Последняя попытка: штурм Сталиногорска
Штурм и захват Сталиногорска-1 (современного г. Новомосковска Тульской области) немецкими войсками 23-25 ноября 1941 года до сих пор остается малоизученной страницей военной истории тульского края. Дело не только в том, что защищавшая город сибирская и дальневосточная 239-я стрелковая дивизия уничтожила всю свою документацию при прорыве из окружения под Сталиногорском, а очевидцы тех событий, в основном, уже умерли.
Как отмечал новомосковский краевед Н. С. Чумичёв еще в 1970-х годах, «если трудовой подвиг Новомосковска отмечен орденом Трудового Красного Знамени, то военный период города на протяжении более 30 лет не изучался, и жители свыклись с тем, что боевых действий за город не происходило и в подполье никто не был оставлен. А это чревато большими бедами в деле воспитания подрастающего поколения».
Так и произошло. За последние 40 лет это утверждение окончательно стало нормой: Сталиногорск сдали без боя. Однобоко изучается и освещается только освобождение города, но отнюдь не его оборона. Современные ветеранские, общественные организации г. Новомосковска, района и области не знают о подвиге сибиряков на их родной земле. Регулярная вахта памяти в Новомосковском районе, военные реконструкции обороны города, памятный знак сибирякам 239-й стрелковой дивизии, ну или хотя бы мемориальная доска? Может, заслуги командира дивизии отмечены званием почетного гражданина Новомосковска?.. А сам город — почетным званием «населенного пункта воинской доблести»?.. Нет, не слышали.
Как же так случилось? Уже упомянутый Н. С. Чумичёв называет четыре причины, которые отняли у города боевую славу. Но есть еще и пятая: большинству населяющих его горожан вообще нет до этого дела. «Человек беспокойного сердца» новомосковский краевед Чумичев давно уже умер, а нынче в моде совсем другие тренды...
Недавний скандал с выступлением уренгойского мальчика в немецком бундестаге четко обнажил эту проблему современного российского общества. Александр Савельев, поисковик из г. Рыбинска, описывает ее предельно кратко:
Что ж... хотя это и не выступление в бундестаге, но слово немецким ветеранам, тем самым бывшим фашистам, штурмовавшим Сталиногорск 23-25 ноября 1941 года. Во многом с ними можно не соглашаться, но им уж точно нечего опасаться за местный патриотизм и, тем более, приукрашивать своего противника — бойцов и командиров 239-й стрелковой дивизии в боях под Сталиногорском. Итак, фрагмент боевой истории немецкого 315-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии, вторая половина ноября 1941 года: штурм и захват Сталиногорска (ныне Новомосковска) Тульской области. Комментарии переводчика в квадратных скобах прямо по тексту.
Franz Mayrhofer, Hrsg. Kameradschaft ehem. Gren.Rgt. 315: Geschichte des Grenadier-Regiment 315 der bayrischen 167. Inf.Div. — Almhütten-Division — 1939—1944, München 1975, 2. Auflage 1977. — S. 166—178.
Штурм Сталиногорска 25 ноября 1941 года
Сталиногорск глазами немецкого солдата
В общем и целом обстановка, судя по всему, выглядела не особенно радужно. Выгрузившиеся 17 ноября под Узловой части сибирской 239-й стрелковой дивизии, с которыми с тех пор сражался 53-й армейский корпус, несмотря на все немецкие планы, были еще далеки от своего разгрома. Напротив, боевая мощь этого советского элитного соединения еще неоднократно причиняла серьезный вред. И также ничего не предвещало того, что с ними можно будет так быстро разделаться. Гудериан описывал последующие события так:
«26 ноября 53-й армейский корпус подошел к Дону, форсировал его силами 167-й пехотной дивизии у Иван-Озера и атаковал сибиряков северо-восточнее этого населенного пункта, под Донским. Доблестная дивизия захватила 42 орудия, некоторое количество автомашин и до 4000 пленных. С востока на сибиряков наступала 29-я мотодивизия 47-го танкового корпуса, в результате чего противника удалось окружить».
Это в известной мере сжатое изложение событий в мемуарах Гудериана. Поскольку 315-й пехотный полк принимал в этих событиях исключительное участие и своими боевыми действиями существенно способствовал успеху, кажется необходимым глубже вникнуть в подробности произошедшего.
Окружение находящегося перед 53-м армейским корпусом противника началось уже 25 ноября 1941 года [неточно: уже 24 ноября части 29-й мотопехотной дивизии перерезали тыловые коммуникации 239-й стрелковой дивизии на востоке].
В его тылу на востоке находились части 29-й моторизованной пехотной дивизии, на севере наносил удар далее 47-й танковый корпус [уже 24 ноября мотопехотные части 4-й танковой дивизии при поддержке танковой группы 3-й танковой дивизии 47-го танкового корпуса заняли позиции на севере на месте предполагаемого прорыва сибиряков]. На юге, в частности, на юго-западе перед удерживаемым противником рубежом Урванка—Клин—Донской находится 53-й армейский корпус: левое крыло силами 167-й пехотной дивизии перед рубежом Урванка—Клин, а на правом — 112-я пехотная дивизия перед Донским. Тем временем, пока изнеможденная 112-я пехотная дивизия должна удерживать свои позиции, 167-й пехотной дивизии следовало продолжать атаку на Урванку, захватить рубеж Урванка—Иван-Озеро на Дону и после достижения реки Дон к западу отсюда развернуться на юг, чтобы окончательно окружить противника, находящегося перед фронтом 112-й пехотной дивизии, если он отступит сам раньше.
315-му пехотному полку, усиленному 1-м дивизионом 238-го артиллерийского полка и штурмовыми орудиями, поставлена боевая задача продвинуться справа от дороги Каменка—Урванка, сковывая противника в Клину; слева должен атаковать усиленный 339-й пехотный полк. Затем после захвата Урванки оба полка должны сначала прорываться в направлении Иван-Озера к реке Дон.
Рубеж обороны 813-го стрелкового полка 239-й стрелковой дивизии по железнодорожной насыпи западнее Урванки и Клина. Фрагмент советской отчетной карты боевых действий 50-й армии на 23 ноября 1941 года. ЦАМО.
План был составлен хорошо, но удастся ли его реализовать? В штабе дивизии сомневались.
«По мнению [штаба] дивизии, для решения этой задачи слишком мало имеющихся в распоряжении сил, поскольку противник по численности сильно превосходит нас и, кроме того, очень умело обороняется в протяженном промышленном районе [речь о шахтах и заводах между Урванкой и Донским]. При попытке зачистки района еще более явно проявится превосходство противника в численности».
— так говорится в журнале боевых действий 167-й пехотной дивизии за 25 ноября 1941 года. На самом деле опасения были оправданны, в особенности что касалось планируемого района прорыва. Перед фронтом 167-й пехотной дивизии простирался целый промышленный район и городская застройка, сросшиеся из отдельных населенных пунктов западнее реки Дон: на юге Урванка, сразу северо-восточнее Иван-Озеро, далее на севере — Сталиногорск [точнее: Сталиногорск-2; южный Сталиногорск-1 между Урванкой и Клином не был вообще обозначен на картах 167-й пехотной дивизии]. Силуэты новых высотных домов и заводских дымовых труб, между которыми, как затерявшиеся, жалкие кварталы с деревянными хижинами в качестве остатков бывших сельских поселений — их непросматриваемость исключительным образом подходила для обороны.
[Командование окруженной советской 239-й стрелковой дивизии было также хорошо осведомлено, что ее тыловые коммуникации на востоке перерезаны немецкой 29-й моторизованной пехотной дивизией, а путь на север к Серебряным Прудам закрыт мотопехотой 4-й танковой дивизии. Поэтому еще вечером 24 ноября было принято важное решение о прорыве на восток. В ночь с 24 на 25 ноября 239-я стрелковая дивизия начала организованный отход на восток, оставив за собой отряды прикрытия. Бойцы и командиры этих отрядов должны были принять неравный бой, чтобы максимально задержать немецкие войска и дать возможность основным силам дивизии уйти в отрыв. И перед этим им самим еще предстояло атаковать — нельзя было дать понять противнику, что планируется отход.]
Но что оставалось — приказ нужно выполнять. Атака должна начаться в 8:00 [берлинское время]. Но, словно они об этом догадывались, русские уже атаковали прежде. В 5:15, еще задолго до появления пасмурного дневного света 25 ноября, сибиряки, развернувшись в стрелковые цепи, накатились на позиции 167-й пехотной дивизии, залегли под заградительным огнем и снова устремились вперед. Так продолжалось около часа, затем советские бойцы сдались — все их атаки были отражены.
Уже 6:30. Самым лучшим было бы сразу же перейти в контратаку, пока красноармейцы не организовали оборону, а их атакующие части оказались в беспорядке из-за отхода. Но там юго-западнее Урванки находилась эта проклятая железнодорожная насыпь, которая уже несколько дней была хорошо известна пехотинцам 315-го пехотного полка. За ней русские оборудовали в несколько рядов хорошо замаскированные пулеметные огневые точки и позиции противотанковых орудий, которые контролировали поле перед ними. Поэтому сначала нужно было дождаться боевой готовности к открытию огня своих собственных тяжелых вооружений. Вскоре это время наступило.
Загрохотали 105-мм полевые гаубицы 1-го дивизиона 238-го артиллерийского полка, мины с ревом пролетали над головами пехотинцев и ухали у железнодорожной насыпи. Залпы прекрасно ложились в цель. Несмотря на это, атака не была легкой прогулкой. Поскольку перед железнодорожной насыпью, которая находилась, как бы защищая населенный пункт Урванка, раскинулось ровное поле без какой-либо возможности укрыться. Советские орудия вели огонь от железнодорожной насыпи прямой наводкой по атакующим.
«Эта проклятая железнодорожная насыпь» — ныне часть «Новомосковского железнодорожного кольца».
Вид на станцию Новомосковск-1 Московской железной дороги с запада, откуда от Узловой (Каменки) наступала немецкая 167-я пехотная дивизия на позиции защитников Сталиногорска.
Фото: Delta7 / Железнодорожный Новомосковск, декабрь 2009.
Из высотных домов [очевидно, городская застройка Сталиногорска-1] навстречу пехотинцам 2-го и 3-го батальонов били медленные очереди «так-так» русских пулеметов Максима — их огневые точки невозможно сразу засечь в бесконечных оконных проемах. Кроме того, стал весьма ощутимым фланкирующий огонь (особенно артиллерийский) с юго-востока из района Клина.
Несмотря на это, пехотинцы 315-й справились. 5-я рота под командованием обер-лейтенанта Копске [нем. Kopske] и 8-я рота обер-лейтенанта Роскотена [нем. Roßkothen] при активной поддержке штурмовых орудий [202-го дивизиона штурмовых орудий] около 8:45 достигли железнодорожной насыпи и перемахнули через нее на другую сторону.
Сибиряки оборонялись до последнего, предпочитая быть убитыми, но не покинуть свои одиночные окопы-укрытия. Капитан Майерхофер [нем. Maierhofer] посовещался за укрытием с обер-лейтенантом Роскотеном, обер-лейтенантом Копске и командиром взвода фельдфебелем Эденхофером [нем. Edenhofer]:
[Капитан Франц Майерхофер, нем. Franz Maierhofer (Mayrhofer), командир 2-го батальона 315-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии. Участник штурма Сталиногорска-1, кавалер военного ордена Немецкого креста в золоте (1 июля 1942). Автор-составитель этой боевой истории немецкого 315-го пехотного полка.]
Фельдфебель Эденхофер со своим взводом должен выкурить пулеметные гнезда слева, с ним 5-я рота. 8-я рота должна двигаться вправо. Дальше! Русские не сдаются, прерывисто строчат очереди из пулеметных гнезд. Фельдфебель Эденхофер едва залег в укрытие, когда позади себя увидел своего подошедшего командира роты, который вбежал прямиком в зону поражения одного пулемета. Фельдфебель мгновенно увидел опасность и крикнул:
— Но было уже слишком поздно. Обер-лейтенант Копске рухнул в 5 метрах позади Эденхофера и вскоре после этого умер. Чуть позже смерть настигла обер-лейтенанта Роскотена, когда он захотел приблизиться прямо к одному русскому, чтобы взять его в плен. Красноармеец высоко вскинул свое оружие, выстрел ранил обер-лейтенанта так тяжело, что он умер несколько часов спустя в дивизионном медицинском пункте.
Здесь, между Урванкой и Клином, «крепло исключительно ожесточенное сопротивление русских».
Немецкая аэрофотосъемка Сталиногорска-1, ноябрь 1941 года.
Теперь повсюду бушевала ожесточенная рукопашная схватка, метр за метром пробивались пехотинцы 2-го и 3-го батальонов у окраины населенного пункта Урванка. Из-за противника, засевшего на хорошо оборудованных позициях, потери увеличивались постоянно.
По крайней мере, сейчас также удалось продвинуться вперед правому крылу 315-го пехотного полка. Там точный огонь 1-го дивизиона 40-го артиллерийского полка и 1-го дивизиона 238-го артиллерийского полка по Клину настолько ослабил противника, что 1-й батальон [315-го пехотного полка] в 10:15 уже стремительно наступал на этот населенный пункт. В 12:00 оборона в Клину была прорвана и достигнута железнодорожная насыпь к северо-востоку от него.
При этом на левом фланге перед 2-м и 3-м батальонами крепло исключительно ожесточенное сопротивление русских. Оба батальона вместе с правым крылом 339-го пехотного полка ворвались в населенный пункт [Урванка] и вели тяжелый уличный бой. Левым крылом 339-го пехотного полка около 14:00 отражена сильная контратака [239-й стрелковой дивизии] с северо-восточного направления. В течение всей второй половины дня с максимальным ожесточением шла битва в промышленном районе Урванки. Медленно, овладевая домом за домом, 315-й пехотный полк продвигался вперед. В дома летели ручные гранаты, выгоняя закрепившихся в них русских. В некоторых местах советские [войска] были разбиты в тяжелейшем ближнем бою, врукопашную. Вплоть до самой ночи стучали пулеметы, трещали карабины и грохотали ручные гранаты. Потом наконец наступила тишина.
Конец ноября 1941: разрушенные укрепления противника у Сталиногорска.
В 20:00 Урванка была взята — это выдающееся достижение сильно ослабленных полков, по поводу которого командир дивизии лично поздравил командиров 315-го и 339-го полков по телефону. Но успех был также куплен достаточно дорогой ценой: один только 315-й пехотный полк доложил в качестве текущих потерь о 100 раненых и о выбытии 5 командиров рот. Особенно сильно пострадал 2-й батальон, который из-за погибших в бою обер-лейтенантов Роскотена и Копске потерял двух чрезвычайно способных и смелых командиров рот. 3-й батальон, который тоже сильно пострадал, вечером был отведен назад в Каменку.
Фрагмент именного списка потерь офицеров немецкой 167-й пехотной дивизии 2-й танковой армии в боях с советской 239-й стрелковой дивизией 21-26 ноября 1941 года (NARA).
Описание этой битвы нельзя завершить, не воздав должное выдающимся достижениям участвовавших в ней военных врачей и их санитаров. Батальонные врачи доктора Аман [нем.: Amann] и Ульман [нем.: Ullmann] лично помогали выносить раненых из-под вражеского огня и, как и полковой врач доктор Кройцер [нем.: Kreuzer], оказывали медицинскую помощь безостановочно и в тяжелых условиях людям с иногда тяжелейшими ранениями. Многим из них эта самоотверженная деятельность спасла жизнь. Как доктор Аман, так и доктор Ульман за их доказанную храбрость перед противником получили железный крест 1-го класса.
Зачистка местности по-немецки
На 26 ноября приказ по дивизии № 116 определял следующие границы боевых действий:
«1) Противник — минимум одна дивизия — окружен силами 167-й пехотной, 4-й танковой, 29-й мотопехотной и 112-й пехотной дивизий в районе Донской—Клин—Колодезное—Ширино—Иваньково.
2) ... 167-я пехотная дивизия захлопывает кольцо окружения с запада и севера и сжимает его, ведя зачистку промышленного района и лесного массива южнее и юго-восточнее Урванки...»
[Упомянутая «минимум одна дивизия» — советская 239-я стрелковая дивизия вместе с примкнувшими к ней девушками-добровольцами из числа местных жителей Донского и Сталиногорска. «Лесной массив южнее и юго-восточнее Урванки» также известен больше как Урванский лес, в котором расположен центральный парк культуры и отдыха, и братская могила тех, кто погиб при обороне Сталиногорска.]
Для выполнения этого приказа 331-му пехотному полку без своих 1-го и 3-го батальонов с подчиненным 3-м батальоном 315-го пехотного полка следовало привести себя в боевую готовность, чтобы по приказу дивизии атаковать из района Каменки на восток и сначала захватить район между станцией Донская и Клином (исключая этот населенный пункт). Целью этого маневра было воспрепятствовать прорыву окруженного противника, стоящего перед фронтом 112-й пехотной дивизии.
Усиленный 315-й пехотный полк (без 3-го батальона) получил сейчас боевую задачу совместно с подчиненным ему 3-м батальоном 339-го пехотного полка, согласно первоначальному плану, наступать из Урванки в южном и юго-восточном направлении, зачистить промышленный район и лесной массив южнее и юго-восточнее Урванки и прорваться к рубежу Клин — 2,5 км северо-восточнее Клина. Затем на этом рубеже полк должен воспрепятствовать прорыву противника на север. Правое крыло должно установить и удерживать связь от Клина на юг с левым крылом 331-го пехотного полка, то есть 3-м батальоном 315-го пехотного полка. Штурмовые орудия — наконец прибыли новые — остаются в подчинении у 315-го пехотного полка.
Намеченные маневры шли по плану. Противник не оказывал существенного сопротивления; за исключением разрозненных частей, он, должно быть, отошел с западного берега Дон на восток. В течение дня зачищен лесной массив южнее и юго-восточнее Урванки вплоть до Клина, 3-й батальон восточнее Каменки достиг своих целей на этот день в фабрично-заводском районе Бобрики-Донской.
[Неужели немецкая разведка не разгадала, что в этом районе советских войск уже не было? Основные силы 239-й стрелковой дивизии отошли на восток уже в ночь с 24 на 25 ноября, оставив на этом рубеже сильные группы прикрытия, которые приняли бой 25 ноября.]
В результате этого 167-я пехотная дивизия расположилась между Урванка—Сталиногорск (на севере) до Донской—Бобрики—Клин (на юге) на всем западном берегу Дона; к вечеру уже было выставлено боевое охранение у двух мостов через Дон у Иван-Озера на восток.
Тем не менее боеготовность дивизии сильно снизилась из-за больших потерь в последние дни и отсутствия отдыха. Пехотинцы ждали того момента, когда наконец их хотя бы ненадолго оставят в покое; они были измотаны и смертельно уставшими — короче говоря, полностью готовыми. Также и в штабе дивизии рассчитывали на передышку и ожидали, что теперь кольцо окружения должны сжимать 29-я мотопехотная дивизия с востока и части 4-й танковой дивизии с севера. В конце концов на 167-ю пехотную дивизию легла основная тяжесть боев. Но снова все происходит совсем по-другому.
Русские пленные за получением еды.
Удар в спину сибирякам
Вечером 26 ноября 1941 года на командном пункте 167-й пехотной дивизии в Узловой после турбулентных дневных часов также стало тихо. В тусклом свете бензиновой коптилки устало клевали носом вызванные связные, ничего более срочного не было. В 23:20 задребезжал полевой телефонный аппарат. Срочный разговор со штабом [53-го армейского] корпуса! Капитан Бенке [нем.: Boehnke], который взял на себя обязанности начальника оперативного отдела 167-й пехотной дивизии. На другом конце представился начальник оперативного отдела корпуса полковник генерального штаба Вегер [нем. Waeger]:
«Теперь еще и это...» думал капитан Бенке. — «Прямо сейчас, когда люди надеялись на полностью заслуженный отдых!» Затем он разбудил командира дивизии. Медленно оба над развернутой картой оценили обстановку, как можно выполнить эту задачу корпуса.
Оба офицера быстро закончили со своей оценкой обстановки: для выполнения приказа по преследованию противника в распоряжении имеется один единственный измотанный боями 339-й пехотный полк, так как по временным и пространственным расчетам и 331-й, и 315-й пехотные полки могли подойти только слишком поздно к противнику от своих нынешних позиций. Но мог ли вообще 339-й пехотный полк в его текущем состоянии быть способным на это новое усилие с расчетом на успех?
Для того чтобы внести в это ясность, в 23:45 состоялся телефонный разговор между командиром дивизии и командиром 339-го пехотного полка [майором Гроссером]. Майор Гроссер мог сообщить мало что хорошего: трудности будут исключительно большими — теперь, после того как уже вышел приказ на 27 ноября об удерживании нынешних рубежей. Кроме этого, совершенно выбившихся из сил людей едва ли можно сдвинуть вперед. По ночам у них еще меньше отдыха, чем днем, потому что в ротах, в которых осталось по 35 человек, люди не могут сменять друг друга, так как задействован каждый человек.
При таких обстоятельствах генерал-майор Триренберг [нем.: Trierenberg] согласен со своим начальником оперативного отдела, что отданный приказ едва ли можно исполнить. Эта позиция должна быть немедленно доложена в штаб корпуса.
[Генерал-майор Вольф-Гюнтер Триренберг (нем. Wolf-Günther Trierenberg; 18 июня 1891 — 25 июля 1981) — с 11 августа 1941 года командовал 167-й пехотной дивизии. 10 мая 1943 года за умелое руководство дивизией награжден Рыцарским крестом Железного креста, высшим орденом Третьего рейха.
Майор Юстус Бенке (нем. Justus Boehnke) — начальник оперативного отдела 167-й пехотной дивизии с 15 декабря 1941 года. В период боев под Сталиногорском исполнял обязанности начальника оперативного отдела.
Курт Вегер (нем. Kurt Waeger; 6 февраля 1893 — 18 июня 1952) — начальник оперативного отдела 53-го армейского корпуса, полковник генерального штаба.]
В 0:10 [27 ноября 1941 года начальника оперативного отдела] капитана Бенке вызывает штаб корпуса, и он соединяет с полковником генерального штаба Вегером. Капитан Бенке: «Несмотря на то, что уже найдены решения во многих сложных ситуациях, в данном случае решение пока не найдено, поскольку в соответствии с отведенным временем и спецификой местности практически невозможно преодолеть сложности с выдохшимися частями».
На что полковник Вегер отвечает: «Дивизии разрешено использовать мост у Бобрики перед 112-й пехотной дивизией».
«Это же полная недооценка реальной ситуации» — пронеслось в голове у Бенке. Какой мост — это еще самое незначительное препятствие на пути броска на северо-восток. И он возражает: «Несмотря на это войска не смогут начать атаку до рассвета, поскольку артиллерию придется выдвигать на позиции по неразведанным путям».
До этого момента с нарастающим раздражением разговор слушал [командир 167-й пехотной дивизии] генерал-майор Триеренберг. Теперь он выхватил наушники у своего начальника оперативного отдела и сам продолжил разговор: «Можно отдать приказ к выполнению указаний, но справятся ли люди и смогут ли выступить — я не знаю, но [свои] войска мы уничтожим бесповоротно».
Некоторое время стояла тишина, затем последовал ответ от полковника Вегера: «Да, мы должны попробовать, а если людям сказать, что в качестве трофее можно захватить пушки...»
Командир дивизии не сдержал своего негодования: «Это солдатам полностью все равно, они хотят, в конце концов, хоть немного поспать...» Но генерал-майору Триеренбергу не смог помочь и его гнев. Приказ есть приказ; в рамках общей обстановки придется потребовать от личного состава невозможного.
Приказ дивизии № 117 от 27 ноября 1941 года определял:
«1) Согласно перехваченному приказу [советской 50-й] армии противник неустановленной численности 27 ноября прорывается из района Спасское-Ольховец через Озёрки на север...
2) 167-й пехотной дивизии ударить 27 ноября всеми имеющимися силами из района Иван-Озеро в направлении Озёрки сзади по этому противнику, чтобы осуществить его окончательное уничтожение...
3) Для этого 315-й пехотный полк своим усиленным батальоном захватывает Ширино и нейтрализует в том районе возможную угрозу от противника правому флангу ударной группы 339-го пехотного полка. Минимум одну роту другого батальона выдвинуть для прикрытия на восток до Огарёво.
Огарёво следует достичь не позднее 10:00, Ширино — не позднее 11:00 - по возможности, как можно раньше. Оставшаяся часть полка держит оборону на Дону на прежнем участке...»
В первом эшелоне 315-го пехотного полка шел 1-й батальон, который атаковал первым; 2-й и 3-й батальоны 315-го пехотного полка 27 ноября еще оставались стоять на своих оборонительных позициях.
Атака развивается стремительно. Около 14:00 331-й пехотный полк занял Ольховец, а уже в 15:25 противник перед 167-й пехотной дивизией в районе Спасское-Ольховец остановлен после первоначального сопротивления и взят в плен, либо уничтожен.
Подразделения 315-го пехотного полка, принимавшие участие в боевых действиях и продвинувшиеся за Дон, достигли района Кожанка—Огарёво—Ширино—Тросниково (в 2 км восточнее Ширино), командный пункт полка в Огарёво.
Многочисленные пленные и обширные трофеи — результат сегодняшнего дня: 10-12 батарей всех калибров, 15-20 легких и средних танков, несколько противотанковых орудий, стрелковых вооружений, легких и тяжелых пулеметов, 30 полевых кухонь, много обозных автомобилей и прочее военное имущество.
1) Подожженная русская деревня. Предположительно, горящее село Спасское, либо деревня Ольховец (ныне в составе муниципального образования город Новомосковск), после боев с прорывавшейся из окружения 239-й стрелковой дивизией, 26-28 ноября 1941 года.
2) Командир 7-й роты 2-го батальона 331-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии лейтенант Герхард Мокрос 27 ноября 1941 года на фотоссесии в Сталиногорске-1. На заднем плане — дом «под вышкой» в центре Сталиногорска.
Совершенно невозможная, но неполная победа под Сталиногорском
«Совершенно невозможное войска совершили из последних сил и за свои бесконечные напряжения были вознаграждены результатом, которым можно по праву гордиться» — так это отмечено в журнале боевых действий 167-й пехотной дивизии. Командующий 53-м армейским корпусом отметил достигнутый результат в следующем приказе корпуса № 69 от 28 ноября 1941 года:
«Солдаты 167-й пехотной дивизии! Снова храбрая 167-я пехотная дивизия прикрепила победу к своим знаменам. В снег и мороз с чрезвычайными усилиями и жертвами она героически выбила окруженного противника из его укреплений. После Тёплого победа под Сталиногорском! Помимо многочисленных пленных только в наших руках оказались 44 орудия и около 20 танков. Благодарность и признательность Вам, Вашим храбрым солдатам, которые добыли в бою новую победу 53-го армейского корпуса. Большей радости Вы и не могли бы доставить Вашему сияющему главнокомандующему. Вперед к окончательной победе! Вайзенбергер».
Эти слова признательности в полной мере справедливы. Пехотинцы буквально выжали из себя последнее, чтобы добиться полной победы. Но все же, несмотря на их жертвы, победа была неполной, так как основные силы окруженной сибирской 239-й стрелковой дивизии смогли, даже если и оставив все свои орудия и транспортные средства, вырваться на восток. Находящиеся там части 29-й моторизованной пехотной дивизии были численно просто слишком слабы, чтобы предотвратить это. Превосходно экипированные, с белыми, подбитыми мехом маскировочными костюмами и даже с покрытым белой окраской оружием уже ночью 27 ноября сибиряки снова также внезапно атаковали немногочисленные силы окружения, все уничтожили и в конце концов с боем пробили дорогу на восток между 2-м батальоном 71-го пехотного полка и 1-м батальоном 15-го пехотного полка. Оба батальона 29-й моторизованной пехотной дивизии понесли при этом тяжелые потери.
Сгоревшая техника немецкой 29-й мотопехотной дивизии в д. Ново-Яковлевке после ночного боя 27 ноября 1941 года, в ходе которого основные силы советской 239-й стрелковой дивизии прорвались из кольца окружения под Сталиногорском и ушли на восток к Пронску (Рязанская область).
Сам Гудериан просто не мог понять, как это могло произойти. Сначала он полагал, что причиной неудачи стала халатность в ведении разведки и боевом охранении, и чтобы внести ясность, 27 ноября лично отправился в расположение наиболее всего пострадавшего 71-го пехотного полка. Однако из докладов на месте он быстро понял, что войска исполнили свой долг и были уничтожены только вследствие численного превосходства. Еще больше, чем слова, это подтверждали лежавшие в снегу многочисленные тела в защитной униформе, все еще сжимавшие оружие в своих замерзших руках.
Генерал-майор Триеренберг и его начальник оперативного отдела были правы, как они предупреждали в ночном телефонном разговоре со штабом [53-го армейского] корпуса, в том, что 167-я пехотная дивизия подойдет слишком поздно...
[...]
28 и 29 ноября 315-й пехотный полк еще оставался в достигнутом районе Огарёво—Ширино, прочесывая местность в поисках разрозненных русских, а также трофеев, чтобы обеспечить их сохранность и взять под охрану.
Выдвижение на Венёв началось 30 ноября 1941 года. Пройдя через Ольховец, 315-й пехотной полк достиг район д. Белколодезь, где разместился командный пункт полка и 3-й батальон. 1-й батальон остановится восточнее отсюда в Выселках, 2-й батальон — далее на север в Савино. На марше через Ольховец пехотинцам представилась впечатляющая картина уничтожения. В полном беспорядке частично сожженные и разрушенные взрывами стояли сотни русских грузовиков, множество танков, тягачей и орудий, оставленные сибирской 239-й стрелковой дивизией при прорыве. И как и раньше при схожих обстоятельствах, пехотинцы спрашивали себя, как при таких ужасных потерях в людях и технике русские всегда снова ухитряются бросать против наступающих немецких войск постоянно новые силы. Эта страна действительно неиссякаема?
Мемориальный комплекс «Воинам-сибирякам» в Новомосковском... нет.
В Ленино-Снегирёвском военно-историческом музее, пос. Снегири Истринского района Московской области.
Как отмечал новомосковский краевед Н. С. Чумичёв еще в 1970-х годах, «если трудовой подвиг Новомосковска отмечен орденом Трудового Красного Знамени, то военный период города на протяжении более 30 лет не изучался, и жители свыклись с тем, что боевых действий за город не происходило и в подполье никто не был оставлен. А это чревато большими бедами в деле воспитания подрастающего поколения».
Так и произошло. За последние 40 лет это утверждение окончательно стало нормой: Сталиногорск сдали без боя. Однобоко изучается и освещается только освобождение города, но отнюдь не его оборона. Современные ветеранские, общественные организации г. Новомосковска, района и области не знают о подвиге сибиряков на их родной земле. Регулярная вахта памяти в Новомосковском районе, военные реконструкции обороны города, памятный знак сибирякам 239-й стрелковой дивизии, ну или хотя бы мемориальная доска? Может, заслуги командира дивизии отмечены званием почетного гражданина Новомосковска?.. А сам город — почетным званием «населенного пункта воинской доблести»?.. Нет, не слышали.
Как же так случилось? Уже упомянутый Н. С. Чумичёв называет четыре причины, которые отняли у города боевую славу. Но есть еще и пятая: большинству населяющих его горожан вообще нет до этого дела. «Человек беспокойного сердца» новомосковский краевед Чумичев давно уже умер, а нынче в моде совсем другие тренды...
Недавний скандал с выступлением уренгойского мальчика в немецком бундестаге четко обнажил эту проблему современного российского общества. Александр Савельев, поисковик из г. Рыбинска, описывает ее предельно кратко:
Говорят, у нас — очень странный патриотизм. Неправда! В действительности, он у нас страшный. Картонный, показушный, крикливый, лубочный. Какой угодно, только не настоящий. И в этом он как раз и страшный — в своей лживости.
Что ж... хотя это и не выступление в бундестаге, но слово немецким ветеранам, тем самым бывшим фашистам, штурмовавшим Сталиногорск 23-25 ноября 1941 года. Во многом с ними можно не соглашаться, но им уж точно нечего опасаться за местный патриотизм и, тем более, приукрашивать своего противника — бойцов и командиров 239-й стрелковой дивизии в боях под Сталиногорском. Итак, фрагмент боевой истории немецкого 315-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии, вторая половина ноября 1941 года: штурм и захват Сталиногорска (ныне Новомосковска) Тульской области. Комментарии переводчика в квадратных скобах прямо по тексту.
Franz Mayrhofer, Hrsg. Kameradschaft ehem. Gren.Rgt. 315: Geschichte des Grenadier-Regiment 315 der bayrischen 167. Inf.Div. — Almhütten-Division — 1939—1944, München 1975, 2. Auflage 1977. — S. 166—178.
Штурм Сталиногорска 25 ноября 1941 года
Сибиряки оборонялись до последнего, предпочитая быть убитыми, но не покинуть свои одиночные окопы-укрытия... Русские не сдаются.
Сталиногорск глазами немецкого солдата
В общем и целом обстановка, судя по всему, выглядела не особенно радужно. Выгрузившиеся 17 ноября под Узловой части сибирской 239-й стрелковой дивизии, с которыми с тех пор сражался 53-й армейский корпус, несмотря на все немецкие планы, были еще далеки от своего разгрома. Напротив, боевая мощь этого советского элитного соединения еще неоднократно причиняла серьезный вред. И также ничего не предвещало того, что с ними можно будет так быстро разделаться. Гудериан описывал последующие события так:
«26 ноября 53-й армейский корпус подошел к Дону, форсировал его силами 167-й пехотной дивизии у Иван-Озера и атаковал сибиряков северо-восточнее этого населенного пункта, под Донским. Доблестная дивизия захватила 42 орудия, некоторое количество автомашин и до 4000 пленных. С востока на сибиряков наступала 29-я мотодивизия 47-го танкового корпуса, в результате чего противника удалось окружить».
Это в известной мере сжатое изложение событий в мемуарах Гудериана. Поскольку 315-й пехотный полк принимал в этих событиях исключительное участие и своими боевыми действиями существенно способствовал успеху, кажется необходимым глубже вникнуть в подробности произошедшего.
Окружение находящегося перед 53-м армейским корпусом противника началось уже 25 ноября 1941 года [неточно: уже 24 ноября части 29-й мотопехотной дивизии перерезали тыловые коммуникации 239-й стрелковой дивизии на востоке].
В его тылу на востоке находились части 29-й моторизованной пехотной дивизии, на севере наносил удар далее 47-й танковый корпус [уже 24 ноября мотопехотные части 4-й танковой дивизии при поддержке танковой группы 3-й танковой дивизии 47-го танкового корпуса заняли позиции на севере на месте предполагаемого прорыва сибиряков]. На юге, в частности, на юго-западе перед удерживаемым противником рубежом Урванка—Клин—Донской находится 53-й армейский корпус: левое крыло силами 167-й пехотной дивизии перед рубежом Урванка—Клин, а на правом — 112-я пехотная дивизия перед Донским. Тем временем, пока изнеможденная 112-я пехотная дивизия должна удерживать свои позиции, 167-й пехотной дивизии следовало продолжать атаку на Урванку, захватить рубеж Урванка—Иван-Озеро на Дону и после достижения реки Дон к западу отсюда развернуться на юг, чтобы окончательно окружить противника, находящегося перед фронтом 112-й пехотной дивизии, если он отступит сам раньше.
315-му пехотному полку, усиленному 1-м дивизионом 238-го артиллерийского полка и штурмовыми орудиями, поставлена боевая задача продвинуться справа от дороги Каменка—Урванка, сковывая противника в Клину; слева должен атаковать усиленный 339-й пехотный полк. Затем после захвата Урванки оба полка должны сначала прорываться в направлении Иван-Озера к реке Дон.
Рубеж обороны 813-го стрелкового полка 239-й стрелковой дивизии по железнодорожной насыпи западнее Урванки и Клина. Фрагмент советской отчетной карты боевых действий 50-й армии на 23 ноября 1941 года. ЦАМО.
План был составлен хорошо, но удастся ли его реализовать? В штабе дивизии сомневались.
«По мнению [штаба] дивизии, для решения этой задачи слишком мало имеющихся в распоряжении сил, поскольку противник по численности сильно превосходит нас и, кроме того, очень умело обороняется в протяженном промышленном районе [речь о шахтах и заводах между Урванкой и Донским]. При попытке зачистки района еще более явно проявится превосходство противника в численности».
— так говорится в журнале боевых действий 167-й пехотной дивизии за 25 ноября 1941 года. На самом деле опасения были оправданны, в особенности что касалось планируемого района прорыва. Перед фронтом 167-й пехотной дивизии простирался целый промышленный район и городская застройка, сросшиеся из отдельных населенных пунктов западнее реки Дон: на юге Урванка, сразу северо-восточнее Иван-Озеро, далее на севере — Сталиногорск [точнее: Сталиногорск-2; южный Сталиногорск-1 между Урванкой и Клином не был вообще обозначен на картах 167-й пехотной дивизии]. Силуэты новых высотных домов и заводских дымовых труб, между которыми, как затерявшиеся, жалкие кварталы с деревянными хижинами в качестве остатков бывших сельских поселений — их непросматриваемость исключительным образом подходила для обороны.
[Командование окруженной советской 239-й стрелковой дивизии было также хорошо осведомлено, что ее тыловые коммуникации на востоке перерезаны немецкой 29-й моторизованной пехотной дивизией, а путь на север к Серебряным Прудам закрыт мотопехотой 4-й танковой дивизии. Поэтому еще вечером 24 ноября было принято важное решение о прорыве на восток. В ночь с 24 на 25 ноября 239-я стрелковая дивизия начала организованный отход на восток, оставив за собой отряды прикрытия. Бойцы и командиры этих отрядов должны были принять неравный бой, чтобы максимально задержать немецкие войска и дать возможность основным силам дивизии уйти в отрыв. И перед этим им самим еще предстояло атаковать — нельзя было дать понять противнику, что планируется отход.]
Но что оставалось — приказ нужно выполнять. Атака должна начаться в 8:00 [берлинское время]. Но, словно они об этом догадывались, русские уже атаковали прежде. В 5:15, еще задолго до появления пасмурного дневного света 25 ноября, сибиряки, развернувшись в стрелковые цепи, накатились на позиции 167-й пехотной дивизии, залегли под заградительным огнем и снова устремились вперед. Так продолжалось около часа, затем советские бойцы сдались — все их атаки были отражены.
Уже 6:30. Самым лучшим было бы сразу же перейти в контратаку, пока красноармейцы не организовали оборону, а их атакующие части оказались в беспорядке из-за отхода. Но там юго-западнее Урванки находилась эта проклятая железнодорожная насыпь, которая уже несколько дней была хорошо известна пехотинцам 315-го пехотного полка. За ней русские оборудовали в несколько рядов хорошо замаскированные пулеметные огневые точки и позиции противотанковых орудий, которые контролировали поле перед ними. Поэтому сначала нужно было дождаться боевой готовности к открытию огня своих собственных тяжелых вооружений. Вскоре это время наступило.
Загрохотали 105-мм полевые гаубицы 1-го дивизиона 238-го артиллерийского полка, мины с ревом пролетали над головами пехотинцев и ухали у железнодорожной насыпи. Залпы прекрасно ложились в цель. Несмотря на это, атака не была легкой прогулкой. Поскольку перед железнодорожной насыпью, которая находилась, как бы защищая населенный пункт Урванка, раскинулось ровное поле без какой-либо возможности укрыться. Советские орудия вели огонь от железнодорожной насыпи прямой наводкой по атакующим.
«Эта проклятая железнодорожная насыпь» — ныне часть «Новомосковского железнодорожного кольца».
Вид на станцию Новомосковск-1 Московской железной дороги с запада, откуда от Узловой (Каменки) наступала немецкая 167-я пехотная дивизия на позиции защитников Сталиногорска.
Фото: Delta7 / Железнодорожный Новомосковск, декабрь 2009.
Из высотных домов [очевидно, городская застройка Сталиногорска-1] навстречу пехотинцам 2-го и 3-го батальонов били медленные очереди «так-так» русских пулеметов Максима — их огневые точки невозможно сразу засечь в бесконечных оконных проемах. Кроме того, стал весьма ощутимым фланкирующий огонь (особенно артиллерийский) с юго-востока из района Клина.
Несмотря на это, пехотинцы 315-й справились. 5-я рота под командованием обер-лейтенанта Копске [нем. Kopske] и 8-я рота обер-лейтенанта Роскотена [нем. Roßkothen] при активной поддержке штурмовых орудий [202-го дивизиона штурмовых орудий] около 8:45 достигли железнодорожной насыпи и перемахнули через нее на другую сторону.
Сибиряки оборонялись до последнего, предпочитая быть убитыми, но не покинуть свои одиночные окопы-укрытия. Капитан Майерхофер [нем. Maierhofer] посовещался за укрытием с обер-лейтенантом Роскотеном, обер-лейтенантом Копске и командиром взвода фельдфебелем Эденхофером [нем. Edenhofer]:
Нужно продвигаться вперед, Урванка должна быть захвачена!
[Капитан Франц Майерхофер, нем. Franz Maierhofer (Mayrhofer), командир 2-го батальона 315-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии. Участник штурма Сталиногорска-1, кавалер военного ордена Немецкого креста в золоте (1 июля 1942). Автор-составитель этой боевой истории немецкого 315-го пехотного полка.]
Фельдфебель Эденхофер со своим взводом должен выкурить пулеметные гнезда слева, с ним 5-я рота. 8-я рота должна двигаться вправо. Дальше! Русские не сдаются, прерывисто строчат очереди из пулеметных гнезд. Фельдфебель Эденхофер едва залег в укрытие, когда позади себя увидел своего подошедшего командира роты, который вбежал прямиком в зону поражения одного пулемета. Фельдфебель мгновенно увидел опасность и крикнул:
Ложись, господин обер-лейтенант!
— Но было уже слишком поздно. Обер-лейтенант Копске рухнул в 5 метрах позади Эденхофера и вскоре после этого умер. Чуть позже смерть настигла обер-лейтенанта Роскотена, когда он захотел приблизиться прямо к одному русскому, чтобы взять его в плен. Красноармеец высоко вскинул свое оружие, выстрел ранил обер-лейтенанта так тяжело, что он умер несколько часов спустя в дивизионном медицинском пункте.
Здесь, между Урванкой и Клином, «крепло исключительно ожесточенное сопротивление русских».
Немецкая аэрофотосъемка Сталиногорска-1, ноябрь 1941 года.
Теперь повсюду бушевала ожесточенная рукопашная схватка, метр за метром пробивались пехотинцы 2-го и 3-го батальонов у окраины населенного пункта Урванка. Из-за противника, засевшего на хорошо оборудованных позициях, потери увеличивались постоянно.
По крайней мере, сейчас также удалось продвинуться вперед правому крылу 315-го пехотного полка. Там точный огонь 1-го дивизиона 40-го артиллерийского полка и 1-го дивизиона 238-го артиллерийского полка по Клину настолько ослабил противника, что 1-й батальон [315-го пехотного полка] в 10:15 уже стремительно наступал на этот населенный пункт. В 12:00 оборона в Клину была прорвана и достигнута железнодорожная насыпь к северо-востоку от него.
При этом на левом фланге перед 2-м и 3-м батальонами крепло исключительно ожесточенное сопротивление русских. Оба батальона вместе с правым крылом 339-го пехотного полка ворвались в населенный пункт [Урванка] и вели тяжелый уличный бой. Левым крылом 339-го пехотного полка около 14:00 отражена сильная контратака [239-й стрелковой дивизии] с северо-восточного направления. В течение всей второй половины дня с максимальным ожесточением шла битва в промышленном районе Урванки. Медленно, овладевая домом за домом, 315-й пехотный полк продвигался вперед. В дома летели ручные гранаты, выгоняя закрепившихся в них русских. В некоторых местах советские [войска] были разбиты в тяжелейшем ближнем бою, врукопашную. Вплоть до самой ночи стучали пулеметы, трещали карабины и грохотали ручные гранаты. Потом наконец наступила тишина.
Конец ноября 1941: разрушенные укрепления противника у Сталиногорска.
В 20:00 Урванка была взята — это выдающееся достижение сильно ослабленных полков, по поводу которого командир дивизии лично поздравил командиров 315-го и 339-го полков по телефону. Но успех был также куплен достаточно дорогой ценой: один только 315-й пехотный полк доложил в качестве текущих потерь о 100 раненых и о выбытии 5 командиров рот. Особенно сильно пострадал 2-й батальон, который из-за погибших в бою обер-лейтенантов Роскотена и Копске потерял двух чрезвычайно способных и смелых командиров рот. 3-й батальон, который тоже сильно пострадал, вечером был отведен назад в Каменку.
Фрагмент именного списка потерь офицеров немецкой 167-й пехотной дивизии 2-й танковой армии в боях с советской 239-й стрелковой дивизией 21-26 ноября 1941 года (NARA).
Описание этой битвы нельзя завершить, не воздав должное выдающимся достижениям участвовавших в ней военных врачей и их санитаров. Батальонные врачи доктора Аман [нем.: Amann] и Ульман [нем.: Ullmann] лично помогали выносить раненых из-под вражеского огня и, как и полковой врач доктор Кройцер [нем.: Kreuzer], оказывали медицинскую помощь безостановочно и в тяжелых условиях людям с иногда тяжелейшими ранениями. Многим из них эта самоотверженная деятельность спасла жизнь. Как доктор Аман, так и доктор Ульман за их доказанную храбрость перед противником получили железный крест 1-го класса.
Зачистка местности по-немецки
На 26 ноября приказ по дивизии № 116 определял следующие границы боевых действий:
«1) Противник — минимум одна дивизия — окружен силами 167-й пехотной, 4-й танковой, 29-й мотопехотной и 112-й пехотной дивизий в районе Донской—Клин—Колодезное—Ширино—Иваньково.
2) ... 167-я пехотная дивизия захлопывает кольцо окружения с запада и севера и сжимает его, ведя зачистку промышленного района и лесного массива южнее и юго-восточнее Урванки...»
[Упомянутая «минимум одна дивизия» — советская 239-я стрелковая дивизия вместе с примкнувшими к ней девушками-добровольцами из числа местных жителей Донского и Сталиногорска. «Лесной массив южнее и юго-восточнее Урванки» также известен больше как Урванский лес, в котором расположен центральный парк культуры и отдыха, и братская могила тех, кто погиб при обороне Сталиногорска.]
Для выполнения этого приказа 331-му пехотному полку без своих 1-го и 3-го батальонов с подчиненным 3-м батальоном 315-го пехотного полка следовало привести себя в боевую готовность, чтобы по приказу дивизии атаковать из района Каменки на восток и сначала захватить район между станцией Донская и Клином (исключая этот населенный пункт). Целью этого маневра было воспрепятствовать прорыву окруженного противника, стоящего перед фронтом 112-й пехотной дивизии.
Усиленный 315-й пехотный полк (без 3-го батальона) получил сейчас боевую задачу совместно с подчиненным ему 3-м батальоном 339-го пехотного полка, согласно первоначальному плану, наступать из Урванки в южном и юго-восточном направлении, зачистить промышленный район и лесной массив южнее и юго-восточнее Урванки и прорваться к рубежу Клин — 2,5 км северо-восточнее Клина. Затем на этом рубеже полк должен воспрепятствовать прорыву противника на север. Правое крыло должно установить и удерживать связь от Клина на юг с левым крылом 331-го пехотного полка, то есть 3-м батальоном 315-го пехотного полка. Штурмовые орудия — наконец прибыли новые — остаются в подчинении у 315-го пехотного полка.
Намеченные маневры шли по плану. Противник не оказывал существенного сопротивления; за исключением разрозненных частей, он, должно быть, отошел с западного берега Дон на восток. В течение дня зачищен лесной массив южнее и юго-восточнее Урванки вплоть до Клина, 3-й батальон восточнее Каменки достиг своих целей на этот день в фабрично-заводском районе Бобрики-Донской.
[Неужели немецкая разведка не разгадала, что в этом районе советских войск уже не было? Основные силы 239-й стрелковой дивизии отошли на восток уже в ночь с 24 на 25 ноября, оставив на этом рубеже сильные группы прикрытия, которые приняли бой 25 ноября.]
В результате этого 167-я пехотная дивизия расположилась между Урванка—Сталиногорск (на севере) до Донской—Бобрики—Клин (на юге) на всем западном берегу Дона; к вечеру уже было выставлено боевое охранение у двух мостов через Дон у Иван-Озера на восток.
Тем не менее боеготовность дивизии сильно снизилась из-за больших потерь в последние дни и отсутствия отдыха. Пехотинцы ждали того момента, когда наконец их хотя бы ненадолго оставят в покое; они были измотаны и смертельно уставшими — короче говоря, полностью готовыми. Также и в штабе дивизии рассчитывали на передышку и ожидали, что теперь кольцо окружения должны сжимать 29-я мотопехотная дивизия с востока и части 4-й танковой дивизии с севера. В конце концов на 167-ю пехотную дивизию легла основная тяжесть боев. Но снова все происходит совсем по-другому.
Русские пленные за получением еды.
Удар в спину сибирякам
Вечером 26 ноября 1941 года на командном пункте 167-й пехотной дивизии в Узловой после турбулентных дневных часов также стало тихо. В тусклом свете бензиновой коптилки устало клевали носом вызванные связные, ничего более срочного не было. В 23:20 задребезжал полевой телефонный аппарат. Срочный разговор со штабом [53-го армейского] корпуса! Капитан Бенке [нем.: Boehnke], который взял на себя обязанности начальника оперативного отдела 167-й пехотной дивизии. На другом конце представился начальник оперативного отдела корпуса полковник генерального штаба Вегер [нем. Waeger]:
Господин Бенке, полностью неожиданно изменилась обстановка! Мы перехватили русский армейский приказ, согласно которому противник перед фронтом 29-й мотопехотной дивизии намеревается прорываться в направлении Озёрки. Ваша дивизия должна всеми доступными частями нанести удар вслед отступающему противнику, атаковать сзади и тем самым предотвратить прорыв противника на северо-восток!
«Теперь еще и это...» думал капитан Бенке. — «Прямо сейчас, когда люди надеялись на полностью заслуженный отдых!» Затем он разбудил командира дивизии. Медленно оба над развернутой картой оценили обстановку, как можно выполнить эту задачу корпуса.
Оба офицера быстро закончили со своей оценкой обстановки: для выполнения приказа по преследованию противника в распоряжении имеется один единственный измотанный боями 339-й пехотный полк, так как по временным и пространственным расчетам и 331-й, и 315-й пехотные полки могли подойти только слишком поздно к противнику от своих нынешних позиций. Но мог ли вообще 339-й пехотный полк в его текущем состоянии быть способным на это новое усилие с расчетом на успех?
Для того чтобы внести в это ясность, в 23:45 состоялся телефонный разговор между командиром дивизии и командиром 339-го пехотного полка [майором Гроссером]. Майор Гроссер мог сообщить мало что хорошего: трудности будут исключительно большими — теперь, после того как уже вышел приказ на 27 ноября об удерживании нынешних рубежей. Кроме этого, совершенно выбившихся из сил людей едва ли можно сдвинуть вперед. По ночам у них еще меньше отдыха, чем днем, потому что в ротах, в которых осталось по 35 человек, люди не могут сменять друг друга, так как задействован каждый человек.
При таких обстоятельствах генерал-майор Триренберг [нем.: Trierenberg] согласен со своим начальником оперативного отдела, что отданный приказ едва ли можно исполнить. Эта позиция должна быть немедленно доложена в штаб корпуса.
[Генерал-майор Вольф-Гюнтер Триренберг (нем. Wolf-Günther Trierenberg; 18 июня 1891 — 25 июля 1981) — с 11 августа 1941 года командовал 167-й пехотной дивизии. 10 мая 1943 года за умелое руководство дивизией награжден Рыцарским крестом Железного креста, высшим орденом Третьего рейха.
Майор Юстус Бенке (нем. Justus Boehnke) — начальник оперативного отдела 167-й пехотной дивизии с 15 декабря 1941 года. В период боев под Сталиногорском исполнял обязанности начальника оперативного отдела.
Курт Вегер (нем. Kurt Waeger; 6 февраля 1893 — 18 июня 1952) — начальник оперативного отдела 53-го армейского корпуса, полковник генерального штаба.]
В 0:10 [27 ноября 1941 года начальника оперативного отдела] капитана Бенке вызывает штаб корпуса, и он соединяет с полковником генерального штаба Вегером. Капитан Бенке: «Несмотря на то, что уже найдены решения во многих сложных ситуациях, в данном случае решение пока не найдено, поскольку в соответствии с отведенным временем и спецификой местности практически невозможно преодолеть сложности с выдохшимися частями».
На что полковник Вегер отвечает: «Дивизии разрешено использовать мост у Бобрики перед 112-й пехотной дивизией».
«Это же полная недооценка реальной ситуации» — пронеслось в голове у Бенке. Какой мост — это еще самое незначительное препятствие на пути броска на северо-восток. И он возражает: «Несмотря на это войска не смогут начать атаку до рассвета, поскольку артиллерию придется выдвигать на позиции по неразведанным путям».
До этого момента с нарастающим раздражением разговор слушал [командир 167-й пехотной дивизии] генерал-майор Триеренберг. Теперь он выхватил наушники у своего начальника оперативного отдела и сам продолжил разговор: «Можно отдать приказ к выполнению указаний, но справятся ли люди и смогут ли выступить — я не знаю, но [свои] войска мы уничтожим бесповоротно».
Некоторое время стояла тишина, затем последовал ответ от полковника Вегера: «Да, мы должны попробовать, а если людям сказать, что в качестве трофее можно захватить пушки...»
Командир дивизии не сдержал своего негодования: «Это солдатам полностью все равно, они хотят, в конце концов, хоть немного поспать...» Но генерал-майору Триеренбергу не смог помочь и его гнев. Приказ есть приказ; в рамках общей обстановки придется потребовать от личного состава невозможного.
Приказ дивизии № 117 от 27 ноября 1941 года определял:
«1) Согласно перехваченному приказу [советской 50-й] армии противник неустановленной численности 27 ноября прорывается из района Спасское-Ольховец через Озёрки на север...
2) 167-й пехотной дивизии ударить 27 ноября всеми имеющимися силами из района Иван-Озеро в направлении Озёрки сзади по этому противнику, чтобы осуществить его окончательное уничтожение...
3) Для этого 315-й пехотный полк своим усиленным батальоном захватывает Ширино и нейтрализует в том районе возможную угрозу от противника правому флангу ударной группы 339-го пехотного полка. Минимум одну роту другого батальона выдвинуть для прикрытия на восток до Огарёво.
Огарёво следует достичь не позднее 10:00, Ширино — не позднее 11:00 - по возможности, как можно раньше. Оставшаяся часть полка держит оборону на Дону на прежнем участке...»
В первом эшелоне 315-го пехотного полка шел 1-й батальон, который атаковал первым; 2-й и 3-й батальоны 315-го пехотного полка 27 ноября еще оставались стоять на своих оборонительных позициях.
Атака развивается стремительно. Около 14:00 331-й пехотный полк занял Ольховец, а уже в 15:25 противник перед 167-й пехотной дивизией в районе Спасское-Ольховец остановлен после первоначального сопротивления и взят в плен, либо уничтожен.
Подразделения 315-го пехотного полка, принимавшие участие в боевых действиях и продвинувшиеся за Дон, достигли района Кожанка—Огарёво—Ширино—Тросниково (в 2 км восточнее Ширино), командный пункт полка в Огарёво.
Многочисленные пленные и обширные трофеи — результат сегодняшнего дня: 10-12 батарей всех калибров, 15-20 легких и средних танков, несколько противотанковых орудий, стрелковых вооружений, легких и тяжелых пулеметов, 30 полевых кухонь, много обозных автомобилей и прочее военное имущество.
1) Подожженная русская деревня. Предположительно, горящее село Спасское, либо деревня Ольховец (ныне в составе муниципального образования город Новомосковск), после боев с прорывавшейся из окружения 239-й стрелковой дивизией, 26-28 ноября 1941 года.
2) Командир 7-й роты 2-го батальона 331-го пехотного полка 167-й пехотной дивизии лейтенант Герхард Мокрос 27 ноября 1941 года на фотоссесии в Сталиногорске-1. На заднем плане — дом «под вышкой» в центре Сталиногорска.
Совершенно невозможная, но неполная победа под Сталиногорском
«Совершенно невозможное войска совершили из последних сил и за свои бесконечные напряжения были вознаграждены результатом, которым можно по праву гордиться» — так это отмечено в журнале боевых действий 167-й пехотной дивизии. Командующий 53-м армейским корпусом отметил достигнутый результат в следующем приказе корпуса № 69 от 28 ноября 1941 года:
«Солдаты 167-й пехотной дивизии! Снова храбрая 167-я пехотная дивизия прикрепила победу к своим знаменам. В снег и мороз с чрезвычайными усилиями и жертвами она героически выбила окруженного противника из его укреплений. После Тёплого победа под Сталиногорском! Помимо многочисленных пленных только в наших руках оказались 44 орудия и около 20 танков. Благодарность и признательность Вам, Вашим храбрым солдатам, которые добыли в бою новую победу 53-го армейского корпуса. Большей радости Вы и не могли бы доставить Вашему сияющему главнокомандующему. Вперед к окончательной победе! Вайзенбергер».
Эти слова признательности в полной мере справедливы. Пехотинцы буквально выжали из себя последнее, чтобы добиться полной победы. Но все же, несмотря на их жертвы, победа была неполной, так как основные силы окруженной сибирской 239-й стрелковой дивизии смогли, даже если и оставив все свои орудия и транспортные средства, вырваться на восток. Находящиеся там части 29-й моторизованной пехотной дивизии были численно просто слишком слабы, чтобы предотвратить это. Превосходно экипированные, с белыми, подбитыми мехом маскировочными костюмами и даже с покрытым белой окраской оружием уже ночью 27 ноября сибиряки снова также внезапно атаковали немногочисленные силы окружения, все уничтожили и в конце концов с боем пробили дорогу на восток между 2-м батальоном 71-го пехотного полка и 1-м батальоном 15-го пехотного полка. Оба батальона 29-й моторизованной пехотной дивизии понесли при этом тяжелые потери.
Сгоревшая техника немецкой 29-й мотопехотной дивизии в д. Ново-Яковлевке после ночного боя 27 ноября 1941 года, в ходе которого основные силы советской 239-й стрелковой дивизии прорвались из кольца окружения под Сталиногорском и ушли на восток к Пронску (Рязанская область).
Сам Гудериан просто не мог понять, как это могло произойти. Сначала он полагал, что причиной неудачи стала халатность в ведении разведки и боевом охранении, и чтобы внести ясность, 27 ноября лично отправился в расположение наиболее всего пострадавшего 71-го пехотного полка. Однако из докладов на месте он быстро понял, что войска исполнили свой долг и были уничтожены только вследствие численного превосходства. Еще больше, чем слова, это подтверждали лежавшие в снегу многочисленные тела в защитной униформе, все еще сжимавшие оружие в своих замерзших руках.
Генерал-майор Триеренберг и его начальник оперативного отдела были правы, как они предупреждали в ночном телефонном разговоре со штабом [53-го армейского] корпуса, в том, что 167-я пехотная дивизия подойдет слишком поздно...
[...]
28 и 29 ноября 315-й пехотный полк еще оставался в достигнутом районе Огарёво—Ширино, прочесывая местность в поисках разрозненных русских, а также трофеев, чтобы обеспечить их сохранность и взять под охрану.
Выдвижение на Венёв началось 30 ноября 1941 года. Пройдя через Ольховец, 315-й пехотной полк достиг район д. Белколодезь, где разместился командный пункт полка и 3-й батальон. 1-й батальон остановится восточнее отсюда в Выселках, 2-й батальон — далее на север в Савино. На марше через Ольховец пехотинцам представилась впечатляющая картина уничтожения. В полном беспорядке частично сожженные и разрушенные взрывами стояли сотни русских грузовиков, множество танков, тягачей и орудий, оставленные сибирской 239-й стрелковой дивизией при прорыве. И как и раньше при схожих обстоятельствах, пехотинцы спрашивали себя, как при таких ужасных потерях в людях и технике русские всегда снова ухитряются бросать против наступающих немецких войск постоянно новые силы. Эта страна действительно неиссякаема?
Мемориальный комплекс «Воинам-сибирякам» в Новомосковском... нет.
В Ленино-Снегирёвском военно-историческом музее, пос. Снегири Истринского района Московской области.
- Ф. Майерхофер, пер. с нем. А. Е. Яковлев, «Сталиногорск 1941»
- https://stalinogorsk.ru/poslednjaja_popytka_2
Информация