Дальновидная ставка
В отечественной историографии Московская битва разделена на оборонительную (30.09–05.12.1941) и две наступательные: Московскую (5.12.1941–07.01.1942) и Ржевско-Вяземскую (08.01–20.04.1942) стратегические операции. Рассмотрим итоги наступления Красной армии под Москвой. Оценивать их будем по безвозвратным потерям, включающим погибших, попавших в плен и пропавших без вести, а также раненых и больных, отправленных в тыловые госпитали.
Этот показатель использовался для подсчета потерь в Московской оборонительной операции («Расплата за «Тайфун»).
Военные историки под руководством Г. Кривошеева на основе донесений войск установили, что при наступлении под Москвой РККА потеряла погибшими, попавшими в плен и пропавшими без вести около 412 тысяч человек (книга «Гриф секретности снят»). В разы большую цифру приводит Б. Соколов в статье «Свыше трех миллионов и 118 тысяч. Таковы потери Красной армии и вермахта убитыми и пленными в боях на Московском направлении» («ВПК», № 47, 2011). Он подсчитал: с 1 января по 30 апреля 1942 года Красная армия под Москвой потеряла погибшими, попавшими в плен и пропавшими без вести 2 138 200 человек. Убыль немецкой группы армий «Центр» за тот же период – 79 200. Соотношение потерь примерно 1:27 в пользу вермахта.
Эта статистика противоречит реалиям Московской битвы. Потери победившей армии не могут быть любыми (такую роскошь может позволить лишь побежденный). История свидетельствует: с потерями в битве, в несколько раз большими, чем у противника, можно взять верх, если только многократно превышать его по численности. Подобная ситуация сложилась, например, в 480 году до нашей эры при Фермопилах. Потери Ксеркса (20 000 человек) были в пять раз больше, чем у греков (4000) во главе с царем Леонидом. Но персы победили, потому что по общей численности их армия (не менее 250 тысяч бойцов) превосходила противника как минимум двадцатикратно. При соотношении потерь, «подсчитанном» Соколовым (27:1), для победы в наступлении под Москвой участвующие в нем войска РККА должны были примерно в 27 раз превышать по численности ГА «Центр». В июне 1941 года в ее составе было около 1,5 миллиона солдат, к декабрю (с учетом потерь и пополнений в течение пяти месяцев) насчитывалось не менее миллиона человек. В таком случае для победы общая численность участвующих в контрнаступлении под Москвой советских войск должна составлять примерно 27 миллионов. Это абсурд – столько солдат в Красной армии в принципе не могло быть.
Если верить Соколову, ГА «Центр», состоявшая из суперменов, каждый из которых «одним махом целый взвод красноармейцев убивахом», была в Московской битве сильнее РККА (даже при условии, что советские войска втрое превышали по численности немецкую группировку) не менее чем в девять раз. С таким подавляющим превосходством победу должна была одержать группа армий «Центр». Однако она проиграла битву, что при соотношении потерь 1:27 может быть объяснено лишь беспримерной трусостью немецких войск. Но это не так: гитлеровцы сражались под Москвой храбро и упорно.
Вопреки Волкогонову
Итак, соколовские цифры явно не в ладах со здравым смыслом. Но ведь «историк» не с потолка их взял. Разберемся в его подсчетах потерь Красной армии в наступательных операциях под Москвой.
Как исходные данные он использовал цифры, приведенные Д. Волкогоновым в статье «Мы победили вопреки бесчеловечной системе» («Известия», 8 мая, 1993). Но уровень их достоверности объективно гораздо ниже статистики Г. Кривошеева, полученной в результате проведения в 1988–1993 годах комплексного исследования архивных документов и других материалов, содержащих сведения о людских потерях в армии и на флоте, пограничных и внутренних войсках НКВД. При этом были использованы результаты комиссии Генштаба по определению потерь генерала армии С. Штеменко, работавшей в 1966–1968-м, и аналогичной комиссии Минобороны под руководством генерала армии М. Гареева (1988). Методика расчетов достаточно подробно изложена в изданных авторским коллективом книгах «Гриф секретности снят», «Россия и СССР в войнах ХХ века», «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь», о ней неоднократно рассказывали на различных форумах.
В целом данные Кривошеева ясны и прозрачны. О цифрах же Волкогонова известно лишь то, что они «результат долгих подсчетов по документам». Кто, что и как складывал, неясно. Волкогонов сообщил лишь, что в статье приведены «цифры потерь, не считая раненых, в действующей армии за 1942 год». Соколов считает, что речь идет только о безвозвратных потерях, а санитарные сюда не входят. Но санпотери включают не только раненых, обозначенных Волкогоновым, но и больных, контуженных, обожженных, обмороженных. Исключены ли они из приведенной статистики, неизвестно. Ряд исследователей (С. Михалев, А. Толмачева) полагают, что волкогоновская статистика – данные предварительных расчетов общих (безвозвратных и санитарных) потерь. Самое главное – при уровне безвозвратных потерь, соответствующем этим цифрам, Красная армия не смогла бы успешно наступать под Москвой в начале 1942 года.
Дело в том, что боеспособность войск зависит от уровня потерь. По опыту войн установлено: при убыли 35 процентов от численности армия теряет способность наступать, а при потерях 50 процентов – и успешно обороняться (Ю. Чуев, Ю. Михайлов «Прогнозирование в военном деле»). По «подсчетам» Соколова, РККА с декабря 1941-го по апрель 1942-го (137 дней) потеряла убитыми и пропавшими без вести более 2,3 миллиона человек, то есть в среднем около 17 тысяч ежедневно. Кроме того, из строя выбывали раненые и больные (санитарные потери), которых было примерно в два раза больше. Таким образом, боевая мощь советских войск ежедневно уменьшалась более чем на 50 тысяч человек. Поскольку под Москвой наступала группировка примерно 3,3 миллиона советских солдат (около 1,1 миллиона – начальная численность, 2,2 миллиона – пополнение в ходе операции), то, если верить Соколову, даже в идеальном случае, когда все пополнение сразу же попадало «на передок», через 25 дней после начала операции (к 1 января 1942 года) советские войска не смогли бы наступать. А к февралю 1942-го некому было бы продолжать бои. Другими словами, такая статистика к реалиям Московской битвы никакого отношения не имеет: цифры чрезмерно завышены.
Если взять данные о безвозвратных и санпотерях советских войск в наступательных операциях под Москвой (1 147 844 человека или менее 8,5 тысячи в день) из книги «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь», способность продолжать наступление Красная армия должна была потерять только к концу апреля 1942 года, что и случилось в действительности. Таким образом, статистика, полученная Кривошеевым, вполне соответствует реалиям наступательных операций советских войск.
Вместе с тем при подсчете безвозвратных потерь в сражениях следует учитывать и санитарные, но только часть – раненых, направленных в тыловые госпитали. Поэтому данные Кривошеева должны быть соответствующим образом скорректированы. По сравнению с Московской оборонительной операцией в наступлении число раненых и больных красноармейцев, направлявшихся в тыловые госпитали, сократилось примерно до 55–60 процентов, что при общей численности санитарных потерь 736 тысяч человек оценивается в 405–442 тысячи. При этом безвозвратные потери в наступательных операциях под Москвой составляли 820–860 тысяч человек.
Реальный некомплект
Выведенную Соколовым цифру потерь ГА «Центр» убитыми и пропавшими без вести с 1 января по 30 апреля 1942 года (79 200) тоже нельзя признать корректной. Прежде всего потому, что данные вопиюще противоречат оценкам потерь вермахта немецкими участниками Московской битвы. К ее концу боеспособность группы армий фактически не изменилась (80 тысяч – это менее пяти процентов от участников боев), но немецкие участники битвы утверждают обратное: ГА «Центр» в конце 1941-го – начале 1942-го понесла огромные потери.
Бывший начальник штаба 4-й армии, входившей в группу армий «Центр», генерал Гюнтер Блюментрит в статье о Московской битве (сборник «Роковые решения») отметил: «В декабре 1941-го в немецких пехотных дивизиях из-за больших людских потерь роты сократились до 40 человек (штатная численность 160 чел. – В. Л.). К концу месяца 4-я армия, занимавшая оборону между Калугой и Тучково, насчитывала в своем составе 13 пехотных и одну танковую дивизию. Однако эти соединения имели такой некомплект личного состава, что многие дивизии по сути являлись боевыми группами, состоявшими из подразделений различных родов войск».
Бывший офицер вермахта Вернер Хаупт в книге «Сражения группы армий «Центр» сообщает, что в конце января 1941 года «из-за тяжелых потерь последних недель главное командование сухопутных войск было вынуждено расформировывать или сливать дивизии. Так была расформирована полностью разгромленная под Калинином 162-я пехотная дивизия. В 78, 102 и 252-й пехотных дивизиях было расформировано по одному полку, а эти полки заменены частями 5, 8 и 28-й пехотных дивизий. Большинство пехотных дивизий было вынуждено расформировать в пехотных полках третьи батальоны, и с этого времени в полках за редким исключением оставалось только по два батальона».
Военный врач 3-го батальона 18-го пехотного полка 6-й пд Генрих Хаапе в книге «Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941–1942» пишет о состоянии батальона к концу Московской битвы: «От изначального состава нашего 3-го батальона осталось не так уж много… из тех 800 солдат нашего батальона, которые 22 июня 1941 года вступили в войну с Россией, к концу февраля 1942-го осталось только 29 бойцов! два офицера, пять унтер-офицеров и 22 рядовых. Этими двумя офицерами были Руди Беккер и я…»
Соколов опирался на статистику потерь, данную в дневнике бывшего начальника Генштаба сухопутных войск вермахта генерал-полковника Франца Гальдера. Но у того убыль солдат значительно меньше, чем в других немецких источниках. Так, потери убитыми и пропавшими без вести с 1 октября 1941-го по 31 марта 1942-го составили 143 508 человек. По сводкам же бывшего начальника орготдела (учитывавшего потери) Генштаба сухопутных войск генерал-майора Бурхарда Мюллера-Гиллебранда, опиравшегося на более широкую базу источников, – в два раза больше: 305 253 человека.
В отношении погибших, пропавших без вести, а также раненых и больных, отправленных в тыловые госпитали, ГА «Центр» в Московской битве в книге Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933–1945 годов». Том 3. «Война на два фронта» дана информация с декабря 1941-го по март 1942-го: 436 900 человек. А в апреле, по справке вермахта, из которой взяты эти данные, убыло 46 200 личного состава. Таким образом, с декабря 1941-го по апрель 1942-го безвозвратные потери составили 483,2 тысячи человек. Нужно, кроме того, иметь в виду, что данные Мюллера-Гиллебранда опираются на статистику, достоверность которой современными исследователями оценивается невысоко. Впрочем, генерал и сам признал неточность данных, когда анализировал сведения об убыли и пополнении личного состава групп армий «Центр», «Юг» и «Север» за декабрь 1941-го – март 1942-го. По донесениям о потерях и пополнениях общий некомплект личного состава вермахта к концу Московской битвы должен был составлять 336 300 человек. Но Мюллер-Гиллебранд отмечает: «Некомплект в личном составе, исчисляемый цифрой 340 тысяч человек, в течение зимы увеличился не на упомянутое выше количество, а на 625 тысяч человек (на 1.5.1942)». Значит, реальный некомплект личного состава к концу апреля 1942 года был на 288 тысяч больше официального, что дает основание отнести разницу к недоучету потерь вермахта в декабре 1941-го – апреле 1942-го.
Поскольку основные бои тогда вели войска ГА «Центр» (убыль ее личного состава в разные месяцы битвы составляла 60–68 процентов всех потерь вермахта), недоучет можно оценить в 170–200 тысяч человек. Тогда общая цифра безвозвратных потерь личного состава группы армий в оцениваемый период составит ориентировочно 650–680 тысяч человек.
Соотношение безвозвратных потерь Красной армии и вермахта в наступательных операциях Московской битвы равно: (820–860)/(650–680) = (1,2–1,3):1 в пользу немецких войск. Таким образом, реальная цифра в 20 с лишним раз меньше насчитанной Соколовым.
Крах мифа
Проведенные расчеты позволяют дать интервальные оценки суммарных безвозвратных потерь Красной армии и вермахта в Московской битве: 1,57–1,66 миллиона против 1,12–1,26 миллиона человек. Соотношение (1,25–1,5):1 в пользу немцев.
Цифры потерь РККА вполне согласуются с данными, приведенными в различных источниках. Убыль вермахта (NУВ) рассчитывается как разность численности личного состава на начало (NНВ) и конец (NКВ) оцениваемого периода с учетом пополнения (NМВ). Для периода с начала войны и до середины 1942 года расчеты, по данным Мюллера-Гиллебранда, дают результат:
NУВ = NНВ – NКВ + NМВ= 7234,0 – 8310,0 + 3098,4 = 2174,4 тысячи человек.
Полученная убыль солдат вермахта за год войны почти вдвое больше определенной выше цифры потерь ГА «Центр» в Московской битве. Так как тогда основные бои на советско-германском фронте шли в зоне ответственности этой группы армий, цифры 1,12–1,26 миллиона не противоречат балансу войск вермахта с начала агрессии против СССР и до середины 1942-го.
В тяжелейших боях Московской битвы людские потери Красной армии превышали потери вермахта, но не многократно, что пытаются доказать некоторые исследователи. Важно отметить, что при превышении потерь в абсолютных цифрах относительные безвозвратные потери (то есть к общей численности военнослужащих, принимавших участие в сражении) Красной армии были ниже, чем вермахта. По подсчетам Б. Невзорова, в Московской битве советское командование сумело привлечь к боям 4 752 500, а ОКВ – лишь 2 283 200 солдат и офицеров.
При такой численности участников битвы относительные потери РККА составляли (1570–1660)/4752,5 = 0,33–0,35, вермахта – (1120–1260)/2283,2 = 0,49–0,55. Таким образом, у Красной армии они в 1,4–1,7 раза меньше, чем у вермахта. Это говорит о том, что Ставка ВГК в целом оказалась дальновиднее и реалистичнее германского командования в оценке положения на фронте, реагировала быстрее и адекватнее сложившейся обстановке. За счет умелого наращивания сил, стойкости и мужества советских воинов Красная армия выиграла битву.
Выдающееся значение победы под Москвой состояло не только в том, что был развеян миф о непобедимости вермахта, но и в том, что советские войска уничтожили костяк наиболее опытных немецких частей. Боеспособность группы армий «Центр» была подорвана безвозвратно. Это вынужден был признать немецкий историк Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС Пауля Шмидта – исполнительного директора Службы новостей Третьего рейха и руководителя пресс-департамента Германского МИДа) в книге «Восточный фронт»: «Какие бы еще победы ни ждали дивизии группы «Центр» впереди, она так никогда и не оправилась от удара, нанесенного ей под Москвой. Никогда больше она не набирала полной численности и не смогла вернуть в полной мере своей эффективности как боевое соединение. Под Москвой хребет немецкой армии надломился: она замерзла, истекла кровью и исчерпала себя…»
Подвиг советских солдат и командиров под Москвой получил высокую оценку профессионалов. Командующий союзными войсками на Тихом океане американский генерал Дуглас Макартур в 1942 году по поводу победы Красной армии в битве за советскую столицу писал: «В своей жизни я участвовал в ряде войн, другие наблюдал, детально изучал кампании выдающихся военачальников прошлого. Но нигде я не видел такого эффективного сопротивления сильнейшим ударам до того времени победоносного противника, сопротивления, за которым последовало контрнаступление…Размах и блеск этого усилия делают его величайшим достижением во всей истории».
Этот показатель использовался для подсчета потерь в Московской оборонительной операции («Расплата за «Тайфун»).
Военные историки под руководством Г. Кривошеева на основе донесений войск установили, что при наступлении под Москвой РККА потеряла погибшими, попавшими в плен и пропавшими без вести около 412 тысяч человек (книга «Гриф секретности снят»). В разы большую цифру приводит Б. Соколов в статье «Свыше трех миллионов и 118 тысяч. Таковы потери Красной армии и вермахта убитыми и пленными в боях на Московском направлении» («ВПК», № 47, 2011). Он подсчитал: с 1 января по 30 апреля 1942 года Красная армия под Москвой потеряла погибшими, попавшими в плен и пропавшими без вести 2 138 200 человек. Убыль немецкой группы армий «Центр» за тот же период – 79 200. Соотношение потерь примерно 1:27 в пользу вермахта.
Эта статистика противоречит реалиям Московской битвы. Потери победившей армии не могут быть любыми (такую роскошь может позволить лишь побежденный). История свидетельствует: с потерями в битве, в несколько раз большими, чем у противника, можно взять верх, если только многократно превышать его по численности. Подобная ситуация сложилась, например, в 480 году до нашей эры при Фермопилах. Потери Ксеркса (20 000 человек) были в пять раз больше, чем у греков (4000) во главе с царем Леонидом. Но персы победили, потому что по общей численности их армия (не менее 250 тысяч бойцов) превосходила противника как минимум двадцатикратно. При соотношении потерь, «подсчитанном» Соколовым (27:1), для победы в наступлении под Москвой участвующие в нем войска РККА должны были примерно в 27 раз превышать по численности ГА «Центр». В июне 1941 года в ее составе было около 1,5 миллиона солдат, к декабрю (с учетом потерь и пополнений в течение пяти месяцев) насчитывалось не менее миллиона человек. В таком случае для победы общая численность участвующих в контрнаступлении под Москвой советских войск должна составлять примерно 27 миллионов. Это абсурд – столько солдат в Красной армии в принципе не могло быть.
Если верить Соколову, ГА «Центр», состоявшая из суперменов, каждый из которых «одним махом целый взвод красноармейцев убивахом», была в Московской битве сильнее РККА (даже при условии, что советские войска втрое превышали по численности немецкую группировку) не менее чем в девять раз. С таким подавляющим превосходством победу должна была одержать группа армий «Центр». Однако она проиграла битву, что при соотношении потерь 1:27 может быть объяснено лишь беспримерной трусостью немецких войск. Но это не так: гитлеровцы сражались под Москвой храбро и упорно.
Вопреки Волкогонову
Итак, соколовские цифры явно не в ладах со здравым смыслом. Но ведь «историк» не с потолка их взял. Разберемся в его подсчетах потерь Красной армии в наступательных операциях под Москвой.
Как исходные данные он использовал цифры, приведенные Д. Волкогоновым в статье «Мы победили вопреки бесчеловечной системе» («Известия», 8 мая, 1993). Но уровень их достоверности объективно гораздо ниже статистики Г. Кривошеева, полученной в результате проведения в 1988–1993 годах комплексного исследования архивных документов и других материалов, содержащих сведения о людских потерях в армии и на флоте, пограничных и внутренних войсках НКВД. При этом были использованы результаты комиссии Генштаба по определению потерь генерала армии С. Штеменко, работавшей в 1966–1968-м, и аналогичной комиссии Минобороны под руководством генерала армии М. Гареева (1988). Методика расчетов достаточно подробно изложена в изданных авторским коллективом книгах «Гриф секретности снят», «Россия и СССР в войнах ХХ века», «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь», о ней неоднократно рассказывали на различных форумах.
В целом данные Кривошеева ясны и прозрачны. О цифрах же Волкогонова известно лишь то, что они «результат долгих подсчетов по документам». Кто, что и как складывал, неясно. Волкогонов сообщил лишь, что в статье приведены «цифры потерь, не считая раненых, в действующей армии за 1942 год». Соколов считает, что речь идет только о безвозвратных потерях, а санитарные сюда не входят. Но санпотери включают не только раненых, обозначенных Волкогоновым, но и больных, контуженных, обожженных, обмороженных. Исключены ли они из приведенной статистики, неизвестно. Ряд исследователей (С. Михалев, А. Толмачева) полагают, что волкогоновская статистика – данные предварительных расчетов общих (безвозвратных и санитарных) потерь. Самое главное – при уровне безвозвратных потерь, соответствующем этим цифрам, Красная армия не смогла бы успешно наступать под Москвой в начале 1942 года.
Дело в том, что боеспособность войск зависит от уровня потерь. По опыту войн установлено: при убыли 35 процентов от численности армия теряет способность наступать, а при потерях 50 процентов – и успешно обороняться (Ю. Чуев, Ю. Михайлов «Прогнозирование в военном деле»). По «подсчетам» Соколова, РККА с декабря 1941-го по апрель 1942-го (137 дней) потеряла убитыми и пропавшими без вести более 2,3 миллиона человек, то есть в среднем около 17 тысяч ежедневно. Кроме того, из строя выбывали раненые и больные (санитарные потери), которых было примерно в два раза больше. Таким образом, боевая мощь советских войск ежедневно уменьшалась более чем на 50 тысяч человек. Поскольку под Москвой наступала группировка примерно 3,3 миллиона советских солдат (около 1,1 миллиона – начальная численность, 2,2 миллиона – пополнение в ходе операции), то, если верить Соколову, даже в идеальном случае, когда все пополнение сразу же попадало «на передок», через 25 дней после начала операции (к 1 января 1942 года) советские войска не смогли бы наступать. А к февралю 1942-го некому было бы продолжать бои. Другими словами, такая статистика к реалиям Московской битвы никакого отношения не имеет: цифры чрезмерно завышены.
Если взять данные о безвозвратных и санпотерях советских войск в наступательных операциях под Москвой (1 147 844 человека или менее 8,5 тысячи в день) из книги «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь», способность продолжать наступление Красная армия должна была потерять только к концу апреля 1942 года, что и случилось в действительности. Таким образом, статистика, полученная Кривошеевым, вполне соответствует реалиям наступательных операций советских войск.
Вместе с тем при подсчете безвозвратных потерь в сражениях следует учитывать и санитарные, но только часть – раненых, направленных в тыловые госпитали. Поэтому данные Кривошеева должны быть соответствующим образом скорректированы. По сравнению с Московской оборонительной операцией в наступлении число раненых и больных красноармейцев, направлявшихся в тыловые госпитали, сократилось примерно до 55–60 процентов, что при общей численности санитарных потерь 736 тысяч человек оценивается в 405–442 тысячи. При этом безвозвратные потери в наступательных операциях под Москвой составляли 820–860 тысяч человек.
Реальный некомплект
Выведенную Соколовым цифру потерь ГА «Центр» убитыми и пропавшими без вести с 1 января по 30 апреля 1942 года (79 200) тоже нельзя признать корректной. Прежде всего потому, что данные вопиюще противоречат оценкам потерь вермахта немецкими участниками Московской битвы. К ее концу боеспособность группы армий фактически не изменилась (80 тысяч – это менее пяти процентов от участников боев), но немецкие участники битвы утверждают обратное: ГА «Центр» в конце 1941-го – начале 1942-го понесла огромные потери.
Бывший начальник штаба 4-й армии, входившей в группу армий «Центр», генерал Гюнтер Блюментрит в статье о Московской битве (сборник «Роковые решения») отметил: «В декабре 1941-го в немецких пехотных дивизиях из-за больших людских потерь роты сократились до 40 человек (штатная численность 160 чел. – В. Л.). К концу месяца 4-я армия, занимавшая оборону между Калугой и Тучково, насчитывала в своем составе 13 пехотных и одну танковую дивизию. Однако эти соединения имели такой некомплект личного состава, что многие дивизии по сути являлись боевыми группами, состоявшими из подразделений различных родов войск».
Бывший офицер вермахта Вернер Хаупт в книге «Сражения группы армий «Центр» сообщает, что в конце января 1941 года «из-за тяжелых потерь последних недель главное командование сухопутных войск было вынуждено расформировывать или сливать дивизии. Так была расформирована полностью разгромленная под Калинином 162-я пехотная дивизия. В 78, 102 и 252-й пехотных дивизиях было расформировано по одному полку, а эти полки заменены частями 5, 8 и 28-й пехотных дивизий. Большинство пехотных дивизий было вынуждено расформировать в пехотных полках третьи батальоны, и с этого времени в полках за редким исключением оставалось только по два батальона».
Военный врач 3-го батальона 18-го пехотного полка 6-й пд Генрих Хаапе в книге «Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941–1942» пишет о состоянии батальона к концу Московской битвы: «От изначального состава нашего 3-го батальона осталось не так уж много… из тех 800 солдат нашего батальона, которые 22 июня 1941 года вступили в войну с Россией, к концу февраля 1942-го осталось только 29 бойцов! два офицера, пять унтер-офицеров и 22 рядовых. Этими двумя офицерами были Руди Беккер и я…»
Соколов опирался на статистику потерь, данную в дневнике бывшего начальника Генштаба сухопутных войск вермахта генерал-полковника Франца Гальдера. Но у того убыль солдат значительно меньше, чем в других немецких источниках. Так, потери убитыми и пропавшими без вести с 1 октября 1941-го по 31 марта 1942-го составили 143 508 человек. По сводкам же бывшего начальника орготдела (учитывавшего потери) Генштаба сухопутных войск генерал-майора Бурхарда Мюллера-Гиллебранда, опиравшегося на более широкую базу источников, – в два раза больше: 305 253 человека.
В отношении погибших, пропавших без вести, а также раненых и больных, отправленных в тыловые госпитали, ГА «Центр» в Московской битве в книге Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933–1945 годов». Том 3. «Война на два фронта» дана информация с декабря 1941-го по март 1942-го: 436 900 человек. А в апреле, по справке вермахта, из которой взяты эти данные, убыло 46 200 личного состава. Таким образом, с декабря 1941-го по апрель 1942-го безвозвратные потери составили 483,2 тысячи человек. Нужно, кроме того, иметь в виду, что данные Мюллера-Гиллебранда опираются на статистику, достоверность которой современными исследователями оценивается невысоко. Впрочем, генерал и сам признал неточность данных, когда анализировал сведения об убыли и пополнении личного состава групп армий «Центр», «Юг» и «Север» за декабрь 1941-го – март 1942-го. По донесениям о потерях и пополнениях общий некомплект личного состава вермахта к концу Московской битвы должен был составлять 336 300 человек. Но Мюллер-Гиллебранд отмечает: «Некомплект в личном составе, исчисляемый цифрой 340 тысяч человек, в течение зимы увеличился не на упомянутое выше количество, а на 625 тысяч человек (на 1.5.1942)». Значит, реальный некомплект личного состава к концу апреля 1942 года был на 288 тысяч больше официального, что дает основание отнести разницу к недоучету потерь вермахта в декабре 1941-го – апреле 1942-го.
Поскольку основные бои тогда вели войска ГА «Центр» (убыль ее личного состава в разные месяцы битвы составляла 60–68 процентов всех потерь вермахта), недоучет можно оценить в 170–200 тысяч человек. Тогда общая цифра безвозвратных потерь личного состава группы армий в оцениваемый период составит ориентировочно 650–680 тысяч человек.
Соотношение безвозвратных потерь Красной армии и вермахта в наступательных операциях Московской битвы равно: (820–860)/(650–680) = (1,2–1,3):1 в пользу немецких войск. Таким образом, реальная цифра в 20 с лишним раз меньше насчитанной Соколовым.
Крах мифа
Проведенные расчеты позволяют дать интервальные оценки суммарных безвозвратных потерь Красной армии и вермахта в Московской битве: 1,57–1,66 миллиона против 1,12–1,26 миллиона человек. Соотношение (1,25–1,5):1 в пользу немцев.
Цифры потерь РККА вполне согласуются с данными, приведенными в различных источниках. Убыль вермахта (NУВ) рассчитывается как разность численности личного состава на начало (NНВ) и конец (NКВ) оцениваемого периода с учетом пополнения (NМВ). Для периода с начала войны и до середины 1942 года расчеты, по данным Мюллера-Гиллебранда, дают результат:
NУВ = NНВ – NКВ + NМВ= 7234,0 – 8310,0 + 3098,4 = 2174,4 тысячи человек.
Полученная убыль солдат вермахта за год войны почти вдвое больше определенной выше цифры потерь ГА «Центр» в Московской битве. Так как тогда основные бои на советско-германском фронте шли в зоне ответственности этой группы армий, цифры 1,12–1,26 миллиона не противоречат балансу войск вермахта с начала агрессии против СССР и до середины 1942-го.
В тяжелейших боях Московской битвы людские потери Красной армии превышали потери вермахта, но не многократно, что пытаются доказать некоторые исследователи. Важно отметить, что при превышении потерь в абсолютных цифрах относительные безвозвратные потери (то есть к общей численности военнослужащих, принимавших участие в сражении) Красной армии были ниже, чем вермахта. По подсчетам Б. Невзорова, в Московской битве советское командование сумело привлечь к боям 4 752 500, а ОКВ – лишь 2 283 200 солдат и офицеров.
При такой численности участников битвы относительные потери РККА составляли (1570–1660)/4752,5 = 0,33–0,35, вермахта – (1120–1260)/2283,2 = 0,49–0,55. Таким образом, у Красной армии они в 1,4–1,7 раза меньше, чем у вермахта. Это говорит о том, что Ставка ВГК в целом оказалась дальновиднее и реалистичнее германского командования в оценке положения на фронте, реагировала быстрее и адекватнее сложившейся обстановке. За счет умелого наращивания сил, стойкости и мужества советских воинов Красная армия выиграла битву.
Выдающееся значение победы под Москвой состояло не только в том, что был развеян миф о непобедимости вермахта, но и в том, что советские войска уничтожили костяк наиболее опытных немецких частей. Боеспособность группы армий «Центр» была подорвана безвозвратно. Это вынужден был признать немецкий историк Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС Пауля Шмидта – исполнительного директора Службы новостей Третьего рейха и руководителя пресс-департамента Германского МИДа) в книге «Восточный фронт»: «Какие бы еще победы ни ждали дивизии группы «Центр» впереди, она так никогда и не оправилась от удара, нанесенного ей под Москвой. Никогда больше она не набирала полной численности и не смогла вернуть в полной мере своей эффективности как боевое соединение. Под Москвой хребет немецкой армии надломился: она замерзла, истекла кровью и исчерпала себя…»
Подвиг советских солдат и командиров под Москвой получил высокую оценку профессионалов. Командующий союзными войсками на Тихом океане американский генерал Дуглас Макартур в 1942 году по поводу победы Красной армии в битве за советскую столицу писал: «В своей жизни я участвовал в ряде войн, другие наблюдал, детально изучал кампании выдающихся военачальников прошлого. Но нигде я не видел такого эффективного сопротивления сильнейшим ударам до того времени победоносного противника, сопротивления, за которым последовало контрнаступление…Размах и блеск этого усилия делают его величайшим достижением во всей истории».
Информация