свое влияние, поддерживая движение «Талибан». Во второй половине 1990-х гг. происходило дальнейшее укрепление позиций фундаменталистов и в самом Пакистане. Так, в 1998 г. премьер-министр Наваз Шариф предложил ввести в стране правовую систему, основанную на шариате, после чего действительно ввел ее — сначала среди пуштунских племен в Северо-Западной Пограничной провинции. Одновременно продолжалось укрепление оборонного потенциала страны, была усилена поддержка радикальных организаций, действующих в Афганистане и Кашмире.
Помощью, оказываемой пакистанскими спецслужбами радикальным фундаменталистам, тогда обеспокоилось и руководство нескольких центральноазиатских республик. В частности, Узбекистан потребовал от Пакистана немедленно «разобраться» с действующими на территории страны радикальными группировками, которые приглашали в Пакистан граждан Узбекистана для религиозного и военного обучения. Основную массу обучающихся в тренировочных лагерях составляли выходцы из Ферганской долины, которая давно известна как цитадель религиозных фундаменталистов в Узбекистане. К началу 1998 г., по данным спецслужб Узбекистана, на территории Пакистана проходили обучение не менее 400 выходцев из республик Средней Азии, прежде всего — из Узбекистана и Таджикистана. Естественно, что их подготовка не могла проводиться без ведома и согласия пакистанских властей.
В Афганистане пакистанские спецслужбы к концу 1990-х гг. оказывали прямую поддержку движению «Талибан». Исламабад стремился к стабилизации внутриполитической обстановки в Афганистане, для чего ему и потребовалось найти и выделить в сложном спектре афганского политического поля наиболее серьезную, с точки зрения пакистанских властей, структуру. Такой структурой и был «Талибан», в свое время создававшийся не без пакистанской (а также саудовской и американской) помощи. Для Пакистана «Талибан» представлял собой более приемлемую политическую силу, чем разрозненный «Северный альянс», за которым стояла Россия. Однако, заигрывания с религиозными радикалами за пределами Пакистана неизбежно оказывали влияние и на внутреннюю политическую ситуацию в стране. Фундаменталисты обрели очень серьезное влияние на политические процессы, прежде всего — на армию, которая давно перестала быть опорой светских сил. Углубление сотрудничества с афганскими, кашмирскими, таджикскими и узбекскими фундаменталистами способствовало и дальнейшему укреплению радикальных взглядов среди военнослужащих пакистанской армии. Если в высшем звене военнослужащих еще оставались офицеры, бывшие сторонниками более светской модели государственного устройства, то низший командный состав пакистанской армии едва ли не полностью придерживался религиозно-фундаменталистских идей.
К концу 1990-х гг. опять произошло серьезное осложнение отношений между Пакистаном и Индией. Ключевым камнем преткновения между двумя «тяжеловесами» южноазиатской политики, по-прежнему, оставался Кашмир. Пакистан претендовал и на остальную часть региона, которая находилась под контролем Индии. В Исламабаде «партию войны» представляла, в основном, военная элита, которая и оставалась главным сторонником дестабилизации ситуации в Индийском Кашмире и поддержки кашмирских сепаратистов. В мае 1999 г. в индийскую часть Кашмира вторглись подразделения пакистанского спецназа. Однако, несмотря на то, что Пакистан достаточно обстоятельно готовился к операции, вошедшей в историю как «Каргильская война», вооруженные силы Индии оказали достойный отпор пакистанскому спецназу. 26 июля 1999 года конфликт в Каргиле закончился поражением Пакистана. Индийские войска, хотя и понесли внушительные потери, смогли восстановить контроль над всеми территориями, захваченными в первые дни войны пакистанскими подразделениями и кашмирскими моджахедами. В Исламабаде поражение в Каргильском конфликте вызвало неоднозначную реакцию. Премьер-министр Пакистана Наваз Шариф поспешил обвинить в поражении операции пакистанских военных — мол, это армейское руководство действовало по собственной инициативе и его действия и привели к такому плачевному финалу. Слова премьера вызвали настоящее возмущение в кругу пакистанской военной элиты.
Ко времени описываемых событий пост начальника штаба сухопутных войск Пакистана занимал генерал Первез Мушарраф (род.1943) — выходец из семьи индийских мухаджиров (переселенцев). Именно его Наваз Шариф и обвинил в произошедших в Каргиле событиях, а когда Мушарраф находился в командировке в Шри Ланке, премьер объявил об отставке начальника штаба армии и запретил его самолету совершать посадку на территории Пакистана. Но к этому времени военная элита уже была готова действовать.
11 октября 1999 года самолет с Первезом Мушаррафом благополучно приземлился в аэропорту Карачи. Генерала встретили воинские подразделения, а 12 октября в течение нескольких часов армейские части взяли под контроль все важнейшие объекты страны. В Пакистане произошел военный переворот, новым главой страны стал генерал Первез Мушарраф. Он ограничил политические свободы и арестовал премьер-министра Наваза Шарифа, которого сначала собирались приговорить к пожизненному заключению, но затем ограничились его высылкой в Саудовскую Аравию. 20 июня 2001 П. Мушарраф стал президентом Пакистана, сменив на этом посту Рафика Тарара.
Генерал Мушарраф провозгласил себя сторонником демократии, одновременно пообещав фундаменталистам, что демократия в Пакистане будет строиться на основе принципов ислама. Вместе с тем, он действительно приступил к ряду демократических нововведений, включая резервирование мест для женщин, религиозных и национальных меньшинств в законодательных органах власти. Когда 11 сентября 2001 г. в США произошли знаменитые террористические акты, Первез Мушарраф выразил свои соболезнования американскому народу и подчеркнул направленность Пакистана на борьбу с терроризмом. Этим генерал сделал очень важный шаг в сторону дальнейшего укрепления сотрудничества с Соединенными Штатами Америки.
Однако, в свою очередь, действиями Мушаррафа были очень недовольны представители радикальных организаций. Когда же пакистанское руководство официально разорвало отношения с «Талибаном» и присоединилось к действиям против «Аль-Каиды» (запрещенная в России организация), то религиозно-консервативная часть населения Пакистана буквально взорвалась с обвинениями в адрес генерала Мушаррафа. Военачальника обвиняли в предательстве национальных и религиозных интересов. Однако вряд ли это было так — по крайней мере, не меньшим предательством подлинных национальных интересов было бы в той ситуации продолжать демонстративно поддерживать радикальные группировки, что привело бы к превращению Пакистана в «страну-изгоя» мировой политики и стоило бы стране серьезного ухудшения экономической ситуации, ослабления военной мощи и политического влияния в мире. К тому же, следует отметить, что в результате политики властей, которые долгие десятилетия основные средства бюджета тратили на армию и на поддержку радикальных организаций, Пакистан оказался страной с самым низким уровнем образования в Южной Азии. Несмотря на военную мощь, которая действительно делала Пакистан региональной державой, культурный и экономический потенциал страны оставался низким. В меняющемся мире, между тем, необходимо тратить средства не только на вооружение и на политические амбиции, но и на развитие человеческого капитала.
Последствия многолетнего невнимания пакистанских властей к развитию интеллектуального потенциала собственных граждан и предстояло «расхлебывать» Первезу Мушаррафу. Генерал, судя по всему, делал выбор в сторону постепенного перехода к модели светского развития страны, окончательно дистанцируясь от сотрудничества с фундаменталистами. Самому генералу это стоило нескольких покушений на его жизнь. За период с 2003 по 2005 гг. генерал Первез Мушарраф пережил три попытки покушения на его жизнь, еще четырнадцать покушений были раскрыты пакистанскими спецслужбами до их совершения. Одновременно продолжались и постоянные нападки на президента со стороны оппозиции, которая обвиняла его в том, что он является и действующим начальником штаба армии. В конце концов, в ноябре 2007 г. Первез Мушарраф покинул пост начальника штаба пакистанской армии. Этот поступок стал судьбоносным для его президентской карьеры. Ведь лишившись статуса командующего армией, Первез Мушарраф потерял и значительную часть своего влияния среди военной элиты страны. В конце концов, это стоило ему поста президента страны. В 2008 году он добровольно покинул пост главы государства, в том числе и потому, что армия, из рядов которой он вышел, отказала Мушаррафу в своей поддержке.
После ухода с поста президента Мушаррафа, меньше месяца обязанности главы государства исполнял политик и предприниматель Мохаммедмиан Сомро, а затем президентом страны стал Асиф Али Зардари (род.1955) — выходец из провинции Синд, но по происхождению — представитель белуджского племени зардари. Во время президентства Зардари продолжалось его противостояние с вернувшимся в политику Навазом Шарифом. Однако, предпринимались и существенные шаги для снижения политического влияния армии.
Этому способствовала и позиция генерала Ашфака Первеза Кайани (род. 1952), занявшего пост начальника штаба сухопутных войск Пакистана. Генерал Кайани, потомственный военнослужащий, начал службу в Белуджистанском полку пакистанской армии, затем служил на различных командных должностях, возглавлял Межведомственную разведку Пакистана — основную спецслужбу страны. В январе 2008 г. генерал Кайани издал приказ, запрещающий офицерам вооруженных сил поддерживать какие-либо взаимоотношения с представителями политических организаций. Затем Кайани распорядился, чтобы все офицеры вооруженных сил покинули должности в гражданских правительственных учреждениях. Таким образом, новый начальник штаба армии зарекомендовал себя принципиальным противником участия вооруженных сил в политической жизни страны.
Судя по всему, эта позиция Кайани вполне устраивала руководство Пакистана. В 2010 году новый глава государства Юсуф Реза Гилани продлил на три года срок полномочий начальника штаба армии, таким образом подчеркнув, что его полностью устраивает внедряемая Кайани модель неучастия армии в политической жизни государства. В то же время, в рассматриваемый период произошло и серьезное событие, которое не могло не отразиться на авторитете командования вооруженных сил. Речь идет о демонстративном устранении известного террориста Усамы бин Ладена в городе Аботтобаде на территории Пакистана. Понятно, что атака американской армии в центре Пакистана не могла прибавить авторитета армии, с другой стороны пакистанское руководство объяснило пребывание бин Ладена на территории страны тем, что не было осведомлено о его нахождении в Пакистане — но ведь зачем тогда разведка, контрразведка вооруженных сил? Возникли очередные опасения о возможном сотрудничестве армии с радикальными фундаменталистами.
Тем не менее, когда в 2013 г. истек срок пребывания генерала Кайани на посту начальника штаба сухопутных войск, его сменил генерал-лейтенант Рахил Шариф, который также был известен как противник участия вооруженных сил в политической жизни пакистанского государства. Новый начальник штаба армии зарекомендовал себя как последовательный противник деятельности на территории Пакистана движения «Талибан». Под его руководством продолжились операции пакистанских войск против «Талибана» в районе Вазиристан, населенном пуштунскими племенами.
Вместе с тем влияние религиозных радикалов на мировоззрение пакистанских военнослужащих по-прежнему остается очень серьезной проблемой. Многие сержанты и младшие офицеры пакистанской армии, набранные из низших слоев общества, росли в консервативных семьях, взгляды фундаменталистов на общественное и политическое устройство кажутся им вполне естественными и правильными. Играет свою роль и постепенное изменение национального состава офицерского корпуса — в нем все больше пуштунов, районы проживания которых, как известно, являются цитаделью религиозных фундаменталистов в Пакистане. Фактически, только армия и ислам являются полноценными столпами современного Пакистана. Если убрать эти два ключевых института, то пакистанская государственность окажется под угрозой фактического уничтожения — этнические различия между народами страны весьма велики, такие важные этносы как пуштуны и белуджи, имеют собственное устойчивое самосознание и стремление к политической автономизации, если не полному отделению. В то же время, учитывая традиции воинской дисциплины и иерархии в пакистанской армии, пока вряд ли можно прогнозировать реальное укрепление позиций фундаменталистов. Ведь высший командный состав армии остается более светским по менталитету, а многим консервативно настроенным младшим офицерам так и не светит дослужиться до командных должностей, либо, по мере их роста в должностях и получения академического военного образования, будет происходить и трансформация их менталитета, усвоение более умеренных и светских взглядов на политическую и культурную жизнь Пакистана.
Помощью, оказываемой пакистанскими спецслужбами радикальным фундаменталистам, тогда обеспокоилось и руководство нескольких центральноазиатских республик. В частности, Узбекистан потребовал от Пакистана немедленно «разобраться» с действующими на территории страны радикальными группировками, которые приглашали в Пакистан граждан Узбекистана для религиозного и военного обучения. Основную массу обучающихся в тренировочных лагерях составляли выходцы из Ферганской долины, которая давно известна как цитадель религиозных фундаменталистов в Узбекистане. К началу 1998 г., по данным спецслужб Узбекистана, на территории Пакистана проходили обучение не менее 400 выходцев из республик Средней Азии, прежде всего — из Узбекистана и Таджикистана. Естественно, что их подготовка не могла проводиться без ведома и согласия пакистанских властей.
В Афганистане пакистанские спецслужбы к концу 1990-х гг. оказывали прямую поддержку движению «Талибан». Исламабад стремился к стабилизации внутриполитической обстановки в Афганистане, для чего ему и потребовалось найти и выделить в сложном спектре афганского политического поля наиболее серьезную, с точки зрения пакистанских властей, структуру. Такой структурой и был «Талибан», в свое время создававшийся не без пакистанской (а также саудовской и американской) помощи. Для Пакистана «Талибан» представлял собой более приемлемую политическую силу, чем разрозненный «Северный альянс», за которым стояла Россия. Однако, заигрывания с религиозными радикалами за пределами Пакистана неизбежно оказывали влияние и на внутреннюю политическую ситуацию в стране. Фундаменталисты обрели очень серьезное влияние на политические процессы, прежде всего — на армию, которая давно перестала быть опорой светских сил. Углубление сотрудничества с афганскими, кашмирскими, таджикскими и узбекскими фундаменталистами способствовало и дальнейшему укреплению радикальных взглядов среди военнослужащих пакистанской армии. Если в высшем звене военнослужащих еще оставались офицеры, бывшие сторонниками более светской модели государственного устройства, то низший командный состав пакистанской армии едва ли не полностью придерживался религиозно-фундаменталистских идей.
К концу 1990-х гг. опять произошло серьезное осложнение отношений между Пакистаном и Индией. Ключевым камнем преткновения между двумя «тяжеловесами» южноазиатской политики, по-прежнему, оставался Кашмир. Пакистан претендовал и на остальную часть региона, которая находилась под контролем Индии. В Исламабаде «партию войны» представляла, в основном, военная элита, которая и оставалась главным сторонником дестабилизации ситуации в Индийском Кашмире и поддержки кашмирских сепаратистов. В мае 1999 г. в индийскую часть Кашмира вторглись подразделения пакистанского спецназа. Однако, несмотря на то, что Пакистан достаточно обстоятельно готовился к операции, вошедшей в историю как «Каргильская война», вооруженные силы Индии оказали достойный отпор пакистанскому спецназу. 26 июля 1999 года конфликт в Каргиле закончился поражением Пакистана. Индийские войска, хотя и понесли внушительные потери, смогли восстановить контроль над всеми территориями, захваченными в первые дни войны пакистанскими подразделениями и кашмирскими моджахедами. В Исламабаде поражение в Каргильском конфликте вызвало неоднозначную реакцию. Премьер-министр Пакистана Наваз Шариф поспешил обвинить в поражении операции пакистанских военных — мол, это армейское руководство действовало по собственной инициативе и его действия и привели к такому плачевному финалу. Слова премьера вызвали настоящее возмущение в кругу пакистанской военной элиты.
Ко времени описываемых событий пост начальника штаба сухопутных войск Пакистана занимал генерал Первез Мушарраф (род.1943) — выходец из семьи индийских мухаджиров (переселенцев). Именно его Наваз Шариф и обвинил в произошедших в Каргиле событиях, а когда Мушарраф находился в командировке в Шри Ланке, премьер объявил об отставке начальника штаба армии и запретил его самолету совершать посадку на территории Пакистана. Но к этому времени военная элита уже была готова действовать.11 октября 1999 года самолет с Первезом Мушаррафом благополучно приземлился в аэропорту Карачи. Генерала встретили воинские подразделения, а 12 октября в течение нескольких часов армейские части взяли под контроль все важнейшие объекты страны. В Пакистане произошел военный переворот, новым главой страны стал генерал Первез Мушарраф. Он ограничил политические свободы и арестовал премьер-министра Наваза Шарифа, которого сначала собирались приговорить к пожизненному заключению, но затем ограничились его высылкой в Саудовскую Аравию. 20 июня 2001 П. Мушарраф стал президентом Пакистана, сменив на этом посту Рафика Тарара.
Генерал Мушарраф провозгласил себя сторонником демократии, одновременно пообещав фундаменталистам, что демократия в Пакистане будет строиться на основе принципов ислама. Вместе с тем, он действительно приступил к ряду демократических нововведений, включая резервирование мест для женщин, религиозных и национальных меньшинств в законодательных органах власти. Когда 11 сентября 2001 г. в США произошли знаменитые террористические акты, Первез Мушарраф выразил свои соболезнования американскому народу и подчеркнул направленность Пакистана на борьбу с терроризмом. Этим генерал сделал очень важный шаг в сторону дальнейшего укрепления сотрудничества с Соединенными Штатами Америки.
Однако, в свою очередь, действиями Мушаррафа были очень недовольны представители радикальных организаций. Когда же пакистанское руководство официально разорвало отношения с «Талибаном» и присоединилось к действиям против «Аль-Каиды» (запрещенная в России организация), то религиозно-консервативная часть населения Пакистана буквально взорвалась с обвинениями в адрес генерала Мушаррафа. Военачальника обвиняли в предательстве национальных и религиозных интересов. Однако вряд ли это было так — по крайней мере, не меньшим предательством подлинных национальных интересов было бы в той ситуации продолжать демонстративно поддерживать радикальные группировки, что привело бы к превращению Пакистана в «страну-изгоя» мировой политики и стоило бы стране серьезного ухудшения экономической ситуации, ослабления военной мощи и политического влияния в мире. К тому же, следует отметить, что в результате политики властей, которые долгие десятилетия основные средства бюджета тратили на армию и на поддержку радикальных организаций, Пакистан оказался страной с самым низким уровнем образования в Южной Азии. Несмотря на военную мощь, которая действительно делала Пакистан региональной державой, культурный и экономический потенциал страны оставался низким. В меняющемся мире, между тем, необходимо тратить средства не только на вооружение и на политические амбиции, но и на развитие человеческого капитала.
Последствия многолетнего невнимания пакистанских властей к развитию интеллектуального потенциала собственных граждан и предстояло «расхлебывать» Первезу Мушаррафу. Генерал, судя по всему, делал выбор в сторону постепенного перехода к модели светского развития страны, окончательно дистанцируясь от сотрудничества с фундаменталистами. Самому генералу это стоило нескольких покушений на его жизнь. За период с 2003 по 2005 гг. генерал Первез Мушарраф пережил три попытки покушения на его жизнь, еще четырнадцать покушений были раскрыты пакистанскими спецслужбами до их совершения. Одновременно продолжались и постоянные нападки на президента со стороны оппозиции, которая обвиняла его в том, что он является и действующим начальником штаба армии. В конце концов, в ноябре 2007 г. Первез Мушарраф покинул пост начальника штаба пакистанской армии. Этот поступок стал судьбоносным для его президентской карьеры. Ведь лишившись статуса командующего армией, Первез Мушарраф потерял и значительную часть своего влияния среди военной элиты страны. В конце концов, это стоило ему поста президента страны. В 2008 году он добровольно покинул пост главы государства, в том числе и потому, что армия, из рядов которой он вышел, отказала Мушаррафу в своей поддержке.
После ухода с поста президента Мушаррафа, меньше месяца обязанности главы государства исполнял политик и предприниматель Мохаммедмиан Сомро, а затем президентом страны стал Асиф Али Зардари (род.1955) — выходец из провинции Синд, но по происхождению — представитель белуджского племени зардари. Во время президентства Зардари продолжалось его противостояние с вернувшимся в политику Навазом Шарифом. Однако, предпринимались и существенные шаги для снижения политического влияния армии.
Этому способствовала и позиция генерала Ашфака Первеза Кайани (род. 1952), занявшего пост начальника штаба сухопутных войск Пакистана. Генерал Кайани, потомственный военнослужащий, начал службу в Белуджистанском полку пакистанской армии, затем служил на различных командных должностях, возглавлял Межведомственную разведку Пакистана — основную спецслужбу страны. В январе 2008 г. генерал Кайани издал приказ, запрещающий офицерам вооруженных сил поддерживать какие-либо взаимоотношения с представителями политических организаций. Затем Кайани распорядился, чтобы все офицеры вооруженных сил покинули должности в гражданских правительственных учреждениях. Таким образом, новый начальник штаба армии зарекомендовал себя принципиальным противником участия вооруженных сил в политической жизни страны.
Судя по всему, эта позиция Кайани вполне устраивала руководство Пакистана. В 2010 году новый глава государства Юсуф Реза Гилани продлил на три года срок полномочий начальника штаба армии, таким образом подчеркнув, что его полностью устраивает внедряемая Кайани модель неучастия армии в политической жизни государства. В то же время, в рассматриваемый период произошло и серьезное событие, которое не могло не отразиться на авторитете командования вооруженных сил. Речь идет о демонстративном устранении известного террориста Усамы бин Ладена в городе Аботтобаде на территории Пакистана. Понятно, что атака американской армии в центре Пакистана не могла прибавить авторитета армии, с другой стороны пакистанское руководство объяснило пребывание бин Ладена на территории страны тем, что не было осведомлено о его нахождении в Пакистане — но ведь зачем тогда разведка, контрразведка вооруженных сил? Возникли очередные опасения о возможном сотрудничестве армии с радикальными фундаменталистами.
Тем не менее, когда в 2013 г. истек срок пребывания генерала Кайани на посту начальника штаба сухопутных войск, его сменил генерал-лейтенант Рахил Шариф, который также был известен как противник участия вооруженных сил в политической жизни пакистанского государства. Новый начальник штаба армии зарекомендовал себя как последовательный противник деятельности на территории Пакистана движения «Талибан». Под его руководством продолжились операции пакистанских войск против «Талибана» в районе Вазиристан, населенном пуштунскими племенами.
Вместе с тем влияние религиозных радикалов на мировоззрение пакистанских военнослужащих по-прежнему остается очень серьезной проблемой. Многие сержанты и младшие офицеры пакистанской армии, набранные из низших слоев общества, росли в консервативных семьях, взгляды фундаменталистов на общественное и политическое устройство кажутся им вполне естественными и правильными. Играет свою роль и постепенное изменение национального состава офицерского корпуса — в нем все больше пуштунов, районы проживания которых, как известно, являются цитаделью религиозных фундаменталистов в Пакистане. Фактически, только армия и ислам являются полноценными столпами современного Пакистана. Если убрать эти два ключевых института, то пакистанская государственность окажется под угрозой фактического уничтожения — этнические различия между народами страны весьма велики, такие важные этносы как пуштуны и белуджи, имеют собственное устойчивое самосознание и стремление к политической автономизации, если не полному отделению. В то же время, учитывая традиции воинской дисциплины и иерархии в пакистанской армии, пока вряд ли можно прогнозировать реальное укрепление позиций фундаменталистов. Ведь высший командный состав армии остается более светским по менталитету, а многим консервативно настроенным младшим офицерам так и не светит дослужиться до командных должностей, либо, по мере их роста в должностях и получения академического военного образования, будет происходить и трансформация их менталитета, усвоение более умеренных и светских взглядов на политическую и культурную жизнь Пакистана.
Информация