Действия подводных сил Балтийского флота летом – осенью 1942 г
В начальном периоде войны с Советским Союзом германское военно-морское командование считало целесообразным прекратить все торговое судоходство на Балтийском море. При возникновении необходимости доставить войска в южную часть Скандинавии, предполагалось осуществлять воинские перевозки в проливе Скагеррак, а паромную переправу Засниц–Треллеборг использовать лишь при благоприятном для Германии развитии оперативной обстановки в центральной и западной части Балтики, причем намечалось широко использовать суда под шведским флагом. Наращивать объем германских морских перевозок в Балтийском море предполагалось по мере продвижения войск вермахта на Восток.
Морские пути, по которым из Швеции, Норвегии, Финляндии, в Германии доставлялось 80% грузов из Скандинавии, важнейшими из которых являлись железная, никелевая руда и другое сырье, необходимое военной промышленности Третьего рейха, для противника имели стратегическое значение. В перевозках, кроме германского и шведского грузового тоннажа, использовались финские транспорты и суда оккупированных Германией стран. Важнейшие морские коммуникации проходили вдоль побережья Швеции, в проливной зоне Балтийского моря, вдоль берегов Ботнического залива, по шхерному фарватеру у южного побережья Финляндии.
Почти до конца Великой Отечественной войны германское морское судоходство в Центральной и Южной Балтике было организовано таким образом, что большую часть времени, суда, находившиеся в пути, оставались в шведских территориальных водах. Переходы транспортов вдоль восточного побережья и на открытых участках у западного побережья Балтийского моря осуществлялись в составе конвоев.
С продвижением войск вермахта на восток противник получил возможность использовать коммуникации в Рижском заливе и центральной части Финского залива. По ним следовали суда, выполнявшие оперативные перевозки, осуществлялось пополнение и питание войск группы армий «Север», блокировавших Ленинград.
В 1941 г. подводные лодки Балтийского флота совершили 79 выходов для действий на вражеских морских коммуникациях, потопив шесть вражеских судов и плавбазу. У побережья, занимаемого противником, ими было выставлено 90 мин. Существенного влияния на общую стратегическую обстановку эти действия не оказали. Их оперативный результат заключался в том, что за пределами шведских территориальных вод противник был вынужден отказаться от перевозки грузов одиночными судами: в этих районах они следовали только в составе конвоев. Этот результат был достигнут дорогой ценой – в свои базы из боевых походов не возвратились семь подводных лодок.
Значительные потери подводные силы Балтийского флота понесли при оставлении военно-морских баз – Либавы, Риги, Таллина, Ханко – и в осажденном Ленинграде. Всего до начала летней навигации 1942 г. было потеряно 25 подводных лодок, включая 15 больших и средних, основным тактическим предназначением которых являлось ведение борьбы на коммуникациях. Тем не менее, к лету 1942 г. из трех действующих флотов БФ располагал наиболее сильной группировкой подводных лодок, и командование Военно-морского флота стремилось в полной мере использовать его оперативный потенциал.
К июню 1942 г. в 1-й бригаде подводных лодок Балтийского флота (командир – капитан 1 ранга А.А. Стеценко) были отремонтированы и подготовлены к ведению боевых действий 29 единиц.
Замысел боевых действий подводных сил БФ по нарушению морских коммуникаций противника в центральной части Балтики основывался на опыте их применения 1941 г. и разведывательных данных.
Выход подводных лодок в районы боевого предназначения предполагалось осуществить тремя эшелонами, каждый из которых должен был состоять из 12 ПЛ. В состав каждого из трех эшелонов включались подводные минные заградители с задачей постановки активных заграждений в районах наиболее интенсивного судоходства противника, узлах коммуникаций и на подходах к портам. Всего в этих районах предполагалось выставить до 300 мин.
Подводные лодки первого эшелона должны были действовать на коммуникациях противника в июне – июле 1942 г., второго – в августе – сентябре, третьего – в октябре – ноябре с расчетом на возвращение в базу до начала зимнего ледостава в Финском заливе.
Таким образом, советское командование рассчитывало добиться непрерывности ударов подводных лодок по морскому судоходству противника в продолжение всей навигации, что по его расчетам должно было привести к существенному снижению объема перевозок стратегических грузов морем и создать повышенное напряжение для сил германского флота в Балтийском море.
Выход на позиции подводных лодок первого эшелона происходил в условиях, когда восточная часть Финского залива была уже почти полностью перекрыта минными заграждениями высокой плотности, а общая оперативная обстановка на театре была такова, что организовать их всестороннее обеспечение даже в операционной зоне Главной базы БФ командование флота не могло.
Поэтому решение поставленных задач и достижение цели действий зависело от соблюдения мер скрытности, и выполнения других мероприятий оперативной маскировки, искусства командиров, высокого уровня подготовки и мужества всех подводников, входивших состав их экипажей.
Первой, одновременно разведав путь, по которому на оперативный простор удалось выйти другим подводным лодкам, в центральную часть Балтики прорвалась «Щ-317» под командованием капитан-лейтенанта Н.К. Мохова. На ее борту в боевой поход ушел командир дивизиона средних подводных лодок капитан 2 ранга В.А. Егоров.
В отсеке подводной лодки Щ-317. Слева направо: старшина группы мотористов главстаршина В.И. Гусев, старшина 2-й статьи В.А. Кононов и моторист краснофлотец М.С. Давыдов, 1941 г.
«Щ-317» добилась и наивысшего боевого результата. По данным, подтверждаемым отечественными и зарубежными источниками, выполнив пять торпедных атак, она потопила четыре и повредила одно судно.
С учетом того, что на подводных лодках типа «Щ» весь торпедный боезапас состоял 10 торпед, это означает, что Н.К. Мохов, сделав пять двух торпедных залпов, не допустил ни одного промаха. Документальные источники позволяют сделать вывод, что этот результат не был случайным: в довоенных аттестационных документах Н.К. Мохова отмечается, что все учебные торпедные стрельбы он выполнял с оценкой «отлично».
Подводные лодки первого эшелона атаковали суда противника 50 раз, в 24 случаях их атаки завершались торпедными залпами. Израсходовав 46 торпед, они потопили 11 судов. Кроме «Щ-317», успеха добились «С-7» (командир капитан 3 ранга С.П. Лисин), «Щ-406» (капитан 3 ранга Е.А. Осипов) и «Щ-320» (капитан 3 ранга И.М. Вишневский), потопившая два транспорта. Однако это было достигнуто ценою гибели трех советских подводных лодок.
Командир подводной лодки Щ-320 капитан 3-го ранга И.М. Вишневский и штурман старший лейтенант Ю.И. Трубицын в Кронштадте.
При отсутствии возможностей для организации всестороннего обеспечения боевых действий подводных лодок меры оперативной маскировки имели решающее значение. Успешный результат боевого похода «Щ-317» следствие не только искусства командира и высокого уровня подготовки всего расчета главного командного пункта корабля. Почти до последних часов пребывания на позиции эта подводная лодка соблюдала режим полного радиомолчания. В эфир она вышла только после израсходования торпедного боезапаса, чтобы отправить донесение командованию бригады о выполнении поставленной задачи и начале перехода для возвращения в базу.
Отметим, что донесение было отравлено Н.К. Моховым по приказанию командования, которое, не имея полной и достоверной информации об обстановке в центральной части моря, испытывало сильное беспокойство и перед началом развертывания подводных лодок второго эшелона стремилось понизить уровень неопределенности в отношении условий, в которых им предстояло действовать.
Потере скрытности действий подводных лодок первого эшелона способствовало и сообщение Совинформбюро от 11 июля 1942 г. об успешных действиях подводных лодок Балтийского флота. В нем говорилось о потоплении «пяти фашистских судов», что соответствовало числу побед, одержанных «Щ-317» и окончательно убедило вражеское командование в том, что прорыв, через противолодочные рубежи в Финском заливе возможен, а потерянные в центральной части Балтики суда погибли не от подрыва на минах.
Шведское судно «Ada Gorton», следовавшее с грузом железной руды для Германии и потопленное подводной лодкой «Щ-317» 22 июня1942 г.
Есть серьезные основания предполагать, что данное сообщение сыграло роковую роль в судьбе «Щ-317», в то время уже возвращавшейся в базу. В 1999 г. она была обнаружена шведскими аквалангистами в районе, где в 1942 г. поиск советских подводных лодок вели германские противолодочные силы.
Реакция германского военно-морского командования была немедленной и жесткой. Переходы одиночных транспортов были прекращены и введена система их конвоирования с усиленным противолодочным охранением. Это привело к существенному снижению оборота грузового тоннажа, а, следовательно, и средней скорости транспортировки стратегических грузов, к существенному росту оперативного напряжения сил германского флота.
Так, только в районе действий «Щ-320» поиск советских подводных в продолжение пяти суток осуществляли 3-я флотилия сторожевых кораблей и 18-я флотилия тральщиков (всего около 20 вымпелов). Усиление противолодочных сил и охранения транспортов, доставлявших в Германию стратегическое сырье, осуществлялось, в том числе, и путем перевода в Балтийское море кораблей из состава арктической группировки военно-морского флота противника.
Активизация боевой деятельности военно-морских сил Германии и Финляндии привела к существенному увеличению потребления ими топлива, дефицитного для Третьего рейха и его союзников. И произошло это в момент, когда войска вермахта перешли в наступление на южном крыле советско-германского фронта и потребность в топливе значительно выросла.
Из-за угрозы атак советских подводных лодок командование кригсмарине было вынуждено на время остановить боевую подготовку своих подводных лодок на балтийских полигонах, где проходили практическое обучение экипажи подводных лодок, предназначавшиеся для действий на коммуникациях союзников в Атлантике. А все боеготовые подводные лодки, находившиеся в Балтийском море, были брошены на поиск и уничтожение прорвавшихся советских подводных лодок.
Одновременно с усилением противолодочной обороны в центральной и южной части Балтики и в Финском заливе противник возобновил постановку мин на Гогландской позиции, усиливая минные заграждения в первую очередь на вероятных маршрутах развертывания подводных лодок БФ и возвращения их в базу.
Усиление противодействия привело к тому, что из 10 подводных лодок второго эшелона, три получили повреждения еще на первом этапе их развертывания, на переходе Кронштадт – Гогландский плёс и были возвращены в базу. Вместо них в боевой поход были отправлены две другие.
Между тем, советского командование рассчитывало, что результаты боевой деятельности подводных лодок второго эшелона будут более существенными. В его состав был включен подводный минный заградитель – большая подводная лодка «Л-3» (командир капитан 2 ранга П.Д. Грищенко).
Командир советской подводной лодки Л-3 капитан 2-го ранга П.Д. Грищенко у рубки своего корабля.
Эти расчеты не оправдались. По сравнению с подводными лодками первого эшелона их достижения были не столь значительными. По двухсторонним данным они потопили шесть судов торпедами, три – артиллерийским огнем, а четыре транспорта подорвались на минах, поставленных «Л-3». На том же минном заграждении, подорвалась и затонула вражеская подводная лодка.
Из девяти подводных лодок, действовавших в составе второго эшелона, погибла одна.
С оперативной точки зрения, наиболее эффективной была постановка активных минных заграждений «Л-3». При втором ее выходе в центральную часть Балтики (в составе третьего эшелона) на поставленных ей минах подорвались и погибли еще два транспорта. Эти минные заграждения представляли опасность для судоходства и боевых кораблей противника не только в 1942 г., но и в 1943 г., когда подводные лодки Балтийского флота не могли выходить в море, а командование противника случаи подрыва на минных награждениях продолжало рассматривать как атаки советских подводных лодок.
Действия подводных лодок третьего эшелона проходили в значительно осложнившейся оперативной обстановке. Усиление противолодочной обороны, массовая постановка мин в Финском заливе, применение противником неконтактных и контактных мин в значительной мере повысили вероятность подрыва подводных лодок при форсировании минных заграждений, общая глубина которых к этому времени достигла 200 миль.
Кроме того, боевая деятельность советских подводных лодок в южной части Балтийского моря существенно осложнилась из-за постановки 147 неконтактных мин у Данцигской и Померанской бухт британской авиацией. Объявив эти районы опасными от мин, командование союзников до конца войны точных данных об их границах не предоставило, хотя Главный морской штаб ВМФ с такими запросами к нему обращался неоднократно.
Между тем к началу развертывания третьего эшелона противник уже установил маршруты, по которым советские подводные лодки форсировали противолодочные рубежи, и уже с учетом этих данных организовал постановку дополнительных минных заграждений, усилил авиационную и корабельную группировки группировку ПЛО в Финском заливе.
Командование БФ, считая потери, понесенные в ходе развертывания и действий первых двух эшелонов, приемлемыми, дополнительных мер по обеспечению форсирования подводными лодками противолодочных рубежей не приняло.
В соответствии с директивой народного комиссара ВМФ для действий в составе третьего эшелона было назначено 15 подводных лодок. Из них семь в 66 случаях выходили в атаку и 35 раз атаковали противника торпедами, потопив 10 судов. При форсировании противолодочных рубежей и действиях на позиции из состава третьего эшелона погибло восемь подводных лодок (53 %).
Всего от действий подводных лодок БФ в 1942 г. противник потерял 41 судно. При этом каждая из подводных лодок, возвратившихся в базу, в продолжение похода имела в среднем около четырех боевых столкновений с силами противолодочной обороны противника. Все подводные лодки второго и третьего эшелонов имели касание с минрепами, 40% из них получили повреждения от мин. На Балтике каждая подводная лодка за один поход в 1942 г. пересекала минные заграждения в среднем 48 раз.
Подводным лодкам Северного флота в 1942–1943 гг. приходилось форсировать вражеские минные заграждении в среднем четыре – пять раз, а за все время боевой деятельности подводных сил Черноморского флота прорыв через линии мин имел место всего лишь в двух случаях, при этом каждая из подводных лодок пересекала минные заграждения только по одному разу.
Таким образом, в ходе действий, которые подводные лодки вели в Балтийском море в 1942 г., вероятность их подрыва на мине или же уничтожения силами противолодочной обороны была исключительно велика. При этом сложные военно-географические условия Финского залива исключали возможность использования различных вариантов рекомендованных курсов и выбора районов для всплытия и зарядки аккумуляторов по усмотрению командиров.
В продолжение всего 1942 г. от Гогландской позиции подводные лодки следовали, как правило, одним и тем же курсом и использовали для зарядки аккумуляторов постоянные районы, что существенно упрощало задачу их поиска и уничтожения без существенного усиления привлекавшихся сил и средств.
Личный состав подводных лодок, прорывавшихся в центральную часть Балтийского моря (некоторым из них летом – осенью 1942 г. пришлось совершить такие боевые походы дважды), вполне осознавал, насколько велика вероятность их гибели. Несмотря на это подводные лодки в установленные командованием сроки выходили в море, а их экипажи на деле доказывали готовность в любых условиях обстановки решать поставленные задачи. Результаты боевой деятельности подводных сил БФ в 1942 г. свидетельствуют о высокой эффективности ее морально-психологического обеспечения.
Важнейший политический результат прорыва подводных лодок БФ в центральную часть Балтики летом 1942 г. заключался в том, что и союзники, и противники СССР еще раз убедились в готовности и способности советских вооруженных сил вести борьбу даже при самом неблагоприятном для них развитии общей стратегической обстановки.
Прорыв подводных лодок БФ через Финский залив, через противолодочные рубежи, которые противник считал непреодолимыми, стал убедительным аргументом в сложных переговорах о северных конвоях, отправку которых британское правительство намеревалось прекратить, ссылаясь на усилившееся противодействие сил со стороны арктической группировки ВМФ Германии и вражеской авиации.
Военно-стратегические результаты прорыва подводных лодок БФ в Балтику не столь очевидны. В отечественной и зарубежной историографии они, как правило, не рассматриваются. В контексте общей стратегической обстановки на советско-германском фронте они не выделяются, поскольку непосредственного влияния на ход и исход вооруженной борьбы не оказали.
Между тем лето 1942 г. – период наивысшего напряжения в вооруженном противоборстве в Арктике, и даже незначительное ослабление действовавшей там группировки германского ВМФ оказывало существенное влияние на боевую деятельность сторон в морях Северного Ледовитого океана.
Непосредственные результаты действий подводных лодок БФ в центральной части Балтики летом 1942 г. не ограничиваются потерей противником некоторой части грузового тоннажа и повышением оперативного напряжения сил германского военно-морского флота. Германия не имела резервов стратегического сырья, и возможности для наращивания производства вооружений, военной техники боеприпасов прямо зависели не только от объемов, но и своевременности доставки материалов критически важных для экономики нацистского рейха.
С этой точки зрения, цели действий советских подводных лодок в Балтийском море летом 1942 г. можно считать достигнутыми.
Морские пути, по которым из Швеции, Норвегии, Финляндии, в Германии доставлялось 80% грузов из Скандинавии, важнейшими из которых являлись железная, никелевая руда и другое сырье, необходимое военной промышленности Третьего рейха, для противника имели стратегическое значение. В перевозках, кроме германского и шведского грузового тоннажа, использовались финские транспорты и суда оккупированных Германией стран. Важнейшие морские коммуникации проходили вдоль побережья Швеции, в проливной зоне Балтийского моря, вдоль берегов Ботнического залива, по шхерному фарватеру у южного побережья Финляндии.
Почти до конца Великой Отечественной войны германское морское судоходство в Центральной и Южной Балтике было организовано таким образом, что большую часть времени, суда, находившиеся в пути, оставались в шведских территориальных водах. Переходы транспортов вдоль восточного побережья и на открытых участках у западного побережья Балтийского моря осуществлялись в составе конвоев.
С продвижением войск вермахта на восток противник получил возможность использовать коммуникации в Рижском заливе и центральной части Финского залива. По ним следовали суда, выполнявшие оперативные перевозки, осуществлялось пополнение и питание войск группы армий «Север», блокировавших Ленинград.
В 1941 г. подводные лодки Балтийского флота совершили 79 выходов для действий на вражеских морских коммуникациях, потопив шесть вражеских судов и плавбазу. У побережья, занимаемого противником, ими было выставлено 90 мин. Существенного влияния на общую стратегическую обстановку эти действия не оказали. Их оперативный результат заключался в том, что за пределами шведских территориальных вод противник был вынужден отказаться от перевозки грузов одиночными судами: в этих районах они следовали только в составе конвоев. Этот результат был достигнут дорогой ценой – в свои базы из боевых походов не возвратились семь подводных лодок.
Значительные потери подводные силы Балтийского флота понесли при оставлении военно-морских баз – Либавы, Риги, Таллина, Ханко – и в осажденном Ленинграде. Всего до начала летней навигации 1942 г. было потеряно 25 подводных лодок, включая 15 больших и средних, основным тактическим предназначением которых являлось ведение борьбы на коммуникациях. Тем не менее, к лету 1942 г. из трех действующих флотов БФ располагал наиболее сильной группировкой подводных лодок, и командование Военно-морского флота стремилось в полной мере использовать его оперативный потенциал.
К июню 1942 г. в 1-й бригаде подводных лодок Балтийского флота (командир – капитан 1 ранга А.А. Стеценко) были отремонтированы и подготовлены к ведению боевых действий 29 единиц.
Замысел боевых действий подводных сил БФ по нарушению морских коммуникаций противника в центральной части Балтики основывался на опыте их применения 1941 г. и разведывательных данных.
Выход подводных лодок в районы боевого предназначения предполагалось осуществить тремя эшелонами, каждый из которых должен был состоять из 12 ПЛ. В состав каждого из трех эшелонов включались подводные минные заградители с задачей постановки активных заграждений в районах наиболее интенсивного судоходства противника, узлах коммуникаций и на подходах к портам. Всего в этих районах предполагалось выставить до 300 мин.
Подводные лодки первого эшелона должны были действовать на коммуникациях противника в июне – июле 1942 г., второго – в августе – сентябре, третьего – в октябре – ноябре с расчетом на возвращение в базу до начала зимнего ледостава в Финском заливе.
Таким образом, советское командование рассчитывало добиться непрерывности ударов подводных лодок по морскому судоходству противника в продолжение всей навигации, что по его расчетам должно было привести к существенному снижению объема перевозок стратегических грузов морем и создать повышенное напряжение для сил германского флота в Балтийском море.
Выход на позиции подводных лодок первого эшелона происходил в условиях, когда восточная часть Финского залива была уже почти полностью перекрыта минными заграждениями высокой плотности, а общая оперативная обстановка на театре была такова, что организовать их всестороннее обеспечение даже в операционной зоне Главной базы БФ командование флота не могло.
Поэтому решение поставленных задач и достижение цели действий зависело от соблюдения мер скрытности, и выполнения других мероприятий оперативной маскировки, искусства командиров, высокого уровня подготовки и мужества всех подводников, входивших состав их экипажей.
Первой, одновременно разведав путь, по которому на оперативный простор удалось выйти другим подводным лодкам, в центральную часть Балтики прорвалась «Щ-317» под командованием капитан-лейтенанта Н.К. Мохова. На ее борту в боевой поход ушел командир дивизиона средних подводных лодок капитан 2 ранга В.А. Егоров.
В отсеке подводной лодки Щ-317. Слева направо: старшина группы мотористов главстаршина В.И. Гусев, старшина 2-й статьи В.А. Кононов и моторист краснофлотец М.С. Давыдов, 1941 г.
«Щ-317» добилась и наивысшего боевого результата. По данным, подтверждаемым отечественными и зарубежными источниками, выполнив пять торпедных атак, она потопила четыре и повредила одно судно.
С учетом того, что на подводных лодках типа «Щ» весь торпедный боезапас состоял 10 торпед, это означает, что Н.К. Мохов, сделав пять двух торпедных залпов, не допустил ни одного промаха. Документальные источники позволяют сделать вывод, что этот результат не был случайным: в довоенных аттестационных документах Н.К. Мохова отмечается, что все учебные торпедные стрельбы он выполнял с оценкой «отлично».
Подводные лодки первого эшелона атаковали суда противника 50 раз, в 24 случаях их атаки завершались торпедными залпами. Израсходовав 46 торпед, они потопили 11 судов. Кроме «Щ-317», успеха добились «С-7» (командир капитан 3 ранга С.П. Лисин), «Щ-406» (капитан 3 ранга Е.А. Осипов) и «Щ-320» (капитан 3 ранга И.М. Вишневский), потопившая два транспорта. Однако это было достигнуто ценою гибели трех советских подводных лодок.
Командир подводной лодки Щ-320 капитан 3-го ранга И.М. Вишневский и штурман старший лейтенант Ю.И. Трубицын в Кронштадте.
При отсутствии возможностей для организации всестороннего обеспечения боевых действий подводных лодок меры оперативной маскировки имели решающее значение. Успешный результат боевого похода «Щ-317» следствие не только искусства командира и высокого уровня подготовки всего расчета главного командного пункта корабля. Почти до последних часов пребывания на позиции эта подводная лодка соблюдала режим полного радиомолчания. В эфир она вышла только после израсходования торпедного боезапаса, чтобы отправить донесение командованию бригады о выполнении поставленной задачи и начале перехода для возвращения в базу.
Отметим, что донесение было отравлено Н.К. Моховым по приказанию командования, которое, не имея полной и достоверной информации об обстановке в центральной части моря, испытывало сильное беспокойство и перед началом развертывания подводных лодок второго эшелона стремилось понизить уровень неопределенности в отношении условий, в которых им предстояло действовать.
Потере скрытности действий подводных лодок первого эшелона способствовало и сообщение Совинформбюро от 11 июля 1942 г. об успешных действиях подводных лодок Балтийского флота. В нем говорилось о потоплении «пяти фашистских судов», что соответствовало числу побед, одержанных «Щ-317» и окончательно убедило вражеское командование в том, что прорыв, через противолодочные рубежи в Финском заливе возможен, а потерянные в центральной части Балтики суда погибли не от подрыва на минах.
Шведское судно «Ada Gorton», следовавшее с грузом железной руды для Германии и потопленное подводной лодкой «Щ-317» 22 июня1942 г.
Есть серьезные основания предполагать, что данное сообщение сыграло роковую роль в судьбе «Щ-317», в то время уже возвращавшейся в базу. В 1999 г. она была обнаружена шведскими аквалангистами в районе, где в 1942 г. поиск советских подводных лодок вели германские противолодочные силы.
Реакция германского военно-морского командования была немедленной и жесткой. Переходы одиночных транспортов были прекращены и введена система их конвоирования с усиленным противолодочным охранением. Это привело к существенному снижению оборота грузового тоннажа, а, следовательно, и средней скорости транспортировки стратегических грузов, к существенному росту оперативного напряжения сил германского флота.
Так, только в районе действий «Щ-320» поиск советских подводных в продолжение пяти суток осуществляли 3-я флотилия сторожевых кораблей и 18-я флотилия тральщиков (всего около 20 вымпелов). Усиление противолодочных сил и охранения транспортов, доставлявших в Германию стратегическое сырье, осуществлялось, в том числе, и путем перевода в Балтийское море кораблей из состава арктической группировки военно-морского флота противника.
Активизация боевой деятельности военно-морских сил Германии и Финляндии привела к существенному увеличению потребления ими топлива, дефицитного для Третьего рейха и его союзников. И произошло это в момент, когда войска вермахта перешли в наступление на южном крыле советско-германского фронта и потребность в топливе значительно выросла.
Из-за угрозы атак советских подводных лодок командование кригсмарине было вынуждено на время остановить боевую подготовку своих подводных лодок на балтийских полигонах, где проходили практическое обучение экипажи подводных лодок, предназначавшиеся для действий на коммуникациях союзников в Атлантике. А все боеготовые подводные лодки, находившиеся в Балтийском море, были брошены на поиск и уничтожение прорвавшихся советских подводных лодок.
Одновременно с усилением противолодочной обороны в центральной и южной части Балтики и в Финском заливе противник возобновил постановку мин на Гогландской позиции, усиливая минные заграждения в первую очередь на вероятных маршрутах развертывания подводных лодок БФ и возвращения их в базу.
Усиление противодействия привело к тому, что из 10 подводных лодок второго эшелона, три получили повреждения еще на первом этапе их развертывания, на переходе Кронштадт – Гогландский плёс и были возвращены в базу. Вместо них в боевой поход были отправлены две другие.
Между тем, советского командование рассчитывало, что результаты боевой деятельности подводных лодок второго эшелона будут более существенными. В его состав был включен подводный минный заградитель – большая подводная лодка «Л-3» (командир капитан 2 ранга П.Д. Грищенко).
Командир советской подводной лодки Л-3 капитан 2-го ранга П.Д. Грищенко у рубки своего корабля.
Эти расчеты не оправдались. По сравнению с подводными лодками первого эшелона их достижения были не столь значительными. По двухсторонним данным они потопили шесть судов торпедами, три – артиллерийским огнем, а четыре транспорта подорвались на минах, поставленных «Л-3». На том же минном заграждении, подорвалась и затонула вражеская подводная лодка.
Из девяти подводных лодок, действовавших в составе второго эшелона, погибла одна.
С оперативной точки зрения, наиболее эффективной была постановка активных минных заграждений «Л-3». При втором ее выходе в центральную часть Балтики (в составе третьего эшелона) на поставленных ей минах подорвались и погибли еще два транспорта. Эти минные заграждения представляли опасность для судоходства и боевых кораблей противника не только в 1942 г., но и в 1943 г., когда подводные лодки Балтийского флота не могли выходить в море, а командование противника случаи подрыва на минных награждениях продолжало рассматривать как атаки советских подводных лодок.
Действия подводных лодок третьего эшелона проходили в значительно осложнившейся оперативной обстановке. Усиление противолодочной обороны, массовая постановка мин в Финском заливе, применение противником неконтактных и контактных мин в значительной мере повысили вероятность подрыва подводных лодок при форсировании минных заграждений, общая глубина которых к этому времени достигла 200 миль.
Кроме того, боевая деятельность советских подводных лодок в южной части Балтийского моря существенно осложнилась из-за постановки 147 неконтактных мин у Данцигской и Померанской бухт британской авиацией. Объявив эти районы опасными от мин, командование союзников до конца войны точных данных об их границах не предоставило, хотя Главный морской штаб ВМФ с такими запросами к нему обращался неоднократно.
Между тем к началу развертывания третьего эшелона противник уже установил маршруты, по которым советские подводные лодки форсировали противолодочные рубежи, и уже с учетом этих данных организовал постановку дополнительных минных заграждений, усилил авиационную и корабельную группировки группировку ПЛО в Финском заливе.
Командование БФ, считая потери, понесенные в ходе развертывания и действий первых двух эшелонов, приемлемыми, дополнительных мер по обеспечению форсирования подводными лодками противолодочных рубежей не приняло.
В соответствии с директивой народного комиссара ВМФ для действий в составе третьего эшелона было назначено 15 подводных лодок. Из них семь в 66 случаях выходили в атаку и 35 раз атаковали противника торпедами, потопив 10 судов. При форсировании противолодочных рубежей и действиях на позиции из состава третьего эшелона погибло восемь подводных лодок (53 %).
Всего от действий подводных лодок БФ в 1942 г. противник потерял 41 судно. При этом каждая из подводных лодок, возвратившихся в базу, в продолжение похода имела в среднем около четырех боевых столкновений с силами противолодочной обороны противника. Все подводные лодки второго и третьего эшелонов имели касание с минрепами, 40% из них получили повреждения от мин. На Балтике каждая подводная лодка за один поход в 1942 г. пересекала минные заграждения в среднем 48 раз.
Подводным лодкам Северного флота в 1942–1943 гг. приходилось форсировать вражеские минные заграждении в среднем четыре – пять раз, а за все время боевой деятельности подводных сил Черноморского флота прорыв через линии мин имел место всего лишь в двух случаях, при этом каждая из подводных лодок пересекала минные заграждения только по одному разу.
Таким образом, в ходе действий, которые подводные лодки вели в Балтийском море в 1942 г., вероятность их подрыва на мине или же уничтожения силами противолодочной обороны была исключительно велика. При этом сложные военно-географические условия Финского залива исключали возможность использования различных вариантов рекомендованных курсов и выбора районов для всплытия и зарядки аккумуляторов по усмотрению командиров.
В продолжение всего 1942 г. от Гогландской позиции подводные лодки следовали, как правило, одним и тем же курсом и использовали для зарядки аккумуляторов постоянные районы, что существенно упрощало задачу их поиска и уничтожения без существенного усиления привлекавшихся сил и средств.
Личный состав подводных лодок, прорывавшихся в центральную часть Балтийского моря (некоторым из них летом – осенью 1942 г. пришлось совершить такие боевые походы дважды), вполне осознавал, насколько велика вероятность их гибели. Несмотря на это подводные лодки в установленные командованием сроки выходили в море, а их экипажи на деле доказывали готовность в любых условиях обстановки решать поставленные задачи. Результаты боевой деятельности подводных сил БФ в 1942 г. свидетельствуют о высокой эффективности ее морально-психологического обеспечения.
Важнейший политический результат прорыва подводных лодок БФ в центральную часть Балтики летом 1942 г. заключался в том, что и союзники, и противники СССР еще раз убедились в готовности и способности советских вооруженных сил вести борьбу даже при самом неблагоприятном для них развитии общей стратегической обстановки.
Прорыв подводных лодок БФ через Финский залив, через противолодочные рубежи, которые противник считал непреодолимыми, стал убедительным аргументом в сложных переговорах о северных конвоях, отправку которых британское правительство намеревалось прекратить, ссылаясь на усилившееся противодействие сил со стороны арктической группировки ВМФ Германии и вражеской авиации.
Военно-стратегические результаты прорыва подводных лодок БФ в Балтику не столь очевидны. В отечественной и зарубежной историографии они, как правило, не рассматриваются. В контексте общей стратегической обстановки на советско-германском фронте они не выделяются, поскольку непосредственного влияния на ход и исход вооруженной борьбы не оказали.
Между тем лето 1942 г. – период наивысшего напряжения в вооруженном противоборстве в Арктике, и даже незначительное ослабление действовавшей там группировки германского ВМФ оказывало существенное влияние на боевую деятельность сторон в морях Северного Ледовитого океана.
Непосредственные результаты действий подводных лодок БФ в центральной части Балтики летом 1942 г. не ограничиваются потерей противником некоторой части грузового тоннажа и повышением оперативного напряжения сил германского военно-морского флота. Германия не имела резервов стратегического сырья, и возможности для наращивания производства вооружений, военной техники боеприпасов прямо зависели не только от объемов, но и своевременности доставки материалов критически важных для экономики нацистского рейха.
С этой точки зрения, цели действий советских подводных лодок в Балтийском море летом 1942 г. можно считать достигнутыми.
Информация