Самураи и женщины (часть 1)
Холод до сердца проник:
На гребень жены покойной
В спальне я наступил.
Ёса Бусон (1716–1783). Перевод В. Марковой
Вроде бы мы познакомились со всеми аспектами жизни самураев, и… многим читателям ВО тут же захотелось «продолжения банкета», то есть, чтобы материалы по истории и культуре Японии появлялись здесь и дальше. И надо сказать, что одну тему мы действительно как-то упустили. Да, самураи в Японии были воинами и как воины имели определенное оружие, свою философию, набор навыков, спорт, но, кроме того, они были еще и людьми, не так ли? А люди на планете Земля имеют обыкновение продолжать себя не только в духе, но и во плоти, то есть они размножаются. И вот как на это занятие смотрели самураи? Считали ли они совокупление мужчины и женщины грехом или же, напротив, предавались ему с восхищением этим даром богов? Имели ли какие-то необычные, диковинные для нас привычки… Наверное, все это будет интересно узнать, ведь даже самый успешному и суровому самураю время от времени требовалось не только сакэ или чай, но и, конечно же, – ласки женщины.
«Под москитной сеткой». Типичная сюнга, в которой мастерство художника заключалось в умении нарисовать… москитную сетку и «прикрыть» ей достаточно традиционный сюжет. Отметим, что практически все выдающиеся художники Японии отдали дань сюнга. Это был верный заработок. Хочешь риса – рисуй сюнга! Ксилография Янагава Сигэнобу II (1824-1860). Художественный музей в Гонолулу.
Здесь уже отмечалось, что ещё на заре истории Японии древние японские боги не обошлись без оружия – разглядывая с Небесного Плавучего Моста покрывающий Землю Океан, брат и сестра Идзанаги и Идзанами погрузили в него яшмовое копье и взбаламутили им его воды. После чего капли, упавшие с него, породили первую земную твердь. Ну, а о том, чем они занимались на этой тверди дальше, в хронике «Кодзики» рассказывается так: «Идзанаги (мужчина) спросил у Идзанами (женщину): – Как устроено твоё тело? И она ответила: Моё тело росло, но есть одно место, что так и не выросло. Тогда Идзанаги ответил ей, что у него тоже тело росло, но есть одно место, которое слишком выросло: – Думается мне, – сказал он, что нужно то место, что выросло, вставить в то, что не выросло, и родить Тану». Вот из этого соединения и родились и все боги, и всё сущее в Японии. И это, между прочим, куда более естественно, чем сотворение людей богом из глины, или той же Евы из мужского ребра. Важно и то, что боги эти во всем человекоподобны, и им есть и что вставить, и куда вставить, хотя для христиан, прибывших в Японию, было очень странно услышать, что мир по вере японцев создал не один единый творец, а два, да ещё к тому же и столь незамысловатым способом!
Дальше – больше! Оказывается, и само супружество придумали эти же два божества, хотя по отношению к соитию – увы, этот акт и был вторичен! «Тут бог Идзанаги-но микото произнес: «Если так, я и ты, обойдя вокруг этого небесного столба, супружески соединимся», и далее: «Ты справа навстречу обходи, я слева навстречу обойду», - произнес, и когда, условившись, стали обходить, богиня Идзанами-но микото, первой сказала: «Поистине, прекрасный юноша!», а после нее бог Идзанаги-но микото: «Поистине, прекрасная девушка!», и после того, как каждый сказал, [бог Идзанаги] своей младшей сестре возвестил: «Нехорошо женщине говорить первой». И все же начали [они] брачное дело, и дитя, что родили, [было] дитя-пиявка. Это дитя посадили в тростниковую лодку и пустили плыть».
«Нихонги» вносит в этот эпизод важное уточнение: Идзанаги и Идзанами, хотя и хотели совокупиться, то есть половая близость была нормальным делом и для богов тоже, не говоря уж о людях, но вот не знали как! И тут на помощь им пришла трясогузка! Она стала подрагивать своим хвостом, и боги, увидев это, обрели путь соития!
Дальше выяснилось, что неудача в первых детях у юных богов случилась от того, что… женщина (пусть даже и богиня!) заговорила первой. То есть подчиненное положение женщины по отношению к мужчине идет у японцев оттуда, от богов! От них же идет в Японии и поклонение фаллосу, поскольку существует легенда о некоем кузнеце, выковавшем огромный железный фаллос, с помощью которого у одной из синтоистских богинь были выбиты совсем некстати появившиеся на причинном месте зубы и – можно только лишь подивиться фантазии древних японцев, сумевших все это выдумать!
Женщина и самурай в салоне зубочисток. Судзуки Харунобу. Ксилография XVIII в. Токийский национальный музей.
Но что бы вы думали? В Японии и сейчас существует храм Канаяма-дзиндзя, на территории которого стоят сразу несколько наковален и имеются изображения огромного фаллоса, пользующийся огромной популярностью. Причем храм такой в Японии далеко не один – их много. И если японцы продолжают посещать их даже сегодня, то можно себе представить насколько свободными их нравы были в далеком прошлом, когда совокупление воспринималось в этой стране не как нечто греховное, как в христианских странах, а как действие, ставящее человека в один ряд с богами: ведь они занимались тем же самым! Более того, это не подразумевается, а на это прямо указывается в тех же «Кодзики»: «Сношение мужчины и женщины символизирует единение богов во время создания мира. На ваше занятие любовью боги взирают с улыбкой и довольны вашими наслаждениями. По той же причине муж с женой должны ублажать и удовлетворять друг друга».
Замечательно, не правда ли? Куда до этого нашей христианской морали с её заповедями воздержания и греха, возведенными в Средние века, да и позднее едва ли не в Абсолют. А здесь все просто и понятно: совокупляются мужчина с женщиной – и боги на это смотрят с улыбкой! Главное - это доставить друг другу удовольствие. А так как удается это отнюдь не всегда, то нет ничего странного, что изобретательные японцы очень давно придумали харигата – искусственный фаллос, который мог быть сделан из самых разных материалов, и не только заменял отсутствующего мужа, но и помогал женщине, если вдруг мужчина думал только о себе. Кстати, спартанцы, отлучавшиеся из дома на войну, также снабжали своих женщин приспособлением аналогичного предназначения, вот только изобретательные японцы превзошли их в этом на порядок! Ну, а потом в Японию из Китая и Кореи проник буддизм, а вместе с ним буддийские трактаты и… китайские наставления по искусству любви. Было, например, разработано наставление, содержащее 48 поз, причем только основных, а всего их было ровно 70! Их изображали на свитках, гравюрах и даже вырезали в виде нецке (миниатюрных статуэтках из кости), которые, часто изображая людей одетых, имели скрытый эротический смысл. А дело все в том, что основной сюжет мог находиться на внутренней стороне нецке, и увидеть, что там, можно было лишь если перевернуть фигурку, внешне вполне приличную. Например, «Любовники под покрывалом». На композиции из-под покрывала высовываются только головы и руки. На эротический подтекст указывает лежащая наверху книга, на которой видны грибы, являвшиеся в Японии традиционными фаллическим символом. А вся интрига на внутренней стороне, а именно обнажённые тела, показанные художником в соитии. Кстати, поз так много, потому что люди очень быстро ко всему привыкают, пресыщаются и нуждаются во все новых и новых впечатлениях, причем подчас весьма экстравагантного свойства, откуда, кстати, происходит и такое явление, как скотоложство и более известный и распространенный гомосексуализм.
Типичная сюнга. Марунобу Хисикава (1618 – 1694).
Кстати гомосексуализм уже тогда был в Японии весьма распространенным явлением, как и в древней Спарте, и хотя он не поощрялся, но открыто и не осуждался. Японцы (и японки!) понимали, что это, хоть и не самое удачное занятие, но если существует охота, то, как её сдержать? Впрочем, сами мужчины при этом считали, что мужественность доказывается мечом в руке, а то, чем занимается самурай у себя в спальне, это сугубо его личное дело! При этом японские мужчины, включая и буддийских монахов, представляли себе идеального героя-любовника так: «Мужчина, который не знает толк в любви, будь он хоть семи пядей во лбу, – неполноценен и вызывает такое же чувство, как яшмовый кубок без дна. Это так интересно – бродить, не находя себе места, вымокнув от росы или инея, когда сердце твое, боясь родительских укоров и мирской хулы, не знает и минуты покоя, когда мысли мечутся то туда, то сюда; и за всем этим – спать в одиночестве и ни единой ночи не иметь спокойного сна! При этом, однако, нужно стремиться к тому, чтобы всерьез не потерять голову от любви, чтобы не давать женщине повода считать вас легкой добычей» (Кэнко-хоси. Записки от скуки. Пер. с яп. В.Н. Горегляда. Цит. по. Григорьева Т. Красотой Японии рожденный. М.: Искусство,1993).
В романе «Сёгун» японская женщина очень точно показана одновременно и чуть ли не рабыней своего мужа-самурая, и при всем при этом его госпожой, без помощи которой он не мог ступить и шага, и от которой зависел буквально во всем, кроме разве что своих воинских обязанностей! Происходило это вследствие того, что мальчиков и девочек в японских семьях готовили к выполнению совершенно различных функций. Да, служить господину и те, и другие должны были одинаково, то есть путем беспрекословного подчинения. Однако способы для этого были разные. Мужчина должен был сражаться, в то время как женщина вела его дом, заботилась о его деньгах, управляла многочисленной прислугой и вдобавок ублажала мужа в постели. Однако и тут были свои нюансы. Жена самурая должна, например, была воспринимать как должное и то, что её супруг в походе, который мог длиться по нескольку месяцев, наверняка изменял ей с другими женщинами, и также, что, когда рядом не было женщин, вполне мог обратить свои взгляды и на мужчин. Ну, что ж, значит, такова её карма, думала она в этом случае, сосредотачивая внимание исключительно на том, чтобы её мужу было тепло, светло и удобно. Ведь только в этом случае он мог эффективно выполнять обязанности слуги вышестоящего лица точно так же, как и она выполняла свои обязанности служанки в доме у мужа!
Женщина-воин Момоё Годзен. В японском средневековом обществе женщины-самураи должны были уметь владеть мечом, но обязательно – нагинатой, бросать дротик ути-е, пользоваться кинжалом кайкен. Некоторые из них сражались рядом со своими мужьями на поле брани и заслужили уважение за свою отвагу. Типичным это не было, но и чем-то совершенно исключительным тоже. Тоёхара Тиканобу (1838 – 1912). Музей Уолтерса. Балтимор, Мериленд, США.
Интересно, что и в знаменитом «Хагакурэ» Ямамото Цунэмото любовь самурая подразделяется на романтическую – любовь к своему наставнику, своему господину, и физиологическую, низменную, имеющую цель продление рода, но и не более того. Существовало ли что-то похожее на это в Средние века в Европе? Да, там существовал культ прекрасной дамы, причем, чаще всего, это была не молодая невинная девушка, а почтенная во всех отношениях жена сюзерена. И вот рыцарь, принесший ему свою ленную присягу, обожал её на расстоянии совершенно платоническим образом: например, слагал в честь дамы своего сердца стихи и читал их в её присутствии, или (если у него к этому был талант!) пел ей любовные песни. Что-то большее… да, конечно, тоже случалось, однако половая близость в данном случае как главная цель такой любви не рассматривалась вовсе. Рыцарь просто «служил прекрасной даме», а уж прекрасна она была на самом деле, или нет, особого значения для рыцаря это не имело.
С другой стороны, рыцари перед женщинами в Европе преклонялись, а вот преклонялись ли перед женщинами самураи? Ну, да, конечно, по-своему они их любили, но преклоняться? Ну уж нет, чего не было – того не было! Интересно, что для современной Японии принципы семейной жизни, сложившиеся в эпоху Токугава, во многом актуальны до сих пор. Например, муж обычно говорит жене «омаэ» – «ты», в то время как она говорит ему «аната» – «вы». Брачные союзы в то время, прежде всего, имели важное политическое значение. Между семьями заключали контракт, а романтическая сторона дела являлась излишней, как это происходило и в феодальной Европе. Считалось, что любовь в браке возникать вообще не должна, потому что влюблённости свойственны внебрачным связям, что порицается обществом. Причём негативно воспринимался даже не сам факт существования таких связей, а возникающее при этом чувство любви, которое было бесконтрольным и толкало людей на разные необдуманные поступки и даже преступления. Впрочем, мужчины в Японии имели возможность забыть обо всех приличествующих их положению условностях в… квартале Ёсивара!
Самурай, сакэ и женщины – вот так это представлял себе художник Китагава Утамаро (1753 – 1806).
Ёсивара – один из известнейших «веселых кварталов» средневекового Эдо, хотя понятно, что подобные «ёсивары» имелись в Японии повсеместно. Пожары не раз уничтожали его дотла, тем более, что деревянные японские дома горели очень хорошо, но всякий раз Ёсивара бывал восстановлен. Самым страшным был пожар 2 марта 1657 года, который оставил без крова пятую часть жителей столицы. Квартал Ёсивара также исчез в огне, но уже в сентябре был отстроен заново и получил название Нового Ёсивара. Именно там побывали чуть ли не все самые прославленные художники – мастера японской ксилографии и… отобразили в своих работах жанра укиё-э.
Территория «веселого квартала» размером в 1577 гектаров, была в полтора раза больше прежней и состояла из пяти улиц, вдоль которых выстроились дома свиданий, чайные домики, рестораны, а также жилые дома для разного рода «обслуживающего персонала». Интересно, но большую часть времени в Ёсивара мужчины проводили отнюдь не за занятиями сексом (вот даже как!), а за чашками сакэ, танцами, песнями и весельем. Это были и самураи, и торговцы, и купцы – кто ты, значения не имело, главное – имел ли ты деньги, чтобы заплатить! Ну, а приходили они сюда, чтобы провести время в веселой компании, вне рамок и условностей, какие были у них дома, где отношения между супругами были строго регламентированы, а излишняя веселость могла привлечь внимание соседей и неблагоприятно повлиять на воспитание детей. Поэтому, кроме, собственно, проституток, с самого появления квартала Ёсивара, в нем работали и мужчины, совмещавшие функции массовиков-затейников и музыкантов, аккомпанировавшим пьяным песням клиентов. Этих мужчин называли гэйся («искусники»), а также хокэн («шуты»). Однако в 1751 году в киотском квартале Симабара появилась первая женщина-заводила. А затем в 1761 году уже в Ёсивара появилась вторая такая женщина-гэйся. Известно, что её звали Касэн из дома Огия, причем сначала она работала в качестве юдзё, но сумела выплатить все долги и начала вести собственное дело.
Вскоре женщины-гэйся сделались настолько популярны, что мужчинам места просто не осталось - они не выдержали конкуренции. Уже к началу XIX века термином «гэйся» (или гейша, как писали в России) стали обозначать исключительно женскую профессию. В отличие от куртизанок – юдзё, гейши трудились не столько в «веселых кварталах», сколько приходили по вызову туда, где мужчины устраивали дружеские вечеринки (гейши называли их дзасики – что буквально переводится как «комната», а их клиенты – энкай, «банкет»). Главным умением гейш было весело и остроумно поддерживать беседу и развлекать собравшихся пока они пьют. При этом они читали стихи, шутили, пели песни, танцевали, и аккомпанировали пению мужчин, а также заводили немудреные, но забавные и веселые групповые игры. При этом они играли на разных музыкальных инструментах, но главным для гейши был трехструнный сямисэн, немного похожий на увеличенных размеров мандолину. И хотя услуги гейши стоили недешево, по общему мнению, они того стоили!
И все-таки положение женщин в Японии эпохи самураев в определенной степени было лучше, чем у женщин в Европе эпохи рыцарей! В период Хэйан, например, женщины играли очень важную роль во взаимоотношениях между аристократическими кланами, выступая в качестве посредников между ними. Дочь безоговорочно подчинялась родителям даже после замужества, поэтому через замужнюю дочь ее семья оказывала влияние на семью зятя. Например, она гостила у своих родителей, и… получала от них инструкции относительно того, что именно сказать своему мужу и, соответственно, тот через неё же и таким же образом передавал ответ. Уже в то время в японском обществе вдова могла унаследовать поместье и состояние мужа. В период Камакура (XII – XIV вв.) женщина, принадлежавшая к сословию самураев, имела право явиться ко двору и потребовать защиты ее прав на наследство. При камакурском бакуфу существовал особый чиновник, разрешающий споры из-за наследства. Правда, потом за соблюдением прав женщин следить перестали. Несмотря на это, женщины спешили в Камакура через всю страну, чтобы добиться справедливости; в этом опасном путешествии их сопровождали приближенные и слуги, и вот тогда-то они так же, как и самураи, могли носить меч. Некоторые вдовы самураев яростно защищали от посягательств унаследованные поместья и командовали отрядами своих вооруженных слуг.
На севере Кюсю, кстати, как и в средневековой Европе, существовало немало женских монастырей и святилищ. В древние времена суеверные японцы поклонялись целому пантеону богинь, подобному греческому; а религиозными обрядами руководили верховные жрицы. Упоминания о жрицах можно найти и в источниках, относящихся к концу периода Муромати (XIV – XVI вв.). Это обстоятельство делает возможным предположение, что на протяжении всей истории страны общество на севере Японии было более патриархальным, в то время, как на юге преобладал матриархат. Интересно отметить, что на юге Японии развивалось в первую очередь земледелие и выращивание риса, требовавшее «женской руки», в то время как жители севера занимались в основном охотой, хотя со временем эти различия, вызванные естественно-географической средой, выровнялись под воздействием социальных обстоятельств.
Нужно отметить, что в любом иерархическом обществе всегда находились сильные духом и решительные женщины, стремившиеся к власти и добивавшиеся ее любыми путями. После смерти Минамото Ёри-томо его вдова Масако сумела войти в бакуфу с помощью своего отца Ходзё Токимаса. В сущности, Масако пользовалась большей властью, чем даже её отец, так как занимала очень почетное положению вдовы сёгуна и матери его сына. В период Муромати жена сёгуна Асикага Ёсимаса по имени Хино Томико стала самой богатой и влиятельной женщиной Японии. Правда, в период Сэнгоку, с конца XV и до середины XVI в., когда судьбу провинций решала только лишь военная сила и экономическая мощь, женщины постепенно утратили власть. Последней из плеяды влиятельных женщин-правительниц Японии была Ёдогими, мать Тоётоми Хидэёри, которая покончила с собой в 1615 году вместе со своим сыном, когда замок Осака сдался Токугава Иэясу.
Ксилография Цукиока Ёситоси (1839 – 1892). Проститутка и клиент с косой. Музей Уолтерса. Балтимор, Мериленд, США.
Да, женщины в Японии были полностью подчинены мужчинам, подчинены настолько, что… сами выбирали своим мужьям наложниц и вели переговоры с хозяйками «веселых домов» о стоимости оказанных им услуг. Однако, где, в какой стране мира их положение от этого отличалось? Пышными были свадьбы и европейских феодалов, и русских бояр, ну а владыки-многоженцы были известны как на Западе, так и в допетровской Московии. Но там это носило характер исключительности, тогда как в Японии и разводы (почти немыслимые в христианской Европе, где правом на расторжение брака папой пользовались разве что исключительно короли!), и наложницы, не говоря уже о гомосексуальных отношениях, никого не удивляли и считались абсолютно естественным делом! Причем, последние практиковали даже не столько сами самураи, сколько… буддийские монахи в монастырях, о чем отец Франциско Ксавье в своем письме в штаб-квартиру ордена иезуитов сообщал еще 5 ноября 1549 года: «Похоже, что миряне здесь совершают гораздо меньше грехов и больше слушают голос разума, чем те, кого они почитают за священников, которых они называют бонзами. Эти [бонзы] склонны к грехам, противным природе, и сами признают это. И совершаются они [эти грехи] публично и известны всем, мужчинам и женщинам, детям и взрослым, и, поскольку они очень распространены, здесь им не удивляются и [за них] не ненавидят. Те, кто не являются бонзами, счастливы узнать от нас, что это есть мерзкий грех, и им кажется, что мы весьма правы, утверждая, что они [бонзы] порочны, и как оскорбительно для Бога совершение этого греха. Мы часто говорили бонзам, чтобы не совершали они этих ужасных грехов, но все, что мы им говорили, они принимали за шутку, и смеялись, и нисколько не стыдились, услышав о том, каким ужасным является этот грех. В монастырях у бонз живет много детей знатных вельмож, которых они учат читать и писать, и с ними же они совершают свои злодеяния. Среди них есть такие, которые ведут себя как монахи, одеваются в темные одежды и ходят с бритыми головами, похоже, что каждые три-четыре дня они бреют всю голову, как бороду» (Александр Куланов, Нацуко Окино. Обнаженная Япония: Эротические традиции Страны солнечного корня. М.: АСТ: Астрель, 2008. С.137.
(Продолжение следует)
Информация