Последний бой на Русско-германском фронте
Могла русская Действующая армия воевать до победного конца? Сохранила ли она хоть частично свою боеспособность после 8-месячной «демократизации»? Пролить свет на этот вопрос позволит предлагаемая статья - о последнем серьезном бое на Русско-германском фронте Первой мировой.
Этот бой происходил 30 - 31 октября 1917 года на участке Гренадерского корпуса (2-я армия Западного фронта), занимавшего позиции на подступах к г. Минску - на линии железной дороги Минск - Барановичи. Удар немецких войск был направлен на боевой участок 2-й гренадерской дивизии в районе к северу от Колдычевского болота.
За сутки перед германской атакой - 29 октября – в соединении были получены сведения о победе большевистского переворота в Петрограде, и, в связи с этим событием, на 12 часов дня 30 октября корпусным комитетом было назначено собрание представителей всех войсковых комитетов – оно должно было проводиться в фольварке Фелисин, в 7 км от передовых линий. В разгар митинга, около 15 часов, началась артиллерийская канонада – немцы начали артподготовку.
Открыв артиллерийский огонь по всему фронту от Колдычевского болота до господского двора Горный Скробов, противник, прежде всего, подверг обстрелу артиллерийские позиции и подступы к передовым стрелковым окопам. Обстрел первоначально был беспорядочным – немцы пытались посеять панику и уничтожить линии связи. После 20 минут такого огня появилось более 10 аэропланов противника, и началась точная пристрелка позиций русских батарей. Одновременно немцами была проведена химическая атака (выпущены три газовых волны), и по передовой линии окопов (высота 97.5) открыт мощный бомбометно-минометный огонь, продолжавшийся до получаса.
Около 16 часов 30 минут началась атака противника на высоту 97.5 и позиции, находящиеся южнее. Начальник артиллерии боевого участка приказал открыть заградительный огонь – вначале открыли огонь 18 орудий этого участка, а затем к нему присоединились 24 орудия правой артиллерийской группы.
Схема заградительного огня, разработанная командиром 2-й гренадерской артиллерийской бригады Н. Л. Владиславским-Крекшиным, учитывала весь последний опыт боевых действий и на Французском, и на Русском фронтах.
Ил. 1. Н. Л. Владиславский-Крекшин.
Заградительный огонь на всем фронте дивизии равномерно распределялся и делился на четыре участка, названные по месяцам года - причем в случае необходимости огонь сосредоточивался всеми орудиями или их группами на любом участке, в т. ч. и непосредственно перед основной линией окопов (группы окопов также имели имена собственные). Каждое отдельное орудие было заранее тщательно пристреляно. При сосредоточении заградительного огня перед основной линией обороны возникала сплошная огневая завеса, которая ставилась 42 орудиями (а с привлечением левой группы количество стволов еще более возрастало).
Ил. 2. Русская артиллерия на позиции.
Артиллерия действовала блестяще.
Атака немцев на окопы «Савичи» и «Суворова» (название последним было дано по имени командира 6-го гренадерского Таврического полка) была отбита русской пехотой с тяжелыми потерями для наступавших, и немцы были отброшены под русский артиллерийский огонь на высоту 97.5 (окопы на ней уже были разрушены бомбометно-минометным огнем противника и оставлены русскими пехотинцами).
В результате атаки немцами все же были захвачены окопы основной линии к югу от «Суворова» - «Тройки» и «Язык». Но ненадолго.
Подготовленная и сопровождаемая мощным артиллерийским огнем штыковая контратака русской пехоты, несмотря на жестокое противодействие немцев, увенчалась полным успехом, и к 17 часам 30 минутам немцы выбиты из всех окопов основной линии обороны - и положение было полностью восстановлено.
«Имениннику» этого боя - артиллеристам 2-й гренадерской артиллерийской бригады пришлось действовать в очень тяжелых условиях. Русские артиллерийские позиции, будучи точно пристреляны артиллерией противника, корректируемой при помощи аэропланов, во время ведения заградительного огня были буквально засыпаны германскими снарядами разных калибров (от 3 до 8-дюймового), в т. ч. бризантными и химическими. В частности, по позиции лишь одной батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады было выпущено свыше 2000 снарядов - и это лишь в течение одного часа (!). Аэропланы, снизившись до 100-метровой высоты, забрасывали русские позиции бомбами и расстреливали артиллеристов пулеметным огнем. Орудийным расчетам приходилось работать под непрерывным обстрелом и в облаках удушливых газов.
Рапорт начальника артиллерии средней группы содержал такие строки: «С чувством глубокого удовлетворения отмечаю высоко-доблестную работу солдат 3-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады, беззаветно выполнявших до конца в этом бою свой революционный долг перед родиной. Ураганный огонь противника, буквально вспахавший позиционные участки, густой запах газа, осевший на ельнике, дурманивший головы, вызывавший удушье и слезотечение, быстро наступившая темнота - создавали чрезвычайно тяжелые условия для действий при орудиях. Однако люди, проникнутые сознанием ответственности момента, не задумываясь, срывали маску, когда она начинала мешать интенсивности работы и, задыхаясь, осыпанные снарядами противника, продолжали стрельбу, согласно поставленной им задачи. Полуотравленные, обессиленные, многие из них, отлежавшись, вновь принимали участие в бою, заменяя товарищей и работая до тех пор, пока не выбывали окончательно из строя. Небывало высокий процент убыли в рядах боевой части и телефонистов объясняется этой беззаветной преданностью долгу».
Не менее тяжелые испытания выпали и на долю телефонистов.
Надземная связь была прервана в самом начале боя, но благодаря слаженной работе связистов связь быстро восстанавливалась. Несмотря на то что до боя существовала система качественной подземной связи (кабель был проложен на более чем 2-метровой глубине), первые же разрывы 8-дюймовых снарядов противника ее разрушили.
Телефонисты, восстанавливая связь, не знали ни минуты отдыха, действуя под пулеметным огнем – причем с неба. И не только под пулеметным. Бомбы, сбрасываемые с аэропланов, вновь разрушали плоды их трудов. Помимо этого связистам также приходилось действовать в отравленной ядовитыми газами атмосфере. В записке главного врача полевого госпиталя командиру 3-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады зафиксировано: «В госпитале находится на излечении тяжело раненый и отравленный газами телефонист батареи Смирнов Иван. В редкие моменты сознания он настаивает на немедленном извещении Вас о запрятанных им в кустах правее взвода № 4 двух телефонных аппаратах. Говорит, что ранен во время сцепки разорванных проводов. Аппараты спрятал, переполз на дорогу, где и был в бессознательном состоянии подобран санитарами».
Разумеется, доблесть пехотинцев, выдержавших три газовых атаки, бомбометный и минометный огонь противника, и после этого контратакой выбивших немцев из ранее захваченных последними окопов, также была беспримерна. Особую доблесть проявили охотники, вызвавшиеся ночью, действуя без артиллерийской поддержки, вытеснить немцев из окопов на высоте 97.5. Встреченные у восточного склона высоты ручными гранатами залегших там немцев, они все же пробрались на высоту 97.5, разрушили восстановленные немцами окопы и, подобрав своих раненых, возвратились обратно.
Младший фейерверкер Степан Скурло так вспоминал об этой вылазке: «…Ничего особенного в этом деле не было. Хотели мы их выгнать с горы, а еще и пленного захватить, а германцы залегли у заграждений. Вышли мы из «Суворовых» в две партии, и наша напрямик к этой горе. Засветили ракеты, мы бегом, а немцы стали в нас ручными бросать. Делать нечего, идем дальше, они кричат по-своему, и мы закричали «ура» и в штыки, а они бежать. Приходим на гору, они бегут. Бросили свои гранаты нам назад. Попался мне тут один, штыком в руку попал, я его прикладом - и тащу. Так и притащил в «Суворов». Все вернулись, а Степанова и Жукова убили. Нашего Борисова принесли раненого, он двух немцев убил и все просил вам сказать, чтоб не думали. А другая партия четырех германцев привела, им легко было, а у нас ничего не вышло. Вот и все...».
Из опроса захваченных в плен немцев, а также личных переговоров, проведенных очевидцами впоследствии в период «братания» с немецкими офицерами, выяснилось, что это наступление велось германцами с целью прорыва фронта и выхода на Минск. Осведомленные о митинговом настроении русских солдат, немцы были уверены в полном успехе своего наступления - и лишь тяжелые людские потери (выбыло из строя до 60% состава резервных частей - не считая боевых) привели к прекращению операции.
Причем, немецкое командование считало, что своим успехом при отражении их атак русские были обязаны французской артиллерии, действовавшей на этом участке Русского фронта: «У вас нет ни такой системы стрельбы, ни такого количества снарядов» - говорили они. Они не могли или не захотели понять, что методы заградительного огня, применявшиеся русскими артиллеристами, принесли те же результаты, что и на франко-германском фронте. Снарядов в этом бою не жалели: их было выпущено около 10000 (в среднем по 150 - 200 на орудие), и расчеты работали со скоростью трех выстрелов в минуту. Первый запас снарядов был израсходован уже в первые полчаса боя, но стоявшие наготове запряжки с ящиками (резерв) регулярно подвозили к позициям все новые партии боеприпасов.
Преследуемые аэропланами, ведущими огонь с бреющего полета, ездовые сдерживали обезумевших от шума моторов лошадей и ни на минуту не прекращали своей вроде бы незаметной, но очень ответственной работы. Артиллерийские парки своевременно пополняли резерв, и ритм боепитания боевых частей был безупречен.
Из 18 орудий артиллерии средней группы к концу боя выбыло из строя 4; отдельный взвод 3-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады (2 орудия) под ударом авиации противника потерял 2 человек убитыми и 4 тяжело ранеными (еще 4 было тяжело отравлено) из состава своих расчетов. В других батареях было разбито еще 2 орудия и тяжело отравлено 16 человек из 23 (еще 1 тяжело ранен).
Донесение артиллерийского командира гласило: «Считаю необходимым указать на выдающуюся самоотверженность исполнения обязанности старшего офицера на батарее прапорщика Зыбина, который бессменно в течение боя находился на батарее, работая за убылью людей в качестве простого номера, своим спокойствием и энергией подавая пример уставшим в беспрерывной работе. Все офицеры и большинство солдат до конца боя оставались в строю, несмотря на очевидное отравление газами и болезненное состояние».
Работа артиллерийских батарей была отмечена начальником дивизии – все бойцы и командиры боевой части были награждены солдатскими георгиевскими крестами.
Шел конец октября 1917 года!
Ил. 3. Схема боевого участка боя 30-31 октября 1917 г.
Этот бой происходил 30 - 31 октября 1917 года на участке Гренадерского корпуса (2-я армия Западного фронта), занимавшего позиции на подступах к г. Минску - на линии железной дороги Минск - Барановичи. Удар немецких войск был направлен на боевой участок 2-й гренадерской дивизии в районе к северу от Колдычевского болота.
За сутки перед германской атакой - 29 октября – в соединении были получены сведения о победе большевистского переворота в Петрограде, и, в связи с этим событием, на 12 часов дня 30 октября корпусным комитетом было назначено собрание представителей всех войсковых комитетов – оно должно было проводиться в фольварке Фелисин, в 7 км от передовых линий. В разгар митинга, около 15 часов, началась артиллерийская канонада – немцы начали артподготовку.
Открыв артиллерийский огонь по всему фронту от Колдычевского болота до господского двора Горный Скробов, противник, прежде всего, подверг обстрелу артиллерийские позиции и подступы к передовым стрелковым окопам. Обстрел первоначально был беспорядочным – немцы пытались посеять панику и уничтожить линии связи. После 20 минут такого огня появилось более 10 аэропланов противника, и началась точная пристрелка позиций русских батарей. Одновременно немцами была проведена химическая атака (выпущены три газовых волны), и по передовой линии окопов (высота 97.5) открыт мощный бомбометно-минометный огонь, продолжавшийся до получаса.
Около 16 часов 30 минут началась атака противника на высоту 97.5 и позиции, находящиеся южнее. Начальник артиллерии боевого участка приказал открыть заградительный огонь – вначале открыли огонь 18 орудий этого участка, а затем к нему присоединились 24 орудия правой артиллерийской группы.
Схема заградительного огня, разработанная командиром 2-й гренадерской артиллерийской бригады Н. Л. Владиславским-Крекшиным, учитывала весь последний опыт боевых действий и на Французском, и на Русском фронтах.
Ил. 1. Н. Л. Владиславский-Крекшин.
Заградительный огонь на всем фронте дивизии равномерно распределялся и делился на четыре участка, названные по месяцам года - причем в случае необходимости огонь сосредоточивался всеми орудиями или их группами на любом участке, в т. ч. и непосредственно перед основной линией окопов (группы окопов также имели имена собственные). Каждое отдельное орудие было заранее тщательно пристреляно. При сосредоточении заградительного огня перед основной линией обороны возникала сплошная огневая завеса, которая ставилась 42 орудиями (а с привлечением левой группы количество стволов еще более возрастало).
Ил. 2. Русская артиллерия на позиции.
Артиллерия действовала блестяще.
Атака немцев на окопы «Савичи» и «Суворова» (название последним было дано по имени командира 6-го гренадерского Таврического полка) была отбита русской пехотой с тяжелыми потерями для наступавших, и немцы были отброшены под русский артиллерийский огонь на высоту 97.5 (окопы на ней уже были разрушены бомбометно-минометным огнем противника и оставлены русскими пехотинцами).
В результате атаки немцами все же были захвачены окопы основной линии к югу от «Суворова» - «Тройки» и «Язык». Но ненадолго.
Подготовленная и сопровождаемая мощным артиллерийским огнем штыковая контратака русской пехоты, несмотря на жестокое противодействие немцев, увенчалась полным успехом, и к 17 часам 30 минутам немцы выбиты из всех окопов основной линии обороны - и положение было полностью восстановлено.
«Имениннику» этого боя - артиллеристам 2-й гренадерской артиллерийской бригады пришлось действовать в очень тяжелых условиях. Русские артиллерийские позиции, будучи точно пристреляны артиллерией противника, корректируемой при помощи аэропланов, во время ведения заградительного огня были буквально засыпаны германскими снарядами разных калибров (от 3 до 8-дюймового), в т. ч. бризантными и химическими. В частности, по позиции лишь одной батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады было выпущено свыше 2000 снарядов - и это лишь в течение одного часа (!). Аэропланы, снизившись до 100-метровой высоты, забрасывали русские позиции бомбами и расстреливали артиллеристов пулеметным огнем. Орудийным расчетам приходилось работать под непрерывным обстрелом и в облаках удушливых газов.
Рапорт начальника артиллерии средней группы содержал такие строки: «С чувством глубокого удовлетворения отмечаю высоко-доблестную работу солдат 3-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады, беззаветно выполнявших до конца в этом бою свой революционный долг перед родиной. Ураганный огонь противника, буквально вспахавший позиционные участки, густой запах газа, осевший на ельнике, дурманивший головы, вызывавший удушье и слезотечение, быстро наступившая темнота - создавали чрезвычайно тяжелые условия для действий при орудиях. Однако люди, проникнутые сознанием ответственности момента, не задумываясь, срывали маску, когда она начинала мешать интенсивности работы и, задыхаясь, осыпанные снарядами противника, продолжали стрельбу, согласно поставленной им задачи. Полуотравленные, обессиленные, многие из них, отлежавшись, вновь принимали участие в бою, заменяя товарищей и работая до тех пор, пока не выбывали окончательно из строя. Небывало высокий процент убыли в рядах боевой части и телефонистов объясняется этой беззаветной преданностью долгу».
Не менее тяжелые испытания выпали и на долю телефонистов.
Надземная связь была прервана в самом начале боя, но благодаря слаженной работе связистов связь быстро восстанавливалась. Несмотря на то что до боя существовала система качественной подземной связи (кабель был проложен на более чем 2-метровой глубине), первые же разрывы 8-дюймовых снарядов противника ее разрушили.
Телефонисты, восстанавливая связь, не знали ни минуты отдыха, действуя под пулеметным огнем – причем с неба. И не только под пулеметным. Бомбы, сбрасываемые с аэропланов, вновь разрушали плоды их трудов. Помимо этого связистам также приходилось действовать в отравленной ядовитыми газами атмосфере. В записке главного врача полевого госпиталя командиру 3-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады зафиксировано: «В госпитале находится на излечении тяжело раненый и отравленный газами телефонист батареи Смирнов Иван. В редкие моменты сознания он настаивает на немедленном извещении Вас о запрятанных им в кустах правее взвода № 4 двух телефонных аппаратах. Говорит, что ранен во время сцепки разорванных проводов. Аппараты спрятал, переполз на дорогу, где и был в бессознательном состоянии подобран санитарами».
Разумеется, доблесть пехотинцев, выдержавших три газовых атаки, бомбометный и минометный огонь противника, и после этого контратакой выбивших немцев из ранее захваченных последними окопов, также была беспримерна. Особую доблесть проявили охотники, вызвавшиеся ночью, действуя без артиллерийской поддержки, вытеснить немцев из окопов на высоте 97.5. Встреченные у восточного склона высоты ручными гранатами залегших там немцев, они все же пробрались на высоту 97.5, разрушили восстановленные немцами окопы и, подобрав своих раненых, возвратились обратно.
Младший фейерверкер Степан Скурло так вспоминал об этой вылазке: «…Ничего особенного в этом деле не было. Хотели мы их выгнать с горы, а еще и пленного захватить, а германцы залегли у заграждений. Вышли мы из «Суворовых» в две партии, и наша напрямик к этой горе. Засветили ракеты, мы бегом, а немцы стали в нас ручными бросать. Делать нечего, идем дальше, они кричат по-своему, и мы закричали «ура» и в штыки, а они бежать. Приходим на гору, они бегут. Бросили свои гранаты нам назад. Попался мне тут один, штыком в руку попал, я его прикладом - и тащу. Так и притащил в «Суворов». Все вернулись, а Степанова и Жукова убили. Нашего Борисова принесли раненого, он двух немцев убил и все просил вам сказать, чтоб не думали. А другая партия четырех германцев привела, им легко было, а у нас ничего не вышло. Вот и все...».
Из опроса захваченных в плен немцев, а также личных переговоров, проведенных очевидцами впоследствии в период «братания» с немецкими офицерами, выяснилось, что это наступление велось германцами с целью прорыва фронта и выхода на Минск. Осведомленные о митинговом настроении русских солдат, немцы были уверены в полном успехе своего наступления - и лишь тяжелые людские потери (выбыло из строя до 60% состава резервных частей - не считая боевых) привели к прекращению операции.
Причем, немецкое командование считало, что своим успехом при отражении их атак русские были обязаны французской артиллерии, действовавшей на этом участке Русского фронта: «У вас нет ни такой системы стрельбы, ни такого количества снарядов» - говорили они. Они не могли или не захотели понять, что методы заградительного огня, применявшиеся русскими артиллеристами, принесли те же результаты, что и на франко-германском фронте. Снарядов в этом бою не жалели: их было выпущено около 10000 (в среднем по 150 - 200 на орудие), и расчеты работали со скоростью трех выстрелов в минуту. Первый запас снарядов был израсходован уже в первые полчаса боя, но стоявшие наготове запряжки с ящиками (резерв) регулярно подвозили к позициям все новые партии боеприпасов.
Преследуемые аэропланами, ведущими огонь с бреющего полета, ездовые сдерживали обезумевших от шума моторов лошадей и ни на минуту не прекращали своей вроде бы незаметной, но очень ответственной работы. Артиллерийские парки своевременно пополняли резерв, и ритм боепитания боевых частей был безупречен.
Из 18 орудий артиллерии средней группы к концу боя выбыло из строя 4; отдельный взвод 3-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады (2 орудия) под ударом авиации противника потерял 2 человек убитыми и 4 тяжело ранеными (еще 4 было тяжело отравлено) из состава своих расчетов. В других батареях было разбито еще 2 орудия и тяжело отравлено 16 человек из 23 (еще 1 тяжело ранен).
Донесение артиллерийского командира гласило: «Считаю необходимым указать на выдающуюся самоотверженность исполнения обязанности старшего офицера на батарее прапорщика Зыбина, который бессменно в течение боя находился на батарее, работая за убылью людей в качестве простого номера, своим спокойствием и энергией подавая пример уставшим в беспрерывной работе. Все офицеры и большинство солдат до конца боя оставались в строю, несмотря на очевидное отравление газами и болезненное состояние».
Работа артиллерийских батарей была отмечена начальником дивизии – все бойцы и командиры боевой части были награждены солдатскими георгиевскими крестами.
Шел конец октября 1917 года!
Ил. 3. Схема боевого участка боя 30-31 октября 1917 г.
Информация