Прорыв под Люблиным
14-го августа 1914 года Гренадерскому корпусу была поставлена задача закрыть прорыв, образовавшийся между гренадерами и 16-м армейским корпусом. Прорыв грозил захватом противником города Люблина, а следовательно, и всего правого берега реки Вислы. Это был очень напряженный момент противостояния противников на северном фланге Галицийской битвы.
Для ликвидации прорыва, двумя ночными маршами к дер. Яблонна, из состава 2-й гренадерской дивизии был выделен и спешно выдвинут отряд под командованием полковника С.-С. О. Сурина - в составе 6-го гренадерского Таврического Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича полка и 2-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады капитана Л. И. Тихомирова.
Командир 6-го гренадерского Таврического полка полковник С.-С. О. Сурин.
Спящий полк.
К рассвету отряд подошел к дер. Яблонна.
Здесь полковник С.-С. О. Сурин приказал остановиться, подтянуть растянувшуюся колонну и вместе с командиром батареи выехал на разведку. Разведка была короткая - едва успел командир 2-й батареи с двумя разведчиками забраться на высокие деревья у дер. Яблонна, как увидел в бинокль серо-синие колонны австрийцев, спускавшихся в предрассветной туманной дымке от Быхавы к разветвлению дорог, идущих на Оссову и Тушов.
С.-С. О. Сурин немедленно выдвигает батальон тавричан на Верцишев, но, измученные непрерывными боями и ночными маршами, гренадеры, дойдя до высоты 115.6, падают на землю и, пригретые лучами восходящего солнца, засыпают. Громкие команды офицеров оказались не в состоянии разбудить утомленных физически и нравственно людей. А противник не ждет: австрийцы медленно и спокойно спускаются от высоты 126.
Видя всю трагичность положения своего отряда, командир 2-й батареи на рысях вывел два орудия, поставил их между цепями спящих гренадер и открыл беглый огонь по спускавшимся от Быхавы колоннам противника. Таким образом он задержал движение австрийцев, вынужденных начать развертывание в боевой порядок.
Гренадеры-тавричане, взбодренные орудийными выстрелами, вскакивают и быстро продвигаются к Верцишеву. Сон как рукой сняло - солдаты улыбаются и машут фуражками артиллеристам.
Комбат, ощущая серьезность наступившего момента, решил отвлечь австрийцев от движения на Тушов и Люблин и помочь тавричанам захватить опорный пункт - рощу за Верцишевым. Карьером он выдвигает еще 4 орудия - и 6 орудий выскакивают на наружный скат высоты 11.6. Остальным двум орудиям он приказывает занять позицию за рощей севернее высоты - на случай контрбатарейной борьбы.
Вдруг, как из-под земли, около командира батареи появляется конная фигура начальника 2-й гренадерской дивизии генерал-лейтенанта Н. Г. Ставровича. Генерал галопом подлетает к командиру батареи и громко, на всю батарею, кричит: «Кто вам, капитан, позволил выехать на открытую позицию?». Командир батареи, чувствуя, что для успеха дела дорога каждая секунда, не отвечая и не оборачиваясь к свирепому начдиву, командует: «Батарея, один патрон, беглый огонь». Резко ахнули все шесть орудий, и, когда дым и пыль на позиции рассеялись, Н. Г. Ставрович который, очевидно, не мог забыть нелепой гибели 4-й батареи под Горайцем, был уже далеко – его лошадь от батарейного залпа взвилась на дыбы и унесла его в сторону передовых цепей, откуда он в дальнейшем и наблюдал за ходом боя.
Поединок с пулеметчиками.
Тремя беглыми орудийными залпами Верцишев был очищен от передовых частей противника. Белые дымки русских шрапнелей уже рвутся над австрийцами, отступающими к роще. Через несколько минут все поле между Верцишевым и рощей было усеяно их трупами.
Цепи гренадер выбегают из Верцишева, а комбат уже перенес огонь на опушку рощи и смешанными залпами гранат и шрапнели простреливал рощу, освобождая ее для своей пехоты. Еще одна перебежка, дружное «ура», и роща взята тавричанами – причем без потерь.
Увлеченный продвижением своей пехоты, Л. И. Тихомиров не заметил, как западнее дер. Верцишев подкрался австрийский пулеметный взвод и начал обстреливать его батарею. Треск пулеметов и свист пуль, несущихся над головами артиллеристов, заставил комбата остановить огонь по роще - батарея умолкла, введя в заблуждение австрийских пулеметчиков, которые продолжали огонь, не меняя прицела. Пули ложились по гребню за батареей.
Прозвучала команда: «По пулеметам, прицел 40, гранатой. Второе орудие огонь, остальным наводчикам следить за разрывом». Грохнуло орудие, и черный тротиловый столб взвился в кустарнике, откуда был ясно виден синий дымок австрийского пулемета. Командир командует: «Верно, наводить по разрыву 42. Два патрона, беглый огонь». Со звоном и свистом полетели русские снаряды, и черные столбы разрывов взвились в том месте, где недавно трещали австрийские пулеметы, а теперь, когда дым рассеялся, настала мертвая тишина.
Напряженный момент борьбы батареи с пулеметами завершился, и орудия Л. И. Тихомирова редким огнем стали обстреливать подступы от Быхавы к роще.
Солнце было уже на закате, когда над стоявшей на открытой позиции батареей просвистел первый снаряд немецкой гаубицы. Начиналось неравное противоборство, и комбат задействовал взвод, стоявший за лесом, а также 6 орудий, выдвинутых на закрытую позицию.
Честное слово комбата.
Настала ночь.
Переутомленные люди, не знавшие отдыха в течение 6-ти дней, спали как убитые. При лунном свете комбат обошел свои орудия, приказал поставить снаряды на «картечь», установил дежурство и лег у первого орудия. Но не прошло и получаса, как он был вызван в штаб дивизии, который прибыл в дер. Верцишев.
Минут через 20 комбат и вестовой входят в избу, где на полу, не раздеваясь, спал весь штаб дивизии. Только начальник штаба полковник П. Ф. Древинг сидит, склонившись над картой, погруженный в невеселые думы.
Начальник штаба 2-й гренадерской дивизии полковник П. Ф. Древинг. Погиб в бою под Тарнавкой 27 августа 1914 г. Похоронен на поля боя, затем перезахоронен на Ваганьковском кладбище Москвы.
Увидев Л. И. Тихомирова, П. Ф. Древинг подзывает его к карте, излагает сложившуюся обстановку, из которой видно, что угроза Люблину еще не миновала - австрийцы выдвигают подкрепления к Быхаве. К рассвету подходит 5-й гренадерский Киевский полк и еще одна артиллерийская батарея. Батареи объединялись под общим командованием Л. И. Тихомирова. Отпуская комбата, П. Ф. Древинг сказал: «Дайте мне честное слово, что вы не уйдете с позиций ни при каких обстоятельствах, всеми силами удержитесь и удержите нашу пехоту, если бы она дрогнула и начала отступать». Командир батареи дал слово.
Утром 17-го августа, еще не успел рассеяться утренний туман, как австрийские батареи открыли огонь по русским позициям, а австрийская пехота стала накапливаться в низине долины Коссаржевки, южнее Тушова.
Огнем четырех орудий артиллеристам удается отбить атаку австрийцев к югу по дороге на Быхаву, в то время как Киевский гренадерский полк выдвигается на линию у гребня дороги Тушов - Быхава и там окапывается.
Противник быстро выдвигает пулеметы, и, поддержанный своей батареей, которая вела огонь от Быхава во фланг русской пехоте, начинает теснить киевцев, которые отступают к роще.
Это был наиболее опасный момент боя.
Если бы киевцы отошли в рощу, дорога на Люблин была бы открыта. Вот тут-то и сдержал свое слово командир 2-й батареи (и по совместительству – сводного дивизиона) капитан Л. И. Тихомиров. Сосредоточенным огнем двух батарей он создал огневую завесу между отступающими киевцами и наступающим противником. Ураганным огнем 16-ти орудий он выбил австрийцев из захваченных ими окопов и, не давая двинуться к Тушову в охват русского правого фланга, стал гнать их в низину и к Быхаве.
Убедившись, что наступление противника временно остановлено, Л. И. Тихомиров поставил серию снарядных разрывов перед отступающими киевцами, которые вначале залегли спиной к противнику, но затем, видя, что страшные столбы разрывов не прекращаются, но и не приближаются, инстинктивно повернулись спиной к роще, к которой они так неудержимо стремились всего 5 - 6 минут назад, и вновь двинулись к своим окопам, в которых нашли лишь трупы своих врагов.
Обе гренадерские батареи, видя, что боевой порядок восстановлен, еще с большей интенсивностью набрасываются на противника.
Артиллеристы на открытой позиции.
Шрапнель австрийской артиллерии разрывается на наблюдательном пункте 2-й батареи - и на несколько секунд все застилает дымом. Когда дым рассеялся, целые и невредимые комбат капитан Л. И. Тихомиров и старший адъютант штаба 2-й гренадерской дивизии капитан Генерального штаба Г. Л. Лукьянов, весь день находившийся рядом, в изумлении смотрят друг на друга.
Огонь 12-ти орудий, направленный на австрийскую батарею у Быхавы, быстро заставляет ее замолчать, а затем обе гренадерские батареи отбивают четыре атаки австрийцев, стремившихся обойти и охватить правый фланг гренадер.
Уже к 4-м часам дня стало ясно, что австрийцы обессилены - их атаки прекратились. К 6-ти часам вечера Таврический полк заставил противника начать отступление к Быхаве и далее на юг.
Цель была достигнута – многообещающий прорыв противника ликвидирован.
К вечеру части Гренадерского и 16-го армейского корпусов окончательно закрыли подступы к Люблину, и огромная заслуга в успешном исходе этого боя принадлежала комбату капитану артиллерии Л. И. Тихомирову.
Схема района боя.
Для ликвидации прорыва, двумя ночными маршами к дер. Яблонна, из состава 2-й гренадерской дивизии был выделен и спешно выдвинут отряд под командованием полковника С.-С. О. Сурина - в составе 6-го гренадерского Таврического Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича полка и 2-й батареи 2-й гренадерской артиллерийской бригады капитана Л. И. Тихомирова.
Командир 6-го гренадерского Таврического полка полковник С.-С. О. Сурин.
Спящий полк.
К рассвету отряд подошел к дер. Яблонна.
Здесь полковник С.-С. О. Сурин приказал остановиться, подтянуть растянувшуюся колонну и вместе с командиром батареи выехал на разведку. Разведка была короткая - едва успел командир 2-й батареи с двумя разведчиками забраться на высокие деревья у дер. Яблонна, как увидел в бинокль серо-синие колонны австрийцев, спускавшихся в предрассветной туманной дымке от Быхавы к разветвлению дорог, идущих на Оссову и Тушов.
С.-С. О. Сурин немедленно выдвигает батальон тавричан на Верцишев, но, измученные непрерывными боями и ночными маршами, гренадеры, дойдя до высоты 115.6, падают на землю и, пригретые лучами восходящего солнца, засыпают. Громкие команды офицеров оказались не в состоянии разбудить утомленных физически и нравственно людей. А противник не ждет: австрийцы медленно и спокойно спускаются от высоты 126.
Видя всю трагичность положения своего отряда, командир 2-й батареи на рысях вывел два орудия, поставил их между цепями спящих гренадер и открыл беглый огонь по спускавшимся от Быхавы колоннам противника. Таким образом он задержал движение австрийцев, вынужденных начать развертывание в боевой порядок.
Гренадеры-тавричане, взбодренные орудийными выстрелами, вскакивают и быстро продвигаются к Верцишеву. Сон как рукой сняло - солдаты улыбаются и машут фуражками артиллеристам.
Комбат, ощущая серьезность наступившего момента, решил отвлечь австрийцев от движения на Тушов и Люблин и помочь тавричанам захватить опорный пункт - рощу за Верцишевым. Карьером он выдвигает еще 4 орудия - и 6 орудий выскакивают на наружный скат высоты 11.6. Остальным двум орудиям он приказывает занять позицию за рощей севернее высоты - на случай контрбатарейной борьбы.
Вдруг, как из-под земли, около командира батареи появляется конная фигура начальника 2-й гренадерской дивизии генерал-лейтенанта Н. Г. Ставровича. Генерал галопом подлетает к командиру батареи и громко, на всю батарею, кричит: «Кто вам, капитан, позволил выехать на открытую позицию?». Командир батареи, чувствуя, что для успеха дела дорога каждая секунда, не отвечая и не оборачиваясь к свирепому начдиву, командует: «Батарея, один патрон, беглый огонь». Резко ахнули все шесть орудий, и, когда дым и пыль на позиции рассеялись, Н. Г. Ставрович который, очевидно, не мог забыть нелепой гибели 4-й батареи под Горайцем, был уже далеко – его лошадь от батарейного залпа взвилась на дыбы и унесла его в сторону передовых цепей, откуда он в дальнейшем и наблюдал за ходом боя.
Поединок с пулеметчиками.
Тремя беглыми орудийными залпами Верцишев был очищен от передовых частей противника. Белые дымки русских шрапнелей уже рвутся над австрийцами, отступающими к роще. Через несколько минут все поле между Верцишевым и рощей было усеяно их трупами.
Цепи гренадер выбегают из Верцишева, а комбат уже перенес огонь на опушку рощи и смешанными залпами гранат и шрапнели простреливал рощу, освобождая ее для своей пехоты. Еще одна перебежка, дружное «ура», и роща взята тавричанами – причем без потерь.
Увлеченный продвижением своей пехоты, Л. И. Тихомиров не заметил, как западнее дер. Верцишев подкрался австрийский пулеметный взвод и начал обстреливать его батарею. Треск пулеметов и свист пуль, несущихся над головами артиллеристов, заставил комбата остановить огонь по роще - батарея умолкла, введя в заблуждение австрийских пулеметчиков, которые продолжали огонь, не меняя прицела. Пули ложились по гребню за батареей.
Прозвучала команда: «По пулеметам, прицел 40, гранатой. Второе орудие огонь, остальным наводчикам следить за разрывом». Грохнуло орудие, и черный тротиловый столб взвился в кустарнике, откуда был ясно виден синий дымок австрийского пулемета. Командир командует: «Верно, наводить по разрыву 42. Два патрона, беглый огонь». Со звоном и свистом полетели русские снаряды, и черные столбы разрывов взвились в том месте, где недавно трещали австрийские пулеметы, а теперь, когда дым рассеялся, настала мертвая тишина.
Напряженный момент борьбы батареи с пулеметами завершился, и орудия Л. И. Тихомирова редким огнем стали обстреливать подступы от Быхавы к роще.
Солнце было уже на закате, когда над стоявшей на открытой позиции батареей просвистел первый снаряд немецкой гаубицы. Начиналось неравное противоборство, и комбат задействовал взвод, стоявший за лесом, а также 6 орудий, выдвинутых на закрытую позицию.
Честное слово комбата.
Настала ночь.
Переутомленные люди, не знавшие отдыха в течение 6-ти дней, спали как убитые. При лунном свете комбат обошел свои орудия, приказал поставить снаряды на «картечь», установил дежурство и лег у первого орудия. Но не прошло и получаса, как он был вызван в штаб дивизии, который прибыл в дер. Верцишев.
Минут через 20 комбат и вестовой входят в избу, где на полу, не раздеваясь, спал весь штаб дивизии. Только начальник штаба полковник П. Ф. Древинг сидит, склонившись над картой, погруженный в невеселые думы.
Начальник штаба 2-й гренадерской дивизии полковник П. Ф. Древинг. Погиб в бою под Тарнавкой 27 августа 1914 г. Похоронен на поля боя, затем перезахоронен на Ваганьковском кладбище Москвы.
Увидев Л. И. Тихомирова, П. Ф. Древинг подзывает его к карте, излагает сложившуюся обстановку, из которой видно, что угроза Люблину еще не миновала - австрийцы выдвигают подкрепления к Быхаве. К рассвету подходит 5-й гренадерский Киевский полк и еще одна артиллерийская батарея. Батареи объединялись под общим командованием Л. И. Тихомирова. Отпуская комбата, П. Ф. Древинг сказал: «Дайте мне честное слово, что вы не уйдете с позиций ни при каких обстоятельствах, всеми силами удержитесь и удержите нашу пехоту, если бы она дрогнула и начала отступать». Командир батареи дал слово.
Утром 17-го августа, еще не успел рассеяться утренний туман, как австрийские батареи открыли огонь по русским позициям, а австрийская пехота стала накапливаться в низине долины Коссаржевки, южнее Тушова.
Огнем четырех орудий артиллеристам удается отбить атаку австрийцев к югу по дороге на Быхаву, в то время как Киевский гренадерский полк выдвигается на линию у гребня дороги Тушов - Быхава и там окапывается.
Противник быстро выдвигает пулеметы, и, поддержанный своей батареей, которая вела огонь от Быхава во фланг русской пехоте, начинает теснить киевцев, которые отступают к роще.
Это был наиболее опасный момент боя.
Если бы киевцы отошли в рощу, дорога на Люблин была бы открыта. Вот тут-то и сдержал свое слово командир 2-й батареи (и по совместительству – сводного дивизиона) капитан Л. И. Тихомиров. Сосредоточенным огнем двух батарей он создал огневую завесу между отступающими киевцами и наступающим противником. Ураганным огнем 16-ти орудий он выбил австрийцев из захваченных ими окопов и, не давая двинуться к Тушову в охват русского правого фланга, стал гнать их в низину и к Быхаве.
Убедившись, что наступление противника временно остановлено, Л. И. Тихомиров поставил серию снарядных разрывов перед отступающими киевцами, которые вначале залегли спиной к противнику, но затем, видя, что страшные столбы разрывов не прекращаются, но и не приближаются, инстинктивно повернулись спиной к роще, к которой они так неудержимо стремились всего 5 - 6 минут назад, и вновь двинулись к своим окопам, в которых нашли лишь трупы своих врагов.
Обе гренадерские батареи, видя, что боевой порядок восстановлен, еще с большей интенсивностью набрасываются на противника.
Артиллеристы на открытой позиции.
Шрапнель австрийской артиллерии разрывается на наблюдательном пункте 2-й батареи - и на несколько секунд все застилает дымом. Когда дым рассеялся, целые и невредимые комбат капитан Л. И. Тихомиров и старший адъютант штаба 2-й гренадерской дивизии капитан Генерального штаба Г. Л. Лукьянов, весь день находившийся рядом, в изумлении смотрят друг на друга.
Огонь 12-ти орудий, направленный на австрийскую батарею у Быхавы, быстро заставляет ее замолчать, а затем обе гренадерские батареи отбивают четыре атаки австрийцев, стремившихся обойти и охватить правый фланг гренадер.
Уже к 4-м часам дня стало ясно, что австрийцы обессилены - их атаки прекратились. К 6-ти часам вечера Таврический полк заставил противника начать отступление к Быхаве и далее на юг.
Цель была достигнута – многообещающий прорыв противника ликвидирован.
К вечеру части Гренадерского и 16-го армейского корпусов окончательно закрыли подступы к Люблину, и огромная заслуга в успешном исходе этого боя принадлежала комбату капитану артиллерии Л. И. Тихомирову.
Схема района боя.
Информация