Престолонахлебники
События, происходящие на Ближнем Востоке, демонстрируют, как регион превращается из территории «стабильной нестабильности», на которой доминируют США, переформатируя его в соответствии с планами Белого дома, Госдепа, Пентагона и ЦРУ, в малопредсказуемую и не менее опасную зону конфликтов всех против всех.
Ни Соединенные Штаты, ни бывшие колониальные державы – Великобритания и Франция с их местными сателлитами не гарантируют там «закон и порядок» сколь-нибудь длительное время. При этом США по-прежнему пытаются играть роль верховного арбитра в региональных конфликтах и вопросах смены власти, преуспевая там, где местные царьки им подыгрывают, и испытывая проблемы, если этого не происходит. Представим вниманию читателей ситуацию в политике США в КСА и Сирии, опираясь на материалы эксперта ИБВ Ю. Щегловина.
Ловушка для принца
Король Саудовской Аравии С. бен Абдель Азиз Аль Сауд 21 июня издал указ о назначении нового наследного принца. Им стал его 31-летний сын М. бен Сальман, который займет пост первого заместителя премьер-министра и сохранит портфель главы Минобороны. За него проголосовали 31 из 34 членов Совета присяги – главного совещательного органа саудовской королевской семьи, в который входят сыновья короля-основателя А. Азиза Аль Сауда. Племянник короля принц М. бен Наеф лишился титула наследника и постов первого заместителя премьера и министра внутренних дел. Вместо него МВД возглавил принц А. Азиз бен Сауд бен Наеф бен Абдель Азиз Аль Сауд. Перестановки коснулись высшего королевского суда, а до того король внес изменения в руководство Генпрокуратуры.
Опыт курирования политики КСА принцем М. бен Сальманом оптимизма не внушает. Это провал в Йемене, увязание в Сирии, ссора с ОАЭ, частично сглаженная противостоянием с Катаром (и Турцией), и пробуксовка реформы: отмены субсидий на топливо и воду и стимулирования молодежи к работе. Много вопросов остается к акционированию национальной нефтяной компании Aramco и созданию за счет вырученных средств инвестиционного фонда. Новации по уменьшению иностранной рабочей силы и замене ее на национальные кадры блокируются населением. У принца нет социальной базы. Любое потрясение может привести к открытому протесту. Его попытки создать опору среди элиты, ставка на молодых принцев из второй сотни по рангу в правящей когорте – опасный эксперимент. Личная преданность не гарантирует результатов. Пример – генерал А. аль-Ассири, проваливший руководство силами аравийской коалиции в Йемене, рассорившийся с ОАЭ, был переведен на должность заместителя начальника Управления общей разведки КСА по связям с США.
Принц заносчив и упрям, что стало причиной конфликтов с Абу-Даби, Каиром, Маскатом и Дохой. Он не видит исторической перспективы, не просчитывает шаги и не понимает потенциала ответных мер оппонентов. Именно по инициативе М. бен Сальмана прекратили подкуп йеменских племен: он обиделся на руководство партии «Ислах», заигрывавшее с Дохой. В итоге финансирование пришлось возобновить. Йеменские шейхи деньги берут, но с хоуситами не воюют. Причем попыткой заручиться поддержкой партии «Ислах» М. бен Сальман спровоцировал кризис во взаимоотношениях с Абу-Даби, единственным стимулом для которого к участию в йеменской войне являлось установление контроля над южнойеменскими портами, а не война с хоуситами, тем более в союзе с местными «Братьями-мусульманами».
Намерение сформировать под своей эгидой аналог «ближневосточного НАТО» закончилось ничем, что характеризует потенциал и авторитет принца. Отношение к нему в Каире, Абу-Даби и Маскате негативное, а личностный фактор важен на Ближнем Востоке. Эр-Рияд утерял опору в Йемене. Попытка загасить кризис во взаимоотношениях с ОАЭ участием с ними и АРЕ в демарше против Катара провалилась, судя по реплике руководителя пресс-службы Госдепартамента США Хезер Науэрт: «Мы озадачены тем, что до сих пор нет деталей». Это отход от исходной позиции президента Трампа. Доха заключила контракт на покупку американских самолетов, устроила совместные маневры, и позиция Вашингтона изменилась. Кроме того, в Катаре находится региональное командование Пентагона, оттуда координируются и управляются действия американских войск в Йемене, Сирии и Ираке. При этом Катар продолжает поставлять газ в ОАЭ и получать оттуда продовольствие.
В итоге пострадал один М. бен Сальман, поверивший американцам, подумав, что за взятку в виде многомиллиардных оружейных контрактов можно все, и угодивший в расставленную Абу-Даби и Каиром ловушку, пойдя на антикатарский демарш. Как следствие – осложнение отношений с осью Анкара – Доха, что самым негативным образом повлияет на снабжение просаудовских оппозиционных группировок в Сирии через турецкую территорию. Ослабление их потенциала означает разгром и обнуление саудовского влияния, то есть проигрыш Сирии Ирану. Все это вместо того, чтобы спровоцировать конфликт между соперниками КСА: ОАЭ и АРЕ – с одной стороны и Катаром – с другой, оставаясь над схваткой.
При всем том, что принц М. бен Сальман назначен наследником, его соперник – М. бен Наеф остается главной фигурой в антитеррористических связях США и КСА. Это было подтверждено во время его визита в Вашингтон в начале мая и озвучено в ходе визита Трампа в Эр-Рияд королю и его сыну. МВД остается под контролем клана Наефов, а начальником УОБ, которое отвечает за борьбу с экстремизмом в королевстве и контроль над сетью благотворительных фондов, за неделю до последних кадровых перестановок назначена креатура М. бен Наефа С. бен Абдулазиз аль-Хиляль – он с 2009 года возглавлял саудовскую полицию и был основным куратором расследования дел по внутреннему террору. Это оставляет под началом М. бен Наефа обмен информацией с американцами и означает, что для Вашингтона в гонке за престол в КСА еще ничего окончательно не решено.
Отметим, что король Сальман решился на перестановки в престолонаследии после того, как заключил союз с кланом «свободного принца» Т. бен Абдельазиза, умершего в ноябре 2016 года. Назначение его сына Ф. бен Турки в июне главой вооруженных сил с передачей ему львиной доли оружейных контрактов закрепило альянс, позволило выступить единым фронтом на заседании королевского совета по вопросу смены наследника. Ф. бен Турки – командующий саудовским спецназом активно действовал в Йемене и известен как бизнесмен. Он один из ведущих акционеров компании Saudi International Rice Co (SIRC), монополиста по импорту риса в КСА, ввозящей товары через порт Джидда. Ф. бен Турки владеет ею с братьями – Халедом, Султаном и Фейсалом. Последний – советник Министерства нефти и член Saudi Arabian Mining Co (SAMC).
Ближайший партнер Ф. бен Турки – 80-летний бывший вице-премьер Ливана И. Фарес. Через его структуры (конгломерат Wedge Group, работающий в банковском, финансово-инвестиционном, энергетическом секторах и торговле недвижимостью) идут контракты в интересах Ф. бен Турки. Фарес был связан с американскими и французскими деловыми кругами через Дж. Буша и Ж. Ширака. Во Франции его интересы представляет О. Зейдан. Так что М. бен Сальман постарался купить лояльность сильного клана в королевской семье, чтобы стать наследником престола, но упускает из рук армию. К чему это приведет в конечном итоге, сказать сложно.
Эр-Рияд выходит на биржу
Американские эксперты на фоне кадровых перестановок в саудовском руководстве делают вывод о том, что одним из основных направлений деятельности нового наследного принца М. бен Сальмана является стимулирование реформ. Они сводятся к уменьшению зависимости саудовской экономики от экспорта углеводородов и превращению КСА в инвестиционный и финансовый фонд. Эксперты отмечают, что предшествовавшие его передвижению на высшую ступень в иерархии после короля перестановки нужны были для преобразований, задача которых – обеспечить перевод основных капиталов из углеводородной области (90% бюджета) в рынок инвестиций и биржи.
Для этого в руководство Министерства нефти вошел младший брат М. бен Сальмана, а перед решением о смене наследника было реорганизовано Бюро по расследованию и прокурорскому надзору, выведенное из-под юрисдикции МВД (оставшееся под контролем клана М. бен Наефа) и названное Бюро общественного надзора. Его возглавляет спецпрокурор, отчитывающийся перед королем. Создан орган надзора за преступлениями в финансовом и экономическом секторах – инструмент М. бен Сальмана для отслеживания злоупотреблений при проведении реформ и влияния на них. Теперь наследный принц сможет собирать компромат на членов королевской семьи, поскольку все они втянуты в бизнес.
Сейчас основная задача М. бен Сальмана – запуск IPO компании Saudi Aramco на бирже Нью-Йорка с целью продажи пяти процентов акций и апробации новой схемы приватизации. Эта операция может принести в казну от 75 до 100 миллиардов долларов. Деньги должны аккумулироваться в Saudi Public Investment Fund с дальнейшими инвестициями в проекты внутри королевства и за рубежом. Saudi Public Investment Fund уже инвестировал 45 миллиардов долларов в Uber и 100 миллиардов в паевые фонды SoftBank, специализирующийся на вложениях в IT-сферу. Для повышения капитализации Saudi Aramco на фоне нестабильности нефтяных цен Эр-Рияд идет на беспрецедентные шаги: сокращая налоги на компанию с 85 до 50 процентов, что увеличило ее прибыль до 333 процентов за короткий срок и общую капитализацию от 1 до 1,5 триллиона (М. бен Сальман считает, что она оценивается в 2 триллиона долларов).
Таким образом, подтягивается привлекательность акций Saudi Aramco на фоне колебаний рынка углеводородов и сланцевой революции в ущерб бюджету, испытывающему дефицит. Наследник ставит на американские финансовые инструменты и во время визита в США встречался с руководством биржи Нью-Йорка и рядом руководителей ключевых предприятий Кремниевой долины, из-за чего началась борьба в королевской семье. В совет директоров и акционеры входят значительное количество ее членов, недовольных монопольным правом М. бен Сальмана принимать решения о будущем Saudi Aramco и распределении прибыли. В основном эти владельцы акций против приватизации. Атака на М. бен Сальмана уже началась: руководство компании полагает принципиальным проводить IPO на Лондонской, а не на Нью-Йоркской бирже, как хочет принц, в связи с тем, что в США больше рисков, в том числе по линии борьбы с отмыванием денег и внутренних правил американского рынка. Это осознанная, мотивированная и консолидированная попытка вмешаться в ход приватизации и управление Saudi Aramco. И это только начало борьбы с инициативами наследника.
Коридоры влияния
Занимаясь проблемами Аравийского полуострова, имеющими не только политическое, но и первостепенное экономическое значение для США (достаточно вспомнить многомиллиардные контракты, привезенные президентом Трампом из поездки в Саудовскую Аравию), Вашингтон не забывает и об Афганистане, Ираке, Сирии. Причем если в двух странах текущая ситуация, по оценкам тамошних экспертов, терпима (в том числе и потому, что Вашингтон поддерживает как минимум иллюзию влияния на Кабул и Багдад), в Сирии американские планы явно буксуют. И главная причина этого – присутствие там России и Ирана.
По оценке американского экспертного сообщества, главным признаком обострения ситуации в Сирии с использованием иранских сил и союзных им формирований шиитской милиции является присутствие там главы «Аль-Кудс» иранского КСИР генерала К. Сулеймани. В сентябре 2016 года он был в Алеппо перед началом решающего штурма. Семь месяцев спустя его заметили в районе Хамы, где вскоре шиитская милиция начала наступление на позиции противника, а сейчас он на востоке, в районе сирийско-иракской границы, из чего американцы делают вывод о том, что интересы Тегерана в Сирии сосредоточены там. Благо, подведомственная генералу шиитская иракская милиция взяла под контроль несколько КПП и административных пунктов в сирийском приграничье. В этом районе и происходили в последнее время инциденты с шиитскими отрядами, которые, по оценке американцев, слишком близко подошли к районам дислокации подготовленных ими сил вооруженной оппозиции.
По оценке аналитиков США, идет неявная борьба между Тегераном и Дамаском за контроль над максимально большим участком сирийско-иракской границы для организации в будущем транспортной логистики между странами. При этом иранцы стремятся наладить коридор с максимальной степенью безопасности, а американцы – осложнить его работу для сдерживания экспансии Тегерана. Сирийцы в свою очередь настроены установить контроль не только над густонаселенными районами, имеющими принципиальное значение с точки зрения экономики, но и активизировали усилия на направлениях, вплотную соприкасающихся с зонами действия проамериканских сил на севере и востоке страны. Там правительственные формирования действуют совместно с подразделениями КСИР. В Пентагоне делают вывод о том, что новая активная фаза войны в Сирии будет проходить на иракской границе и в среднесрочной перспективе там начнут происходить события, которые определят расстановку сил и отразятся на выживаемости режима Б. Асада. Основными направлениями действий войск САР и их иранских союзников останутся восточные районы Сирии, прилегающие к иракской границе и городу Дейр эз-Зор. Его разблокирование важно, это стратегический пункт, через который должен будет пройти транспортный коридор из Ирана, принципиально важный для Дамаска и Тегерана, поскольку становится альтернативным маршрутом материально-технического снабжения из Ирана сирийских войск и их союзников из «Хезболлы» в Ливане. Его установление позволит в сжатые сроки нарастить иранский контингент в Сирии.
В расчетах американцев присутствует идея о стремлении иранцев выйти к побережью Средиземного моря. Но зачем им это? Сейчас модно связывать локальные конфликты по всему миру с глобальными логистическими проектами типа «Нового Шелкового пути». Как правило, они еще не начинали реализовываться, но жесткая увязка любого конфликта с гипотетическим транспортным коридором присутствует в аналитических докладах. Согласимся с американцами, что такой путь через провинцию Анбар в Ираке с выходом на Дамаск важен, но не ради стремления Ирана выйти к Средиземному морю. Иранцам нечего здесь возить в интересах глобальной торговли, а говорить о прокладывании газопровода к Средиземноморскому побережью можно только в теории с учетом ситуации в Сирии и Ираке.
Не согласимся и с тем, что таким образом иранцы будут наращивать свой контингент. В планах Тегерана снижение физического присутствия с сохранением влияния за счет создания многочисленной хорошо экипированной сирийской шиитской милиции. То же самое в Ираке. То, что американцы стараются этому помешать и взять Дейр эз-Зор первыми, укладывается в систему их стратегии сдерживания иранской активности. Причем аналитики Пентагона указывают, что Москва не хочет оказать влияние на своих союзников и пригасить их активность вблизи зон действий проамериканской оппозиции. Но возникает вопрос: почему Россия должна прикладывать здесь усилия? Соглашения с Вашингтоном о совместном урегулировании конфликта не существует, возможность его заключения чисто гипотетическая. Поскольку США от взаимодействия отказываются, у российского Минобороны в Сирии полностью развязаны руки.
Американские военные считают, что основными векторами для правительственных войск и иранцев сейчас являются следующие:
направление Ракки, где формирования «Тигр» перекрывают возможные пути движения проамериканской сирийской оппозиции от города на юго-западном направлении;
наступление правительственных сил при активной поддержке иранцев и российских ВКС по трассе М20 от Пальмиры к Дейр эз-Зору. После захвата стратегического пункта Арак 14 июня эти действия стали более активными. В этой связи, если сирийцы возьмут город раньше союзников США, маршрут Иран – Ирак – Сирия – Ливан становится реальностью;
продвижение сирийской армии и шиитской милиции к стратегическому пункту Эт-Танф, через который проходит трасса Дамаск – Багдад. Пока американцы там сдерживают натиск, но шииты вышли к иракской границе с юга, перекрыв путь «Силам демократической Сирии» на юг по иорданской границе. При этом активность и появление в данном районе К. Сулеймани американцы посчитали за обманный маневр, чтобы отвлечь их внимание от Дейр эз-Зора.
Выводы американских аналитиков неутешительны. Правительственные силы и их иранские союзники имеют все шансы на успех. Штурм Ракки затянулся, и перебросить силы на новое направление американцы не в состоянии, а подготовленные ими боевики в Иордании скованы последними действиями шиитской милиции у их баз. Это означает провал стратегии Пентагона и необходимость для него очередной ставки на сирийские джихадистские формирования и курдов как замену несуществующей «светской оппозиции» для давления на Асада и иранцев. Старый «афганский рецепт» в новом формате...
Ни Соединенные Штаты, ни бывшие колониальные державы – Великобритания и Франция с их местными сателлитами не гарантируют там «закон и порядок» сколь-нибудь длительное время. При этом США по-прежнему пытаются играть роль верховного арбитра в региональных конфликтах и вопросах смены власти, преуспевая там, где местные царьки им подыгрывают, и испытывая проблемы, если этого не происходит. Представим вниманию читателей ситуацию в политике США в КСА и Сирии, опираясь на материалы эксперта ИБВ Ю. Щегловина.
Ловушка для принца
Король Саудовской Аравии С. бен Абдель Азиз Аль Сауд 21 июня издал указ о назначении нового наследного принца. Им стал его 31-летний сын М. бен Сальман, который займет пост первого заместителя премьер-министра и сохранит портфель главы Минобороны. За него проголосовали 31 из 34 членов Совета присяги – главного совещательного органа саудовской королевской семьи, в который входят сыновья короля-основателя А. Азиза Аль Сауда. Племянник короля принц М. бен Наеф лишился титула наследника и постов первого заместителя премьера и министра внутренних дел. Вместо него МВД возглавил принц А. Азиз бен Сауд бен Наеф бен Абдель Азиз Аль Сауд. Перестановки коснулись высшего королевского суда, а до того король внес изменения в руководство Генпрокуратуры.
Опыт курирования политики КСА принцем М. бен Сальманом оптимизма не внушает. Это провал в Йемене, увязание в Сирии, ссора с ОАЭ, частично сглаженная противостоянием с Катаром (и Турцией), и пробуксовка реформы: отмены субсидий на топливо и воду и стимулирования молодежи к работе. Много вопросов остается к акционированию национальной нефтяной компании Aramco и созданию за счет вырученных средств инвестиционного фонда. Новации по уменьшению иностранной рабочей силы и замене ее на национальные кадры блокируются населением. У принца нет социальной базы. Любое потрясение может привести к открытому протесту. Его попытки создать опору среди элиты, ставка на молодых принцев из второй сотни по рангу в правящей когорте – опасный эксперимент. Личная преданность не гарантирует результатов. Пример – генерал А. аль-Ассири, проваливший руководство силами аравийской коалиции в Йемене, рассорившийся с ОАЭ, был переведен на должность заместителя начальника Управления общей разведки КСА по связям с США.
Принц заносчив и упрям, что стало причиной конфликтов с Абу-Даби, Каиром, Маскатом и Дохой. Он не видит исторической перспективы, не просчитывает шаги и не понимает потенциала ответных мер оппонентов. Именно по инициативе М. бен Сальмана прекратили подкуп йеменских племен: он обиделся на руководство партии «Ислах», заигрывавшее с Дохой. В итоге финансирование пришлось возобновить. Йеменские шейхи деньги берут, но с хоуситами не воюют. Причем попыткой заручиться поддержкой партии «Ислах» М. бен Сальман спровоцировал кризис во взаимоотношениях с Абу-Даби, единственным стимулом для которого к участию в йеменской войне являлось установление контроля над южнойеменскими портами, а не война с хоуситами, тем более в союзе с местными «Братьями-мусульманами».
Намерение сформировать под своей эгидой аналог «ближневосточного НАТО» закончилось ничем, что характеризует потенциал и авторитет принца. Отношение к нему в Каире, Абу-Даби и Маскате негативное, а личностный фактор важен на Ближнем Востоке. Эр-Рияд утерял опору в Йемене. Попытка загасить кризис во взаимоотношениях с ОАЭ участием с ними и АРЕ в демарше против Катара провалилась, судя по реплике руководителя пресс-службы Госдепартамента США Хезер Науэрт: «Мы озадачены тем, что до сих пор нет деталей». Это отход от исходной позиции президента Трампа. Доха заключила контракт на покупку американских самолетов, устроила совместные маневры, и позиция Вашингтона изменилась. Кроме того, в Катаре находится региональное командование Пентагона, оттуда координируются и управляются действия американских войск в Йемене, Сирии и Ираке. При этом Катар продолжает поставлять газ в ОАЭ и получать оттуда продовольствие.
В итоге пострадал один М. бен Сальман, поверивший американцам, подумав, что за взятку в виде многомиллиардных оружейных контрактов можно все, и угодивший в расставленную Абу-Даби и Каиром ловушку, пойдя на антикатарский демарш. Как следствие – осложнение отношений с осью Анкара – Доха, что самым негативным образом повлияет на снабжение просаудовских оппозиционных группировок в Сирии через турецкую территорию. Ослабление их потенциала означает разгром и обнуление саудовского влияния, то есть проигрыш Сирии Ирану. Все это вместо того, чтобы спровоцировать конфликт между соперниками КСА: ОАЭ и АРЕ – с одной стороны и Катаром – с другой, оставаясь над схваткой.
При всем том, что принц М. бен Сальман назначен наследником, его соперник – М. бен Наеф остается главной фигурой в антитеррористических связях США и КСА. Это было подтверждено во время его визита в Вашингтон в начале мая и озвучено в ходе визита Трампа в Эр-Рияд королю и его сыну. МВД остается под контролем клана Наефов, а начальником УОБ, которое отвечает за борьбу с экстремизмом в королевстве и контроль над сетью благотворительных фондов, за неделю до последних кадровых перестановок назначена креатура М. бен Наефа С. бен Абдулазиз аль-Хиляль – он с 2009 года возглавлял саудовскую полицию и был основным куратором расследования дел по внутреннему террору. Это оставляет под началом М. бен Наефа обмен информацией с американцами и означает, что для Вашингтона в гонке за престол в КСА еще ничего окончательно не решено.
Отметим, что король Сальман решился на перестановки в престолонаследии после того, как заключил союз с кланом «свободного принца» Т. бен Абдельазиза, умершего в ноябре 2016 года. Назначение его сына Ф. бен Турки в июне главой вооруженных сил с передачей ему львиной доли оружейных контрактов закрепило альянс, позволило выступить единым фронтом на заседании королевского совета по вопросу смены наследника. Ф. бен Турки – командующий саудовским спецназом активно действовал в Йемене и известен как бизнесмен. Он один из ведущих акционеров компании Saudi International Rice Co (SIRC), монополиста по импорту риса в КСА, ввозящей товары через порт Джидда. Ф. бен Турки владеет ею с братьями – Халедом, Султаном и Фейсалом. Последний – советник Министерства нефти и член Saudi Arabian Mining Co (SAMC).Ближайший партнер Ф. бен Турки – 80-летний бывший вице-премьер Ливана И. Фарес. Через его структуры (конгломерат Wedge Group, работающий в банковском, финансово-инвестиционном, энергетическом секторах и торговле недвижимостью) идут контракты в интересах Ф. бен Турки. Фарес был связан с американскими и французскими деловыми кругами через Дж. Буша и Ж. Ширака. Во Франции его интересы представляет О. Зейдан. Так что М. бен Сальман постарался купить лояльность сильного клана в королевской семье, чтобы стать наследником престола, но упускает из рук армию. К чему это приведет в конечном итоге, сказать сложно.
Эр-Рияд выходит на биржу
Американские эксперты на фоне кадровых перестановок в саудовском руководстве делают вывод о том, что одним из основных направлений деятельности нового наследного принца М. бен Сальмана является стимулирование реформ. Они сводятся к уменьшению зависимости саудовской экономики от экспорта углеводородов и превращению КСА в инвестиционный и финансовый фонд. Эксперты отмечают, что предшествовавшие его передвижению на высшую ступень в иерархии после короля перестановки нужны были для преобразований, задача которых – обеспечить перевод основных капиталов из углеводородной области (90% бюджета) в рынок инвестиций и биржи.
Для этого в руководство Министерства нефти вошел младший брат М. бен Сальмана, а перед решением о смене наследника было реорганизовано Бюро по расследованию и прокурорскому надзору, выведенное из-под юрисдикции МВД (оставшееся под контролем клана М. бен Наефа) и названное Бюро общественного надзора. Его возглавляет спецпрокурор, отчитывающийся перед королем. Создан орган надзора за преступлениями в финансовом и экономическом секторах – инструмент М. бен Сальмана для отслеживания злоупотреблений при проведении реформ и влияния на них. Теперь наследный принц сможет собирать компромат на членов королевской семьи, поскольку все они втянуты в бизнес.Сейчас основная задача М. бен Сальмана – запуск IPO компании Saudi Aramco на бирже Нью-Йорка с целью продажи пяти процентов акций и апробации новой схемы приватизации. Эта операция может принести в казну от 75 до 100 миллиардов долларов. Деньги должны аккумулироваться в Saudi Public Investment Fund с дальнейшими инвестициями в проекты внутри королевства и за рубежом. Saudi Public Investment Fund уже инвестировал 45 миллиардов долларов в Uber и 100 миллиардов в паевые фонды SoftBank, специализирующийся на вложениях в IT-сферу. Для повышения капитализации Saudi Aramco на фоне нестабильности нефтяных цен Эр-Рияд идет на беспрецедентные шаги: сокращая налоги на компанию с 85 до 50 процентов, что увеличило ее прибыль до 333 процентов за короткий срок и общую капитализацию от 1 до 1,5 триллиона (М. бен Сальман считает, что она оценивается в 2 триллиона долларов).
Таким образом, подтягивается привлекательность акций Saudi Aramco на фоне колебаний рынка углеводородов и сланцевой революции в ущерб бюджету, испытывающему дефицит. Наследник ставит на американские финансовые инструменты и во время визита в США встречался с руководством биржи Нью-Йорка и рядом руководителей ключевых предприятий Кремниевой долины, из-за чего началась борьба в королевской семье. В совет директоров и акционеры входят значительное количество ее членов, недовольных монопольным правом М. бен Сальмана принимать решения о будущем Saudi Aramco и распределении прибыли. В основном эти владельцы акций против приватизации. Атака на М. бен Сальмана уже началась: руководство компании полагает принципиальным проводить IPO на Лондонской, а не на Нью-Йоркской бирже, как хочет принц, в связи с тем, что в США больше рисков, в том числе по линии борьбы с отмыванием денег и внутренних правил американского рынка. Это осознанная, мотивированная и консолидированная попытка вмешаться в ход приватизации и управление Saudi Aramco. И это только начало борьбы с инициативами наследника.
Коридоры влияния
Занимаясь проблемами Аравийского полуострова, имеющими не только политическое, но и первостепенное экономическое значение для США (достаточно вспомнить многомиллиардные контракты, привезенные президентом Трампом из поездки в Саудовскую Аравию), Вашингтон не забывает и об Афганистане, Ираке, Сирии. Причем если в двух странах текущая ситуация, по оценкам тамошних экспертов, терпима (в том числе и потому, что Вашингтон поддерживает как минимум иллюзию влияния на Кабул и Багдад), в Сирии американские планы явно буксуют. И главная причина этого – присутствие там России и Ирана.
По оценке американского экспертного сообщества, главным признаком обострения ситуации в Сирии с использованием иранских сил и союзных им формирований шиитской милиции является присутствие там главы «Аль-Кудс» иранского КСИР генерала К. Сулеймани. В сентябре 2016 года он был в Алеппо перед началом решающего штурма. Семь месяцев спустя его заметили в районе Хамы, где вскоре шиитская милиция начала наступление на позиции противника, а сейчас он на востоке, в районе сирийско-иракской границы, из чего американцы делают вывод о том, что интересы Тегерана в Сирии сосредоточены там. Благо, подведомственная генералу шиитская иракская милиция взяла под контроль несколько КПП и административных пунктов в сирийском приграничье. В этом районе и происходили в последнее время инциденты с шиитскими отрядами, которые, по оценке американцев, слишком близко подошли к районам дислокации подготовленных ими сил вооруженной оппозиции.
По оценке аналитиков США, идет неявная борьба между Тегераном и Дамаском за контроль над максимально большим участком сирийско-иракской границы для организации в будущем транспортной логистики между странами. При этом иранцы стремятся наладить коридор с максимальной степенью безопасности, а американцы – осложнить его работу для сдерживания экспансии Тегерана. Сирийцы в свою очередь настроены установить контроль не только над густонаселенными районами, имеющими принципиальное значение с точки зрения экономики, но и активизировали усилия на направлениях, вплотную соприкасающихся с зонами действия проамериканских сил на севере и востоке страны. Там правительственные формирования действуют совместно с подразделениями КСИР. В Пентагоне делают вывод о том, что новая активная фаза войны в Сирии будет проходить на иракской границе и в среднесрочной перспективе там начнут происходить события, которые определят расстановку сил и отразятся на выживаемости режима Б. Асада. Основными направлениями действий войск САР и их иранских союзников останутся восточные районы Сирии, прилегающие к иракской границе и городу Дейр эз-Зор. Его разблокирование важно, это стратегический пункт, через который должен будет пройти транспортный коридор из Ирана, принципиально важный для Дамаска и Тегерана, поскольку становится альтернативным маршрутом материально-технического снабжения из Ирана сирийских войск и их союзников из «Хезболлы» в Ливане. Его установление позволит в сжатые сроки нарастить иранский контингент в Сирии.
В расчетах американцев присутствует идея о стремлении иранцев выйти к побережью Средиземного моря. Но зачем им это? Сейчас модно связывать локальные конфликты по всему миру с глобальными логистическими проектами типа «Нового Шелкового пути». Как правило, они еще не начинали реализовываться, но жесткая увязка любого конфликта с гипотетическим транспортным коридором присутствует в аналитических докладах. Согласимся с американцами, что такой путь через провинцию Анбар в Ираке с выходом на Дамаск важен, но не ради стремления Ирана выйти к Средиземному морю. Иранцам нечего здесь возить в интересах глобальной торговли, а говорить о прокладывании газопровода к Средиземноморскому побережью можно только в теории с учетом ситуации в Сирии и Ираке.
Не согласимся и с тем, что таким образом иранцы будут наращивать свой контингент. В планах Тегерана снижение физического присутствия с сохранением влияния за счет создания многочисленной хорошо экипированной сирийской шиитской милиции. То же самое в Ираке. То, что американцы стараются этому помешать и взять Дейр эз-Зор первыми, укладывается в систему их стратегии сдерживания иранской активности. Причем аналитики Пентагона указывают, что Москва не хочет оказать влияние на своих союзников и пригасить их активность вблизи зон действий проамериканской оппозиции. Но возникает вопрос: почему Россия должна прикладывать здесь усилия? Соглашения с Вашингтоном о совместном урегулировании конфликта не существует, возможность его заключения чисто гипотетическая. Поскольку США от взаимодействия отказываются, у российского Минобороны в Сирии полностью развязаны руки.
Американские военные считают, что основными векторами для правительственных войск и иранцев сейчас являются следующие:
направление Ракки, где формирования «Тигр» перекрывают возможные пути движения проамериканской сирийской оппозиции от города на юго-западном направлении;
наступление правительственных сил при активной поддержке иранцев и российских ВКС по трассе М20 от Пальмиры к Дейр эз-Зору. После захвата стратегического пункта Арак 14 июня эти действия стали более активными. В этой связи, если сирийцы возьмут город раньше союзников США, маршрут Иран – Ирак – Сирия – Ливан становится реальностью;
продвижение сирийской армии и шиитской милиции к стратегическому пункту Эт-Танф, через который проходит трасса Дамаск – Багдад. Пока американцы там сдерживают натиск, но шииты вышли к иракской границе с юга, перекрыв путь «Силам демократической Сирии» на юг по иорданской границе. При этом активность и появление в данном районе К. Сулеймани американцы посчитали за обманный маневр, чтобы отвлечь их внимание от Дейр эз-Зора.
Выводы американских аналитиков неутешительны. Правительственные силы и их иранские союзники имеют все шансы на успех. Штурм Ракки затянулся, и перебросить силы на новое направление американцы не в состоянии, а подготовленные ими боевики в Иордании скованы последними действиями шиитской милиции у их баз. Это означает провал стратегии Пентагона и необходимость для него очередной ставки на сирийские джихадистские формирования и курдов как замену несуществующей «светской оппозиции» для давления на Асада и иранцев. Старый «афганский рецепт» в новом формате...
Информация