Религия воинов цветущей сливы и острого меча (часть 1)
Ветка сливы в руке –
С Новым годом иду поздравить
Старых знакомых…
(Сика)
С Новым годом иду поздравить
Старых знакомых…
(Сика)
Соседа надо знать. Это правило позволяет облегчить жизнь и себе… и соседу, ну, а в итоге… «просто хорошо жить!» И вроде бы это легко. Ходи к нему в гости, приглядывайся, будь наблюдательным и толерантным, то есть помни притчу про соломинку и бревно и, главное, поступай в отношении соседа так, как тебе бы хотелось, чтобы другие поступали в твоем отношении. Банально, не правда ли? Но довольно трудно, если задуматься. А еще сказано: «Живущему в стеклянном доме не стоит кидаться камнями в дома других!» И это тоже очень правильно было замечено.
Японский монах-воин – сохей. В принципе такой же самурай, только в специфической обуви и головном уборе… Ну и еще нагитата… У самураев это было оружие женщин.
Вот и Япония наш сосед, но… что мы об этой стране знаем? То есть знаем-то мы как раз много. Больше, чем, скажем, большинство среднестатистических японцев знают о нас. Но… зная больше, мы имеем и больше шансов их понять, а понять… это много значит.
Известная в Японии серия «Сто видов луны» была создана художником Ёситоси Цукиока в традиционной технике японской ксилографии. Ее считают главной работой этого мастера, а ее популярность в Японии исключительно велика. «Сто видов луны» печаталась семь последних лет его жизни, в период с 1885 по 1892 год. В нее входит ровно сто листов с самыми различными сюжетами, которые объединяет всего лишь одна деталь - луна, которая, так или иначе, но видна на каждой гравюре. Вот, например, ксилография «Район Гон». Что здесь изображено? А изображена понятная и знакомая каждому японцу сцена из спектакля театра Кабуки «Чусингура». Молодой Оси Рикия посылает письмо с известием о 47 ронинах в чайный домик Ичирики в Киото, в котором отец Оси Юраносуке обсуждает, как отомстить за смерть его матери.
Вот, например, мы много рассуждаем о самобытной культуре японцев, но откуда она пошла – эта их самобытная культура и как зародилась? Какова была их религия, и какую роль она сыграла в формировании японской нации? Что ж – вопросы религии всегда интересны, а религия народа-воина интересна особенно, и потому в свете современных нам внешнеполитических событий между нашими странами мы как раз об этом читателям ВО понемногу и расскажем.
Лунный патруль. Сато Тасимицу на разведке у реки Камо возле Киото, перед нападением на храм Хоннодзи в 1582 году. Тасимицу и его отец Сато Караносуке служили Акети Мицуидэ (1526-1582 гг.), который напал на своего сюзерена Ода Нобунаги и убил его.
Данные археологии однозначно говорят о том, что древнейшей верой японцев было то, что сами они называют синто, а мы синтоизмом. То есть это… анимизм, тотемизм и магия, сплавленные в одно целое, а говоря коротко – веря в духов, живущих в этом мире вокруг нас. Эти духи – ками, обладают разным могуществом и их очень много. Есть ками озера и ручья, водопада и камня, дерева и леса. Вот почему неправильно переводить слово камикадзе, как это переводят у нас – «ветер богов» или «божественный ветер». Это «ветер духов». Причем боги в синто тоже существуют, как и драконы и всевозможные мистические сущности, просто ками присутствуют повсеместно и богам точно также приходится иметь с ними дело. В общем-то, это был типичный языческий пантеон с развитым культом природы. Что-то подобное имело место у вавилонян, которые кроме основных богов насытили окружающий их мир множеством демонов, нечто похожее имело место у северных народов, просто у древних японцев ками было очень много и о них нужно было постоянно помнить.
Однако когда в Японии начал расцветать феодализм, неопределенность синто стала в некотором роде его тормозить. Воины выделились в отдельное сословие, и им требовалась более «удобная» для них религия, чем для простолюдинов. Такой религий вроде бы и стал принесенный из Китая буддизм, но… подходил он опять-таки больше для крестьян, чем для воинов. Природа, в том числе и духовная, пустоты не терпит. Поэтому нет ничего удивительного, что в рамках все того же буддизма в Японии стало распространяться учение его секты дзен, или дзенсю. С японского «дзен» можно перевести как «погружение в молчаливое созерцание» с целью овладения внешними и внутренними духовными силами для достижения «просветления». Основателем секты дзен (кит. — «чань», санскр. — «дхьяна») считают буддийского священника Бодхидхарма (яп. Бодай Дарума), который начал проповедовать свое учение первоначально в Индии, а затем перебрался в Китай. А вот уже из Китая в Японию дзен-буддизм принесли два буддийских монаха: Эйсай (1141 – 1215 гг.) и Доген (1200 – 1253 гг.), которые и начали его проповедовать.
Но популярность оно приобрело именно среди воинов. Почему? Дело в том, что распространение дзен-буддизма совпало с установлением в стране системы сёгуната, когда воины поклонялись «священной земле» (дзёдо) – аналог буддийского рая – или будде Амида. Учение буддийской секты «дзёдо» было крайне простым, что очень нравилось тогдашним воинам. Основал ее буддийский монах Хонэн-сёнином в XII в. и привлекательным оно стало, прежде всего, среди народных трудящихся масс, которым очень хотелось верить в собственное возрождение в раю после смерти. «Дзёдо» вытеснила большинство других буддийских сект в Японии, так что ее последователям принадлежало до 30% всех храмов, священников и монахов в Японии, причем сама суть ее была чрезвычайно проста. Как и у всякой религии, цель ее заключалась в «спасении». Вот только пути спасения были различны. Так вот, стороннику «Дзёдо», чтобы «спастись», нужно было произнести имя будды Амида («Наму Амида буцу!» – «Преклоняюсь перед буддой Амида!»). Монахи «дзёдо» объясняли – не важно, кто ты: плохой или хороший человек, чтобы «спастись» (то есть «родиться в будущем заново, но более достойно»), нужно лишь повторять и повторять эту молитву. Как это понятно всякому – это была религия, очень удобная для рабов и хозяев. Она ничего не меняла в их отношениях, но позволяла рабу сублимироваться на идее спасения и… терпеть свое рабство и далее! Да, для крестьян и прочих простолюдинов такая религия была хороша. Но не для воинов!
Они понимали, что простое взывание к будде Амида в этой жизни им ничего не дает, зато развивает в людях безволие и апатию, а что же это за воин, если у него нет сильной воли? Самурай в первую очередь должен был самым настойчивым образом воспитывать свою волю, развивать самообладание и хладнокровие, необходимые всякому воину-профессионалу в первую очередь, будь то поход против айнов, борьба со старой аристократией из Киото или усмирение вспыхивающих то там, то здесь крестьянских восстаний.
Так что проповедники дзен появились на исторической арене в Японии очень даже вовремя. Они доказывали, что только непрерывная работа над собой, цель которой воспитание в себе умения выделить суть проблемы, затем умения сосредоточиться на ее решении, с тем, чтобы идти к намеченной цели, имеют очень большое значение. Причем не только в жизни монашеской, но также и в мирской. Именно тогда дзен-буддизм и сделался духовной основой касты самураев; а число его адептов стало неуклонно расти. В историческом плане взаимоотношения между дзен-буддистами и сословием самураев начали устанавливаться при регентах Ходзё в Камакура. Эйсай, как раз самый первый дзен-буддийский проповедник, никак не мог ожидать успеха в Киото, поскольку там были сильны такие секты, как «тэйдай» и «сингон». К тому же они пользовались покровительством императорского дома и высшей аристократии. А вот в Камакура подобных трудностей просто не существовало, так как там влияние этих сект совершенно не распространялось, из-за чего дзен-буддизм среди самураев дома Тайра и дома Минамото распространялся совершенно свободно.
Луна над горой Инаба. В этой сцене из «Хроник Тайко» Коносита Токити (1536-1598 гг.) бывший сыном крестьянина, а позже ставший известным под именем Тоётоми Хидэёси, взбирается на скалу у неприступного замка клана Сайто на горе Инаба. С этого подвига и началась блестящая карьера Хидэёси, взявшего себе имя Тайко (Барабан).
Важная причина, побуждавшая самураев заниматься именно учением дзен, была… его исключительная простота. Дело в том, что согласно его доктрине, «истина Будды» не может быть передана ни письменно, ни устно. Соответственно все дидактические пособия либо наставления истину раскрыть не могут, а потому ложны, а все комментирования порочны. Дзен выше всех видов словесной формы выражения. Более того, выраженное словами оно теряет свойства Дзен. Отсюда проистекает и главный тезис всех теоретиков дзен-буддизма, что его нельзя называть учением, поскольку логическое познание мира абсолютно невозможно. Достигнуть желаемого можно только посредством интуиции, которая путем созерцания только и может привести человека к постижению «истинного сердца Будды».
Очень удобная религия, не так ли? Не надо тратить время на чтение религиозных книг. Хотя книги и буддийские тексты дзен-буддисты и использовали, но лишь как средство пропаганды. К тому же сам человек не мог самостоятельно понять дзен и нуждался в наставнике. Однако больше всего дзен полюбился самураем тем, что вырабатывал у них самообладание, волю, хладнокровие, то есть все то, что требовалось воину-профессионалу. Для самурая очень важным считалось не дрогнуть (как внешне, так и внутренне) перед неожиданно возникшей опасностью, сохранить при любых обстоятельствах ясность ума и способность отдавать себе отчёт в своих действиях. На практике самураю следовало обладать железной силой воли, неустрашимо бросаться на врага, ни на что при этом не обращая внимания, ибо главная цель воина – это его уничтожение. Дзен также учил, что человеку следует быть невозмутимым и очень сдержанным, чтобы ни случилось. Тому, кто исповедовал дзен-буддизм, не следовало обращать внимание в том числе даже на оскорбления, что для воинов «благородного» сословия было, конечно, совсем нелегко, но зато помогало вырабатывать самоконтроль и волю.
Другим качеством, которое дзен прививал воинам, являлось беспрекословное подчинение своему господину и, разумеется, своему военачальнику. Есть много историй из времени феодальной Японии, которые рассказывают об этой особенности тогдашних японских рыцарей. Например, в повествовании об одном даймё рассказывается, что он вместе с остатками своей разбитой дружины оказался на краю высокой скалы, причем со всех сторон его окружили враги. Сдаваться в плен даймё не пожелал и подал команду «За мной!», после чего бросился на коне в пропасть. И все его самураи тут же последовали за ним, ни на секунду не задумываясь над смыслом приказа военачальника. И ведь все это следствие воспитания по системе дзен – получив приказ старшего, действовать не раздумывая!
Бытие человека в мире в дзен считалось лишь видимостью: «Сики-соку-дзэ-ку» – «Всё в этом мире иллюзорно» – говорили дзен-буддисты. Мир иллюзорен и эфемерен, он есть лишь проявление всеобщего «ничто», из которого как все родилось, так все туда и уйдет, вернее, рождается и уходит непрерывно. Поэтому-то дзен-буддизм и учил человека отнюдь не цепляться за жизнь, ну и, конечно, именно поэтому не бояться смерти. Но именно презрение к смерти в дзен и притягивало к нему самураев.
Концепция эфемерности бытия и призрачности окружающего мира (мудзё) связывала, однако, все кратковременное и быстротекущее с таким понятием, как красота. Все недолговечное, текущее, либо очень непродолжительное по времени (например, цветение сливы среди снега, капли росы под солнцем и т.д.) определялось как зримое проявление этого «мига между прошлым и будущим». То есть утверждалось, что именно краткость – это красота! В соответствии с этим утверждением жизнь человека также считалась тем прекраснее, чем она была короче, в особенности, если прожитая им жизнь была яркой и запоминающейся. Отсюда презрение самураев к смерти и развитие «искусства» умирать красиво.
Еще один элемент теории «легкой смерти» был вызван влиянием китайского конфуцианства. Человек должен был обладать нравственной чистотой, чувством долга, духом самопожертвования. Вот тогда он становился «достойным мужем». Поэтому японцев учили с детства умирать за императора, своего господина, объясняли нравственность принципа жертвовать для них всем. То есть вопрос «А ты бы мог лечь с гранатой под танк?» для японского ребенка не стоял никогда. Он не мог, а был просто обязан это сделать, только и всего. Ведь смерть ради исполнения своего долга рассматривалась как «настоящая смерть».
Горная луна после дождя. Сога но Горо Токимунэ (XII век) вместе со старшим братом Дзуро убили убийцу их отца, Кудо Сукэцунэ. Поскольку случилось это в лагере сёгуна на склонах горы Фудзи, был нарушен закон. Дзуро погиб в схватке, а Горо схватили и отвели к сёгуну, который тут же приказал его обезглавить. Художник специально изобразил кукушку, летящую перед луной, потому что она являлась одним из символов быстротечности всего сущего.
Отсюда, кстати, и сюжеты большинства японских сказок для детей. Например, вот такая «сказка» – мачеха пожелала зимой свежей рыбы и послала пасынка ее добыть. И понятно, что она «плохая» и сделала это со зла. Ребенок из сказки братьев Гримм, конечно, нашел бы способ ее обмануть, а там «на лопату и в печь!» Но японский мальчик пошел на реку, увидел вмерзших в воды рыб, разделся, растопил лед теплом своего тела (!) и принес рыб мачехе! В другой раз мальчик увидел, что его родителей беспокоят во сне комары. Он разделся и лег рядом, чтобы они перелетели на него. Ведь его отцу следовало завтра утром идти служить господину!
Самураи, использовавшие догмы буддизма и конфуцианства, естественно, приспособили их для своих профессиональных нужд. Культ смерти ради славы, дух самопожертвования ради служения господину – окружались ореолом славы. И именно отсюда и возник обычай харакири. Связано это было с тем, что воин-профессионал все время балансировал на грани между жизнью и смертью. Поэтому самураи культивировали в себе пренебрежение к земному бытию.
Луна чистого снега на реке Асано. Девочка Чикэко бросается в воды реки Асано в надежде, что ее смерть убедит правительственных чиновников освободить ее отца. Но на власти ее смерть впечатления не произвела, и в итоге ее отец умер в тюрьме. Но как красиво она умерла!
Перерождений много, учил буддизм. А раз так, то смерть индивидуума, по мнению буддистов, не означает окончательного конца, и он возродится в будущих жизнях. Поэтому человеку следует безропотно подчиняться «великому закону возмездия», то есть карме (го), или судьбе, которая определяет лишь степень его греховности в прошлой жизни, и ни в коем случае не жаловаться на жизнь теперь. Все определено, все взвешено, за все наступает расплата!
Этим-то и объясняется гибель столь многих японских воинов в битвах с улыбкой на лице и словами буддийской молитвы на устах. Человек – и все самураи это знали с детства, – должен был умирать совершенно невозмутимо, словно засыпая, имея при этом благочестивые мысли и, конечно, с улыбкой на лице, чтобы не доставлять неприятных минут окружающим. Стоны, нежелание умирать и расставаться с близкими и своей жизнью рассматривались как недостойное поведение и нарушение «этикета смерти». То есть дзен-буддизмом воспитывалось такое отношение к вопросам жизни и смерти, когда понятие собственного «я» просто отсутствовало, равно как и страх перед смертью и мысли о своих выгодах и невзгодах.
Разумеется, выгоду из такого отношения к жизни извлекали, прежде всего, феодалы, которым служили самураи. Человек, который не боится смерти, беспредельно предан своему сюзерену, охваченный идеей постоянного духовного подвига – идеальный солдат. Именно поэтому аналогичные качества культивировались не только в Японии, но и всеми тоталитарными режимами. «Смерть за фюрера», «смерть за Сталина», смерть за императора» – все это удобные формы манипулирования людьми. Такими людьми легко управлять в бою, они не сдаются в плен, ну а честь самурая и моральный императив не даст ему отступить и бежать с поля боя, приказ военачальника для него – закон, который надо выполнять, не рассуждая, и любой ценой, чтобы не покрыть позором и бесчестьем ни свое имя, ни свой род.
Именно основы учения дзен легли в основу кодекса – бусидо. Война ради интересов сюзерена почиталась «превращением высшего идеала в дело». Бусидо, как было сказано и в «Хагакурэ», признавалось японским рыцарством учением о прямом и бесстрашном стремлении к возвращению в вечность.
Понятно, что, как и в любой религии, в дзен были противоречия. Так, буддизм запрещает любое убийство. В буддизме оно входит в пять «великих» грехов, куда также входят воровство, прелюбодеяние, ложь и пьянство. Но так как жизнь, напротив, постоянно требовала обратного, была придумана и форма «искупления» – щедрые пожертвования храмам, пострижение в монахи после определенного времени, посвященного… убийствам.
Продолжение следует…
Информация