Эр-Рукбан: территория смерти. Исповедь одного беженца
На сирийско-иорданской границе расположился печально известный лагерь беженцев Эр-Рукбан. Неподалеку от него США разместили свою военную базу, на которой проводят подготовку боевиков так называемой «умеренной оппозиции» для борьбы с ИГИЛ (запрещено в РФ). Комиссией ООН и рядом других организаций неоднократно делались заявления о крайне бедственном положении беженцев в Рукбане. Элементарное отсутствие предметов первой необходимости и продуктов питания грозит 60 тысячам невольных жителей лагеря гуманитарной катастрофой. США, в свою очередь, не пускают на контролируемую территорию никакие гуманитарные конвои. Нам удалось пообщаться с беженкой, которая практически чудом выбралась из смертельных оков Рукбана.
Хамида Аль-Мусса родом из города Эль-Каръятейн провинции Хомс. Во время штурма и захвата города боевиками ИГИЛ бежала с детьми и другими жителями Эль-Каръятейна в Рукбан. Там Хамида претерпела много лишений и страданий. Впрочем, обо всем по порядку.
— Я родилась и выросла в Хомсе. Затем, когда вышла замуж, мы с мужем переехали к нему в город Эль-Каръятейн. Когда началась война, супруга забрали в армию. ИГИЛ пришло в город неожиданно. Утром началась стрельба. Поднялась сильная паника. Люди стали разбегаться в кто куда. Я взяла детей и вместе с соседями выбежали из города. Всем было очень страшно, ведь террористы могли в любой момент устроить погоню за нами. Потом нам удалось поймать попутную машину и уехать подальше от города. Так как поблизости у нас никого из родных не было, то мы решили последовать за соседями в Эр-Рукбан. Как они сами тогда говорили, там нормальные условия, Иордания завозит продукты и медикаменты, а часть людей даже примет на свою территорию.
— То есть вы не знали, что там происходит на самом деле?
— Нет, мы не знали. Но когда приехали, я сразу поняла, что тут все совсем не так, как нам говорили. Везде были расставлены старые палатки. Многие были уже с дырками, а большинство вообще обтянуто материалом из-под рисовых мешков. Кроватей не было почти ни у кого. Спали на матрацах, а чаще всего просто тряпках прямо на полу. Лагерь оказался таким большим, что среди большого количества палаток можно было легко заблудиться.
Из-за отсутствия нормальной питьевой воды мой младший сын практически сразу заболел… (Плачет.) Он сильно отравился, а лекарств не было. Малик угасал у меня на руках. Выехать из лагеря в ближайшую больницу нам не давали. Примерно через две недели мы похоронили его на местном кладбище, которое практически ежедневно растет… Извините, не могу говорить…
— Хамида, вблизи лагеря находится военная база США. Они оказывают какую-нибудь поддержку беженцам?
— Да, говорили, что база есть, но я там не была. И не знаю точно, где она именно находится. Но американские военные регулярно приходили в лагерь, проводили отбор мужчин в какую-то группировку, которую они создавали там же, прямо возле нас. Американцы старались отбирать молодых и более-менее крепких мужчин. Иногда мы слышали стрельбу: американские военные обучали набранных в группировку людей. Но вообще они нам не нравились, так как мы понимали, что это все — и лагерь, и базу, — все придумали они, чтобы прикрыться нами. Все, что люди там пережили и продолжают переживать, — их рук дело.
— Расскажите, неужели никто не подвозил воду и продукты и нигде нельзя было их купить?
— Воду никто не привозил, так как ни одну гуманитарную помощь не пропускали к нам американцы, а купить ее можно было за очень большие деньги контрабандой из Иордании. Вообще, заплатив приличную сумму, можно было в сопровождении проводника легально пересечь иорданскую границу и уйти из лагеря. Но такие большие деньги были далеко не у всех. А по периметру лагерь хорошо охранялся и незаметно из него выбраться было бессмысленно.
— То есть лагерь беженцев, по сути, был такой своеобразной тюрьмой массового содержания?
— Получается так, только еще хуже. Я не видела нигде, чтобы люди жили в таких нечеловеческих условиях. Воду для питья, приготовления пищи и просто бытовых нужд мы набирали в одном застоявшемся водоеме. Везде ходила инфекция. Многие просто валились с ног от болезней, отравлений и нехватки препаратов.
— Скажите, как вам все-таки удалось выбраться из Рукбана?
— Я считаю это чудом. В Рукбане я случайно встретилась со знакомыми моего мужа, которые взялись нам помочь. Они раньше служили вместе. Как и многие беженцы, их семья по незнанию и от безысходности попала в лагерь. В итоге они нашли необходимое количество денег, для взятки боевикам, набранным американцами, чтобы нас провели через иорданскую границу, а оттуда нас забрали уже другие люди и сопроводили до границы с провинцией Эс-Сувейда. Мне кажется, что до последнего момента я просто не верила, что все получится. Мы были настолько измождены, что, в принципе, было уже все равно. Только любовь к единственному оставшемуся у меня ребенку еще держала на ногах…
— Вы одна из немногих, кому удалось выбраться из этого логова смерти. Скажите, какие теперь у вас планы?
— Сейчас, когда весь этот кошмар позади, и нам удалось вернуться в освобожденный Эль-Каръятейн, хочется начать спокойную жизнь. Конечно, ни ребенка, ни мужа убитого на этой войне уже не вернуть… Но я верю, что все-таки на нашей земле наконец воцарится мир, и семьи не будут оплакивать своих родных и близких…
Хамида Аль-Мусса родом из города Эль-Каръятейн провинции Хомс. Во время штурма и захвата города боевиками ИГИЛ бежала с детьми и другими жителями Эль-Каръятейна в Рукбан. Там Хамида претерпела много лишений и страданий. Впрочем, обо всем по порядку.
— Я родилась и выросла в Хомсе. Затем, когда вышла замуж, мы с мужем переехали к нему в город Эль-Каръятейн. Когда началась война, супруга забрали в армию. ИГИЛ пришло в город неожиданно. Утром началась стрельба. Поднялась сильная паника. Люди стали разбегаться в кто куда. Я взяла детей и вместе с соседями выбежали из города. Всем было очень страшно, ведь террористы могли в любой момент устроить погоню за нами. Потом нам удалось поймать попутную машину и уехать подальше от города. Так как поблизости у нас никого из родных не было, то мы решили последовать за соседями в Эр-Рукбан. Как они сами тогда говорили, там нормальные условия, Иордания завозит продукты и медикаменты, а часть людей даже примет на свою территорию.
— То есть вы не знали, что там происходит на самом деле?
— Нет, мы не знали. Но когда приехали, я сразу поняла, что тут все совсем не так, как нам говорили. Везде были расставлены старые палатки. Многие были уже с дырками, а большинство вообще обтянуто материалом из-под рисовых мешков. Кроватей не было почти ни у кого. Спали на матрацах, а чаще всего просто тряпках прямо на полу. Лагерь оказался таким большим, что среди большого количества палаток можно было легко заблудиться.
Из-за отсутствия нормальной питьевой воды мой младший сын практически сразу заболел… (Плачет.) Он сильно отравился, а лекарств не было. Малик угасал у меня на руках. Выехать из лагеря в ближайшую больницу нам не давали. Примерно через две недели мы похоронили его на местном кладбище, которое практически ежедневно растет… Извините, не могу говорить…
— Хамида, вблизи лагеря находится военная база США. Они оказывают какую-нибудь поддержку беженцам?
— Да, говорили, что база есть, но я там не была. И не знаю точно, где она именно находится. Но американские военные регулярно приходили в лагерь, проводили отбор мужчин в какую-то группировку, которую они создавали там же, прямо возле нас. Американцы старались отбирать молодых и более-менее крепких мужчин. Иногда мы слышали стрельбу: американские военные обучали набранных в группировку людей. Но вообще они нам не нравились, так как мы понимали, что это все — и лагерь, и базу, — все придумали они, чтобы прикрыться нами. Все, что люди там пережили и продолжают переживать, — их рук дело.
— Расскажите, неужели никто не подвозил воду и продукты и нигде нельзя было их купить?
— Воду никто не привозил, так как ни одну гуманитарную помощь не пропускали к нам американцы, а купить ее можно было за очень большие деньги контрабандой из Иордании. Вообще, заплатив приличную сумму, можно было в сопровождении проводника легально пересечь иорданскую границу и уйти из лагеря. Но такие большие деньги были далеко не у всех. А по периметру лагерь хорошо охранялся и незаметно из него выбраться было бессмысленно.
— То есть лагерь беженцев, по сути, был такой своеобразной тюрьмой массового содержания?
— Получается так, только еще хуже. Я не видела нигде, чтобы люди жили в таких нечеловеческих условиях. Воду для питья, приготовления пищи и просто бытовых нужд мы набирали в одном застоявшемся водоеме. Везде ходила инфекция. Многие просто валились с ног от болезней, отравлений и нехватки препаратов.
— Скажите, как вам все-таки удалось выбраться из Рукбана?
— Я считаю это чудом. В Рукбане я случайно встретилась со знакомыми моего мужа, которые взялись нам помочь. Они раньше служили вместе. Как и многие беженцы, их семья по незнанию и от безысходности попала в лагерь. В итоге они нашли необходимое количество денег, для взятки боевикам, набранным американцами, чтобы нас провели через иорданскую границу, а оттуда нас забрали уже другие люди и сопроводили до границы с провинцией Эс-Сувейда. Мне кажется, что до последнего момента я просто не верила, что все получится. Мы были настолько измождены, что, в принципе, было уже все равно. Только любовь к единственному оставшемуся у меня ребенку еще держала на ногах…
— Вы одна из немногих, кому удалось выбраться из этого логова смерти. Скажите, какие теперь у вас планы?
— Сейчас, когда весь этот кошмар позади, и нам удалось вернуться в освобожденный Эль-Каръятейн, хочется начать спокойную жизнь. Конечно, ни ребенка, ни мужа убитого на этой войне уже не вернуть… Но я верю, что все-таки на нашей земле наконец воцарится мир, и семьи не будут оплакивать своих родных и близких…
Информация