Отравленное перо. Сойдет и так, или откуда все начиналось… (часть 1)
«… и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ними? И даны ему были уста, говорящие гордо и богохульно… И дано ему было вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем»
(Откровения Святого Иоанна Богослова 4:7)
(Откровения Святого Иоанна Богослова 4:7)
Мы часто спорим о роли и месте информации в истории нашего общества. Но как спорим? «Вы фантазер! Этого просто не может быть!» - делается голословное утверждение в ответ на тезис, подтвержденный (!) ссылкой на источник информации. Причем данные архива или солидной монографии. Разумеется, человек имеет право на сомнение. Но противопоставить нужно не утверждение, а как минимум что-то аналогичное. Но где контраргумент с такой же ссылкой на источник? К сожалению, то, что перо – это такой же штык, и им как оружием нужно уметь пользоваться и учиться этому, до сих пор понимают не все.
Между тем вышло так, что мне и моим коллегам пришлось на протяжении многих лет работать с советскими (и российскими, включая и дореволюционные) газетами, то есть важным источником информации о прошлом. Например, мне лично пришлось прочитать все местные газеты «Губернские ведомости» с 1861 по 1917 год, затем мой аспирант изучил все местные газеты, включая «Епархиальные ведомости» с 1884 по 1917 год, а аспирантка С. Тимошина то же самое проделала с печатными изданиями Пензы и СССР с 1921 по 1953 год. Газета «Правда» за годы ВОВ подверглась самому внимательному изучению, причем эта работа продолжается и сейчас, затем были изучены все местные газеты эпохи перестройки и вплоть до 2005 года. Все это позволило накопить солидный объем информации, а главное, сделать интересные выводы и написать монографию «Отравленное перо или журналисты российской империи против России, журналисты СССР – против СССР». Однако издание подобной монографии дело непростое и долгое, поэтому появилась идея познакомить читателей TOPWAR с ней в виде отдельных статей, полностью, тем не менее, передающих ее содержание.
В.О. Шпаковский
«Иркутские губернские вести» 1904 года (48-й год издания!) – на вид уже вполне современное издание. Объявление о театральных постановках на самом видном месте, ведь телевизоров тогда еще не было, и люди регулярно ходили в театр!
Навряд ли есть смысл убеждать кого-нибудь в том, что вся окружающая нас действительность, хотя и существует, в общем-то, независимо от нас (во всяком случае, нам так это объясняют ученые философы), реально есть только то, что каждый из нас видит и понимает. То есть любой человек есть Вселенная и когда он умирает, то… с ним вместе погибает и она. При нас не было Ледового побоища, но кто-то о нем написал, поэтому-то мы о нем и знаем! Мы также не были у подножия водопада Энджел Фоллс, но знаем о нем, во-первых, потому, что информация о нем имеется в различных журналах, энциклопедиях и также в Википедии, а во-вторых – «его показывали по телевизору».
Ну, а в прошлом людям было получать информацию намного сложнее. Её приносили с собой «калики перехожие», перевозили гонцы и выкликали бирючи на площадях, а затем пришло время первых печатных газет и журналов. Все в них опубликованное было до чрезвычайности субъективно, причем оно становилось еще более субъективным, когда отражалось в головах их читателей, не очень-то и грамотных к тому же. Но силу печатного слова власти очень быстро поняли, и осознали, что печатная форма распространения информации позволяет ей легко менять картину мира по собственному произволу и таким образом менять и общественное мнение, так как, не имея опоры на него, она сама и дня бы не продержалась. Таким образом поступали власти как на Западе, так и на Востоке, и точно это же самое было у нас в России. То есть было осознано, что сугубая тирания не всегда эффективна. Вот так и был сделан шаг к управлению общественным мнением при помощи информации. Причем случилось это именно тогда, когда в России появились массовые многотиражные газеты, хотя использовать её эффективно тогдашняя российская власть совершенно не умела.
Почему мы обо всем этом пишем? Да от того, что ничего вот так просто и на пустом месте не появляется. И журналисты, которые своими статьями также приложили руку к развалу СССР, тоже завелись у нас совсем «не от сырости», а были воспитаны в семьях, получали определенное образование, читали книги, одним словом, впитывали в себя менталитет того народа, к которому они же и принадлежат. Современными социологами было доказано, что для того, чтобы кардинальным образом поменять взгляды значительной группы лиц, нужна жизнь, по меньшей мере, трех поколений, а жизнь трех поколений составляет век. То есть, какие-то события, имевшие место, ну, например, в 1917 году, корнями своими уходят в 1817-ый, а если в 1937 году, то тогда их надо начинать искать в 1837-ом. И, кстати, это как раз был год, когда власть в России наконец-то осознала значение печатного слова, учредив «Высочайшим Повелением» от 3 июня газету «Губернские ведомости». Уже в январе 1838 года «Ведомости» выходили в 42 губерниях России, т.е. зона покрытия этим изданием территории государства оказалась весьма высокой. Таким образом, это случилось отнюдь не по инициативе отдельных частных лиц и не по заинтересованности местных читателей, а по воле правительства. Но, как и все, что в России выходило (и выходит!) из рук правительства, и эта «печать» получилась в итоге какой-то явно «недоведенной до ума».
То же издание, но в Тамбове, 1847 год. Скучно, не правда ли?
Вот что писал редактор неофициальной части «Нижегородских губернских ведомостей» и при этом еще и чиновник для особых поручений при губернаторе А.А. Одинцове А.С. Гациский: «Начавши читать губернские ведомости, видишь бедность и бедность содержания. Кроме лишенных полного интереса местных статистических данных, кроме сведений о ходе дела по введению в губернии уставных грамот, некоторых постановлений губернского по крестьянским делам присутствия и распоряжений правительства по крестьянскому вопросу, почти ведь ничего и нет. Губернские ведомости тем и отличаются от всех существующих в мире ведомостей, что никем по собственному желанию и по собственной воле не читаются…» И такие газеты печатались в России практически повсеместно!
В Пензенской губернии «Пензенские губернские вести» стаи издаваться в 1838 году с 7 января, и состояли, как и везде, из двух частей: официальной – в ней печатали распоряжения центральных и местных властей, и неофициальной, в которой давались в основном объявления, то есть реклама. И… это все! Никакой журналистики в ней не было! Размер листа малоформатной, шрифт «слепой» мелкий, так что это была даже не столько газета, сколько… информационный листок, пользы от которого был самый минимум. В 1845 году появилась еще и общероссийская часть, одинаковая для всех губернских газет, а еще цензурные «белые пятна». С 1 января 1866 года в губернии стали выходить «Пензенские епархиальные ведомости». «Пензенские губернские ведомости» сначала выходили только лишь один раз в неделю, в 1873 году уже два раза, и лишь только с 1878-ого – ежедневно. Но это мы слишком уж забежали вперед.
А пока нужно рассказать, что представляла собой Россия того времени, чтобы легче представить, кто в те годы являлся потребителем информации отечественных газет.
Какая убогая жизнь, не так ли? Но… кому-то это убожество нравилось. «Тем и сильна была Россия, что, прикрыв срам лица брадою, аки голубь в святом неведении возносила молитвы!» Кто это сказал?
И сделать это лучше всего на основании мнения «человека со стороны», например, – французского посланника барона Проспера де Баранта. Он находился в России как раз с 1835 по 1841 год, то есть когда у нас вводилась эта самая «губернская печать», и оставил после себя интересные записки, которые назывались «Заметки о России», и которые его зять опубликовал затем в 1875 году.
Интересно – и это очень важно, что барон де Барант совсем не идеализировал Россию, но сумел увидеть в ней главное: по его мнению, Россия в это время уже вступила на путь модернизации и медленно (хотя и неуклонно!) двигалась в одном направлении с Европой. Далее он писал, что Россия 1801 года (Россия Павла I) и Россия 1837 года (Россия императора Николая) – это, по сути, две разные страны, хотя форма правления одна. Барон увидел разницу в укреплении силы общественного мнения, которое было разбужено знакомством с Европой во время походов русской армии на Запад во время Наполеоновских войн. При этом Россия Николая I французскому дипломату отнюдь не представлялась тем полицейским государством, каким ее видел тот же Герцен, и где свободное слово тут же пресекали на корню.
«Тульские губернские ведомости» 1914 года.
Барант писал, что в России абсолютная власть больше не опиралась на «персональные фантазии» своего сюзерена и не являлась зримым олицетворением «восточного варварства и деспотизма». Монархия еще была абсолютной, но уже «ощущающей свой долг по отношению к стране».
Но изменилась не только власть, изменились и сами люди. Монарх был вынужден учитывать фактор общественного мнения; общественное мнение уже появилось, хотя не имело «трибун и газет»; трудовое население, да, еще далекое от общественной жизни, но имеющее для этого все потенциальные возможности – вот такой Баранту, политику самого либерального толка, увиделась тогдашняя Россия. Что до необходимости отмены крепостного права, то, по его мнению, лишь безумец мог требовать в этом направлении внезапной реформы, которая стала бы для страны настоящим бедствием… – считал дипломат.
А вот это «специальное издание по интересам». Смотрите, как прихотливо и старательно оно оформлено. Ну, да ведь и год уже 1888!
Главным недостатком российской системы образования, по мнению де Баранта, была созданная Петром I узкопрофильная система подготовки специалистов. Но Николай I тоже был сторонником такой системы. «Надо, – говорил он послу, – каждого обучать тому, что он должен уметь делать в соответствии с местом, уготованным ему Богом», что весьма сильно печалило Баранта. По его мнению, там, где не было общественного просвещения, не может быть и общественности; нет общественного мнения, не развиваются науки и литература, нет той интеллигентной атмосферы, которая так нужна кабинетному ученому, и эрудиту, полностью погруженному в свои научные книги. Большинство старается изучить свое ремесло, вот и все. Но при этом его поразило, что многие представители низших слоев общества в Москве и Санкт-Петербурге умели читать, причем это были кучера… фиакров или даже мужики, одетые в лохмотья, но с книгой в руках. Книгоиздательское же дело в России он относил к числу самых хороших признаков. И если тридцать лет тому назад в Москве и Петербурге книжных магазинов было один-два и все, то «сегодня это стало большим бизнесом».
Далее он заметил, что в развитии культуры и духовности в стране есть два направления: просвещение со стороны правительства в том виде, как оно это понимало. И одновременно свое собственное общественное движение, выражающееся в желании развивать свой разум и обретать новые знания. Однако оба этих движения затрудняет русский характер, которому присуща апатия и не достает духа состязательности. То есть русский человек понимает, что своим трудом он может улучшить свое положение, но очень часто ему просто… лень!
Причина, этого, по его мнению, заключалась в том обстоятельстве, что Россией был выбран восточный, то есть византийский тип христианства, в которой идея прогресса изначально отсутствует. Поэтому то, что в Европе называется свободными или либеральными профессиями, никогда не имело места в России. Так как Петр I, как на это уже обращалось внимание, ограничился только тем образованием, которое позволяло получать стране только узких специалистов, и не более того.
В Германии интерес к российской губернской дореволюционной печати настолько высок, что там публикуют вот такие монографии…
Барант сожалел, что российское купечество, как самый активный слой российского населения, не обладает в России теми преимуществами и социальными правами, что и дворянство, и замечал, что проблема, которую пытается разрешить русский император, состоит в том, что он хочет, чтобы в России и торговля с промышленностью развивались, и бюджет рос, и чтобы Россия была равной Европе, но при этом, чтобы купцы оставались покорными и управляемыми – прямо-таки современная ситуация в России, не так ли?! То есть российскому императору мечталось о «реформах без реформ», а следование европейским модам, и уж тем более образу жизни, им считалось едва ли не самой главной причиной всех несчастий и бед в России.
Продолжение следует…
Информация