Стратегическая предоплата
Новая администрация США осуществляет своеобразный бег на месте. В то же время значительное число игроков на международной арене ждут от нее уже не расплывчатых и противоречивых сигналов, а объявления более или менее осмысленной программы действий. В «листе ожидания» оказываются в том числе видение атлантической системы безопасности, украинский кризис, позиция США в Ираке и Сирии – основных проблемных регионах Ближнего Востока.
Промедление Белого дома вынуждает стороны конфликтов заниматься решением насущных вопросов самостоятельно. Подобная ситуация опасна прежде всего тем, что в последние годы США прямо или косвенно (что не означает эффективно) вмешивались почти во все узловые проблемы. Формат их решения исключительно на региональном уровне является новым. С одной стороны – он дает относительную надежду на практические результаты в силу конкретики требований игроков, с другой – крайне усложняет переговорное поле, механизмы взаимодействия в котором совершенно не отработаны участниками.
Шаги, которые сегодня предпринимает Белый дом, по уровню подготовки и проработки пока не отвечают масштабу целей и задач, поставленных Трампом и его командой. Белый дом, по всей видимости, руководствуется формулой «Делаем шаг, если от него есть хоть какая-нибудь прибыль». Это неизбежно приведет (и приводит) к довольно хаотичным «булавочным уколам», которые тем не менее могут повлечь долгоиграющие последствия. Потому отсутствие ясности в российско-американском переговорном процессе настоятельно требует от Москвы начать решительные шаги на опережение и упреждение с ориентацией на региональные силы и коалиции. Вызовы на Ближнем Востоке для России относятся к категории стратегических, поскольку непосредственно влияют на обеспечение и функционирование сырьевых и валютных рынков. Крайне важные факторы, которые можно обозначить на данном направлении, – это вполне зримые контуры окончания штурма Мосула и последующая (уже реальная) постановка ребром вопроса о независимости Иракского Курдистана. Проблемы, которые повлекут за собой указанные процессы, неизбежно приведут к слиянию сирийского и иракского узлов в единое целое, что потребует от России значительно расширить публичные границы политики в регионе.
Собиратель курдских земель
На фоне укрепления экономических отношений Анкары и Эрбиля, подкрепленных соглашениями Т. Эрдогана и М. Барзани о доступе на турецкий рынок, а также реанимацией в начале прошлого года трубопровода Киркук – Джейхан, правительство Иракского Курдистана готовится перейти к практическим действиям. Укрепление позиций Эрбиля было обеспечено победными операциями пешмерги против ИГ (запрещенного в России), а также не менее успешной консолидацией курдских и арабских племен провинций Найнава и Киркук, которая сегодня позволяет режиму Барзани подвести базу под гарантированное закрепление в зоне его влияния важных нефтеносных районов. Он неоднократно шантажировал Багдад планами по отделению, выбивая себе все новые преференции или решая в свою пользу вопросы раздела сырьевых и политических дивидендов. Однако именно в настоящее время смог обеспечить необходимые и достаточные условия для действительной независимости.
Добившись признания со стороны курдов-шиитов, а также арабских племен и племенных конфедераций Найнавы и Киркука, Барзани обеспечил легитимное де-факто управление Эрбиля нефтяными активами, а также значительно увеличил численность лояльного (в том числе вооруженного) населения. К тому же собрал под своим крылом те сообщества, которые не доверяют ни США, ни официальному Багдаду, ни Ирану и его креатурам и при этом готовы перегрызть горло радикалам из ИГ.
Подписанием соглашений с Турцией Барзани обеспечил рынки сбыта, а вкупе с предыдущей игрой с американцами – легальный приток инвестиций в Иракский Курдистан, который практически не зависит от Багдада и позволяет выстраивать экономическую и социальную инфраструктуру. Консолидация сил пешмерги и «Асаиш» (милиция, внутренняя разведка) гарантировала относительное правовое поле и безопасность. Активность Барзани была продемонстрирована и на международной арене – за последний год он провел едва ли не больше встреч на высоком уровне, чем представители политического истеблишмента Багдада. Сегодня Эрбиль собрал необходимые и достаточные ресурсы для полностью самостоятельной политики в отношении условных американской и иранской партий в Багдаде.
Ранее курдские, правительственные и ирано-шиитские силы, несмотря на постоянные взаимные обвинения в «пособничестве» так называемому халифату, действовали в вынужденной координации относительно борьбы с последним, а также с радикальными суннитскими группировками, почками «Аль-Каиды», осколками саддамова режима, одновременно конкурируя за нефтеносные районы. Каждая из сторон выступала с позиций, что эти области есть их историческое наследие.
За спорами о наследии стоят совершенно конкретные интересы. Иракское правительство по договорам само продает нефть на рынок, а Курдистану отчисляет определенную договорами долю. Однако Эрбиль считает, что эти условия не выполняются, следовательно, положенное можно и нужно изымать самим. Центральная власть в свою очередь придерживается позиции, что в 2000-х автономия и так получила преференции в ущерб остальному Ираку.
Завершение спора об активах в Найнаве и Киркуке – де-факто включение нефтеносных районов этих провинций в Иракский Курдистан делает совершенно излишним нахождение региона в составе Ирака. Если раньше в ряду экономических аргументов в этом плане рассматривались южные нефтемагистрали, доступ в порты Залива и нудный шантаж по долевым расчетам с Багдадом, то теперь у Эрбиля есть надежная альтернатива. Это доступ к турецким портам, адекватным расчетам и платежам, инфраструктуре и инвестициям. Эти возможности напрямую зависят от взаимоотношений Барзани и его семейного «менеджмента» с Анкарой. Они обусловлены встречными требованиями – отсечь поддержку сепаратистских анархо-социалистических курдских партий (PYD/YPG/РПК) в Сирии и Турции, ограничить их доступ к деньгам и торговле в Иракском Курдистане, а также осложнить отход на тыловые базы в Синджаре и Дахуке.
Это создает для Эрбиля проблемы во взаимоотношениях с формированиями РПК, которые считают клан Барзани и его политические партии PDK и ENKS «наймитами капиталистов», «продавшимися Анкаре предателями курдского народа», «пособниками ИГ» и т. п., устраивают диверсии и провокации. Впрочем, в ответ на это правительство Барзани не особо препятствует Турции в операциях против РПК с воздуха и на своей территории.
Здесь опять вступают в силу некоторые особенности. Курдские социалисты далеко не все являются радикалами-апоистами РПК, но практически все радикалы – этнические курды со своими родовыми корнями. Следует учитывать, что исторически провинции Дахук и Эрбиль, где в горных массивах расположены многие тыловые базы РПК, относятся к «сердцу» курдского региона и совсем жестко «давить» на местное население и племенные конфедерации, притом что некоторые ведут происхождение «от Адама», клан Барзани не может. Пополнение и первичная инкорпорация в РПК курдской молодежи из Турции также во многом производится именно в этом регионе. Не имея возможности полностью вытеснить из своей вотчины тылы РПК, Барзани идет на серьезные уступки Анкаре во многих вопросах, а также предоставляет Эрдогану относительную «свободу рук» в Ираке.
Другой проблемой являются попавшие первым номером под страшный каток ИГ курды-езиды северо-востока Найнавы и Синджара, фактически (во многом в силу религиозных факторов) брошенные и суннитами, и шиитами, и Эрбилем, и официальным правительством Ирака. Они видят в сотрудничестве с РПК хоть какую-то реальную опору. Пешмергу представители езидов зачастую не стесняются называть карателями, а клан Барзани обвиняют в прямом сотрудничестве с ИГ. Но предложить езидам экономическую альтернативу, адекватную творению Барзани, последователи Оджалана не в состоянии.
Можно констатировать, что несмотря на указанные проблемы, лидер иракских курдов поставил во главу угла «реальную политику». Это видно на примере поддержки идей, выдвигаемых Анкарой в обмен на конкретные экономические выгоды, усиливающие производственную и торговую базу Иракского Курдистана. Используя доступ к турецкому рынку, Барзани успешно отстраивает инфраструктуру своего региона и даже привлекает зарубежные инвестиции.
В этой ситуации совершенно не удивительно, что в конце 2016-го последовал ряд совершенно четких заявлений со стороны Эрбиля. Так, Н. Барзани высказался, что после операции по освобождению Мосула, иракские курды поставят вопрос о проведении референдума о независимости. В феврале представитель арабских племен Найнавы М. А. аль-Хувет заявил: «Если Н. аль-Малики вернется к власти, мы объявим об отделении нашей области, свяжемся с Курдистаном и потребуем от центрального правительства передать все наши документы в Курдистан» (аль-Малики считается проиранской кратурой). При этом аль-Хувет потребовал вывести шиитских проиранских ополченцев и представителей Рабочей партии Курдистана из региона и оставить одну пешмергу, поскольку «только Барзани защищал наше достоинство и нас». Аналогично высказался в январе и сам М. Барзани. Иракские курды-шабаки (шииты) также в декабре объявили об однозначной поддержке правительства в Эрбиле и выступили с требованием присоединения к Иракскому Курдистану.
Следуя в формате «реальной политики», Барзани развил деятельность не в сфере юридической борьбы с Багдадом, а в конкретной работе с племенами, их конфедерациями в нефтеносных провинциях и добился практических результатов.
Залежи автономий
Все это позволяет говорить о том, что еще до лета нынешнего года (в зависимости от темпов штурма Мосула) Ирак может столкнуться с разделом не только де-факто, но и де-юре. Сил противостоять Эрбилю у Багдада нет. Предложить условия более выгодные, чем текущая автономия, он также не в состоянии. Все остальные игроки, выступающие на противоположной Барзани стороне, имеют слишком разнонаправленные интересы для того, чтобы объединить усилия. Иран не обладает той поддержкой в вооруженных отрядах иракских шиитов, на которую изначально рассчитывал. Более того, его усилению открыто сопротивляются многие иракские шиитские религиозные лидеры, которые не собираются ни копировать модель государственного устройства исламской республики, ни работать «вторым номером» у себя на родине.
Можно спрогнозировать, что после проведения референдума (он так или иначе состоится) в Иракском Курдистане, включая Найнаву и Киркук, а результаты предсказуемы, регион будет признан как минимум Турцией и отложится от Багдада. Препятствовать этому ни одна из сторон не в силах, хотя осложнить жизнь Эрбилю могут и попытаются.
Тегеран в отличие от Анкары пока рассматривает независимый Иракский Курдистан в откровенно негативном ключе. Иранцы небезосновательно считают заигрывания США с курдами частью ярко выраженной антииранской стратегии, которая направлена на его отсечение от Сирии и Ливана, а также призвана стимулировать национальные течения в нем самом, например по воссозданию аналога Мехабадской республики, о которой в регионе не забыли. Не может Иран, который нацелен построить нефтепровод Киркук – Анадан, безучастно смотреть, как меняют юрисдикцию эти месторождения, а также совершенно не заинтересован делить с кем-то посторонним потенциал по реконструкции сухопутной нефтеносной артерии Киркук – Банияс, которая открывает доступ напрямую к портам Средиземного моря, минуя Аравийский полуостров, Суэцкий канал и израильское побережье. Советник А. Хаменеи по международным вопросам А. А. Велайяти прямо заявил летом прошлого года, что если курды получат независимость, это будет второй Израиль.
Ни при каких условиях Иран, затративший огромные ресурсы, не откажется и от максимального продвижения своих креатур обратно на высшие посты Ирака, а также от политики ослабления проамериканских фигур. В регионе не остался незамеченным недавний визит Дж. Меттиса, который фактически оправдывался за слова Трампа о том, «если США уйдут из Ирака, они должны будут забрать нефть с собой», а также «формирования ИГ можно было избежать, если бы США установили контроль над нефтяными месторождениями на Ближнем Востоке». При этом многозвездный американский генерал говорил странные слова о том, что, мол, США всегда до копейки платили и будут платить за иракскую нефть. Иран видит: США пока не имеют стратегии, тянут время, а это означает, что необходимо укреплять свои позиции.
Также считается, что Иран активно поддерживает действия РПК. Однако если бы это было так, вопросы взаимодействия с сирийскими курдскими кантонами Иран решал бы на совершенно ином уровне. Тем не менее это не означает, что в случае появления у Эрбиля независимости Иран не попытается разыграть эту карту.
На таком «благоприятном» фоне «Роснефть» довольно неожиданно для многих подписывает, на первый взгляд, странное соглашение с Эрбилем о трейдинге курдского сырья на условиях предоплаты. Делает это явно без оглядки на Багдад. Имея концессию на крупное месторождение на западе Ирака («Блок-12»), «Роснефть» идет не в правительство страны договариваться по тому, что в наличии, а прямиком в Эрбиль. Надо ли влезать в такие проекты с весьма условной эффективностью да еще в столь сложное время? Стоит ли усиливать позиции Иракского Курдистана в то время, как Иран относится к этому образованию негативно, а в Сирии воюют больше 10 тысяч иракцев и афганцев, которые патронируются Тегераном?
Ответ будет парадоксальным. Да, надо, обязательно, но каждое действие на этом направлении должно быть максимально аккуратным.
Во-первых, нынешнему иракскому правительству следует показать, что Россия имеет альтернативные возможности в регионе. Дело в том, что условия работы для иностранных компаний в Ираке зачастую просто безобразны. По большому счету схема выглядит так: вкладывай инвестиции на паях с правительством Ирака (от последнего не более четверти), а потом получай часть доходов от продажи им сырья – в реальности от 1,5 до 5 долларов за добытый, подготовленный и проданный баррель. То есть при получении доходов пропорция относительно инвестиций меняется с точностью до наоборот. При этом нефть и доходы у правительства Ирака периодически куда-то исчезают, но свою задолженность оно признавать не стремится. Тем не менее именно по такой схеме велись работы основных российских и иных зарубежных операторов в регионе. Поэтому получить дополнительные переговорные позиции в базовом районе нефтедобычи – задача необходимая, учитывая те потери, которые понесла наша страна, лишившись концессий в Ираке и Сирии.
Во-вторых, среди «подарков» администрации Обамы нам и Дамаску досталась анархическая республика, силы которой, спонсируемые американцами, приближаются к Ракке. Чем больше территорий отходит под контроль этих формирований, тем явственнее контуры раздела Сирии по линии Евфрата. При этом на нем останавливаться никто не собирается. Помимо Ракки конечная цель – Дейр-эз-Зор с его богатейшими на легкие нефти южными месторождениями. Это 60 процентов от всего нефтяного потенциала Сирии, территория наиболее выгодных концессий в прошлом и, как в соседнем Ираке, будущая сырьевая база отдельного образования.
Правительство Асада прекрасно осознает эти угрозы. В Дамаске, как точно высказался один из депутатов сирийского парламента Д. Рабиа, операцию в Ракке «рассматривают как атаку на национальный суверенитет, поскольку убеждены, что режиссером этой постановки является ЦРУ. При этом мы поддерживаем любые действия как курдов, так и внешних игроков по борьбе с терроризмом при условии, что они будут согласованы с руководством Сирии. Мы всегда выскажемся за любую операцию, направленную на уничтожение боевиков в нашей стране, но на практике эти операции в большинстве своем преследуют совершенно иные цели… Стремясь захватить Ракку, они пытаются сделать еще один шаг в сторону федерализации Сирии, но народ страны отвергает эту идею напрочь».
Не только Анкара, исключающая любые формы представительства под эгидой PYD (которая имеет преимущество в политическом поле Сирийского Курдистана), поскольку считает ее одним целым с РПК, но и Дамаск отрицательно относятся к рассмотрению вопросов курдской автономии в Сирии.
PYD, конечно, не является полным аналогом РПК, но представителей этого движения там очень много, голос их во многом определяющий, идеи, что положены в основу этого квазигосударственного образования, которое выстраивается в северо-восточной Сирии, удивительно напоминают положения «Апо» Оджалана («апоизм»). При этом идеи отца-основателя претворяются в конкретные действия на местах (суды, советы, школы, милиция, силы самообороны). Речь идет о построении сетевого «государства без государства» – советах самоуправляемых образований с национализированными землей и ресурсами, иначе называемыми «демократическим конфедерализмом». Проблема в том, что подобный «конфедерализм» вообще не стыкуется с понятием традиционного государства.
Принимая такую «автономию», правительство Сирии фактически само отказывается от осуществления суверенитета над данной территорией. И Дамаск на это, конечно же, не пойдет. Опустить вуаль «автономии» можно на глаза стороннему наблюдателю, но не Асаду, отец которого долгое время в пику Турции предоставлял убежище основателю РПК Оджалану, с которым Башар и его братья были знакомы лично.
Местным племенам и этносам в провинции Ракка, которые находятся между «конфедерализмом» и ИГ, естественно, выбирать первое, но разрастание этой сетевой структуры неизбежно ведет к будущему конфликту между ней, правительством Сирии, Турцией, Ираном и даже Иракским Курдистаном.
Россия довольно аккуратно старается вести переговоры с представителями PYD/YPG, поскольку в ряде областей (сев. Алеппо – кантон Африн) они и Дамаск выступают естественными союзниками, зажатыми между турецкой границей и «умеренной» оппозицией, в районе Камышлы (провинция Хасеке) используется авиабаза для работы по ИГ в Дейр-эз-Зоре. Задействована в процессе и иранская сторона. Но уже понятно: консультаций в «пожарном режиме» недостаточно, назрела необходимость в активизации усилий по разделению политикума этой «автономии», которая сегодня снабжается американским оружием и задействована в операциях США в Ракке, на радикальных анархистов из РПК и договороспособную часть. Однако сказать «разделить» проще, чем сделать. Тем более что сегодня эти формирования уже ни в грош не ставят ни Эрдогана с его армией, ни тем более Асада. С их стороны это не очень дальновидно, но отражает масштаб деструктивного вмешательства США в дела региона. И острота проблемы будет возрастать.
Тем не менее исходя из принципиального понимания обязательств России по сохранению единства Сирии необходимо максимально полно задействовать все региональные рычаги, использовать ограничители, интересы и противоречия.
Переговоры и ультиматумы
Между Сирийским и Иракским Курдистаном существуют серьезные разногласия вплоть до вооруженных конфликтов. Турция в свою очередь крайне разочарована тем, что США нарушили гарантии и не настояли на передаче под контроль формирований «Щит Евфрата» Манбиджа и занятых курдами территорий на правом берегу Евфрата. Анкара вообще довольно жестко настроена осуществить выдавливание PYD/YPG за Евфрат. При этом она даже готова выставить Вашингтону своеобразный ультиматум относительно совместных действий. По словам премьер-министра Турции Б. Йылдырыма, основным условием для этого является отказ США от сотрудничества с одними террористическими структурами против других. Он не исключил и односторонних действий в отношении Манбиджа, поскольку США в свое время обещали Турции, что террористы YPG будут выведены из этого города, но не сдержали слова. Также в Анкаре считают, что в случае активных действий суннитские племена провинции Ракка скорее поддержат их, чем утопию «конфедерации».
Вероятность того, что Анкара развернет армию на Манбидж после окончательного установления линии разграничения между силами САР и своими формированиями в провинции Алеппо, крайне высока. При этом неформально такие действия могут получить одобрение даже в Дамаске.
Турцию сейчас сдерживает угроза неизбежных военных инцидентов на линии разграничения, а также уговоры США не активизировать давление до взятия Ракки, но прежде всего нет полного анализа возможных физических и репутационных потерь перед референдумом, а также дальнейших согласованных действий с Москвой.
В этой ситуации наши тесные взаимоотношения с Эрбилем могут послужить одной из опор для последующей деятельности в Сирийском Курдистане, реального, а не номинального сотрудничества его политиков с режимом в Дамаске.
В Сирии действует детище Барзани – партия ENKS, альтернатива PYD, которая известна весьма недружелюбной риторикой по отношению к правительству Асада. Сам Барзани упрекал PYD ни больше ни меньше как в «коллаборационизме» по отношению к Дамаску. Однако в одном из четырех пунктов соглашения, заключенного между Эрдоганом и Барзани в Диярбакыре, наряду с открытием пограничных переходов и запуску трубопровода значится категорический отказ от поддержки любой курдской автономии в Сирии. Это означает, что здесь Эрбиль будет следовать по-прежнему в рациональном русле, ориентируясь на договоренности с Эрдоганом, против федерализации Сирии. А политическая риторика в националистическом ключе – для внутреннего употребления в противостоянии с PYD и РПК.
«Роснефть» заключила с правительством Барзани фактически трейдерский двухгодичный контракт, но с формулировкой довольно дальнего прицела. Условия предоплаты означают не только и не столько коммерческую сделку, сколько то, что Россия совместно с Турцией готова выступить стратегическим инвестором Иракского Курдистана.
Объективно его независимость сегодня обеспечивается уже не только поддержкой США, но и действительным раскладом сил и отношением Турции, а также приоритетами Ирана, связанными с политической борьбой за центр и юг Ирака. Пока США не имеют выраженного плана действий в регионе, России следует максимально укрепить свои позиции за счет конкретных экономических и финансовых шагов, а также действий гуманитарного характера.
Дело в том, что сейчас Барзани консолидирует вокруг себя все политические силы для большого рывка. Следуя соглашениям с Турцией, он начинает налаживать диалог с езидами, которым предлагается выделить из провинции Найнава Синджар как отдельное образование в обмен на рассмотрение в практической плоскости проблемы вывода из региона ячеек РПК.
При полном отсутствии любой, даже гуманитарной поддержки езидские лидеры готовы поддержать Барзани. Хазим Т. Бег констатировал довольно грустную картину: «Все народы отказались поддержать езидов, заявив, что иракская конституция не допускает такой поддержки. Ни один иностранный народ не сдержал свои обещания езидам», попутно заявив, что рассчитывать сегодня езиды могут все-таки только на режим в Эрбиле.
Однако достаточных экономических ресурсов для развития этого направления у Барзани пока нет. Усилия по инфраструктуре сосредоточены прежде всего на востоке. В этой ситуации поддержка Россией гуманитарных инициатив в Синджаре может облегчить жизнь Эрбилю, а также способствовать освобождению города от тыловой поддержки РПК, что однозначно найдет живой отклик в Турции. Езиды вынесли на себе самое жестокое отношение со стороны ИГ, но они конфессионально не близки даже суннитским и шиитским курдам. Наша страна вполне может занять эту нишу, не вступая в противостояния и дискуссии на религиозной почве.
Такой подход позволит России продемонстрировать, что она не против курдской государственности как таковой, как, кстати, заявляют многие страны. В Ираке, где сложилась объективная обстановка, Россия, напротив, помогает укреплять курдское государство, но в Сирии необходимо сохранять единую страну с минимизацией глубины автономии. Гуманитарная поддержка езидского региона позволит максимально деликатно обойти многие узкие вопросы, закрепит наши позиции на случай будущей активизации (обязательной) США, а также выбьет из-под ног недоброжелателей Сирии тезис о том, что Россия ничем не помогала курдскому этносу.
Важно показать: мы готовы поддержать строительство национального государства там, где сложились условия, на понятных традиционных принципах, однако не берем на себя обязательств выступать в качестве спонсора утопии «демократического конфедерализма», который сейчас запущен в Сирийском Курдистане. Но Россия не заинтересована и в силовых действиях ни Анкары, ни Дамаска, даже если таковые способны осадить анархистов. Необходимо запустить процесс разделения идеологической базы РПК и PYD/YPG по линии отношения к традиционному государству, его институтам и на этой базе начать полноценный диалог. Параллельно следует вступить в переговоры с местными шейхами и этническими партиями по примеру работы ЦПС «Хмеймим».
Сегодня Турция не готова рассматривать переговоры с представителями Сирийского Курдистана, рассматривая PY как аналог РПК, но если реанимировать коллегиальные механизмы политической представленности, когда ENKS и PYD осуществляли взаимодействие через Курдский совет, и попробовать ввести представителей Сирийского Курдистана в международное политическое поле, конституционный и женевский процесс, есть шансы, что рациональные доводы будут способствовать формированию новой договорной площадки между регионом и Дамаском. К числу таких доводов можно отнести и возможные официальные инвестиции, вложения в промышленный сектор, социальную сферу. Только так появятся легальные рынки и торговля, расчеты и обслуживание. Это в реальности чудовищно непростая работа, если учесть взаимоотношения сторон, но альтернативой ей выступают бесконечные противоречия со всеми без исключения соседями и угроза круговой вооруженной борьбы без свободного доступа к ресурсам.
Через укрепление позиций в Иракском Курдистане и помощь Турции и Эрбилю в линии на ограничение позиций РПК необходимо постепенно доносить до требующего автономии политикума бесперспективность и нереализуемость концепции «одна Сирия – две системы». В противном случае регион неизбежно столкнется с самым жестким давлением Анкары, Дамаска и Тегерана, невозможностью привлекать средства.
При этом в вопросе официального, дипломатического признания независимости Иракского Курдистана, по всей видимости, следует ориентироваться на иранские позиции. Но Россия способна выступить посредником. Ирану раздел Сирии нужен не больше, чем Турции или самим сирийцам. И вполне возможно, что Тегеран и Эрбиль выйдут с участием Москвы на какие-то приемлемые формы сотрудничества, если учесть гибкость и предельный прагматизм Барзани. Конкретная деятельность России способна ослабить влияние США на этом направлении, заполнив «вакуум ожидания» относительно политики Вашингтона.
В этой ситуации наиболее оптимальным решением для России представляется максимальное закрепление экономических позиций через инфраструктурные проекты в Иракском Курдистане и гуманитарную активность в Синджаре пока без публичных изъявлений поддержки независимости Эрбиля до получения на это сигналов из Тегерана. Разумнее дистанцироваться от политической борьбы в Багдаде с четким обозначением приоритета на эффективную и бесперебойную работу по закрепленным за российскими компаниями нефтяным кластерам с соблюдением обязательств, которые можно будет в дальнейшем обсуждать с любой из сторон.
Промедление Белого дома вынуждает стороны конфликтов заниматься решением насущных вопросов самостоятельно. Подобная ситуация опасна прежде всего тем, что в последние годы США прямо или косвенно (что не означает эффективно) вмешивались почти во все узловые проблемы. Формат их решения исключительно на региональном уровне является новым. С одной стороны – он дает относительную надежду на практические результаты в силу конкретики требований игроков, с другой – крайне усложняет переговорное поле, механизмы взаимодействия в котором совершенно не отработаны участниками.
Шаги, которые сегодня предпринимает Белый дом, по уровню подготовки и проработки пока не отвечают масштабу целей и задач, поставленных Трампом и его командой. Белый дом, по всей видимости, руководствуется формулой «Делаем шаг, если от него есть хоть какая-нибудь прибыль». Это неизбежно приведет (и приводит) к довольно хаотичным «булавочным уколам», которые тем не менее могут повлечь долгоиграющие последствия. Потому отсутствие ясности в российско-американском переговорном процессе настоятельно требует от Москвы начать решительные шаги на опережение и упреждение с ориентацией на региональные силы и коалиции. Вызовы на Ближнем Востоке для России относятся к категории стратегических, поскольку непосредственно влияют на обеспечение и функционирование сырьевых и валютных рынков. Крайне важные факторы, которые можно обозначить на данном направлении, – это вполне зримые контуры окончания штурма Мосула и последующая (уже реальная) постановка ребром вопроса о независимости Иракского Курдистана. Проблемы, которые повлекут за собой указанные процессы, неизбежно приведут к слиянию сирийского и иракского узлов в единое целое, что потребует от России значительно расширить публичные границы политики в регионе.
Собиратель курдских земель
На фоне укрепления экономических отношений Анкары и Эрбиля, подкрепленных соглашениями Т. Эрдогана и М. Барзани о доступе на турецкий рынок, а также реанимацией в начале прошлого года трубопровода Киркук – Джейхан, правительство Иракского Курдистана готовится перейти к практическим действиям. Укрепление позиций Эрбиля было обеспечено победными операциями пешмерги против ИГ (запрещенного в России), а также не менее успешной консолидацией курдских и арабских племен провинций Найнава и Киркук, которая сегодня позволяет режиму Барзани подвести базу под гарантированное закрепление в зоне его влияния важных нефтеносных районов. Он неоднократно шантажировал Багдад планами по отделению, выбивая себе все новые преференции или решая в свою пользу вопросы раздела сырьевых и политических дивидендов. Однако именно в настоящее время смог обеспечить необходимые и достаточные условия для действительной независимости.
Добившись признания со стороны курдов-шиитов, а также арабских племен и племенных конфедераций Найнавы и Киркука, Барзани обеспечил легитимное де-факто управление Эрбиля нефтяными активами, а также значительно увеличил численность лояльного (в том числе вооруженного) населения. К тому же собрал под своим крылом те сообщества, которые не доверяют ни США, ни официальному Багдаду, ни Ирану и его креатурам и при этом готовы перегрызть горло радикалам из ИГ.Подписанием соглашений с Турцией Барзани обеспечил рынки сбыта, а вкупе с предыдущей игрой с американцами – легальный приток инвестиций в Иракский Курдистан, который практически не зависит от Багдада и позволяет выстраивать экономическую и социальную инфраструктуру. Консолидация сил пешмерги и «Асаиш» (милиция, внутренняя разведка) гарантировала относительное правовое поле и безопасность. Активность Барзани была продемонстрирована и на международной арене – за последний год он провел едва ли не больше встреч на высоком уровне, чем представители политического истеблишмента Багдада. Сегодня Эрбиль собрал необходимые и достаточные ресурсы для полностью самостоятельной политики в отношении условных американской и иранской партий в Багдаде.
Ранее курдские, правительственные и ирано-шиитские силы, несмотря на постоянные взаимные обвинения в «пособничестве» так называемому халифату, действовали в вынужденной координации относительно борьбы с последним, а также с радикальными суннитскими группировками, почками «Аль-Каиды», осколками саддамова режима, одновременно конкурируя за нефтеносные районы. Каждая из сторон выступала с позиций, что эти области есть их историческое наследие.
За спорами о наследии стоят совершенно конкретные интересы. Иракское правительство по договорам само продает нефть на рынок, а Курдистану отчисляет определенную договорами долю. Однако Эрбиль считает, что эти условия не выполняются, следовательно, положенное можно и нужно изымать самим. Центральная власть в свою очередь придерживается позиции, что в 2000-х автономия и так получила преференции в ущерб остальному Ираку.
Завершение спора об активах в Найнаве и Киркуке – де-факто включение нефтеносных районов этих провинций в Иракский Курдистан делает совершенно излишним нахождение региона в составе Ирака. Если раньше в ряду экономических аргументов в этом плане рассматривались южные нефтемагистрали, доступ в порты Залива и нудный шантаж по долевым расчетам с Багдадом, то теперь у Эрбиля есть надежная альтернатива. Это доступ к турецким портам, адекватным расчетам и платежам, инфраструктуре и инвестициям. Эти возможности напрямую зависят от взаимоотношений Барзани и его семейного «менеджмента» с Анкарой. Они обусловлены встречными требованиями – отсечь поддержку сепаратистских анархо-социалистических курдских партий (PYD/YPG/РПК) в Сирии и Турции, ограничить их доступ к деньгам и торговле в Иракском Курдистане, а также осложнить отход на тыловые базы в Синджаре и Дахуке.
Это создает для Эрбиля проблемы во взаимоотношениях с формированиями РПК, которые считают клан Барзани и его политические партии PDK и ENKS «наймитами капиталистов», «продавшимися Анкаре предателями курдского народа», «пособниками ИГ» и т. п., устраивают диверсии и провокации. Впрочем, в ответ на это правительство Барзани не особо препятствует Турции в операциях против РПК с воздуха и на своей территории.
Здесь опять вступают в силу некоторые особенности. Курдские социалисты далеко не все являются радикалами-апоистами РПК, но практически все радикалы – этнические курды со своими родовыми корнями. Следует учитывать, что исторически провинции Дахук и Эрбиль, где в горных массивах расположены многие тыловые базы РПК, относятся к «сердцу» курдского региона и совсем жестко «давить» на местное население и племенные конфедерации, притом что некоторые ведут происхождение «от Адама», клан Барзани не может. Пополнение и первичная инкорпорация в РПК курдской молодежи из Турции также во многом производится именно в этом регионе. Не имея возможности полностью вытеснить из своей вотчины тылы РПК, Барзани идет на серьезные уступки Анкаре во многих вопросах, а также предоставляет Эрдогану относительную «свободу рук» в Ираке.
Другой проблемой являются попавшие первым номером под страшный каток ИГ курды-езиды северо-востока Найнавы и Синджара, фактически (во многом в силу религиозных факторов) брошенные и суннитами, и шиитами, и Эрбилем, и официальным правительством Ирака. Они видят в сотрудничестве с РПК хоть какую-то реальную опору. Пешмергу представители езидов зачастую не стесняются называть карателями, а клан Барзани обвиняют в прямом сотрудничестве с ИГ. Но предложить езидам экономическую альтернативу, адекватную творению Барзани, последователи Оджалана не в состоянии.
Можно констатировать, что несмотря на указанные проблемы, лидер иракских курдов поставил во главу угла «реальную политику». Это видно на примере поддержки идей, выдвигаемых Анкарой в обмен на конкретные экономические выгоды, усиливающие производственную и торговую базу Иракского Курдистана. Используя доступ к турецкому рынку, Барзани успешно отстраивает инфраструктуру своего региона и даже привлекает зарубежные инвестиции.
В этой ситуации совершенно не удивительно, что в конце 2016-го последовал ряд совершенно четких заявлений со стороны Эрбиля. Так, Н. Барзани высказался, что после операции по освобождению Мосула, иракские курды поставят вопрос о проведении референдума о независимости. В феврале представитель арабских племен Найнавы М. А. аль-Хувет заявил: «Если Н. аль-Малики вернется к власти, мы объявим об отделении нашей области, свяжемся с Курдистаном и потребуем от центрального правительства передать все наши документы в Курдистан» (аль-Малики считается проиранской кратурой). При этом аль-Хувет потребовал вывести шиитских проиранских ополченцев и представителей Рабочей партии Курдистана из региона и оставить одну пешмергу, поскольку «только Барзани защищал наше достоинство и нас». Аналогично высказался в январе и сам М. Барзани. Иракские курды-шабаки (шииты) также в декабре объявили об однозначной поддержке правительства в Эрбиле и выступили с требованием присоединения к Иракскому Курдистану.
Следуя в формате «реальной политики», Барзани развил деятельность не в сфере юридической борьбы с Багдадом, а в конкретной работе с племенами, их конфедерациями в нефтеносных провинциях и добился практических результатов.
Залежи автономий
Все это позволяет говорить о том, что еще до лета нынешнего года (в зависимости от темпов штурма Мосула) Ирак может столкнуться с разделом не только де-факто, но и де-юре. Сил противостоять Эрбилю у Багдада нет. Предложить условия более выгодные, чем текущая автономия, он также не в состоянии. Все остальные игроки, выступающие на противоположной Барзани стороне, имеют слишком разнонаправленные интересы для того, чтобы объединить усилия. Иран не обладает той поддержкой в вооруженных отрядах иракских шиитов, на которую изначально рассчитывал. Более того, его усилению открыто сопротивляются многие иракские шиитские религиозные лидеры, которые не собираются ни копировать модель государственного устройства исламской республики, ни работать «вторым номером» у себя на родине.
Можно спрогнозировать, что после проведения референдума (он так или иначе состоится) в Иракском Курдистане, включая Найнаву и Киркук, а результаты предсказуемы, регион будет признан как минимум Турцией и отложится от Багдада. Препятствовать этому ни одна из сторон не в силах, хотя осложнить жизнь Эрбилю могут и попытаются.
Тегеран в отличие от Анкары пока рассматривает независимый Иракский Курдистан в откровенно негативном ключе. Иранцы небезосновательно считают заигрывания США с курдами частью ярко выраженной антииранской стратегии, которая направлена на его отсечение от Сирии и Ливана, а также призвана стимулировать национальные течения в нем самом, например по воссозданию аналога Мехабадской республики, о которой в регионе не забыли. Не может Иран, который нацелен построить нефтепровод Киркук – Анадан, безучастно смотреть, как меняют юрисдикцию эти месторождения, а также совершенно не заинтересован делить с кем-то посторонним потенциал по реконструкции сухопутной нефтеносной артерии Киркук – Банияс, которая открывает доступ напрямую к портам Средиземного моря, минуя Аравийский полуостров, Суэцкий канал и израильское побережье. Советник А. Хаменеи по международным вопросам А. А. Велайяти прямо заявил летом прошлого года, что если курды получат независимость, это будет второй Израиль.
Ни при каких условиях Иран, затративший огромные ресурсы, не откажется и от максимального продвижения своих креатур обратно на высшие посты Ирака, а также от политики ослабления проамериканских фигур. В регионе не остался незамеченным недавний визит Дж. Меттиса, который фактически оправдывался за слова Трампа о том, «если США уйдут из Ирака, они должны будут забрать нефть с собой», а также «формирования ИГ можно было избежать, если бы США установили контроль над нефтяными месторождениями на Ближнем Востоке». При этом многозвездный американский генерал говорил странные слова о том, что, мол, США всегда до копейки платили и будут платить за иракскую нефть. Иран видит: США пока не имеют стратегии, тянут время, а это означает, что необходимо укреплять свои позиции.
Также считается, что Иран активно поддерживает действия РПК. Однако если бы это было так, вопросы взаимодействия с сирийскими курдскими кантонами Иран решал бы на совершенно ином уровне. Тем не менее это не означает, что в случае появления у Эрбиля независимости Иран не попытается разыграть эту карту.
На таком «благоприятном» фоне «Роснефть» довольно неожиданно для многих подписывает, на первый взгляд, странное соглашение с Эрбилем о трейдинге курдского сырья на условиях предоплаты. Делает это явно без оглядки на Багдад. Имея концессию на крупное месторождение на западе Ирака («Блок-12»), «Роснефть» идет не в правительство страны договариваться по тому, что в наличии, а прямиком в Эрбиль. Надо ли влезать в такие проекты с весьма условной эффективностью да еще в столь сложное время? Стоит ли усиливать позиции Иракского Курдистана в то время, как Иран относится к этому образованию негативно, а в Сирии воюют больше 10 тысяч иракцев и афганцев, которые патронируются Тегераном?
Ответ будет парадоксальным. Да, надо, обязательно, но каждое действие на этом направлении должно быть максимально аккуратным.
Во-первых, нынешнему иракскому правительству следует показать, что Россия имеет альтернативные возможности в регионе. Дело в том, что условия работы для иностранных компаний в Ираке зачастую просто безобразны. По большому счету схема выглядит так: вкладывай инвестиции на паях с правительством Ирака (от последнего не более четверти), а потом получай часть доходов от продажи им сырья – в реальности от 1,5 до 5 долларов за добытый, подготовленный и проданный баррель. То есть при получении доходов пропорция относительно инвестиций меняется с точностью до наоборот. При этом нефть и доходы у правительства Ирака периодически куда-то исчезают, но свою задолженность оно признавать не стремится. Тем не менее именно по такой схеме велись работы основных российских и иных зарубежных операторов в регионе. Поэтому получить дополнительные переговорные позиции в базовом районе нефтедобычи – задача необходимая, учитывая те потери, которые понесла наша страна, лишившись концессий в Ираке и Сирии.
Во-вторых, среди «подарков» администрации Обамы нам и Дамаску досталась анархическая республика, силы которой, спонсируемые американцами, приближаются к Ракке. Чем больше территорий отходит под контроль этих формирований, тем явственнее контуры раздела Сирии по линии Евфрата. При этом на нем останавливаться никто не собирается. Помимо Ракки конечная цель – Дейр-эз-Зор с его богатейшими на легкие нефти южными месторождениями. Это 60 процентов от всего нефтяного потенциала Сирии, территория наиболее выгодных концессий в прошлом и, как в соседнем Ираке, будущая сырьевая база отдельного образования.
Правительство Асада прекрасно осознает эти угрозы. В Дамаске, как точно высказался один из депутатов сирийского парламента Д. Рабиа, операцию в Ракке «рассматривают как атаку на национальный суверенитет, поскольку убеждены, что режиссером этой постановки является ЦРУ. При этом мы поддерживаем любые действия как курдов, так и внешних игроков по борьбе с терроризмом при условии, что они будут согласованы с руководством Сирии. Мы всегда выскажемся за любую операцию, направленную на уничтожение боевиков в нашей стране, но на практике эти операции в большинстве своем преследуют совершенно иные цели… Стремясь захватить Ракку, они пытаются сделать еще один шаг в сторону федерализации Сирии, но народ страны отвергает эту идею напрочь».
Не только Анкара, исключающая любые формы представительства под эгидой PYD (которая имеет преимущество в политическом поле Сирийского Курдистана), поскольку считает ее одним целым с РПК, но и Дамаск отрицательно относятся к рассмотрению вопросов курдской автономии в Сирии.
PYD, конечно, не является полным аналогом РПК, но представителей этого движения там очень много, голос их во многом определяющий, идеи, что положены в основу этого квазигосударственного образования, которое выстраивается в северо-восточной Сирии, удивительно напоминают положения «Апо» Оджалана («апоизм»). При этом идеи отца-основателя претворяются в конкретные действия на местах (суды, советы, школы, милиция, силы самообороны). Речь идет о построении сетевого «государства без государства» – советах самоуправляемых образований с национализированными землей и ресурсами, иначе называемыми «демократическим конфедерализмом». Проблема в том, что подобный «конфедерализм» вообще не стыкуется с понятием традиционного государства.
Принимая такую «автономию», правительство Сирии фактически само отказывается от осуществления суверенитета над данной территорией. И Дамаск на это, конечно же, не пойдет. Опустить вуаль «автономии» можно на глаза стороннему наблюдателю, но не Асаду, отец которого долгое время в пику Турции предоставлял убежище основателю РПК Оджалану, с которым Башар и его братья были знакомы лично.
Местным племенам и этносам в провинции Ракка, которые находятся между «конфедерализмом» и ИГ, естественно, выбирать первое, но разрастание этой сетевой структуры неизбежно ведет к будущему конфликту между ней, правительством Сирии, Турцией, Ираном и даже Иракским Курдистаном.
Россия довольно аккуратно старается вести переговоры с представителями PYD/YPG, поскольку в ряде областей (сев. Алеппо – кантон Африн) они и Дамаск выступают естественными союзниками, зажатыми между турецкой границей и «умеренной» оппозицией, в районе Камышлы (провинция Хасеке) используется авиабаза для работы по ИГ в Дейр-эз-Зоре. Задействована в процессе и иранская сторона. Но уже понятно: консультаций в «пожарном режиме» недостаточно, назрела необходимость в активизации усилий по разделению политикума этой «автономии», которая сегодня снабжается американским оружием и задействована в операциях США в Ракке, на радикальных анархистов из РПК и договороспособную часть. Однако сказать «разделить» проще, чем сделать. Тем более что сегодня эти формирования уже ни в грош не ставят ни Эрдогана с его армией, ни тем более Асада. С их стороны это не очень дальновидно, но отражает масштаб деструктивного вмешательства США в дела региона. И острота проблемы будет возрастать.
Тем не менее исходя из принципиального понимания обязательств России по сохранению единства Сирии необходимо максимально полно задействовать все региональные рычаги, использовать ограничители, интересы и противоречия.
Переговоры и ультиматумы
Между Сирийским и Иракским Курдистаном существуют серьезные разногласия вплоть до вооруженных конфликтов. Турция в свою очередь крайне разочарована тем, что США нарушили гарантии и не настояли на передаче под контроль формирований «Щит Евфрата» Манбиджа и занятых курдами территорий на правом берегу Евфрата. Анкара вообще довольно жестко настроена осуществить выдавливание PYD/YPG за Евфрат. При этом она даже готова выставить Вашингтону своеобразный ультиматум относительно совместных действий. По словам премьер-министра Турции Б. Йылдырыма, основным условием для этого является отказ США от сотрудничества с одними террористическими структурами против других. Он не исключил и односторонних действий в отношении Манбиджа, поскольку США в свое время обещали Турции, что террористы YPG будут выведены из этого города, но не сдержали слова. Также в Анкаре считают, что в случае активных действий суннитские племена провинции Ракка скорее поддержат их, чем утопию «конфедерации».
Вероятность того, что Анкара развернет армию на Манбидж после окончательного установления линии разграничения между силами САР и своими формированиями в провинции Алеппо, крайне высока. При этом неформально такие действия могут получить одобрение даже в Дамаске.
Турцию сейчас сдерживает угроза неизбежных военных инцидентов на линии разграничения, а также уговоры США не активизировать давление до взятия Ракки, но прежде всего нет полного анализа возможных физических и репутационных потерь перед референдумом, а также дальнейших согласованных действий с Москвой.
В этой ситуации наши тесные взаимоотношения с Эрбилем могут послужить одной из опор для последующей деятельности в Сирийском Курдистане, реального, а не номинального сотрудничества его политиков с режимом в Дамаске.
В Сирии действует детище Барзани – партия ENKS, альтернатива PYD, которая известна весьма недружелюбной риторикой по отношению к правительству Асада. Сам Барзани упрекал PYD ни больше ни меньше как в «коллаборационизме» по отношению к Дамаску. Однако в одном из четырех пунктов соглашения, заключенного между Эрдоганом и Барзани в Диярбакыре, наряду с открытием пограничных переходов и запуску трубопровода значится категорический отказ от поддержки любой курдской автономии в Сирии. Это означает, что здесь Эрбиль будет следовать по-прежнему в рациональном русле, ориентируясь на договоренности с Эрдоганом, против федерализации Сирии. А политическая риторика в националистическом ключе – для внутреннего употребления в противостоянии с PYD и РПК.
«Роснефть» заключила с правительством Барзани фактически трейдерский двухгодичный контракт, но с формулировкой довольно дальнего прицела. Условия предоплаты означают не только и не столько коммерческую сделку, сколько то, что Россия совместно с Турцией готова выступить стратегическим инвестором Иракского Курдистана.
Объективно его независимость сегодня обеспечивается уже не только поддержкой США, но и действительным раскладом сил и отношением Турции, а также приоритетами Ирана, связанными с политической борьбой за центр и юг Ирака. Пока США не имеют выраженного плана действий в регионе, России следует максимально укрепить свои позиции за счет конкретных экономических и финансовых шагов, а также действий гуманитарного характера.
Дело в том, что сейчас Барзани консолидирует вокруг себя все политические силы для большого рывка. Следуя соглашениям с Турцией, он начинает налаживать диалог с езидами, которым предлагается выделить из провинции Найнава Синджар как отдельное образование в обмен на рассмотрение в практической плоскости проблемы вывода из региона ячеек РПК.
При полном отсутствии любой, даже гуманитарной поддержки езидские лидеры готовы поддержать Барзани. Хазим Т. Бег констатировал довольно грустную картину: «Все народы отказались поддержать езидов, заявив, что иракская конституция не допускает такой поддержки. Ни один иностранный народ не сдержал свои обещания езидам», попутно заявив, что рассчитывать сегодня езиды могут все-таки только на режим в Эрбиле.
Однако достаточных экономических ресурсов для развития этого направления у Барзани пока нет. Усилия по инфраструктуре сосредоточены прежде всего на востоке. В этой ситуации поддержка Россией гуманитарных инициатив в Синджаре может облегчить жизнь Эрбилю, а также способствовать освобождению города от тыловой поддержки РПК, что однозначно найдет живой отклик в Турции. Езиды вынесли на себе самое жестокое отношение со стороны ИГ, но они конфессионально не близки даже суннитским и шиитским курдам. Наша страна вполне может занять эту нишу, не вступая в противостояния и дискуссии на религиозной почве.
Такой подход позволит России продемонстрировать, что она не против курдской государственности как таковой, как, кстати, заявляют многие страны. В Ираке, где сложилась объективная обстановка, Россия, напротив, помогает укреплять курдское государство, но в Сирии необходимо сохранять единую страну с минимизацией глубины автономии. Гуманитарная поддержка езидского региона позволит максимально деликатно обойти многие узкие вопросы, закрепит наши позиции на случай будущей активизации (обязательной) США, а также выбьет из-под ног недоброжелателей Сирии тезис о том, что Россия ничем не помогала курдскому этносу.
Важно показать: мы готовы поддержать строительство национального государства там, где сложились условия, на понятных традиционных принципах, однако не берем на себя обязательств выступать в качестве спонсора утопии «демократического конфедерализма», который сейчас запущен в Сирийском Курдистане. Но Россия не заинтересована и в силовых действиях ни Анкары, ни Дамаска, даже если таковые способны осадить анархистов. Необходимо запустить процесс разделения идеологической базы РПК и PYD/YPG по линии отношения к традиционному государству, его институтам и на этой базе начать полноценный диалог. Параллельно следует вступить в переговоры с местными шейхами и этническими партиями по примеру работы ЦПС «Хмеймим».
Сегодня Турция не готова рассматривать переговоры с представителями Сирийского Курдистана, рассматривая PY как аналог РПК, но если реанимировать коллегиальные механизмы политической представленности, когда ENKS и PYD осуществляли взаимодействие через Курдский совет, и попробовать ввести представителей Сирийского Курдистана в международное политическое поле, конституционный и женевский процесс, есть шансы, что рациональные доводы будут способствовать формированию новой договорной площадки между регионом и Дамаском. К числу таких доводов можно отнести и возможные официальные инвестиции, вложения в промышленный сектор, социальную сферу. Только так появятся легальные рынки и торговля, расчеты и обслуживание. Это в реальности чудовищно непростая работа, если учесть взаимоотношения сторон, но альтернативой ей выступают бесконечные противоречия со всеми без исключения соседями и угроза круговой вооруженной борьбы без свободного доступа к ресурсам.
Через укрепление позиций в Иракском Курдистане и помощь Турции и Эрбилю в линии на ограничение позиций РПК необходимо постепенно доносить до требующего автономии политикума бесперспективность и нереализуемость концепции «одна Сирия – две системы». В противном случае регион неизбежно столкнется с самым жестким давлением Анкары, Дамаска и Тегерана, невозможностью привлекать средства.
При этом в вопросе официального, дипломатического признания независимости Иракского Курдистана, по всей видимости, следует ориентироваться на иранские позиции. Но Россия способна выступить посредником. Ирану раздел Сирии нужен не больше, чем Турции или самим сирийцам. И вполне возможно, что Тегеран и Эрбиль выйдут с участием Москвы на какие-то приемлемые формы сотрудничества, если учесть гибкость и предельный прагматизм Барзани. Конкретная деятельность России способна ослабить влияние США на этом направлении, заполнив «вакуум ожидания» относительно политики Вашингтона.
В этой ситуации наиболее оптимальным решением для России представляется максимальное закрепление экономических позиций через инфраструктурные проекты в Иракском Курдистане и гуманитарную активность в Синджаре пока без публичных изъявлений поддержки независимости Эрбиля до получения на это сигналов из Тегерана. Разумнее дистанцироваться от политической борьбы в Багдаде с четким обозначением приоритета на эффективную и бесперебойную работу по закрепленным за российскими компаниями нефтяным кластерам с соблюдением обязательств, которые можно будет в дальнейшем обсуждать с любой из сторон.
Информация