Курилам не быть японскими
Главы военных и внешнеполитических ведомств России и Японии – в тесном контакте.
В Токио состоялась встреча в формате «2+2» министров иностранных дел и обороны России и Японии. Встреча стала первой после 2013 года, когда формат был заморожен из-за событий в Крыму и на Украине. Однако, поскольку нынешний японский премьер-министр Синдзо Абэ очень хочет наладить отношения с Москвой, встречи возобновляются.
Разумеется, министры назвали состоявшуюся встречу конструктивной и плодотворной, хотя никаких вразумительных результатов она не принесла. Глава Минобороны РФ Сергей Шойгу отметил, что Россия готова подписать соглашение о предотвращении опасной военной деятельности с Японией. Он также констатировал, что РФ и Япония договорились о контактах на уровне генеральных штабов стран для обсуждения вопросов на постоянной основе. При этом глава МИД Японии Фумио Кисида и министр обороны Томоми Инада выразили протест против размещения российской военной группировки на Южных Курильских островах и развертывания там комплексов береговой обороны. На что Шойгу ожидаемо ответил: эти силы предназначены исключительно для обеспечения безопасности России.
Таким образом, основным положительным итогом встречи стал сам факт ее проведения. На саммите обсуждалось много различных проблем (например, российские министры предложили японским коллегам принять участие в гуманитарной помощи Сирии), но всем прекрасно понятно, что главная политическая тема любых российско-японских контактов – принадлежность Южных Курильских островов (Кунашира, Итурупа, Шикотана и гряды Хабомаи).
СИЛОВОЙ ЗАХВАТ АРХИПЕЛАГА СТАЛ НЕВОЗМОЖЕН
До последнего времени японская позиция по курильской проблеме была не просто нереалистичной, но граничащей с откровенным безумием. Ни при каких обстоятельствах Россия не может просто и безо всяких условий отдать все оспариваемые острова Японии, чего продолжает требовать Токио. Это невозможно по политическим причинам, потому что представляло бы собой, по сути, безоговорочную капитуляцию ядерной державы перед неядерной, причем без всякой войны. Это невозможно по военным причинам. Острова как таковые для обороны гигантской России, конечно, не критичны. Но есть здесь два очень специфических аспекта.
Во-первых, если острова станут японскими, на них будет распространяться японо-американский договор о безопасности, то есть могут появиться американские военные объекты. Для Кремля это совершенно неприемлемо. Кстати, сейчас Вашингтон, поддерживая позицию Токио по спорным островам в политическом плане, подчеркивает, что поскольку де-факто Япония острова не контролирует, то и указанный договор на них распространяться не может.
Во-вторых, пока острова остаются российскими, Охотское море является внутренним морем РФ. Поэтому в нем могут достаточно безопасно развертываться ракетные подводные крейсеры стратегического назначения Тихоокеанского флота (РПК СН ТОФ), базирующиеся в Вилючинске, при этом не могут легально проникать корабли и ПЛ иностранных государств.
Изменение данной ситуации нанесет очень серьезный удар по геополитическим позициям России в масштабе не только АТР, но и в мире в целом. Данный аспект непосредственно связан с предыдущим: Россия опасается появления в Охотском море не японских, а американских ВМС.
С середины 90-х до начала 2010-х годов Япония имела реальную возможность достаточно легко и быстро захватить спорные острова силой. Российский ТОФ гораздо слабее ВМС Японии, особенно по крупным надводным кораблям (вообще из всех пяти военно-морских объединений РФ на ТОФ до сего дня остается самым слабым относительно ВМС потенциальных противников на соответствующем ТВД). Дислоцированная на Курилах 18-я пулеметно-артиллерийская дивизия защищала острова чисто символически, поскольку ее техника сильно устарела (в частности, только здесь оставались на вооружении танки Т-55). Конечно, у Японии нет ядерного оружия, а у России есть, но можно было допустить, что, если Япония захватит острова, Вашингтон немедленно распространит на них действие вышеупомянутого договора, поставив Москву перед выбором: сдача островов или взаимное гарантированное уничтожение. И в Москве могли решить, что лучше уж сдать острова.
Однако в последние годы ситуация значительно изменилась. ТОФ, к сожалению, не усилился, но группировка на островах (Кунашире и Итурупе) почти полностью перевооружилась, получив, в частности, танки Т-72Б, САУ 2С5, РСЗО «Смерч», новейшие ЗРК «Бук-М1» и «Тор-М2У». Кроме того, была сформирована 72-я береговая ракетная бригада, размещенная в пос. Смоляниново около Владивостока. Она включает три дивизиона (по 4 пусковые установки) – два дивизиона противокорабельных комплексов «Бастион» (с самой совершенной на сегодняшний день в мире противокорабельной ракетой «Оникс») и один дивизион ПКРК «Бал» (с ПКР Х-35). Фактически Владивосток прикрывается лишь одним дивизионом «Бастионов», другие два дивизиона переброшены как раз на оспариваемые Японией острова. Дивизион ПКРК «Бастион» размещен на Итурупе, дивизион ПКРК «Бал» – на Кунашире. Именно против этого и протестуют японские министры.
Конечно, вооруженные силы Японии значительно сильнее этой группировки, но теперь захват островов обошелся бы им исключительно дорого и занял бы весьма продолжительное время, что позволило бы России предпринять различные военные контрмеры против Японии без применения ядерного оружия. То есть военный вариант для Токио становится невозможным даже теоретически. Тем более что российская группировка на островах будет укрепляться и дальше, а в ближайшее время к тому же новые ПЛ и корветы начнет получать и ТОФ, хотя бы частично выйдя из затянувшегося застоя.
Совершенно бесперспективна для Токио и его юридическая позиция по вопросу принадлежности островов с апелляцией к историческим аспектам и нормам международного права. Позиция эта очень хорошо разработана японской стороной и даже весьма убедительна, но у российской стороны есть не менее разработанная и убедительная позиция, также с апелляцией к историческим аспектам и нормам международного права. И побеждает в подобных спорах всегда сильнейший.
Сильнейшей ни в политическом, ни в военном аспекте Япония по сравнению с Россией не является. К тому же она сама лишила себя любых рычагов влияния на Россию, отказываясь от полноценного экономического сотрудничества именно из-за нерешенного территориального спора.
ВОПРОС О ШИКОТАНЕ И ХАБОМАИ ВСЕ ЖЕ НЕ ЗАКРЫТ
Из-за крайне малой площади острова Хабомаи имеют незначительное экономическое и военное значение.
По-видимому, нынешнее руководство Японии хотя бы частично осознало бессмысленность такой позиции и решило действовать через экономику, используя российскую заинтересованность в развитии Дальнего Востока. Очевидно, Токио надеется, что экономическое сотрудничество приведет к значительному смягчению российской позиции по вопросу принадлежности Курильских островов. При этом, возможно, Токио в очередной раз будет предлагать России дать принципиальное согласие на передачу островов Японии, откладывая конкретную реализацию этой передачи на значительный срок.
Кроме того, Токио будет предлагать (или уже предлагает) Москве союз (скорее всего неформальный) против Пекина. Стремительный рост комплексной мощи Китая для Японии является сегодня, пожалуй, самой серьезной геополитической проблемой. При этом договор с США не кажется японцам в данной ситуации абсолютной страховкой, хочется дополнить его союзом и с другой великой державой. Со своей стороны, при всей риторике насчет «стратегического партнерства» и «беспрецедентно хороших отношений» между Россией и Китаем Москва не может не опасаться китайской экспансии в самых разных формах на Дальний Восток и в Сибирь. И именно Япония, а также Республика Корея могли бы стать для России очень хорошими «противовесами» этой экспансии, что прекрасно понимают как в Москве, так и в Токио.
Москву скорее всего в данный момент полностью устроит предложенный в прошлом году план японского премьера Абэ по экономическому сотрудничеству, поскольку ей нужны японские деньги и технологии. При этом она отнюдь не будет считать, что хоть чем-то обязана Токио, если получит желаемые деньги и технологии. Вопрос статуса Курильских островов будет решаться Москвой исключительно из соображений политической целесообразности, причем, как было сказано выше, полная передача их Японии заведомо исключена.
Надо полагать, максимум на что теоретически могла бы пойти Москва – это на совладение островами (хотя очень сложно понять, как подобный вариант может быть реализован на практике) либо на «китайский вариант» – деление островов пополам по площади (как это было сделано со спорными островами на Амуре у Хабаровска в 2004 году). В последнем случае за Россией остался бы почти весь Кунашир, а Японии отошли бы малая часть Кунашира и остальные спорные острова.
Однако и эти варианты крайне маловероятны, точнее – практически исключены. Единственным приемлемым компромиссом для Москвы, по-видимому, является вариант 1956 года, то есть передача Японии Шикотана и Хабомаи, экономическая и военная ценность которых очень незначительна (в 1956 году Москва и Токио согласовали этот вариант, но под давлением Вашингтона соглашение сорвалось). На островах Хабомаи вообще нет гражданского населения, только погранзаставы. Менее 3 тыс. человек проживают на Шикотане. Суммарная площадь Шикотана и Хабомаи составляет примерно 300 кв. км, военные объекты отсутствуют. При этом данные острова расположены к востоку от Кунашира и Итурупа, поэтому их передача Японии не изменит режима Охотского моря: оно останется внутренним российским.
Очень показательно именно то, что Россия сейчас, как было сказано выше, быстро наращивает группировку на Кунашире и Итурупе, не размещая никаких даже символических сил на Шикотане (на Хабомаи такое в любом случае невозможно практически из-за незначительных размеров островов). Это свидетельствует о том, что с точки зрения Москвы об изменении статуса Кунашира и Итурупа не может быть и речи, возможны лишь совместные экономические проекты (типа уже обсуждаемых морских круизов из Японии, добычи водорослей и краба). А вот насчет Шикотана и Хабомаи вопрос не совсем закрыт. Однако нет ни малейших сомнений в том, что, если дело дойдет до обсуждения статуса этих островов, Россия будет требовать гарантий их полной демилитаризации, то есть отказа от размещения на них любых даже японских, не говоря уж об американских, военных сил и объектов.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ ЯПОНИИ НЕПРИЕМЛЕМЫ В ПРИНЦИПЕ
Дополнительным аргументом в территориальном споре для России (об этом упомянул Путин на переговорах с Абэ в прошлом году) будет мнение местного населения, то есть апелляция к очень чувствительным для Запада (к коему в политическом смысле относится и Япония) вопросам демократического народного волеизъявления. Здесь можно провести параллели с английскими референдумами в Гибралтаре в 2002 году и на Фолклендах в 2013 году, результаты которых (около 100% за нахождение в составе Великобритании в обоих случаях) Лондон считает окончательным решением вопроса принадлежности данных территорий, хотя Испания и Аргентина этих результатов не признают.
Кроме того, теперь мы имеем еще и прецедент Крыма. Он предельно политизирован, поэтому его юридическую сторону почти никто до сих пор, как ни странно, не обсуждал. Как констатировали немногие западные политологи, сумевшие сохранить объективность, в данном случае принцип нерушимости границ вошел в прямое противоречие с принципом демократического волеизъявления населения. И нигде в международном праве не написано, как это противоречие законно разрешить. Крымский референдум противоречил законам Украины ничуть не больше, чем украинский референдум 1 декабря 1991 года (по которому страна превратилась в Незалежную) – законам СССР. Главное же в том, что с точки зрения принципов демократии в их естественном понимании мнение 80% населения не может быть незаконным (именно столько крымчан от числа имеющих право голоса проголосовало за присоединение к России). Тем более, совершенно непонятно, чем крымчане хуже фолклендцев и гибралтарцев. Не признавая крымский референдум, Запад отстаивает право силы (по которому, в частности, Косово было отторгнуто от Сербии без всяких референдумов), а не силу права, не закон, а свою монополию на его попрание. А вот Москве никто не мешает использовать именно демократические принципы в курильском вопросе, причем японской стороне будет довольно трудно возражать против данного аргумента.
Аспект противостояния Китаю в возможном российско-японском сближении, разумеется, ни Токио, ни тем более Москва открыто признавать не будут, хотя для обеих сторон он весьма значим. При этом, впрочем, для Москвы принципиальным является вопрос военного союза Японии и США, при сохранении которого в его нынешнем виде ни на какие территориальные уступки (даже на вариант 1956 года) Москва не пойдет, независимо от степени развития экономических отношений с Японией. Это объясняется тем, что Токио не может дать России никакого «волшебного» антикитайского средства, которое перекрыло бы по значимости присутствие на японской территории группировки ВС США. Нам ведь совершенно ничем не угрожает американская клоунада с катанием одного батальона на «Страйкерах» по странам Балтии, что бы по этому поводу ни вещала отечественная пропаганда. Реальное геополитическое значение имеют для нас американские силы на Дальнем Востоке, особенно учитывая серьезнейшие транспортные проблемы, которые имеются у России со снабжением своих восточных регионов вообще и группировок ВС в этих регионах в частности.
В целом действия Абэ по сближению с Россией потенциально способны привести к прорыву в российско-японских отношениях. Тем не менее в Токио по-прежнему явно не понимают некоторых вещей.
Во-первых, как было сказано выше, какими бы ни стали отношения двух стран в сфере экономики, Москва не будет считать себя обязанной в обмен на технологии и инвестиции идти на территориальные уступки, а при сохранении Японией нынешнего уровня отношений с США не пойдет на них ни в коем случае. То есть значительное улучшение экономических отношений является совершенно необходимым, но абсолютно недостаточным условием для принципиального политического прорыва.
Во-вторых, Россия не является тоталитарной диктатурой сталинского типа, хотя Запад и в том числе Япония давно убедили самих себя в обратном. Возвращение Японии всех требуемых ей островов нанесет сильнейший удар по рейтингу Путина, поскольку вызовет полное неприятие со стороны подавляющего большинства населения России, причем в первую очередь – именно основного электората Путина, перечеркнув эффект от присоединения Крыма. Соответственно Москва может пойти на компромиссный вариант (и даже он во внутриполитическом плане отнюдь не является беспроблемным), но не может пойти на японский вариант решения территориального вопроса. Поэтому Токио должен перестать мыслить идеологическими штампами и взглянуть в глаза политической реальности.
В-третьих, Москва, возможно, была бы не против создания негласного антикитайского союза с Токио, однако в таком потенциальном союзе Россия нужна Японии нисколько не меньше, а скорее даже больше, чем Япония – России. Гораздо логичнее ожидать уступок именно от Токио в адрес Москвы, а не от Москвы в адрес Токио. Хотя бы потому, что Россия в чисто военном плане сильнее Японии, да и в сфере экономики сдерживание экспансии Китая Японии нужно ничуть не меньше, чем России. Соответственно в данном вопросе японской стороне нужно в еще большей степени, чем в случае с российской внутренней ситуацией, вернуться к суровой реальности и адекватной оценке России и самой себя.
Таким образом, дальнейшее развитие российско-японских отношений будет зависеть в первую очередь от того, насколько в Токио осознают все эти моменты и поймут, что необходимо рассчитывать на компромиссный вариант решения территориальной проблемы, а не на полное выполнение своих условий. В любом случае в обозримом будущем территориальный вопрос совершенно точно решен не будет. Если же Япония и дальше не захочет видеть реальность, в какой-то момент Москва закроет дискуссию вообще. То есть победит сильнейший.
Информация