Невыполненная директива
Во многих исследованиях, посвященных Великой Отечественной войне, смысл «выявленных» причин трагедии 22 июня сводится к тому, что советские войска на западной границе СССР не были своевременно приведены в полную боевую готовность и поэтому немцы их легко разгромили. Это очевидное на первый взгляд объяснение подкрепляется мифом, в соответствии с которым Сталин якобы за несколько дней до начала войны направил в войска директиву об их приведении в полную боевую готовность.Можно предположить, что начальник Генерального штаба, а именно Георгий Жуков, и забыл упомянуть об этой директиве в своих «воспоминаниях и размышлениях», а также в ряде встреч и бесед с журналистами, однако в этом случае приходится признать, что его примеру по необъяснимой причине последовали все без исключения военные начальники той поры. Ни сам документ, ни его копии, ни черновики никто найти не может, и этот «парадокс» объясняют тем, что будто бы эту таинственную директиву в свое время чуть ли не лично уничтожил Никита Сергеевич Хрущев, чтобы замести какие-то следы.
Гипотеза об исключительной роли полной боевой готовности в той войне и о несуществующей директиве призвана насадить в сознании обывателей мысль о том, что своевременно отданные «мудрым» Сталиным распоряжения не были выполнены по вине «предателей» генералов, то есть командующих военными округами.
Таким образом, проблема соотношения боевой готовности советских войск и трагедии 22 июня остается актуальной, спорной и обсуждаемой по сей день.
В АТМОСФЕРЕ ПАРАНОЙИ
Роль и значение боевой готовности в общей проблематике вооруженной борьбы не вызывает никаких сомнений. Войска всегда находятся в некоторой степени боевой готовности, которая должна обеспечить успешное решение стоящих перед ними задач, например, переучивание, получение и освоение новой боевой техники. При этом каждая степень боевой готовности предусматривает определенные возможности по выполнению и боевых задач. Для примера, в Российской Федерации определено четыре степени боевой готовности: постоянная, повышенная, военная опасность и полная, каждая из которых соответствует своему уровню военной угрозы. Неважно, как назывались соответствующие степени боевой готовности в 1941 году и сколько их было, но принципиально важно то, что каждая из них характеризует готовность войск к отражению внезапного удара противника, возможность проводить боевую и оперативную подготовку и способность решать повседневные задачи.
Степени боевой готовности носят исключительно конкретный характер, как по содержанию, так и с точки зрения масштабов охвата. Они применяются не к войскам вообще, а к конкретным частям и соединениям. Очевидно, что в июне 1941 года для отражения агрессии фашистской Германии не имело смысла приводить в высокие степени боеготовности войска, находящиеся, например, в Забайкальском военном округе.
В силу исключительной политической, военной и экономической значимости деятельности по переводу войск в состояние непосредственной готовности к боевым действиям, ни содержание степеней боевой готовности, ни тем более предусмотренные для них действия не могут быть предметом произвольного толкования каким-либо должностным лицом, сколь бы высокую должность оно не занимало.
Судя по многочисленным публикациям на тему 22 июня, некоторые историки, имея смутное представление о системе степеней боевой готовности, достаточно легковесно или даже искаженно воспринимают и излагают в своих публикациях роль и назначение повышенных степеней боевой готовности, а также процедуру их реализации. Таким образом, в обществе формируется ложное представление о сути происходившего в стране в то время, о реальных возможностях советских вооруженных сил и о мерах, которые необходимо было предпринять для отражения агрессии фашистской Германии.
Для того чтобы понять глубину и сложность вопроса с боевой готовностью, можно, например, охарактеризовать основные вехи в комплексе традиционных мероприятий по приведению в полную боевую готовность частей ударной фронтовой авиации, которые сложились в ходе развития военного искусства.
По заранее определенному сигналу, состоящему буквально из одного слова (а не на основании многословной, двусмысленной и противоречивой телеграммы), по тревоге поднимается сама авиационная часть, а также части и подразделения обеспечения: аэродромно-технического, радиотехнического, хранения и доставки боеприпасов, противовоздушной обороны (ПВО). Далее все мероприятия разделяются на несколько параллельных, но тесно взаимоувязанных «потоков», определяющих действия:
– летного состава;
– группы руководства;
– инженерно-технического состава;
– аэродромных служб;
– сил и средств обеспечения.
В частности, летный состав прибывает на защищенный (запасной) командный пункт, где командир авиационной части проверяет состав экипажей и их готовность к выполнению боевого задания, уточняет задачу и распределяет экипажи по группам. Далее летный состав прибывает на стоянки самолетов, контролирует завершающий этап подвески первого боекомплекта и занимает места в кабинах самолетов, чтобы по первому сигналу запустить двигатели, вырулить на взлетно-посадочную полосу и взлететь.
Нетрудно догадаться и о действиях инженерно-технического состава, главная задача которого состоит в скорейшей подвеске первого боекомплекта, дозаправке самолетов топливом, кислородом, сжатым воздухом, азотом, маслом, гидравлической смесью, выставке навигационных и пилотажных приборов. За этими незатейливыми словами скрывается колоссальная работа и идеальная организация каждодневной деятельности авиационной части. В частности, для подвески первого боекомплекта в установленные нормативы каждый самолет в конце рабочего дня (летной смены) должен быть обязательно приведен в состояние, предусмотренное для его боевого применения. Наиболее ответственным компонентом этого состояния являются точки подвески оружия, подвесных топливных баков и специальных контейнеров. Так, если первый боекомплект какого-то самолета состоит из нескольких десятков бомб небольшого калибра, то на самолет предварительно должны быть подвешены многозамковые балочные держатели именно для этих бомб.
Имеется много других деталей, связанных, например, с взрывателями для авиационных бомб, пиропатронами для балочных держателей и предохранительными чеками, без описания которых можно обойтись для понимания сути вопроса. Главное состоит в том, что если по каким-то причинам все эти предварительные работы не будут выполнены, то любые усилия по приведению авиационной части в полную боевую готовность, включая своевременное доведение сигнала тревоги и великолепную организацию доставки личного состава на аэродром, не приведут к желаемому результату.
Даже неискушенный читатель догадается, что после приведения авиационной части в полную боевую готовность она в таком состоянии вряд ли может находиться более трех-четырех часов, но уж никак не несколько суток, как об этом фантазируют некоторые историки. Такая же ситуация складывается и в артиллерии, и в танковых войсках. Трудно себе представить, как экипаж может просидеть в танке в полной боевой готовности при температуре окружающей среды выше 30 градусов по Цельсию не то что несколько суток подряд, а всего два-три часа. К этому следует добавить, что по очевидным причинам двигатели и на танках, и на самолетах следует запускать непосредственно перед применением боевой техники, а не за несколько суток до этого. Из всех этих рассуждений следует, что выбор момента приведения войск в полную боевую готовность является очень ответственным и обязывающим делом.
Само по себе приведение войск в высокие степени боевой готовности выступает лишь техническим средством непосредственной подготовки частей и соединений к действиям. Последнее слово все же остается за командующим, который берет на себя ответственность за применение оружия. То есть даже своевременно приведенные в полную боевую готовность войска, оснащенные самым современным оружием и отлично подготовленные к боевым действиям, будут наголову разбиты, если не получат ясного, четкого, решительного и не вызывающего никаких сомнений приказа.
Это обстоятельство имело особое значение в той атмосфере паранойи сталинской диктатуры, когда любой вопрос, а тем более принципиальный, решался не на основе объективных фактов, очевидных, не вызывающих сомнений событий и нормативно (законодательно) предусмотренных мероприятий, а исключительно в соответствии с тем, что по этому поводу говорил «вождь народов». Решающее значение в то тяжелое время при принятии ответственных решений имело понимание военными начальниками того, чего от них ждал Сталин, а не то, что предписывали директивы, предусматривали боевые уставы, наставления и инструкции, а тем более требовал долг солдата (офицера, генерала) и защитника своей Родины.
ОДНОЙ СМЕЛОСТИ НА ВОЙНЕ МАЛО
Описанные выше действия по процедуре приведения авиационной части в полную боевую готовность очень важны, но они представляют собой лишь верхушку айсберга в этой сложной проблематике. Так, необходимым условием успешного и эффективного применения ударной авиации в случае своевременного приведения авиационной части в полную боевую готовность состоит в предварительной тщательной разработке оперативного плана, который должны заблаговременно хорошо изучить все его исполнители. Для каждого варианта экипажи должны знать характеристики целей, боевую загрузку своих самолетов и особенности применяемых средств поражения, район боевых действий, маршрут и профиль полета, порядок преодоления ПВО противника, направления, интервалы и последовательность захода на цели. Если вся эта предварительная подготовка отсутствует, то колоссальные усилия по приведению авиационной части в полную боевую готовность будут потрачены впустую: экипажи боевых машин окажутся в положении слепых котят, а авиационная часть будет боевой единицей лишь по названию и только на бумаге.
Любые сомнения по поводу исключительной серьезности и значимости приведенных утверждений и выводов можно развеять, например, материалами исследования Льва Лопуховского и Бориса Кавалерчика «Июнь 1941. Запрограммированное поражение». В частности, они пишут, что 24 июня 1941 года перед ВВС Северного фронта была поставлена задача уничтожить авиацию противника на южном побережье Финляндии. Для выполнения этой задачи было выделено 375 бомбардировщиков и 165 истребителей, то есть всего 540 самолетов. Правда, из-за низкой надежности советской авиационной техники в налетах смогли принять участие только 300 самолетов. Впечатляет уже первый показатель боеготовности в 56% исправных самолетов, не связанный с временем приведения авиационных частей в повышенные степени боевой готовности. И все же эта авиационная группировка в течение последующих шести дней смогла выполнить около тысячи самолетовылетов и нанести удары по 39 финским аэродромам.
В результате советские летчики смогли повредить 15 финских самолетов, при этом советские потери составили 20 истребителей и 51 бомбардировщик. Таким образом, второй показатель соотношения потерь сводит на нет усилия всех служб по приведению авиационной части в полную боевую готовность. Авторы исследования приводят ряд весомых причин крайне низкой эффективности ударов по финским аэродромам, в том числе слабую подготовку экипажей и отсутствие достоверных разведданных.
Въедливый читатель может заявить, что финны исключительно сильные, умелые и дерзкие бойцы, боевые качества которых слишком далеко выходят за рамки обычных представлений о воинской доблести и смелости и поэтому приведенный пример нельзя считать типичным, объективно отражающим «мастерство» советских военных начальников и боевую выучку советских летчиков. Поэтому рассмотрим другой пример действий авиации Северного флота по аэродрому Хебуктен уже против немцев в районе норвежского административного центра Киркенес.Как утверждают Александр Заблотский и Роман Ларинцев в своей уникальной научной работе «Советские ВВС против кригсмарине», самым результативным периодом для советской авиации в данном случае оказались первые шесть месяцев войны, в течение которых было выполнено не менее 43 самолетовылетов по указанной авиабазе, в результате которых было выведено из строя как минимум пять немецких самолетов. Однако на этом успехи советских асов закончились. Авторы этого поучительного исследования приводят несколько причин последующего снижения эффективности ударов советской авиации по авиабазе Хебуктен, в том числе и такую: «Ну и, в-третьих, следует признать, что иногда нашим летчикам просто не хватало военного счастья. Как следствие резко выросли потери. Очень показателен случай 26 апреля 1942 года, когда, перехватив ударную группу из семи Пе-3 95-го полка, немецкие истребители сбили пять машин».
Можно только вообразить результативность действий сталинских соколов в последующем, если за шесть успешных месяцев им благодаря военному счастью удалось вывести из строя целых пять немецких самолетов.
И все же нельзя сказать, что планирование, организация и подготовка действий советской авиации были такими же бездарными всю войну. Все изменилось в лучшую сторону весной 1942 года при проведении операции по прикрытию разгрузки очередного конвоя союзников в порту Мурманск. Важнейшим мероприятием этой операции стал налет на аэродром Лоустари, с которого действовали немецкие бомбардировщики. Вот что об этом пишут исследователи: «Его (налета. – Г.Л.) организацию можно признать практически образцовой. Была проведена предварительная воздушная разведка цели, участвовавшие в штурмовом ударе 24 истребителя были разделены на три группы: ударную, обеспечения и прикрытия. Поэтому когда в 13.05 «харрикейны» появились на Луостари, была достигнута полная внезапность: немецких истребителей в воздухе не было, а зенитный огонь был неорганизованным и неточным».
Хотелось обратить внимание читателей на ключевые классические элементы планирования и организации этого налета, которые можно найти в любом учебнике по боевому применению авиации: предварительная воздушная разведка цели; функциональное распределение выделенных сил; обеспечение внезапности.
Неясно только одно: а что же мешало применить эти фундаментальные научные принципы планирования и организации в июне 1941 года, и не только в июне? Однако, несмотря на все эти организационные усилия авиационных начальников, сталинские соколы «ухитрились» тем не менее не выполнить поставленную задачу: «К сожалению, эта весьма благоприятная обстановка не была до конца использована летчиками ударной группы. Ее самолеты выполнили только один заход на цель и, не израсходовав весь своей боекомплект, ушли на своей аэродром. Естественно, что такой результат не устроил вышестоящее командование. Было приказано повторить штурмовку».
Нужно отдать должное авторам упомянутого выше исследования за умение подобрать подходящий эвфемизм. Действительно, из приведенной выдержки следует, что «не летчики, а самолеты ушли на свой аэродром, не израсходовав весь свой боекомплект». Трудно обвинять советских летчиков в низкой квалификации, но вернуться домой, даже не попытавшись обрушить на цель весь имеющийся боекомплект, – это по большому счету трусость.
А теперь посмотрим, что в сходных условиях при хорошей организации могут сделать подготовленные, смелые и дерзкие, но не советские летчики. Случилось это в ночь с 11 на 12 ноября 1940 года в ключевой итальянской военно-морской базе Таранто, где в то время базировался основной состав военно-морских сил Италии, включая все шесть итальянских линкоров. В результате налета на эту базу британской палубной авиации с авианосца «Illustrious» три из шести итальянских линкоров, а также несколько крейсеров были потоплены на якорных стоянках. Кроме того, серьезные повреждения получили некоторые портовые сооружения базы Таранто. Королевская же авиация потеряла два самолета, двоих летчиков погибшими и двоих летчиков, попавших в плен к итальянцам. За этими сухими и конкретными фактами скрываются следующие весьма поучительные обстоятельства:
– при планировании налета Главнокомандующий Средиземноморским флотом Великобритании сэр Эндрю Каннигхэм потребовал провести тщательную разведку итальянской базы, что и было сделано с привлечением разных сил и средств;
– перед налетом экипажи самолетов подробно изучили материалы разведки и провели практические тренировки по отработке действий и взаимодействия при выполнении предстоящего задания;
– для организации налета британцы выделили всего 20 самолетов, а не 540, как это случилось при налете советской авиации на финские аэродромы;
– авиационная группировка была разделена на три функциональные группы: отвлекающую и подавления ПВО противника; освещения целей осветительными бомбами (налет осуществлялся ночью); ударную в составе 10 торпедоносцев, на каждом из которых была подвешена одна торпеда;
– итальянскую базу прикрывали множество зенитных батарей, аэростаты заграждения и противоторпедные сети, но британские пилоты в условиях сильного заградительного огня бесстрашно устремились на свои цели, хорошо понимая, что потери неизбежны.
Причем разгром итальянского флота учинили самолеты архаичной конструкции – бипланы «Swordfish», которые даже в ту пору трудно было назвать самолетами. Так грамотные, смелые и дерзкие британские летчики под руководством инициативных и талантливых командиров на 20 убогих самолетах буквально в течение двух часов покончили с притязаниями Муссолини на господство в Средиземном море. Как пишут сами британцы, успех был обеспечен сочетанием храбрости и расчета.
Действительно, решающим фактором успеха в этом сражении стала не совершенная или превосходная техника, а уровень оперативного мышления у командиров, их талант и опыт, подготовка экипажей, отвага, смелость и презрение к смерти у летчиков, то есть все те качества, которые Сталин заблаговременно и тщательно «выкорчевал» в советских вооруженных силах.
Таким образом, в общей проблематике боеспособности советской военной авиации боеготовность в то время играла не столь решающую роль. Нельзя сказать, что значительно проще в этом смысле обстоят дела с артиллерией и танковыми войсками. Для артиллерии также не менее важно предварительное планирование, предусматривающее в том числе распределение целей по подразделениям и батареям, определение последовательности и интервалов нанесения огневых ударов. Артиллеристы должны так же хорошо, как и летчики, знать местность, координаты и характеристики целей, ориентиры для наводки орудий.
Чтобы убедиться в том, что и стрелковым войскам для успешной обороны кроме своевременного приведения их в полную боевую готовность требуется тщательное планирование и подготовка, в частности хорошее знание местности, можно привести фрагмент из Приказа войскам Прибалтийского Особого военного округа № 0052 от 15 июня 1941 года:
«На двустороннем учении частей 125-й стрелковой дивизии выявлена слабая боевая подготовка 466-го стрелкового полка и других частей 125-й стрелковой дивизии. Взаимодействие родов войск и управление безобразно низкое. Командный состав не умеет ориентироваться на местности. Ночью блуждает, не умеет управлять, бегает по полю боя вместо посыльных. Командир полка майор Гарипов лично сам искал более двух часов заблудившийся авангардный батальон. Своевременно боевой приказ полку не отдал. Никто из командиров подразделений боевой задачи от командира полка не получал, поэтому полк не был готов своевременно начать выполнение боевой задачи».
Какое сопротивление противнику мог оказать 466-й стрелковый полк при таком уровне подготовки, даже будучи своевременно приведен в полную боевую готовность? Ведь указанные в приказе чудовищные недостатки планирования и подготовки проявились в мирное время, при отсутствии воздействия со стороны противника, совершенно в комфортных условиях. А что случилось с советскими войсками, когда началась война, демонстрирует эпизод, описание которого можно найти в докладе командира 15-го механизированного корпуса генерала И.И. Карпезо от 26 июня 1941 года командующему Юго-Западным фронтом: «Начало наступления задерживается до сосредоточения 8-й танковой дивизии. Меры по ее розыску принимал вчера и сегодня».
Итак, ситуация ровно такая же лишь с тем отличием, что речь в данном случае идет уже не о батальоне, а о танковой дивизии, а разыскивал ее генерал Карпезо не два часа, а двое суток.
ВОЮЮТ НЕ ТАНКИ И САМОЛЕТЫ, А ЛЮДИ
Если еще углубиться в поставленную проблему, то выяснится, что на боевую готовность непосредственно влияют даже технические характеристики оружия и боевой техники. Следующий малоизвестный пример демонстрирует, как некоторые «технические детали» могут свести на нет любые усилия по приведению войск в полную боевую готовность.
Считалось, что противотанковая пушка 53-К калибра 45 мм образца 1937 года поражает все немецкие танки того времени на приемлемых дистанциях боя, то есть пробивает броню толщиной 43 мм с удаления не менее 500 м. Однако неожиданно выяснилось, что бронебойный снаряд к этой пушке не может пробить броню танка Pz. III толщиной всего 30 мм даже с дистанции 400 м. Оказалось, что многие партии этих бронебойных снарядов не соответствовали техническим требованиям того времени: снаряды буквально раскалывались о цементированную броню немецких танков, не причиняя им никакого вреда.
Таким образом, можно своевременно привести истребительно-противотанковую часть в полную боевую готовность и даже вывести ее на выгодные рубежи и позиции, но судьба такой части незавидна. Скорее всего и пушки и расчеты будут раздавлены наступающими немецкими танками, что нередко и случалось.
К совершенно фантастическим последствиям, обесценивающим самые эффективные меры обеспечения боевой готовности, приводят даже незначительные ошибки в технических расчетах, о чем наглядно свидетельствуют результаты массированного воздушного налета авиации Краснознаменного Балтийского флота по кораблям противника в Нарвском заливе 16 мая 1944 года: «Процент попаданий при топмачтовом бомбометании оказался неожиданно высоким. Каждый топмачтовик нес четыре ФАБ-100, то есть всего по противнику было сброшено 36 бомб. По немецким данным, три бомбы попали в тральщик М-20, две – в корабль ПВО FJ-25. К сожалению, все попавшие бомбы не разорвались».
Все в этом налете было идеальным: и планирование, и организация, и даже действия экипажей. Но все эти колоссальные усилия и до деталей продуманные меры разбились вдребезги о мелкий, но острый «камешек» ошибки в расчетах времени сброса предохранительных колпачков с взрывателей бомб ФАБ-100. В результате этой «незначительной» ошибки бомбы не взорвались и корабли противника, несмотря на прямые попадания, остались в целости и сохранности. Более того, оставшиеся нетронутыми корабельные силы и средства ПВО противника открыли интенсивный огонь по отходящим советским штурмовикам. Самое печальное состоит в том, что в этом идеально организованном налете, в котором экипажи действовали смело, решительно и грамотно, советская авиация потеряла шесть самолетов (три штурмовика и три истребителя) вместе с экипажами, при этом не причинив никакого вреда немцам.
Безусловно, боевая готовность – это обязательное условие способности войск к успешному отражению агрессии, но не достаточное. В 1941 году большее значение имели такие составляющие, как подготовка линии обороны и ее инженерное оборудование, дислокация войск и их оперативная маскировка, четкий план обороны, организация взаимодействия частей, соединений и родов войск, устойчивое, непрерывное, гибкое и твердое управление войсками. Принципиально важны также оперативная подготовка командиров и штабов, боевая выучка войск, моральный и боевой дух личного состава, ясное, однозначное, а не двусмысленное понимание командирами и начальниками стоящих перед ними задач, их уверенность, что эти задачи соответствуют делу защиты своей Родины, взаимное доверие между солдатами и командирами.
Информация