Первый заложник «обновления»
С большим интересом читал о судьбе Матиаса Ракоши. Особенно интересны ваши слова «по данным киргизского КГБ…» и вообще весь план нелегального перехода границы супругами Ракоши.
С историком Кристианом Унгвари (он хорошо известен в РФ) собираем материалы о венгерском политике, но этот момент для нас был неизвестен. Первый мой вопрос: можем ли мы цитировать вас с соответствующими ссылками? Второй вопрос, скорее просьба: возможно ли получать из архива документов более подробную информацию о случившемся тогда в районе границы.
Я был бы очень признателен за ваше внимание и готов помочь вашей работе материалами из Венгрии, если это понадобится.
Заранее благодарен.
С уважением, Йожеф Мерук, журналист-исследователь. Будапешт
Прежде всего хочется искренне поблагодарить венгерского товарища за это письмо. И соответственно за проявленное внимание к означенной публикации.
Нелишне напомнить, что в хрущевские времена были ошельмованы, сосланы, исключены из партии многие государственные деятели, несогласные с послесталинским руководством. Это коснулось, повторим, и лидеров восточноевропейских соцстран, отказавшихся следовать хрущевским курсом. Особенно в вопросах «пересмотра» сталинского периода в истории СССР, других соцстран и мирового коммунистического движения.
Государства при любых режимах не гарантированы от политико-экономических ошибок и недочетов. Но одно дело – грамотно исправлять их, приумножая достижения предыдущих периодов, как, например, в Китае. И абсолютно другое – подвергать фальсификации и шельмованию сделанное предшественниками, при которых «прозревшие правдолюбцы», вроде того же Хрущева, состояли среди «верных соратников и учеников».
О принципиальной разнице таких подходов Матиас Ракоши говорил на протяжении всей жизни. И отнюдь не только он. Но таких не хотели слышать в «обновленных» верхах. Ибо с середины 50-х осуществлялась комплексная, без преувеличения транснациональная стратегия – сначала по дискредитации, а затем по перерождению и разрушению социализма, и не только в СССР.
Что касается судьбы Ракоши, сосланного подальше и от Венгрии, и от советской столицы, вполне можно понять психологическое состояние всемирно известного государственного деятеля, оказавшегося на родине социализма в качестве ссыльного. Потому он и сетовал, что не видит разницы в своем политическом положении в хортистской Венгрии и в СССР с середины 1956-го. А ведь советская ссылка Ракоши – это ни много ни мало последние 15 лет его жизни.
Он знал, что с конца 50-х Китай (с Албанией) открыто выступали в защиту Сталина, обвиняя руководство СССР в намеренной дискредитации советского вождя и в политике разложения социализма. Того же мнения придерживался сам Ракоши. Схожую позицию занимали, пусть и вуалируя ее, власти КНДР, Румынии, Северного Вьетнама. Уже поэтому объяснимо стремление Ракоши и, например, китайской стороны к доверительным контактам. Тем более что на долгие годы его с супругой поселили в киргизском Токмаке вблизи границы с КНР.
Агентство «Центральная Азия» 16 февраля 2005-го со ссылкой на газету «Вечерний Бишкек» сообщало: «Для молодого тогда токмакского учителя истории Виктора Котлярова знакомство со «старым революционером ХХ века» М. Ракоши стало подарком судьбы. Объединяло их то, что оба они убежденные сталинцы. Вождя всех народов Ракоши боготворил до последних своих дней. «Матвей Иосифович был очень образованным человеком. Его библиотека занимала чуть ли не всю комнату, – рассказывает Виктор Котляров. – Он постоянно что-то печатал на машинке с венгерским шрифтом. По его собственному признанию, даже Ленин называл Матьяша радикальным революционером». В. Котляров говорит и о предрасположенности Ракоши к самоубийству: «…То, что этот человек впал в угнетенное состояние, вполне объяснимо. Он обреченно говорил: осталось только пустить пулю в лоб. Отчаявшегося М. Ракоши успокаивали как могли, старались отвлечь от дурных мыслей. Его супруге, Феодоре Федоровне, это удавалось. Встречался ли Ракоши с руководством нашей республики, неизвестно: Котлярову об этом он не рассказывал. А что к нему был приставлен телохранитель, очевидно: в соседней квартире поселился старшина милиции. Вряд ли это простая случайность».
Там же относительно известных венгерских событий отмечается, что неуправляемая толпа, тон в которой задавали уголовники, жестоко расправлялась с коммунистами, сотрудниками госбезопасности, простыми рабочими и госслужащими. За несколько месяцев до трагических событий в Венгрии Ракоши был отстранен от руководящих постов и выехал в СССР. «Был бы там (в Венгрии. – А. Б.) – не допустил бы кровопролития», – говорил он Котлярову».
Примечательны и оценки той ситуации и венгерского лидера Энвера Ходжи, главы Албании в 1946–1985 годах: «Ракоши я хорошо знал лично. Он был честным человеком, старым коммунистом, активным деятелем Коминтерна. Ракоши имел склонность к преувеличению результатов труда, а его поведение отличалось избыточной экспансивностью. Он шел верным путем, но у него было много врагов, а партия была в опасных размерах засорена случайными людьми… После смерти Сталина в Венгрии стали проявляться сложные и опасные тенденции». Энвер Ходжа так характеризует подоплеку тех событий: «Венгрия становилась ареной борьбы за корыстные интересы хрущевцев, титовцев и контрреволюции, за спиной которой стоял американский империализм. Основной их удар был сконцентрирован против Венгерской партии трудящихся во главе с Ракоши».
Считая решающей роль хрущевцев в эскалации тех событий, Ходжа приводит такой факт: «В апреле 1957 года я находился в Москве. Во время неофициальной беседы с Хрущевым, Молотовым, Булганиным ко мне обратился будто в шутку Молотов: «Завтра Микоян вылетает в Вену. Видимо, там он тоже собирается заварить кашу, как в Будапеште». «А разве события в Будапеште – дело рук Микояна?». «А как же!» – ответил Молотов. «В таком случае, – сказал я, – Микояна близко нельзя подпускать к Будапешту». – «Я согласен, – сказал Молотов. – Если Микоян появится в Будапеште, его там повесят». Во время этого разговора Хрущев сидел с поникшей головой, Микоян бледнел и цинично улыбался. «Я обязательно поеду в Будапешт, – вмешался в разговор Микоян. – Если повесят меня, то повесят и Кадара: мы вместе заваривали там кашу (выделено мной. – А. Б.). Характерно, что эти факты не были опровергнуты ни в СССР, ни в Венгрии…
Насчет Кадара: как отмечает Ходжа, «однажды во время беседы со мной Ракоши поделился своими опасениями по поводу венгерской армии: «Армия у нас слабая. Ощущается нехватка профессиональных кадров. Офицеры в основном перешли к нам на службу из старой хортистской армии. Поэтому мы набираем рабочих с заводов Чепель и после короткой подготовки ставим их на офицерские должности». Во время нашей беседы вошел Кадар, Ракоши представил нас друг другу. Кадар не стал участвовать в нашей беседе, а простился и уехал домой».
Еще небезынтересная цитата: «В июне 1956-го по дороге в Москву на совещание СЭВ я сделал остановку в Будапеште. Я не застал там Ракоши. Но и в Москве Ракоши не оказалось. Видимо, он находился «на излечении» в какой-нибудь советской клинике» (Э. Ходжа, «Воспоминания», Тирана, 1983).
Что касается взаимоотношений Ракоши и Чжоу Эньлая, они установились еще в начале 50-х. Обратимся к исследованию Сергея Симонова «Цвет сверхдержавы – красный. СССР». «1 мая 1956 года на трибуне Мавзолея рядом с Хрущевым стояли руководители ГДР Вальтер Ульбрихт и Отто Гротеволь, председатель КНР Лю Шаоци и председатель Госсовета КНР Чжоу Эньлай, первый секретарь ВПТ Янош Кадар и Первый секретарь ЦК ПОРП Владислав Гомулка. Первомай был удобным поводом обсудить важные инициативы. Чжоу Эньлай напомнил о Московском международном экономическом совещании, прошедшем в апреле 1952-го, на котором СССР, страны Восточной Европы и Китай предложили создать зону мировой торговли, альтернативную долларовой. Тогда Сталин предложил создать свой общий рынок, альтернативный Европейскому экономическому сообществу и альтернативную мировую резервную валюту, не привязанную к доллару. Хрущева эта идея заинтересовала». При этом «Чжоу Эньлай в 1952 году вместе с Матиасом Ракоши, Клементом Готвальдом и Отто Гротеволем был в составе международной согласительной комиссии, которая занималась подготовкой к реализации введения единой валюты, поэтому он хорошо представлял себе все проблемы и все тонкости решения этого вопроса».
С учетом всех этих факторов при совпадении политических взглядов ссыльного венгерского лидера и руководителей КНР (а также Албании) резонно предположить стремление Ракоши перебраться из киргизского Токмака в Китай. Реального плана такого перемещения не было, но местные органы КГБ и его головная структура, похоже, знали о намерениях подопечного. В том числе от сотрудника милиции, вселенного, как уже отмечалось, в токмакскую квартиру по соседству с четой Ракоши.
В «Якутских исторических дневниках» (http://dnevniki.ykt.ru/Дина_ра/1047006) отмечается: «Он не сомневался в сущности сталинизма, сторонником и солдатом которого оставался до самой смерти. Он по-прежнему вел свою борьбу, обращался за помощью к старым друзьям в компартиях зарубежных стран. Поскольку за Ракоши присматривал КГБ, то в Москве примерно представляли, к кому обращался «Матвей». Например, в Китай к Чжоу Эньлаю… в Италию – к Луиджи Лонго и к Террачини, во Францию – к Дюкло (руководителям компартий этих стран. – А. Б.) и другим». В числе других наверняка был и «Албанский Сталин» – Энвер Ходжа.
С историком Кристианом Унгвари (он хорошо известен в РФ) собираем материалы о венгерском политике, но этот момент для нас был неизвестен. Первый мой вопрос: можем ли мы цитировать вас с соответствующими ссылками? Второй вопрос, скорее просьба: возможно ли получать из архива документов более подробную информацию о случившемся тогда в районе границы.
Я был бы очень признателен за ваше внимание и готов помочь вашей работе материалами из Венгрии, если это понадобится.
Заранее благодарен.
С уважением, Йожеф Мерук, журналист-исследователь. Будапешт
Прежде всего хочется искренне поблагодарить венгерского товарища за это письмо. И соответственно за проявленное внимание к означенной публикации.
Нелишне напомнить, что в хрущевские времена были ошельмованы, сосланы, исключены из партии многие государственные деятели, несогласные с послесталинским руководством. Это коснулось, повторим, и лидеров восточноевропейских соцстран, отказавшихся следовать хрущевским курсом. Особенно в вопросах «пересмотра» сталинского периода в истории СССР, других соцстран и мирового коммунистического движения.
Государства при любых режимах не гарантированы от политико-экономических ошибок и недочетов. Но одно дело – грамотно исправлять их, приумножая достижения предыдущих периодов, как, например, в Китае. И абсолютно другое – подвергать фальсификации и шельмованию сделанное предшественниками, при которых «прозревшие правдолюбцы», вроде того же Хрущева, состояли среди «верных соратников и учеников».О принципиальной разнице таких подходов Матиас Ракоши говорил на протяжении всей жизни. И отнюдь не только он. Но таких не хотели слышать в «обновленных» верхах. Ибо с середины 50-х осуществлялась комплексная, без преувеличения транснациональная стратегия – сначала по дискредитации, а затем по перерождению и разрушению социализма, и не только в СССР.
Что касается судьбы Ракоши, сосланного подальше и от Венгрии, и от советской столицы, вполне можно понять психологическое состояние всемирно известного государственного деятеля, оказавшегося на родине социализма в качестве ссыльного. Потому он и сетовал, что не видит разницы в своем политическом положении в хортистской Венгрии и в СССР с середины 1956-го. А ведь советская ссылка Ракоши – это ни много ни мало последние 15 лет его жизни.
Он знал, что с конца 50-х Китай (с Албанией) открыто выступали в защиту Сталина, обвиняя руководство СССР в намеренной дискредитации советского вождя и в политике разложения социализма. Того же мнения придерживался сам Ракоши. Схожую позицию занимали, пусть и вуалируя ее, власти КНДР, Румынии, Северного Вьетнама. Уже поэтому объяснимо стремление Ракоши и, например, китайской стороны к доверительным контактам. Тем более что на долгие годы его с супругой поселили в киргизском Токмаке вблизи границы с КНР.
Агентство «Центральная Азия» 16 февраля 2005-го со ссылкой на газету «Вечерний Бишкек» сообщало: «Для молодого тогда токмакского учителя истории Виктора Котлярова знакомство со «старым революционером ХХ века» М. Ракоши стало подарком судьбы. Объединяло их то, что оба они убежденные сталинцы. Вождя всех народов Ракоши боготворил до последних своих дней. «Матвей Иосифович был очень образованным человеком. Его библиотека занимала чуть ли не всю комнату, – рассказывает Виктор Котляров. – Он постоянно что-то печатал на машинке с венгерским шрифтом. По его собственному признанию, даже Ленин называл Матьяша радикальным революционером». В. Котляров говорит и о предрасположенности Ракоши к самоубийству: «…То, что этот человек впал в угнетенное состояние, вполне объяснимо. Он обреченно говорил: осталось только пустить пулю в лоб. Отчаявшегося М. Ракоши успокаивали как могли, старались отвлечь от дурных мыслей. Его супруге, Феодоре Федоровне, это удавалось. Встречался ли Ракоши с руководством нашей республики, неизвестно: Котлярову об этом он не рассказывал. А что к нему был приставлен телохранитель, очевидно: в соседней квартире поселился старшина милиции. Вряд ли это простая случайность».
Там же относительно известных венгерских событий отмечается, что неуправляемая толпа, тон в которой задавали уголовники, жестоко расправлялась с коммунистами, сотрудниками госбезопасности, простыми рабочими и госслужащими. За несколько месяцев до трагических событий в Венгрии Ракоши был отстранен от руководящих постов и выехал в СССР. «Был бы там (в Венгрии. – А. Б.) – не допустил бы кровопролития», – говорил он Котлярову».
Примечательны и оценки той ситуации и венгерского лидера Энвера Ходжи, главы Албании в 1946–1985 годах: «Ракоши я хорошо знал лично. Он был честным человеком, старым коммунистом, активным деятелем Коминтерна. Ракоши имел склонность к преувеличению результатов труда, а его поведение отличалось избыточной экспансивностью. Он шел верным путем, но у него было много врагов, а партия была в опасных размерах засорена случайными людьми… После смерти Сталина в Венгрии стали проявляться сложные и опасные тенденции». Энвер Ходжа так характеризует подоплеку тех событий: «Венгрия становилась ареной борьбы за корыстные интересы хрущевцев, титовцев и контрреволюции, за спиной которой стоял американский империализм. Основной их удар был сконцентрирован против Венгерской партии трудящихся во главе с Ракоши».
Считая решающей роль хрущевцев в эскалации тех событий, Ходжа приводит такой факт: «В апреле 1957 года я находился в Москве. Во время неофициальной беседы с Хрущевым, Молотовым, Булганиным ко мне обратился будто в шутку Молотов: «Завтра Микоян вылетает в Вену. Видимо, там он тоже собирается заварить кашу, как в Будапеште». «А разве события в Будапеште – дело рук Микояна?». «А как же!» – ответил Молотов. «В таком случае, – сказал я, – Микояна близко нельзя подпускать к Будапешту». – «Я согласен, – сказал Молотов. – Если Микоян появится в Будапеште, его там повесят». Во время этого разговора Хрущев сидел с поникшей головой, Микоян бледнел и цинично улыбался. «Я обязательно поеду в Будапешт, – вмешался в разговор Микоян. – Если повесят меня, то повесят и Кадара: мы вместе заваривали там кашу (выделено мной. – А. Б.). Характерно, что эти факты не были опровергнуты ни в СССР, ни в Венгрии…
Насчет Кадара: как отмечает Ходжа, «однажды во время беседы со мной Ракоши поделился своими опасениями по поводу венгерской армии: «Армия у нас слабая. Ощущается нехватка профессиональных кадров. Офицеры в основном перешли к нам на службу из старой хортистской армии. Поэтому мы набираем рабочих с заводов Чепель и после короткой подготовки ставим их на офицерские должности». Во время нашей беседы вошел Кадар, Ракоши представил нас друг другу. Кадар не стал участвовать в нашей беседе, а простился и уехал домой».
Еще небезынтересная цитата: «В июне 1956-го по дороге в Москву на совещание СЭВ я сделал остановку в Будапеште. Я не застал там Ракоши. Но и в Москве Ракоши не оказалось. Видимо, он находился «на излечении» в какой-нибудь советской клинике» (Э. Ходжа, «Воспоминания», Тирана, 1983).
Что касается взаимоотношений Ракоши и Чжоу Эньлая, они установились еще в начале 50-х. Обратимся к исследованию Сергея Симонова «Цвет сверхдержавы – красный. СССР». «1 мая 1956 года на трибуне Мавзолея рядом с Хрущевым стояли руководители ГДР Вальтер Ульбрихт и Отто Гротеволь, председатель КНР Лю Шаоци и председатель Госсовета КНР Чжоу Эньлай, первый секретарь ВПТ Янош Кадар и Первый секретарь ЦК ПОРП Владислав Гомулка. Первомай был удобным поводом обсудить важные инициативы. Чжоу Эньлай напомнил о Московском международном экономическом совещании, прошедшем в апреле 1952-го, на котором СССР, страны Восточной Европы и Китай предложили создать зону мировой торговли, альтернативную долларовой. Тогда Сталин предложил создать свой общий рынок, альтернативный Европейскому экономическому сообществу и альтернативную мировую резервную валюту, не привязанную к доллару. Хрущева эта идея заинтересовала». При этом «Чжоу Эньлай в 1952 году вместе с Матиасом Ракоши, Клементом Готвальдом и Отто Гротеволем был в составе международной согласительной комиссии, которая занималась подготовкой к реализации введения единой валюты, поэтому он хорошо представлял себе все проблемы и все тонкости решения этого вопроса».
С учетом всех этих факторов при совпадении политических взглядов ссыльного венгерского лидера и руководителей КНР (а также Албании) резонно предположить стремление Ракоши перебраться из киргизского Токмака в Китай. Реального плана такого перемещения не было, но местные органы КГБ и его головная структура, похоже, знали о намерениях подопечного. В том числе от сотрудника милиции, вселенного, как уже отмечалось, в токмакскую квартиру по соседству с четой Ракоши.
В «Якутских исторических дневниках» (http://dnevniki.ykt.ru/Дина_ра/1047006) отмечается: «Он не сомневался в сущности сталинизма, сторонником и солдатом которого оставался до самой смерти. Он по-прежнему вел свою борьбу, обращался за помощью к старым друзьям в компартиях зарубежных стран. Поскольку за Ракоши присматривал КГБ, то в Москве примерно представляли, к кому обращался «Матвей». Например, в Китай к Чжоу Эньлаю… в Италию – к Луиджи Лонго и к Террачини, во Францию – к Дюкло (руководителям компартий этих стран. – А. Б.) и другим». В числе других наверняка был и «Албанский Сталин» – Энвер Ходжа.
Информация