Немецкое военное преступление в Дудкино
окончание:
«Быстроходный Хайнц», командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Гейнц Гудериан, уже умчался из Дудкино, а немецкий штаб остался. 28 ноября 1941 года немецкие части проводили зачистку сталиногорского котла от оставшихся сибиряков и хоронили на военном кладбище в Дудкино своих погибших товарищей. Воинское захоронение находилось и в деревне Ново-Яковлевка. 15-летний Василий Кортуков, чуть не подорвавшийся с гранатой, множество которых было разбросано по всей деревне, принимал в этом самое непосредственное участие: «Когда бой закончился, немцы заставили нас похоронить 24 своих солдат в деревне, вдоль дороги. Немец нами командовал. Хоронили их прямо в форме, поставили черные кресты и 9 касок». В Дудкино же располагалось кладбище по-больше.
Военное кладбище в д. Дудкино, конец ноября 1941 года.
Недалеко в продуваемом всеми ветрами сарайчике лежали наши бойцы — предположительно, это были раненые из 239-й стрелковой дивизии, которых пытались вывезти при прорыве из окружения, или они были перехвачены ранее при замыкании сталиногорского кольца. Местная жительница Зоя Федоровна Молодкина (10-ти летняя девочка в 1941 году) вспоминает: «У нас тут неподалеку учительница жила. У нее немцы брата убили, который в партизанах был. Она разрезала ватное одеяло, хотела дать по куску нашим дать, чтобы не так мерзли. Ее за это чуть не расстреляли». Двое или трое раненых попытались убежать, но не спаслись — обледенелых их потом нашли местные жители в скирдах за деревней. Умерли от ран и холода. Зоя Молодкина далее уточняет: «Вечером в тот же сарайчик затолкали девушку, тоже военную (наверное, медсестра или военврач), уж и не знаю, где ее поймали». И так их стало 8.
А наутро, 28 ноября, немцы согнали местных жителей к речке Марковке, приделали к двум ветлам спиленный телефонный столб, вывели этих восьмерых из сарайчика и по одному повесили. Говорят, что никто пощады не просил, а девушка успела крикнуть:
Доподлинно неизвестно, но нет поводов не верить Зое Молодкиной. Эта жестокая массовая казнь не упоминается нигде ни в каких немецких документах. Также и в иллюстрированной истории 29-й мотопехотной дивизии имеются только фотографии «дымящейся груды развалин» в Ново-Яковлевке, а еще «остовы сгоревших машин» и свежие могилы погибших немецких солдат с березовыми крестами.
Очевидно, это был не спонтанный самосуд тронувшихся рассудком немецких пехотинцев, а санкционированная и организованная командованием дивизии показательная казнь советских военнопленных. Назовем причастных поименно:
командир 29-й моторизованной пехотной дивизии генерал-майор Макс Фремерей (на фото);
-командир 15-го моторизованного пехотного полка подполковник (с 1 декабря — полковник) Макс Улих;
-командир 71-го моторизованного пехотного полка подполковник Ганс Хекер;
-командир 29-го моторизованного артиллерийского полка полковник Георг Яуэр.
Технология была отработана. Для командования дивизии это было уже не первое военное преступление. 29-я мотопехотная впервые «отличилась», когда 8 сентября 1939 года солдаты ее 15-го пехотного полка по обвинению в «партизанской деятельности» по приказу подполковника Вальтера Весселя расстреляли 300 польских военнопленных из 74-го пехотного полка (т.н. массовое убийство в Чепелюве). Вальтер Вессель успел затем повоевать во Франции, принять участие в Восточном походе на Советский Союз, пока 20 июля 1943 года во время инспекционной поездки в войска с ним не приключился несчастный случай в Италии. И смертельный. В 1971 году против солдат 15-го пехотного полка поляки начали расследование, но вскоре его закрыли из-за недостатка доказательств.
Но еще не вечер. Зоя Молодкина вспоминает: «Вечером немцы стали на берегу что-то из досок сколачивать это уже потом мы поняли, что под пулеметы. Утром [29 ноября] привели еще двадцать пять человек наших, не знаю, где их захватили, построили прямо на льду и расстреляли. Один вот молодец, сумел убежать в лес, и потом, когда уже красноармейцы в Дудкино пришли, и он с ними пришел».
Расстрелянных бойцов было 10, а общее количество жертв обыкновенных солдат Вермахта достигло 18. В акте от 27 декабря 1941 года (Кимовский архив, ф.3, оп.1, д.2. лл. 146-146-об) местные жители, сбиваясь от волнения, пишут об этих непередаваемых на бумаге событиях так: «Во время оккупации населенного пункта д.Дудкино Пронского с/с Кимовского р-на Тульской обл., т.е. с 24 ноября по 9 декабря 1941 года, озверелые немецкие кровожадные звери, не имея в себе человечности, всеми мерами пытали наших бойцов, захваченных немецкими бандитами, 18 человек. Из них 28 ноября 8 человек было повешено, которые висели перед глазами всего народа до прихода частей РККА, т.е. до 9 декабря, а также 10 расстреляли на реке перед виселицей, построенной фашистскими мерзавцами. Эти братья погибли смертью храбрых, которые в направлении Сталиногорска крепко уничтожали немецких злодеев».
Иван Барышев, полковой разведчик 1095-го стрелкового полка 324-й стрелковой дивизии был в числе тех первых красноармейцев, кто 9 декабря вошел, а точнее вполз в Дудкино: «Нас трое было, разведчиков. Задание было — пробраться в Дудкино и выяснить обстановку перед утренней атакой... Ползем по снегу берегом в маскхалатах. И натыкаемся прямо на этих повешенных... Потом только узнали, что висят уже долго, фашисты местным не разрешали их снимать и хоронить. Семь молодых парней и девушка...
Вернулись в расположение, все рассказали командирам. Комиссар немедля построил полк и наш рассказ довел до всех бойцов. Когда шли в атаку, то каждый про себя знал, что пленных брать не будем!»
Тем временем, в послевоенном Дудкино постепенно восстанавливалась жизнь. Победа далась очень дорогой ценой. Односельчане решили увековечить память о казненных защитниках Родины, чьи имена остаются неизвестными и по сей день. На братской могиле около моста через Марковку по дороге в Гремячее появился скромный деревянный памятник со звездой: «Вечная слава борцам, погибшим за Советскую родину». По сведениям Кимовского РВК, здесь похоронено 18 человек: «Из них 10 человек зверски избиты и расстреляны, а остальные 8 бойцов после мучительных пыток были повешены в с. Дудкино». Позднее они были перезахоронены в Карачевском лесе, а на месте казни был установлен памятный знак.
Новомосковский журналист Андрей Лифке в статье «Обелиск у Марковки» (Тульские известия, 29 ноября 2007 года) приводит такие сведения: «Расстрелянных похоронили сначала на берегу Марковки, потом перенесли их прах в братскую могилу в Кимовск, в Карачевский лес. Но есть и версия, что вопреки официальным сведениям, останки повешенных красноармейцев в Карачево не перевозили — как похоронили их на берегу Марковки, так и лежат там посейчас под скромным белым обелиском…» Жители ближайшего дома в личном разговоре (июль 2016 года) подтверждают, что до сих пор по ночам им снятся видения солдат в касках и плащах. Какая-то мистика? Но поисковики не по-наслышке знают, что солдаты могут быть перенесены только «на бумаге» — по документам, а по факту их тела лежат там, где лежат. Поэтому эта версия требует дополнительного расследования и проведения поисковых работ на месте.
Далее Андрей Лифке аккуратно касается вопроса исторической памяти: «По утверждению Зои Молодкиной, «смертный медальон» имелся лишь у одного из восьми казненных — уроженца Сталиногорска, то есть нынешнего Новомосковска. Многие годы по праздникам приезжал поклониться праху его отец. Теперь регулярно ездит другой, сильно поседевший мужчина. Может, брат?»
Но на этом история немецкого военного преступления в Дудкино не заканчивается. В 2012 году немецкий исследователь Хеннинг Штюринг, чей дед воевал на Восточном фронте, издал свою работу «Als der Osten brannte» («В то время как горел Восток»). Его личное погружение в тему началось с одной фразы его деда, потрясшей Хеннинга до глубины души:
До этого и потом дед больше никогда не рассказывал про свои военные переживания: «Сегодня это уже больше невозможно себе представить». Ostfront (Восточный фронт), и спустя 75 лет, означает смерть и увечья для миллионов и травматические воспоминания для выживших немецких солдат.
Особое внимание Хеннинга Штюринга привлек документальный фильм «С камерой на Сталинград» («Mit der Kamera nach Stalingrad»). В нем представлена кинохроника, которую снимали на личную кинокамеру двое солдат той самой немецкой 29-й мотопехотной дивизии: Вильгельм Блайтнер и Гётц Хирт-Регер (Wilhelm Bleitner и Götz Hirt-Reger). Кинокадры комментируют бывшие участники тех событий, ветераны той же самой дивизии. Хеннинг обращает внимание на один фрагмент, транслировавшийся на немецком телеканале ZDF в передаче «История» в качестве доказательства «беспощадного обращения вермахта с партизанами». Оператор долго снимает 8 повешенных советских солдат с завязанными за спиной руками, среди которых угадывается одна женщина, на двух ветлах со спиленным телефонным столбом...
Хеннинг Штюринг делает сокрушительный вывод: «И только фильм Блайтнера показывает безжалостное возмездие немцев. Комментирующим фильм немецким ветеранам пришлось приложить усилия правильно классифицировать происходящее, а также привязать по месту и времени. Один из них смог вспомнить про действия против партизан, но не 29-й мотопехотной, а 5-й танковой дивизии! Другой разбирает слова на щите, но в целом молчит. Совершенно очевидно, что никто из этих уже очень пожилых ветеранов не участвовал в описываемых боях. Но в отличие от них, современный историк с задействованием всех доступных источников гораздо легче может предложить достаточно убедительную и, прежде всего, верную реконструкцию событий каждого мрачного дня и ночи в истории 29-й мотопехотной дивизии».
Вот эти слова на щите:
Здесь явно и недвусмысленно перечислены полки сибирской 239-й стрелковой дивизии. Еще раз сравним с воспоминаниями бывшего заместителя политрука пулеметной роты 1-го батальона 1095-го стрелкового полка 324-й стрелковой дивизии Ф. Н. Шаханова: «Так вот, когда мы впервые пришли на разведку, чтоб узнать, нет ли в Дудкино немцев, то увидели на этих деревьях восемь повешенных наших солдат, и среди них одну женщину — видимо, санинструктора». Все сходится.
Далее слово Хеннингу Штюрингу:
«С вероятностью, граничащей с уверенностью, здесь были повешены не партизаны, как на рубеже тысячелетия в унисон утверждают [немецкие телеканалы] ZDF и Шпигель-ТВ. Все имеющиеся источники и факты совершенно очевидным образом опровергают это. Так, у казненных были военные шинели и коротко стриженные волосы, еще один явный признак военнослужащего регулярной Красной армии, а именно 239-й стрелковой дивизии. Но прежде всего, надпись немецких палачей на щите с указанием на принадлежность к стрелковым полкам этого русского оперативного соединения не допускает никакой иной интерпретации. Когда вермахт вешал партизан, то как правило, это и оглашалось соответствующим образом.
Наряду с этим, боевые донесения определяют ход событий очень близко как акцию возмездия против красноармейцев регулярной армии. Необходимо исследовать ровно все источники и видеть не то, что хочется увидеть, а настоящую правду. И в этом случае она открывается совершенно очевидно. Рассматривать бесценный кинодокумент Блайтнера в качестве доказательства «беспощадного обращения вермахта с партизанами», как происходит в передаче ZDF «История», свидетельствует скорее о предвзятости, погоней за сенсацией, а не о серьезном исследовании.
При этом возникает впечатление, что свирепая борьба против партизан якобы входит в повседневные обязанности войск. Но с 29-й мотопехотной дивизии это точно не тот случай. В качестве элитного соединения сухопутных сил, как правило, части «соколиной» дивизии направлялись на передовую, где они встречались с бойцами регулярных частей Красной армии. Хотя в журнале боевых действий в приложении «Разведданные о противнике» от 28 ноября в п.5 «Борьба против партизан» упоминаются многочисленные действия ополченцев «в районе боевых действий и в армейском тылу», а также захватывающие контрмеры [...] но ни в одном боевом донесении, который относится к району Спасское — Ново-Яковлевка, не упоминаются партизаны.
Совершенно бесспорно, что фильм Блайтнера документирует военное преступление. То что при этом были повешены красноармейцы, а не партизаны, конечно, ничего не меняет для немцев в лучшую сторону. Но явно обращает на себя внимание мотив — осуществить месть за товарищей, по всей видимости, страшно изувеченных, судя по многим источникам, и жестоко убитых. И это имеет отношение к законам войны, вплоть до сегодняшнего времени, что везде и повсюду безоружные военнопленные испытывают на себе гнев победителей».
В заключение представим фотографию из альбома немецкого военнослужащего 29-го саперного батальона 29-й мотопехотной дивизии. Стоя на дороге, он снял этот страшный кадр для нас с вами. Их имена до сих пор не известны. Никто не забыт, ничто не забыто?..
А. Е. Яковлев, сентябрь 2016.
Автор выражает огромную благодарность за предоставленные архивные документы, газетные заметки и фотоматериалы М. И. Владимирову, В. С. Ермолаеву, С. А. Митрофанову, С. Г. Сопову, Ю. А. Шакирову, Хеннингу Штюрингу.
Вместо эпилога
До сих пор можно часто встретить мнение, что зверства на нашей земле могли творить только части СС или предатели-полицаи. Ну а солдаты Вермахта просто и честно выполняли свой долг — воевали. Однако никаких следов войск СС на территории Тульской области не обнаружено, а немецкая 2-я танковая армия Гудериана относилась к регулярной армии — Вермахту. Так неужели только из-за предателей-полицаев ныне в архивах хранятся все эти акты зверств немецко-фашистских захватчиков на территории районов Тульской области? Слово старшему ефрейтору 5-й роты 35-го мотопехотного полка 25-й моторизованной пехотной дивизии Герману Шварцу, 3 декабря 1941 года, где-то в Тульской области:
«Один раз мы занимали предмостное охранение у Дона. Мы находились в одной деревне в составе двух взводов. За 2 дня сожрали свинью весом в 2 центнера.
Партизанская война усиливается. Наконец-то берутся за это железной рукой. Уже давно пора. У меня одно сознание: я вспомнил о смерти Эрвина, неужели и я тоже так останусь лежать на поле, поэтому я заранее отдаю возмездие в десятикратном размере. Я так озлоблен против этой презренной русской сволочи, что я бы их совершенно истребил.
Однажды я стоял на посту. В 2:30 ночи выскочила одна женщина на дорогу, несмотря на то, что им известно, что каждый, кто появляется на дороге после наступления темноты, расстреливается на месте. На мой вопрос она ответила, что несет воду для немецких солдат, находящихся в ее доме. Когда я хотел проверить это обстоятельство, то она закрыла дверь перед самым моим носом и вместе с остальными жильцами подпирала ее. Мне удалось вовремя вставить свою ногу в дверь, с силой ворвался в дом. Ясно, что в этом доме не было никаких солдат. Эта женщина отказалась пойти в комендатуру, я тут же расстрелял ее.
Через 15 минут я хотел вторично проверить этот дом, но он был замкнут. Мне не открыли. Я тут же поджег его. На попытки прорваться через дверь, я ответил выстрелом из своего пулемета-пистолета.
Так сгорело все это отродье — в доме было еще 6 человек. Я уверен, что если бы все так поступали, то партизанская война скоро исчезла бы. Страх перед немецким солдатом должен быть больше, чем страх перед комиссаром. Тогда было бы покончено с партизанами».
Дневник Германа Шварца был захвачен частями Брянского фронта в районе северо-западнее Мценска 10 января 1942 года. Его автор не рассчитывал, что эти строки 16 февраля 1942 года переведут на русский язык лейтенант Школьник и техник-интендант 1-го ранга Горемыкина. Он просто сожрал свинью, расстрелял женщину и сжег живыми 6 человек. Все это записал в свой дневник не псих, не эсесовец, не предатель-полицай, а обыкновенный солдат вермахта. И не он один: «Воскресенье, 30 ноября 1941 года. Целый день на посту, зато покушали как в лучшем отеле. Котлеты с картофелем. Убили 13 партизан». Подобные дневники наших западных «освободителей», бывших партнеров, ныне хранятся в ЦАМО, фонд 500 — немецкие трофейные коллекции. 50 описей, которые обобщают около 28 000 дел, что составляет приблизительно 2-2,5 млн. листов с оборотами. Выходит, «хайнц» — это не только кетчуп, а холокост — совсем не клей для обоев...
«Быстроходный Хайнц», командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Гейнц Гудериан, уже умчался из Дудкино, а немецкий штаб остался. 28 ноября 1941 года немецкие части проводили зачистку сталиногорского котла от оставшихся сибиряков и хоронили на военном кладбище в Дудкино своих погибших товарищей. Воинское захоронение находилось и в деревне Ново-Яковлевка. 15-летний Василий Кортуков, чуть не подорвавшийся с гранатой, множество которых было разбросано по всей деревне, принимал в этом самое непосредственное участие: «Когда бой закончился, немцы заставили нас похоронить 24 своих солдат в деревне, вдоль дороги. Немец нами командовал. Хоронили их прямо в форме, поставили черные кресты и 9 касок». В Дудкино же располагалось кладбище по-больше.
Военное кладбище в д. Дудкино, конец ноября 1941 года.
Недалеко в продуваемом всеми ветрами сарайчике лежали наши бойцы — предположительно, это были раненые из 239-й стрелковой дивизии, которых пытались вывезти при прорыве из окружения, или они были перехвачены ранее при замыкании сталиногорского кольца. Местная жительница Зоя Федоровна Молодкина (10-ти летняя девочка в 1941 году) вспоминает: «У нас тут неподалеку учительница жила. У нее немцы брата убили, который в партизанах был. Она разрезала ватное одеяло, хотела дать по куску нашим дать, чтобы не так мерзли. Ее за это чуть не расстреляли». Двое или трое раненых попытались убежать, но не спаслись — обледенелых их потом нашли местные жители в скирдах за деревней. Умерли от ран и холода. Зоя Молодкина далее уточняет: «Вечером в тот же сарайчик затолкали девушку, тоже военную (наверное, медсестра или военврач), уж и не знаю, где ее поймали». И так их стало 8.
А наутро, 28 ноября, немцы согнали местных жителей к речке Марковке, приделали к двум ветлам спиленный телефонный столб, вывели этих восьмерых из сарайчика и по одному повесили. Говорят, что никто пощады не просил, а девушка успела крикнуть:
Всех, гады, не перевешаете!
Доподлинно неизвестно, но нет поводов не верить Зое Молодкиной. Эта жестокая массовая казнь не упоминается нигде ни в каких немецких документах. Также и в иллюстрированной истории 29-й мотопехотной дивизии имеются только фотографии «дымящейся груды развалин» в Ново-Яковлевке, а еще «остовы сгоревших машин» и свежие могилы погибших немецких солдат с березовыми крестами.
Очевидно, это был не спонтанный самосуд тронувшихся рассудком немецких пехотинцев, а санкционированная и организованная командованием дивизии показательная казнь советских военнопленных. Назовем причастных поименно:командир 29-й моторизованной пехотной дивизии генерал-майор Макс Фремерей (на фото);
-командир 15-го моторизованного пехотного полка подполковник (с 1 декабря — полковник) Макс Улих;
-командир 71-го моторизованного пехотного полка подполковник Ганс Хекер;
-командир 29-го моторизованного артиллерийского полка полковник Георг Яуэр.
Технология была отработана. Для командования дивизии это было уже не первое военное преступление. 29-я мотопехотная впервые «отличилась», когда 8 сентября 1939 года солдаты ее 15-го пехотного полка по обвинению в «партизанской деятельности» по приказу подполковника Вальтера Весселя расстреляли 300 польских военнопленных из 74-го пехотного полка (т.н. массовое убийство в Чепелюве). Вальтер Вессель успел затем повоевать во Франции, принять участие в Восточном походе на Советский Союз, пока 20 июля 1943 года во время инспекционной поездки в войска с ним не приключился несчастный случай в Италии. И смертельный. В 1971 году против солдат 15-го пехотного полка поляки начали расследование, но вскоре его закрыли из-за недостатка доказательств.
Но еще не вечер. Зоя Молодкина вспоминает: «Вечером немцы стали на берегу что-то из досок сколачивать это уже потом мы поняли, что под пулеметы. Утром [29 ноября] привели еще двадцать пять человек наших, не знаю, где их захватили, построили прямо на льду и расстреляли. Один вот молодец, сумел убежать в лес, и потом, когда уже красноармейцы в Дудкино пришли, и он с ними пришел».
Расстрелянных бойцов было 10, а общее количество жертв обыкновенных солдат Вермахта достигло 18. В акте от 27 декабря 1941 года (Кимовский архив, ф.3, оп.1, д.2. лл. 146-146-об) местные жители, сбиваясь от волнения, пишут об этих непередаваемых на бумаге событиях так: «Во время оккупации населенного пункта д.Дудкино Пронского с/с Кимовского р-на Тульской обл., т.е. с 24 ноября по 9 декабря 1941 года, озверелые немецкие кровожадные звери, не имея в себе человечности, всеми мерами пытали наших бойцов, захваченных немецкими бандитами, 18 человек. Из них 28 ноября 8 человек было повешено, которые висели перед глазами всего народа до прихода частей РККА, т.е. до 9 декабря, а также 10 расстреляли на реке перед виселицей, построенной фашистскими мерзавцами. Эти братья погибли смертью храбрых, которые в направлении Сталиногорска крепко уничтожали немецких злодеев».
Иван Барышев, полковой разведчик 1095-го стрелкового полка 324-й стрелковой дивизии был в числе тех первых красноармейцев, кто 9 декабря вошел, а точнее вполз в Дудкино: «Нас трое было, разведчиков. Задание было — пробраться в Дудкино и выяснить обстановку перед утренней атакой... Ползем по снегу берегом в маскхалатах. И натыкаемся прямо на этих повешенных... Потом только узнали, что висят уже долго, фашисты местным не разрешали их снимать и хоронить. Семь молодых парней и девушка...
Вернулись в расположение, все рассказали командирам. Комиссар немедля построил полк и наш рассказ довел до всех бойцов. Когда шли в атаку, то каждый про себя знал, что пленных брать не будем!»
Тем временем, в послевоенном Дудкино постепенно восстанавливалась жизнь. Победа далась очень дорогой ценой. Односельчане решили увековечить память о казненных защитниках Родины, чьи имена остаются неизвестными и по сей день. На братской могиле около моста через Марковку по дороге в Гремячее появился скромный деревянный памятник со звездой: «Вечная слава борцам, погибшим за Советскую родину». По сведениям Кимовского РВК, здесь похоронено 18 человек: «Из них 10 человек зверски избиты и расстреляны, а остальные 8 бойцов после мучительных пыток были повешены в с. Дудкино». Позднее они были перезахоронены в Карачевском лесе, а на месте казни был установлен памятный знак.
Новомосковский журналист Андрей Лифке в статье «Обелиск у Марковки» (Тульские известия, 29 ноября 2007 года) приводит такие сведения: «Расстрелянных похоронили сначала на берегу Марковки, потом перенесли их прах в братскую могилу в Кимовск, в Карачевский лес. Но есть и версия, что вопреки официальным сведениям, останки повешенных красноармейцев в Карачево не перевозили — как похоронили их на берегу Марковки, так и лежат там посейчас под скромным белым обелиском…» Жители ближайшего дома в личном разговоре (июль 2016 года) подтверждают, что до сих пор по ночам им снятся видения солдат в касках и плащах. Какая-то мистика? Но поисковики не по-наслышке знают, что солдаты могут быть перенесены только «на бумаге» — по документам, а по факту их тела лежат там, где лежат. Поэтому эта версия требует дополнительного расследования и проведения поисковых работ на месте.
Далее Андрей Лифке аккуратно касается вопроса исторической памяти: «По утверждению Зои Молодкиной, «смертный медальон» имелся лишь у одного из восьми казненных — уроженца Сталиногорска, то есть нынешнего Новомосковска. Многие годы по праздникам приезжал поклониться праху его отец. Теперь регулярно ездит другой, сильно поседевший мужчина. Может, брат?»
Но на этом история немецкого военного преступления в Дудкино не заканчивается. В 2012 году немецкий исследователь Хеннинг Штюринг, чей дед воевал на Восточном фронте, издал свою работу «Als der Osten brannte» («В то время как горел Восток»). Его личное погружение в тему началось с одной фразы его деда, потрясшей Хеннинга до глубины души:
Затем русские начали атаку по замерзшему озеру Ильмень, и наши пулеметы убили их всех.
До этого и потом дед больше никогда не рассказывал про свои военные переживания: «Сегодня это уже больше невозможно себе представить». Ostfront (Восточный фронт), и спустя 75 лет, означает смерть и увечья для миллионов и травматические воспоминания для выживших немецких солдат.
Особое внимание Хеннинга Штюринга привлек документальный фильм «С камерой на Сталинград» («Mit der Kamera nach Stalingrad»). В нем представлена кинохроника, которую снимали на личную кинокамеру двое солдат той самой немецкой 29-й мотопехотной дивизии: Вильгельм Блайтнер и Гётц Хирт-Регер (Wilhelm Bleitner и Götz Hirt-Reger). Кинокадры комментируют бывшие участники тех событий, ветераны той же самой дивизии. Хеннинг обращает внимание на один фрагмент, транслировавшийся на немецком телеканале ZDF в передаче «История» в качестве доказательства «беспощадного обращения вермахта с партизанами». Оператор долго снимает 8 повешенных советских солдат с завязанными за спиной руками, среди которых угадывается одна женщина, на двух ветлах со спиленным телефонным столбом...
Хеннинг Штюринг делает сокрушительный вывод: «И только фильм Блайтнера показывает безжалостное возмездие немцев. Комментирующим фильм немецким ветеранам пришлось приложить усилия правильно классифицировать происходящее, а также привязать по месту и времени. Один из них смог вспомнить про действия против партизан, но не 29-й мотопехотной, а 5-й танковой дивизии! Другой разбирает слова на щите, но в целом молчит. Совершенно очевидно, что никто из этих уже очень пожилых ветеранов не участвовал в описываемых боях. Но в отличие от них, современный историк с задействованием всех доступных источников гораздо легче может предложить достаточно убедительную и, прежде всего, верную реконструкцию событий каждого мрачного дня и ночи в истории 29-й мотопехотной дивизии».
Вот эти слова на щите:
Эти звери из русских 239-го, 813-го и 817-го полков подло изувечили и убили немецких солдат в Спасское в ночь на 26 ноября 1941 года.
Здесь явно и недвусмысленно перечислены полки сибирской 239-й стрелковой дивизии. Еще раз сравним с воспоминаниями бывшего заместителя политрука пулеметной роты 1-го батальона 1095-го стрелкового полка 324-й стрелковой дивизии Ф. Н. Шаханова: «Так вот, когда мы впервые пришли на разведку, чтоб узнать, нет ли в Дудкино немцев, то увидели на этих деревьях восемь повешенных наших солдат, и среди них одну женщину — видимо, санинструктора». Все сходится.
Далее слово Хеннингу Штюрингу:
«С вероятностью, граничащей с уверенностью, здесь были повешены не партизаны, как на рубеже тысячелетия в унисон утверждают [немецкие телеканалы] ZDF и Шпигель-ТВ. Все имеющиеся источники и факты совершенно очевидным образом опровергают это. Так, у казненных были военные шинели и коротко стриженные волосы, еще один явный признак военнослужащего регулярной Красной армии, а именно 239-й стрелковой дивизии. Но прежде всего, надпись немецких палачей на щите с указанием на принадлежность к стрелковым полкам этого русского оперативного соединения не допускает никакой иной интерпретации. Когда вермахт вешал партизан, то как правило, это и оглашалось соответствующим образом.
Наряду с этим, боевые донесения определяют ход событий очень близко как акцию возмездия против красноармейцев регулярной армии. Необходимо исследовать ровно все источники и видеть не то, что хочется увидеть, а настоящую правду. И в этом случае она открывается совершенно очевидно. Рассматривать бесценный кинодокумент Блайтнера в качестве доказательства «беспощадного обращения вермахта с партизанами», как происходит в передаче ZDF «История», свидетельствует скорее о предвзятости, погоней за сенсацией, а не о серьезном исследовании.
При этом возникает впечатление, что свирепая борьба против партизан якобы входит в повседневные обязанности войск. Но с 29-й мотопехотной дивизии это точно не тот случай. В качестве элитного соединения сухопутных сил, как правило, части «соколиной» дивизии направлялись на передовую, где они встречались с бойцами регулярных частей Красной армии. Хотя в журнале боевых действий в приложении «Разведданные о противнике» от 28 ноября в п.5 «Борьба против партизан» упоминаются многочисленные действия ополченцев «в районе боевых действий и в армейском тылу», а также захватывающие контрмеры [...] но ни в одном боевом донесении, который относится к району Спасское — Ново-Яковлевка, не упоминаются партизаны.
Совершенно бесспорно, что фильм Блайтнера документирует военное преступление. То что при этом были повешены красноармейцы, а не партизаны, конечно, ничего не меняет для немцев в лучшую сторону. Но явно обращает на себя внимание мотив — осуществить месть за товарищей, по всей видимости, страшно изувеченных, судя по многим источникам, и жестоко убитых. И это имеет отношение к законам войны, вплоть до сегодняшнего времени, что везде и повсюду безоружные военнопленные испытывают на себе гнев победителей».
В заключение представим фотографию из альбома немецкого военнослужащего 29-го саперного батальона 29-й мотопехотной дивизии. Стоя на дороге, он снял этот страшный кадр для нас с вами. Их имена до сих пор не известны. Никто не забыт, ничто не забыто?..
А. Е. Яковлев, сентябрь 2016.
Автор выражает огромную благодарность за предоставленные архивные документы, газетные заметки и фотоматериалы М. И. Владимирову, В. С. Ермолаеву, С. А. Митрофанову, С. Г. Сопову, Ю. А. Шакирову, Хеннингу Штюрингу.
Вместо эпилога
До сих пор можно часто встретить мнение, что зверства на нашей земле могли творить только части СС или предатели-полицаи. Ну а солдаты Вермахта просто и честно выполняли свой долг — воевали. Однако никаких следов войск СС на территории Тульской области не обнаружено, а немецкая 2-я танковая армия Гудериана относилась к регулярной армии — Вермахту. Так неужели только из-за предателей-полицаев ныне в архивах хранятся все эти акты зверств немецко-фашистских захватчиков на территории районов Тульской области? Слово старшему ефрейтору 5-й роты 35-го мотопехотного полка 25-й моторизованной пехотной дивизии Герману Шварцу, 3 декабря 1941 года, где-то в Тульской области:
«Один раз мы занимали предмостное охранение у Дона. Мы находились в одной деревне в составе двух взводов. За 2 дня сожрали свинью весом в 2 центнера.
Партизанская война усиливается. Наконец-то берутся за это железной рукой. Уже давно пора. У меня одно сознание: я вспомнил о смерти Эрвина, неужели и я тоже так останусь лежать на поле, поэтому я заранее отдаю возмездие в десятикратном размере. Я так озлоблен против этой презренной русской сволочи, что я бы их совершенно истребил.
Однажды я стоял на посту. В 2:30 ночи выскочила одна женщина на дорогу, несмотря на то, что им известно, что каждый, кто появляется на дороге после наступления темноты, расстреливается на месте. На мой вопрос она ответила, что несет воду для немецких солдат, находящихся в ее доме. Когда я хотел проверить это обстоятельство, то она закрыла дверь перед самым моим носом и вместе с остальными жильцами подпирала ее. Мне удалось вовремя вставить свою ногу в дверь, с силой ворвался в дом. Ясно, что в этом доме не было никаких солдат. Эта женщина отказалась пойти в комендатуру, я тут же расстрелял ее.
Через 15 минут я хотел вторично проверить этот дом, но он был замкнут. Мне не открыли. Я тут же поджег его. На попытки прорваться через дверь, я ответил выстрелом из своего пулемета-пистолета.
Так сгорело все это отродье — в доме было еще 6 человек. Я уверен, что если бы все так поступали, то партизанская война скоро исчезла бы. Страх перед немецким солдатом должен быть больше, чем страх перед комиссаром. Тогда было бы покончено с партизанами».
Дневник Германа Шварца был захвачен частями Брянского фронта в районе северо-западнее Мценска 10 января 1942 года. Его автор не рассчитывал, что эти строки 16 февраля 1942 года переведут на русский язык лейтенант Школьник и техник-интендант 1-го ранга Горемыкина. Он просто сожрал свинью, расстрелял женщину и сжег живыми 6 человек. Все это записал в свой дневник не псих, не эсесовец, не предатель-полицай, а обыкновенный солдат вермахта. И не он один: «Воскресенье, 30 ноября 1941 года. Целый день на посту, зато покушали как в лучшем отеле. Котлеты с картофелем. Убили 13 партизан». Подобные дневники наших западных «освободителей», бывших партнеров, ныне хранятся в ЦАМО, фонд 500 — немецкие трофейные коллекции. 50 описей, которые обобщают около 28 000 дел, что составляет приблизительно 2-2,5 млн. листов с оборотами. Выходит, «хайнц» — это не только кетчуп, а холокост — совсем не клей для обоев...
Информация