Ровесница германского маузера – российская винтовка образца 1891 года (часть 3). Документы продолжают рассказывать…
«Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей».
(Псалтирь 113: 9)
(Псалтирь 113: 9)
Затвор С.И. Мосина действительно очень сильно отличался от затвора Л. Нагана прежде всего тем, что его можно было разбирать без отвертки. Затвор Нагана состоял из меньшего количества деталей, был проще, но для его разборки нужно было отвернуть два винта. А теперь представьте себе наших «солдат от сохи», каждый день закручивающих и раскручивающих эти винты. Во что эти винты они превратят очень скоро? Не говоря о том, что их можно легко уронить и потерять. Теперь понятно, почему члены комиссии так настаивали именно на затворе Мосина? Это было техническое устройство, сделанное человеком, знающим своих солдат!
В журнале оружейного отдела Арткома ГАУ от 20-го марта 1891 года подробно излагаются результаты испытаний. Обе винтовки, как отмечалось, имели недостатки. При этом 14 членов Комиссии отдали предпочтение винтовке Нагана, а 10 – винтовке Мосина. После испытаний В.Л. Чебышев написал собственное, как тогда говорили, «отдельное» мнение, утверждая, что причина большого числа осечек в ружьях Мосина (499 – против 123-х у Нагана) произошло не потому, что ружья Мосина хуже конструктивно, а потому, что ружья Нагана были лучше изготовлены. И это было правдой. И Чичагов, и посланный в Льеж для приема ружей офицер постоянного состава Офицерской стрелковой школы капитан лейб-гвардии Литовского полка И.И. Холодовский докладывал и об изысканном, даже «щеголеватом» качестве изготовленных там винтовок Нагана.
Тогда было решено принять «коробчатую пачку системы Нагана ввиду предпочтения, отданного ей войсками и удобства укладки самих пачек». Общее же заключение Оружейного отдела имело следующий вид: «...обе пачечных системы действовали на опытах все время вообще удовлетворительно, и в этом отношении трудно было бы отдать предпочтение одной системе перед другой. Как выяснилось из рассмотрения самих образцов, разъяснений лиц, знакомых с заводским производством оружия, пачечные ружья иностранца Нагана, сравнительно с такового же капитана Мосина, представляют собой механизм более сложный для выделки» [9]. Все! Последнее замечание как раз и стало той соломинкой, которая «сломала спину верблюда». Испокон века русские военные стремились к оружию, которое «представляло собой механизм более простой для выделки», даже, возможно, и в чем-то худший, но главное – простой, а простой это еще и однозначно… дешевый!
Затвор к винтовке Мосина.
В начале апреля провели дополнительные стрельбы из трех исправленных по результатам испытаний ружей системы Мосина, причем два ружья были с обоймой Нагана, а одно – с обоймой Мосина. Оружейный отдел сделал вывод: «Ружье, приспособленное к обойме иностранца Нагана, заключает все изменения, проектируемые для устранения недостатков. Это ружье может служить руководством для изготовления на Императорском Тульском заводе справочных ружей, если пачечное ружье образца капитана Мосина удостоится Высочайшего одобрения» [10]. То есть вопрос об авторстве (поскольку Наган на нем и не настаивал!) практически с повестки дня был снят, снят автоматически. И теперь все решалось исключительно на финансовом уровне. Если бы Наган настаивал на правах авторства, то… его имя было бы включено в число авторов безусловно! Но и имя Мосина ТОЖЕ БЫЛО БЫ ТОГДА ВКЛЮЧЕНО, как в пику тому же Нагану, так и учитывая вклад нашего конструктора в создание винтовки. И она тогда называлась бы Мосин-Наган в порядке букв русского алфавита. Но Наган этого не потребовал, чем, по сути, и обезличил новый образец, так как называть его «винтовкой Мосина», не упоминая имени Нагана, было некорректно! В то же время как тогда быть со стволом Лебеля? Да, направление нарезов в нем поменяли на 180 градусов, но все остальные характеристики его остались прежними. И как же тогда быть, если мы вспомним тот же Ли-Метфорд?
Тем не менее еще 9-го апреля 1891 года, т.е. за семь дней до собственно Высочайшего утверждения, Комиссия все еще называла винтовку «системой Мосина с обоймой Нагана».
В проекте приказа о принятии означенной винтовки на вооружение российской императорской армии предлагалось утвердить «предложенный гвардейской артиллерии капитаном Мосиным образец новой пачечной винтовки уменьшенного калибра и патрона к ней, проектированного комиссиею для выработки малокалиберного ружья, а также пачечной обоймы к патронам, предложенной иностранцем Наганом». Вот так звучала формулировка данного проекта, переданная царю на его рассмотрение.
Но как тогда следовало бы назвать этот новый образец? Нелепо было бы оставлять такое длинное название с перечислением всех его авторов. И военный Министр Ванновский хорошо знал, что Мосин далеко не единственный автор, поэтому и наложил следующую резолюцию: «В изготовляемом новом образце имеются части, предложенные полковником Роговцевым, Комиссиею генерал-лейтенанта Чагина, капитаном Мосиным и оружейником Наганом, так что целесообразно дать выработанному образцу наименование «Русская 3-линейная винтовка образца 1891 года» [10].
Патроны к винтовке М1891: слева – опытный, справа – серийный.
Но вот как быть со словом «русская»? Если быть точным, тогда уж русско-бельгийская, а если вспомнить, что ствол у нее был по сути дела копией ствола Лебеля, то тогда могли появиться претенденты на включение в название слова «французская». И как в таком случае называть принятые на вооружение русской армии винтовки систем Бердана, Крнка, Круппа, Шнейдера, а позднее еще Мадсена и других? В результате текст приказа изменился. Был предложен полностью обезличенный вариант, в котором имена создателей данного образца винтовки не упоминались совсем. То есть если сам Наган на включение своего имени в название не настаивает, то… и мы не будем о нем говорить.
Ну, а царь подумал и высочайше повелел именовать ружье «3-линейною винтовкою образца 1891 г.» То есть и слово «русская» выбросил, причем вовсе не потому, что он «благоговел перед Западом», а как раз заботясь о репутации России, и чтобы не создавать вполне возможных неприятных прецедентов на будущее.
Впрочем, действительно, данная винтовка явилась результатом труда многих конструкторов: затвор сконструировал С.И. Мосин, способ заряжения и обойму – предложил Наган, патрон к ней и ствол – полковник Роговцев и такие члены комиссии, как полковник Петров и штабс-капитан Савостьянов. Можно было бы дать винтовке, как об этом уже говорилось выше, и двойное название: Мосина-Нагана. Но имя иностранца во время правления Александра III не представлялось приемлемым в названии оружия для российской армии. Возможно ли было дать винтовке имя одного только Мосина? С нашей сегодняшней точки зрения современности, разумеется, можно, поскольку за Мосиным официально признавалось авторство на главные части ружья. Но тогда Комиссия и Оружейный отдел ГАУ посчитали это невозможным, поскольку всем было известно, что капитан был не единственным автором, т.к. имелись части, которые и сам С.И. Мосин заимствовал у Нагана, да и само его ружье в ходе работы над ним и испытаний совершенствовалось в соответствии с указаниями членов Комиссии, то есть Мосин… претворял в жизнь при этом уже не свои, а чужие идеи!
После утверждения образца винтовки Наган получил от российского правительства оговоренную сумму премии в 200 000 рублей. Но ему были поставлены условия: передать в полную и исключительную его, то есть правительства, собственность все уже взятые им привилегии (патенты) на его ружье и те, которые он мог бы получить на пять (!) лет вперед: технологические чертежи винтовки, технологическую оснастку – лекала, и все инструменты, необходимые для ее качественной выделки: а еще информацию обо всех допусках и размерениях деталей его ружья, а еще о сортах сталей в нем применяемых, и их стоимости, применяемом Наганом способе закалки ствола и т.д. Кроме того, от него требовалось приехать, если того потребует дело, в Россию вместе со своим мастером на предмет технологического, так сказать, вспомоществования при фабрикации нового образца. То есть говоря опять же языком современности, Нагана попросту надули, так как все вышеозначенное должно было являться по всем законам и божеским и человеческим предметом ОТДЕЛЬНОЙ СДЕЛКИ! Но, видимо, ему настолько надоела вся эта возня с хитроумными… русскими – ну как тут иначе сказать, по-другому и не скажешь, что он на все эти требования согласился, лишь бы хоть что-то за свои труды получить.
Винтовка М1891 г. с принадлежностями.
Но экономия государственных средств на новой винтовке при этом была продолжена. Так, С.И. Мосин был пожалован премией в 30000 рублей (хотя вначале планировали ему дать 50000), поскольку его начальство посчитало, что он свою винтовку конструировал не дома, а на казенных заводах, и, разумеется, за казенный счет, а кроме этого получал еще и жалованье, будучи освобожден от своих прямых обязанностей по несению службы, что в те годы практиковалось весьма редко. Затем ему дали Большую Михайловскую премию (присуждавшуюся один раз за пять лет «за лучшее сочинение или изобретение, послужившее усовершенствованию артиллерии»). Далее Высочайшим приказом от 9-го августа 1891 года из капитанов Гвардии Мосин был переведен в полковники армейской артиллерии; а в 1892 году пожалован орденом Святой Анны II степени. Наконец в 1894 году его назначили начальником Сестрорецкого оружейного завода; и вдобавок он стал совещательным членом в Арткоме ГАУ. То есть, опять же исходя из понятий тех лет (да и с современной точки зрения!), человек сделал прекрасную карьеру, получил доходнейшую должность, а затем и генерал-майорский чин.
Но… остаток жизни провел не только в трудах, но и в обивании порогов приемных своего начальства и написании оному писем. Вот, например, какое письмо незадолго до смерти, 19-го ноября 1901 года, он написал Военному Министру А.Н. Куропаткину: «Моя винтовка принята на вооружение, но 200 тысяч рублей выдано конкуренту только за его обойму к моему магазину, а мне только 30 тысяч за проект и построение всего ружья, которому даже не дано название его изобретателя... Изложенное дает представление о степени огорчения, испытываемого мною от сознания, что открыто для всех я не признан изобретателем винтовки ни начальством, ни сослуживцами, ни родиной, да к этому и в денежном отношении Наган оказался вознагражденным более меня» [11]. То есть никак не мог подняться над этими деньгами, ну вот никак! Кому-то дали больше – ах, как это, увы, по-русски!!! То есть то, что Нагану не заплатили за технологическое обеспечение производства, за лекала, инструменты, чертежи винтовки, сведения о допусках, наконец, все патенты как нынешние, так и на пять лет вперед, ни гроша, он посчитал вполне нормальным, чего уж – то разве грех, ведь он же иностранец? Вот меня обошли деньгами – это обида, да еще и имени в названии не упомянули. Хотя он же ведь знал о рассмотрении Комиссии 9 марта 1891 года возникших претензий по правам авторства и принятых по ним решениях.
Мосин просил, если невозможно уже дать винтовке его имя, то… хотя бы уравнять его в денежном вознаграждении с Наганом. На письмо была наложена резолюция: «Его Высокопревосходительство не нашел возможным возбудить вопрос о дополнительном вознаграждении этого генерала». Из этого видно, что с Мосиным особенно-то не церемонились, хотя при отсутствии в России тех лет даже элементарных проектно-конструкторских бюро с подготовленным персоналом он выдержал конкуренцию с передовой оружейной техникой Западной Европы очень достойным образом, а будучи председателем Комиссии по выработке лекал для новой винтовки, стоял у истоков ее освоения на российских оружейных заводах. Но… а какое отношение имело это собственно к его винтовке? То есть хотелось ему, увы, жить по каким-то явно идеалистическим понятиям, а не по суровым законам жизни того времени. В итоге 29 января 1902 года С.И. Мосина не стало. Он скончался в возрасте всего лишь 52 лет от крупозного воспаления легких в звании генерал-майора, в полном расцвете творческих сил и на пике своей карьеры, успев, впрочем, сделать главное дело своей жизни – дать русской армии новую винтовку, практически ни в чем не уступающую зарубежным образцам. И опять же в 1903 году, правда, уже после смерти, в качестве очевидного признания его заслуг в России учредили премию имени С.И. Мосина за достижения в создании новых образцов стрелкового оружия [12]. Существует эта премия и сегодня…
Вот этот документ… (Архив Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. Ф.6.оп. 59 д.5 л.6.)
Памятник С.И. Мосину в Сестрорецке.
P.S. Очень может быть, что причиной такого его поведения стала другая финансовая история, связанная с его конструкторской деятельностью. Известно, что французская фирма «Рикте» предлагала ему крупную сумму денег – 600 000 франков, а после отказа уже 1 000 000 за его прикладной магазин, отвергнутый в России. И Мосин… как об этом очень любили писать в книгах советской поры, «как истинный патриот» от этих денег отказался. Нам сегодня трудно понять психологию тех людей и мотивы их поступков. Однако, давайте все же подумаем, а «патриотизм» ли это? Дело в том, что его магазин, по сути, уже тогда был не нужен в России, время таких магазинов прошло. И он, как его конструктор, должен был это понимать лучше всех остальных! И продав его французам (тем более французам, искавшим после поражения в 1871 году сближения с Россией!), он никакого бы вреда своей стране не нанес. Понятно, что, как офицер российской императорской армии, он не просто мог опускаться до уровня купцов и мещан, и вести торговлю с иностранной фирмой… в личных интересах. Это было против сословных понятий. Но… он вполне мог получить от нее деньги и, будучи патриотом и офицером, отдать их на нужды военных госпиталей, учредить стипендии кадетам военных училищ, то есть обогатить свою Отчизну, между тем, как он ее, получается, этих даровых денег лишил! И можно не сомневаться, что нашлись уже тогда люди, которые ему все это объяснили и открыли на этот его поступок глаза, указав, что не слишком благоразумно он поступил, после чего он уже стал, возможно, иначе смотреть на это и, конечно, сожалел, что так поступил. Трагическая, в общем-то, история вышла в итоге, не так ли, и остается только пожалеть, что С.И. Мосин в нее попал.
Вот она, эта винтовка Мосина с магазином в прикладе, с которой все это и началось!
Примечания (продолжение)
9. Архив Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. Ф. 4. Оп.39/6. Л. 34. (далее – АВИМАИВВС)
10. Ильина T. H. Судьба винтовки // Орел №1,1991 г. С.38.
11. Ильина T. H. Судьба винтовки // Орел №1,1991 г. С.39.
12. АВИМАИВВС. Ф. 6. Оп. 59. Д. 5. Л.6.
Продолжение следует…
Информация