«Волчьи» законы человеческой стаи или суд Линча по-крестьянски
«Не приведи Бог видеть русский бунт,
бессмысленный и беспощадный…»
А.С. Пушкин
бессмысленный и беспощадный…»
А.С. Пушкин
«Русские долго запрягают, да быстро скачут…». Это о долготерпении, смирении, да безропотности российских крестьян не такого уж и далекого прошлого. А уж когда эти качества «усиливались» самодурством господ, жестокостью, которые еще и безнаказанны были, то… Получалось то, что получалось. Долготерпение и смиренность выливались в крестьянские самосуды, невероятно жестокие и оттого страшные. Господ не просто убивали (это было бы слишком мягкое наказание), а убивали «с особой жестокостью», вкладывая в само действо всю ненависть к хозяину за отчаяние, за боль и унижения.
«Порка крестьянина». Работа скульптора-самоучки, сапожник из известного «обувного» города Кимры – Ивана Абаляева.
Многие историки считают, что самосуды есть не что иное, как показатель на самом деле высокой духовной культуры крестьян, которые защищали свою честь, не давая опустить себя до положения рабов.
Хозяин обращался с крепостным, как с рабочей скотиной, не желая знать, что такой работник тоже человек. Только вот сами крестьяне об этом помнили очень хорошо. Еще один яркий пример из тех времен. Землевладелец, приехав на поле, видит скошенную работниками траву, и почему-то ему показалось, что сено стали косить раньше срока. Подозвав старосту, трясет перед носом пучком травы, выговаривая за слишком рано скошенное сено. Разошедшись, приказывает выпороть старосту. Беднягу и выпороли кнутами. Вошедший в раж барин приказывает немедля доставить отца проштрафившегося старосты. Отцу тоже досталось травой по лицу: впредь наука будет. А для острастки и его, 80-летнего старика, здесь же кнутом и высекли. Бросив исполосованных кнутами мужиков на лугу, барин пригрозил на другой день продолжить экзекуцию. Но… староста до утра не дожил. Не вынеся позора, он повесился.
Отношение к крестьянкам тоже было весьма вольным. Несчастные терпели насилие над собой из-за того, что и деться-то им было некуда. Если вступался кто-то из старших мужчин – секли кнутами, отправляли в ссылку в Сибирь, сбывали на сторону или отправляли в солдаты. Многие не хотели мириться с таким положением. Замужние крестьянки и дворовые девушки в господских поместьях зачастую «накладывали на себя руки»: кто петлю на шею накидывал, не снеся позора, а кто в пруду топился. Избежать «внимания» похотливого помещика и отстоять свою честь можно было порой только таким образом. Дьячок сельской церкви поведал одну такую печальную историю о том, как две девушки так и погибли, спасаясь от барского чрезмерного внимания: одна утопилась в реке, а другую хозяин приказал привести к себе и самолично отколотил ее палкой. Бедняжка слегла и не вставала с постели две недели, а потом умерла.
Как говорилось выше, отчаяние от непереносимых условий жизни, почти животный страх ожидания наказания толкали крестьян на крайние меры.
Если просмотреть хронику самоубийств того времени, то взору открываются жуткие картины. Например, история о том, как дворовая девушка помещицы Житовой, решив свести счеты с жизнью, порезала себе шею ножницами. Помещик Татаринов своих людей наказывал настолько жестоко, что один, не снеся унижения, зарезался. Еще страшнее, когда из-за жестокого обращения дети заканчивали жизнь самоубийством. Так случилось с восьмилетней дворовой девочкой помещиков Щекутьевых, которая не в силах более терпеть побои, бросилась в озеро.
Количество трагических случаев добровольного ухода из жизни год от года только росло. И так продолжалось вплоть до отмены крепостного права. Независимо от периода, когда произошло убийство, а также способа его совершения, причина практически всегда была одинакова.
Еще один пример из жизни крепостных. Был такой помещик Кучин, который к своим крестьянам «лих был и часто бивал». Ненависть крестьян была настолько велика, что участвовать в убийстве помещика согласились все крепостные. Однако выбраны были для этого дела лишь некоторые. Ночью, тайком пробравшись в спальню, они вошли и, подкравшись, принялись душить подушкой, в это время несколько человек крепко держали его за руки и за ноги. Кучин пытался вырваться, молил о пощаде, взывая: «иль я вам не кормилец?». Но никто не внял тем словам. Расправа была короткой. Труп утопили в реке. Еще один «удалой молодец», помещик Краковецкий, не давал житья крестьянкам, склоняя их к сожительству, а строптивых «учил» батогами. Одна из крестьянок для виду дала согласие на свидание, договорившись встретиться на гумне. Девушка была умна и заранее договорилась с подружками и кучером помещика. «Пылкий любовник» явился на свидание и собрался было уже расположиться с «барышней» на сене, когда соучастники, как по команде, выбежали из укрытия. Кучер ударил хозяина по голове, а девушки, накинув веревку на шею, удавили его, а труп потом выбросили в канаву. Так бесславно закончил свою жизнь помещик Краковецкий.
Еще один пример. Поручик Терский состоял в интимной связи с женой крепостного крестьянина. Приехав как-то в изрядном подпитии из гостей, поручик принудил женщину пойти с ним на гумно. Испуганная крестьянка рассказала мужу. Тот отправился следом, нагнал барина, повалил его и стал бить палкой, а жена – кулаками. Забитого до смерти поручика бросили под мостом.
В костромской деревне крепостные ворвались ночью к хозяину в дом, избили руками и ногами, затем ударили головой об пол. Причастные к убийству сбежали, бросив помещика умирать. В Подмосковье крестьяне барина избили почти до смерти, а его жену зарезали. Еще одну помещицу застрелили из ружья в окно. Помещик Хлуденев, проживавший в имении под Рязанью, был задушен дворовыми в постели…
С лета 1842 г. по всей Руси прокатилась волна самосудов, убийств помещиков, а также чиновников, доведших крестьян до крайности. В Ярославской губернии чашу терпения крестьян переполнила «забава» помещика Щепочкина, который придумал для себя «дивную потеху»: под страхом наказания принудил дворовых девок и баб раздеться догола и в таком виде кататься с горки, которую выстроили для господских детей, а сам тем временем с нескрываемым интересом наблюдал за «процессом».
Гневу крестьян не было предела. Помещик был казнен особым способом: трое его же крепостных затолкали в печь в господском доме бочку пороха и ночью подожгли ее. Барский дом разнесло на мелкие обломки. Сам хозяин и его супруга погибли. В одном новгородском имении крестьяне подстерегли своего барина, возвращавшегося поздно вечером от гостей, выволокли его из саней и выпороли, или как крестьяне говорили, «поучили заднему уму». Избитого и еле живого, затем бросили в лесу.
Осенью того же года волна мести народной докатилась и до поместья Карачарово и её сластолюбивого хозяина Генриха Сонна. Что послужило поводом для расправы – или загубленная крестьянская жизнь, или поруганная девичья честь, неизвестно, известно лишь, что в сентябре 1842 года возле речки Сучек, в лесной чаще, Генрих Сонн был найден мертвым.
Итого в 1842 году, по отчету «О состоянии дел в Российской империи», было зафиксировано 15 убийств. Также произошло еще 6 покушений на убийства. Казенный язык отчета повествовал о том, что сии преступления происходили в основном на территории Великороссийских губерний. А причина была «одна на всех» и заключалась она в ненависти крестьян к своим хозяевам за их жестокое обращение, унижения, невозможность защитить себя и свою семью от самодурства хозяев.
Лишь с отменой крепостного права крестьянин вздохнул более-менее свободно. Но до полной свободы было еще ох как далеко…
Информация