Созидатель. К портрету светлейшего князя М. С. Воронцова (к 160-летию памяти). Ч. 1
Я всегда говорил, что нет другого человека в России, как князь, который бы так был способен и так умел творить, созидать, устраивать. Его голова не годится для мелочей.
Николай Первый
Николай Первый
Часть 1
Я умоляю вас перенести вашу дружбу ко мне на моего Михаила: он честный малый, добрый и истинно Русский, он никогда не совершит ничего недостойного и будет всегда так поступать, как Русскому дворянину надлежит.
С.Р. Воронцов
С.Р. Воронцов
Светлейший князь, генерал-фельдмаршал Михаил Семёнович Воронцов родился 18(29) мая 1782 года. Его семья занимала весьма высокое положение в Российской империи. Дед, граф Роман Илларионович Воронцов, был наместником во Владимирской, Пензенской, Тамбовской и Костромской губерниях. Он скончался через год после рождения долгожданного внука, и благодарные владимирцы приняли решение похоронить своего первого генерал-губернатора в Дмитровском соборе. Один из поэтов Владимирщины откликнулся на смерть Воронцова следующими стихами:
Какою ты сражен Владимир злой судьбою,
Повсюду слышу плач; ты весь объят тоскою,
Покрыт твой горизонт днесь тьмой печальных туч,
И прежних радостей сокрылся ясный луч.
От Клязьмы мрачна тень покров свой простирает
И Волжских берегов приятство сокрывает.
В полях, в лугах, в лесах, везде лишь слышен стон,
В пределах ваших скорбь поставила свой трон.
Несутся жалобы смешенных голосов,
Гласят, и что ж? увы! Скончался Воронцов,
Скончался, кто нам здесь блаженства был виною,
Кто всех покоил нас, не знав себе покою,
Всех вверенных себе считая за детей,
Любил их как отец он всей душой своей.
Которой кроток был, правдив, нелицемерен,
Усерден, ревностен, отечеству был верен,
Без роскоши кой щедр и к бедным милосерд,
Был снисходителен, рассудлив, духом тверд.
Прибежищем он был и сиру и убогу,
И притесненным всем являл защиту многу.
Науки он любил, их тщился насадить,
Невежество, порок в сердцах искоренить.
Сего-то мы отца лишились и покрова!
И ах, уже навек лишились Воронцова!..
У Романа Илларионовича было четверо детей. Из них всех более известна княгиня Екатерина Романовна Дашкова, более десяти лет возглавлявшая Петербургскую академию наук и художеств и Российскую академию.
Однако её братья имели не меньше заслуг перед Отечеством. Старший, Александр, имея исключительные способности к учению, в 13 лет первым перевёл на русский повесть Вольтера «Микромегас», которая тогда же была напечатана в первом в России «учёном журнале» — «Ежемесячных сочинениях к пользе и увеселению служащих». Тремя годами позже отец отправил Александра учиться в привилегированное страсбургское военное училище. Согласие на этой дал Людовик Пятнадцатый благодаря дяде юноши — вице-канцлеру Михаила Илларионовича Воронцова.
Примечательно, что высокое положение в ту пору мало сказалось на материальном положении семьи. Во Францию Александр был отправлен даже без гувернёра. По дороге волею судьбы ему суждено было познакомиться с Вольтером. Это знакомство 16-летнего русского юноши и знаменитого французского писателя переросло в многолетнюю дружбу и весьма интенсивную переписку. «Что меня трогает больше всего, — писал Александру Вольтер, — это ваш вкус в области прекрасных искусств, ваше совершенное знание нашего языка; действительно, нет никого, чьего одобрения я добивался бы с большим желанием». «Ваша мудрость превосходит ваш возраст, и приятности вашей беседы меня очаровали. Я видел, что вы достойны более великих дел, в которых предстоит вам участвовать».
При императрице Екатерине Александр Романович был президентом коммерц-коллегии, при её внуке — государственным канцлером. Тем не менее, он держался в стороне от двора и жил весьма уединённо, не имя семьи.
Выйдя в отставку, Александр Романович поселился во владимирском имении покойного отца Андреевском, где проявил себя крупным новатором в ведении хозяйства. Будучи противником крепостного права, он считал своих крестьян не крепостными, а подданными, о которых должно заботиться: защищать от произвола чиновников, помогать в голодный год. Крестьяне Андреевского не отбывали барщину, а лишь платили лёгкий оброк, а оттого жили лучше крестьян соседних имений.
Имение графа Воронцова славилось на все окрестные губернии как образцовое хозяйство. Особенно преуспел Александр Романович в развитии садоводства. В описи оранжерейных деревьев Андреевского значилось 576 персиковых деревьев, 52 абрикосовых, 310 сливовых, 379 вишнёвых, 341 грушевых, 124 яблоневых, 290 лимонных, 197 лавровых, а также 48 кустов винограда и 1000 кустов ананасов. Урожай лимонов и ананасов был таков, что граф не только посылал их в подарок всем знакомым, но и отправлял на продажу в соседние города.
Славилось Андреевское и своим театром, в котором крепостные крестьяне-актёры получали жалованье, коллекцией портретов прославленных россиян, насчитывавшей более 300 полотен, которую Александр Романович собирал для потомков, огромной библиотекой… Её граф начал собирать ещё во Франции. В его собрание входили не только книги на разных языках, но и многочисленные атласы и карты, рукописи, копии отечественных и иностранных документов, на снятие которых Воронцов не жалел денег. Эту библиотеку наряду с библиотекой Екатерины Дашковой впоследствии унаследовал их племянник Михаил Семёнович.
Младший сын Романа Илларионовича, Семён, впал в немилость в начале правления Екатерины Великой. Во время переворота, приведшего её к власти, молодой поручик Преображенского полка был одним из немногих, кто, следуя присяге, обнажил шпагу в защиту законного императора.
После этого Семён Романович сам не желал больше служить в гвардии. Он, ранее горевший призванием к военному делу, перевёлся в армейский полк, а вскоре вышел в отставку. Впрочем, в скором времени граф вернулся на оставленную стезю. Турция объявила войну России, и Семён Романович оказался одним из немногих, кто попросил отправить его в действующую армию в то время, когда со всех сторон сыпались просьбы об увольнении.
Графу привелось служить под началом П.А. Румянцева. Он отличился в битвах при Ларге и Кагуле, участвовал в успешных операциях под Силистрией, получил звание полковника и два георгиевских креста. Семён Романович проявил себя не только как отважный и грамотный командир, но и как замечательный воспитатель своих солдат. Он полагал, что важнейшей задачей офицеров является воспитание в солдатах чувства чести и «честолюбия, которое одно возбуждает на преодоление трудов и опасности, на все славные подвиги: честолюбивый солдат всё из амбиции делает и следовательно всё делает лучше». Граф написал специальную инструкцию для ротных командиров. Он стремился ограничить телесные наказания и искоренить произвол со стороны офицеров в отношении нижних чинов, прилагал все возможные усилия, чтобы солдаты, вчерашние крепостные мужики, преодолели свою крестьянскую забитость, «дабы всякий умел говорить так, как солдату прилично, был бы смел, командира своего, если он за собой ничего дурного не знает, не опасался».
Развить свою систему Семёну Романовичу было не суждено. После конфликта с Г.А. Потёмкина он вновь подал в отставку под предлогом необходимости поправить подорванное здоровье. Здоровье графа и впрямь было подорвано, и он был вынужден уехать на лечение в Италию, заложив свой петербургский дом и продав ценные вещи. Иных средств у него не было: жалование и все личные средства он тратил на нужды полка, залезая даже в долги.
По возвращении в Россию Семён Романович женился на дочери адмирала Сенявина Екатерине Алексеевне. Она подарила ему двоих детей и вскоре скончалась от чахотки. Больше граф, преданный памяти супруги, не женился.
В ту пору он уже сменил военную карьеру на дипломатическую и, похоронив жену в Италии, отправился с маленькими детьми послом в Лондон, ставший ему вторым домом до конца дней.
Деятельность Семёна Романовича на посту представителя России в Англии весьма интересна. Будучи большим англоманом, он, однако, ревностно отстаивал интересы Отечества. Одним из наиболее ярких эпизодов его службы стало предотвращение войны между нашей страной и Великобританией.
В 1790 году Англия и Пруссия противились заключению Россией мирного договора с Турцией. Англию решительно не устраивало согласие турок отдать нам Очаков. Премьер-министр Уильям Питт заявил в палате общин о разрыве дипломатических отношений с Россией и о начале военных приготовлений. Тем не менее ни английский, ни русский послы не были отозваны. Благодаря этому Воронцов предпринял энергичные меры к недопущению войны. После нескольких безрезультатных встреч с Питтом он обратился за официальным разъяснением к статс-секретарю английского правительства. Тот подтвердил существование военных планов, направленных против России. «Коль скоро министерство настолько ослеплено, что готово настаивать (под предлогом сохранения Очакова для Турции, что для Англии не имеет никакого значения) на продолжении бедственной войны, вредной для обеих сторон, — ответил на это русский посол, — то моя обязанность — устранить это зло. Поэтому я вам объявляю, господин герцог, что я всеми мерами буду стараться, чтоб нация узнала о ваших намерениях, столь противных ее интересам, и я слишком убежден в здравомыслии Английского народа, чтоб не надеяться, что громкий голос общественного мнения заставит вас отказаться от несправедливого предприятия».
Следом граф встретился с лидерами оппозиции и добился от них понимания его точки зрения. Ему удалось убедить в ней и ряд других членов парламента. Новый статс-секретарь лорд Гренвиль заметил Семёну Романовичу, что он выступает как приверженец оппозиционной партии. На это русский посол ответил, что не принадлежит ни к какой партии, кроме партии своего отечества, что он русский, и только русский.
Одновременно он и все члены русской дипломатической миссии приступили к составлению записок, в которых доказывалось, что позиция английского правительства приведет к прекращению торговли с Россией, и это затронет интересы всего населения страны. Эти записки рассылались во все провинции и города Англии. В крупных мануфактурных центрах проводились митинги, участники которых требовали от правительства прекращения враждебных действий против России. В Лондоне на стенах домов появились надписи: «Не хотим войны с Россией». Газеты стали печатать статьи, осуждающие намерения правительства.
Тем не менее в Петербург уже был послан курьер с нотой об объявлении войны России. Эта война была настолько нежелательная и опасна для нашей страны, что светлейший князь Потёмкин склонялся к необходимости уступить англичанам. Но Семен Романович посылал депешу за депешей, убеждая не идти на уступки, и был поддержан императрицей.
В итоге Питт бы вынужден отказаться от войны с Россией.
Ещё одна заслуга Воронцова имеет прямое отношение к области, которой много лет спустя придётся управлять его сыну. Малолюдье только что присоединённых к России Новороссии и Крыма побудило Екатерину по представлению Потёмкина начать переговоры с Англией о переселении в Крым английских каторжников. Это предложение возмутило Семена Романовича. Граф счёл заселения русских земель каторжниками оскорблением для великой страны. Благодаря его настойчивым протестам Крым был избавлен от заселения английскими преступниками.
Воронцов немало беспокоился также о засилье иностранцев на русской дипломатической службе в должностях посланников, поверенных в делах и консулов. Семён Романович справедливо полагал, что назначение на эти должности выходцев из чужих стран, принимаемых на службу без должного разбора, не согласуется с государственными интересами. Чтобы дать Отечеству больше образованных россиян, коих не доставало для дипломатической службы, граф предлагал открыть в Петербурге школу, где бы 25 или 30 бедных дворян обучались русскому и иностранным языкам, а затем на практике в Коллегии иностранных дел готовились к дипломатической службе.
Увы, проблема иностранного засилья в русской дипломатии не будет решена ещё долго. Сам же Семён Романович оставался на своей должности до преклонных лет. На короткое время он был снят с неё Императором Павлом, но восстановлен по восшествии на престол Александра. По выходе же в отставку граф так и остался доживать своей век в Лондоне, в семье дочери, вышедшей замуж за английского лорда.
Воронцов высоко ценил английское образование и был весьма доволен тем, что его дети могут получать его в полной мере. Однако, граф стремился, чтобы они, не знавшие России, выросшие вдали от ней, были русскими. Миша и Катя в совершенстве владели русским языком, прекрасно знали русскую литературу и историю. Дочь отец готовил к исполнению обязанностей хозяйки дома, сына — к служению Отечеству. Кроме того, Семён Романович считал необходимым, чтобы дети владели каким-нибудь ремеслом. Граф считал вполне возможным, что Россию, как и Францию, постигнет революция, и желал, чтобы в этом случае, Миша и Катя, лишившись всего имущества, могли честно заработать кусок хлеба себе и своим семьям. Характерно, что в период павловской опалы, когда бывший посол оказался в Англии почти без средств к существованию (Император подверг аресту его имения), то, нисколько не впадая в отчаяние, он серьёзно рассматривал возможность определить сына на один из английских кораблей, а дочь — учительницей в какую-нибудь порядочную английскую семью. Этому плану помешала только смерть Павла и воцарение Александра, вернувшего Воронцову его достояние и должность.
Граф Михаил Воронцов полностью оправдал надежды отца. К своему совершеннолетию это был юноша с манерами английского лорда, джентльмен до мозга костей и при том человек совершенно русский по духу. Он сумел взять от Европы действительно лучшее, не утратив ни на йоту собственного национального стержня, что, увы, мало кому удавалось, а, главное, худо удавалось самой России.
Михаил Семёнович унаследовал лучшие качества своих предков: большие способности и любовь к учению, светлый ум и тонкий вкус в области прекрасного, отвагу на поле боя и администраторские таланты в мирной жизни… Он сочетал в себе безукоризненную вежливость, предупредительность, нелицемерную доброту и щедрость к окружающим, кажущуюся мягкость с железной волей и твёрдостью, с независимостью чуждого искательства характера. «Я никогда ни в ком не находил той душевной простоты, соединенной с теплотою сердца, какою был одарен граф Михаил Семенович», — свидетельствует Н. Н. Мурзакевич. Милосердие было одним из важнейших качеств души графа, что не мешало ему быть неколебимо строгим и взыскательным там, где это требовалось. Благородство, мужество, самостояние и подлинная просвещённость — четыре понятия, определяющие эту исключительную натуру.
Надо ли удивляться, что когда по достижении совершеннолетия юный граф прибыл в Россию с целью определиться на службу, то имя его не сходило с уст как в московском, так и в петербургском обществе? Выросший заграницей, он в совершенстве говорил по-русски в отличие от многих дворянских отпрысков, живших в России, но предпочитавших французский язык родному. Мудрость его суждений, по мнению Ростопчина, старого друга Семёна Романовича, превосходила подчас мудрость его собственного отца. Его манеры были признаны эталоном для благородного молодого человека. И сам он быстро и надолго стал образчиком такового и буквально притчей во языцех. Друг Михаила Семёновича, Сергей Марин писал ему: «Ты не поверишь, Воронцов, как весело быть твоим другом: где ни заговорят о молодых людях, везде ставят в пример совершенства тебя. Слышав это, поневоле улыбнешься и прошепчешь: этот совершенный малый меня любит и называет своим другом».
Наконец, юный Воронцов сделал и вовсе неслыханное. Избрав военную стезю и решив поступить в Преображенский полк, Михаил, имея право на генеральский чин, эквивалентный статскому званию камергера, который он носил, отказался от этого права, попросив зачислить себя в полк простым поручиком. Это был первый подобный случай в истории русской армии. И именно после него, всего лишь два года спустя, практика умножения не нюхавших пороху генералов за счёт статских чинов была прекращена.
Так началась долгая и удивительно плодотворная служба графа Михаила Воронцова на благо России.
Продолжение следует…
- Елена Семёнова
- http://rys-strategia.ru/publ/e_v_semjonova_sozidatel_k_portretu_svetlejshego_knjazja_m_s_voroncova_ch_1_k_160_letiju_pamjati/1-1-0-1399
Информация