Российский ВМФ превращается во «флот береговой обороны»
Россия теряет перспективы в качестве глобальной морской державы. По крайней мере, именно такие выводы можно сделать на основании официальных заявлений Минобороны по поводу приоритетов развития ВМФ на ближайшие десять лет. В развитии надводных кораблей упор решено сделать на строительство кораблей так называемой ближней морской зоны (БМЗ). Как в итоге будет выглядеть российский военно-морской флот?
29 ноября пресс-служба военного ведомства России сообщила о заявлении замминистра обороны Юрия Борисова, сделанном на совещании с руководством ВМФ и представителями ОСК, посвященном ходу выполнения гособоронзаказа-2017. В заявлении говорится, что ключевым пунктом морской части госпрограммы вооружения (ГПВ) на 2018–2027 годы станет строительство кораблей ближней морской зоны (БМЗ) с высокоточными крылатыми ракетами, а также стратегических (РПКСН) и многоцелевых подводных лодок.
Именно в таком порядке: корабли БМЗ, затем РПКСН и многоцелевые ПЛ. Таким образом, боевые надводные корабли не только океанской, но даже дальней морской зоны остались если не за скобками, то на обочине новой ГПВ. «Основные положения, которые мы с вами формировали, одобрены», – резюмировал замминистра.
Происходящее выглядит едва ли не как заговор против океанских перспектив российского военно-морского флота.
Десять лет для истории не бог весть какой срок, но для отдельно взятого человека – огромный (особенно для военного пенсионера или ветерана ОПК). Если бывшие военные летчики и авиастроители, танкисты и танкостроители, пехотинцы и многие другие дождались праздника на своей улице, то пожилых военморов и корабелов госчиновники (в погонах и без) лишили такой возможности. Более того, они надолго (если не навсегда) отсрочили возрождение и преумножение морского могущества России в сравнении с военно-морским потенциалом СССР. Разумеется, не по количеству вымпелов, а по ударной мощи, оперативности и разнообразию решаемых задач.
Еще недавно ничто не предвещало беды. 20 июля 2017 года президентом были утверждены «Основы государственной политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2030 года», в которых говорится, что «только наличие сильного ВМФ обеспечит России лидирующие позиции в многополярном мире в XXI веке», что Россия не допустит «исключительного превосходства [над своим ВМФ] военно-морских сил США и других ведущих морских держав», «будет стремиться к его закреплению на втором месте в мире по боевым возможностям», и неоднократно упоминается о необходимости деятельности флота «в удаленных районах Мирового океана».
30 июля 2017 года впервые в нашей новейшей истории был проведен грандиозный Главный военно-морской парад в Санкт-Петербурге и Кронштадте и парады в Североморске, Владивостоке, Севастополе и Балтийске, которые напомнили гражданам России, что у нас есть не просто флот, но океанский флот, которым можно гордиться. 6 октября на селекторном совещании с руководящим составом Вооруженных сил Сергей Шойгу напомнил, что «одним из приоритетов российской военной политики является укрепление мощи ВМФ», 9 октября на совещании Морской коллегии Дмитрий Рогозин заявил о недопустимости потери позиций России в Мировом океане, 27 октября снова Шойгу (на коллегии Минобороны): «Задачу [военно-морского присутствия России во всех стратегически важных районах Мирового океана] флот решал и раньше. Но в условиях нестабильной военно-политической обстановки она приобрела особую значимость». Наряду с недавним рейдом корабельной авианосной группы во главе с «Кузнецовым» к берегам Сирии, необычайно широко освещавшимся в СМИ, и практически непрерывной демонстрацией флага кораблями 1–2 ранга по всему миру. Все это производило ощущение военно-морского бума и движения вперед.
И вдруг – «ближняя морская зона».
К боевым кораблям ближней морской зоны (ориентировочно 500 морских миль от берега), строящимся в настоящее время для ВМФ России и вооруженным крылатыми ракетами, относятся: большие дизель-электрические подводные лодки (ПЛБ, ДЭПЛ) пр. 677 и 636.3, многоцелевые корветы пр. 20380 и 20385, малые ракетные корабли (МРК) пр. 22800 и 21631. Комплексы ракетного оружия (КРО) в модульном исполнении потенциально могут принимать на борт и патрульные корабли (ПК) пр. 22160 – новый подкласс, в значительной степени дублирующий ПСКР Береговой охраны Пограничной службы ФСБ, придуманный главкоматом ВМФ, у которого и без того хватает задач, решаемых с большим напряжением сил. Нелепый пр. 20386 не хочется даже упоминать по причине его переразмеренности, промежуточности, недовооруженности и постыдно уродливого внешнего вида. Вся надежда на то, что «Дерзкий» станет единственным сугубо опытным «гадким утенком» в составе нашего флота. В целом, что бы там ни говорилось в рекламных материалах, все перечисленные проекты привязаны к берегу.
Подводные лодки пр. 636.3 (улучшенные 877) и 677 (без воздухонезависимой энергетической установки, которой пока что нет) имеют автономность 45 суток, но крайне малую дальность плавания под водой – 400 и 650 миль соответственно на скорости всего лишь в 3 узла. Дальность плавания полным подводным ходом (около 20 узлов) не разглашается, однако, по некоторым данным, у первой серии 877 на максимальном ходу в 17 узлов время полной разрядки аккумуляторной батареи составляло всего один час (17 миль!), и с тех пор мало что изменилось. Поскольку в боевой обстановке использование РДП (устройства для работы дизеля под водой), обеспечивающего дальность плавания до 7500 миль на 7 узлах (636.3), не представляется возможным (резко снижается скрытность), лодкам не остается ничего другого, кроме как осуществлять развертывание (одиночно или в завесе) в непосредственной близости от своих баз (в БМЗ) и выполнять задачи в заданном районе или на рубеже, находясь на малом ходу, на якоре или на грунте.
В отличие от ПЛ (на глубине штормов не бывает), малые надводные корабли (НК БМЗ) имеют сильно ограниченную мореходность по использованию оружия, ходкости (способности поддерживать заданную скорость хода) и обитаемости (обеспечению комфортных условий жизнедеятельности личного состава).
Никакие новаторские обводы корпуса, доведенные до совершенства в гидродинамических бассейнах Крыловского научного центра, никакие суперсовременные успокоители качки не позволят маленьким суденышкам чувствовать себя уверенно и решать задачи в дальней морской и океанской зонах. Их будет швырять на волнах словно щепки, обезоруженных и беззащитных, а боевые посты, кубрики и каюты превратятся в камеры пыток для личного состава. Даже таким проверенным перворангам, как БПК пр. 1155, которые с океаном на «ты», приходится иногда во избежание лишних проблем пережидать непогоду в безопасном месте (так было недавно с «Вице-адмиралом Кулаковым» в Северном море).
Малые НК БМЗ, без сомнения, могут работать в дальних водах (тех самых «удаленных районах Мирового океана»), однако не следует путать «дальние воды» и «дальнюю морскую зону» (именуемую на Западе green-water и заканчивающуюся примерно в 1500 милях от береговой черты). Корветы, МРК и ПК, сопровождаемые судами снабжения, способны совершать дальние переходы, прижимаясь к берегу и пережидая неблагоприятные гидрометеорологические условия (проще говоря – шторма), а затем нести боевую службу в БМЗ на большом удалении от пункта постоянного базирования. Это подтверждают «Бойкий» и «Сообразительный», находящиеся в настоящий момент на расстоянии порядка 4000 и 5500 миль от Балтийска. Однако для нормального функционирования сил флота в удаленных районах океана необходимы если не военно-морские базы, то, по крайней мере, пункты материально-технического обеспечения (ПМТО) с соответствующей инфраструктурой, которая сможет обеспечить ремонт матчасти, пополнение запасов и отдых личного состава. А таких ПМТО у нас пока только один – в воюющей Сирии.
Есть большие сомнения, что за 10 грядущих лет удастся организовать сколько-то ПМТО (хотя бы один-два) где-то еще помимо Тартуса. Моментальное (на глазах изумленного мира) возведение полноценной военно-воздушной базы Хмеймим производит очень сильное впечатление, но строительство ВМБ (ПМТО) – совсем другое дело. Кроме весьма непростой дипломатической стороны вопроса понадобятся мини-СРЗ (судоремонтные заводы) вместо используемых ныне далеко не новых плавмастерских (которых у нас к тому же очень мало), плавдоки, краны, причалы (или реконструкция причалов), топливохранилища, возможно – дноуглубительные работы и пр. Базирование кораблей, спроектированных по модульному принципу (22160), возводит проблемы создания ПМТО в квадрат, ибо требует наличия больших складских помещений для хранения модулей, мастерских для их обслуживания, дополнительных помещений для берегового техперсонала и плавсостава. В противном случае новомодные многофункциональные ПК превратятся в узкоспециализированные недовооруженные боевые единицы.
В отсутствие военно-морских баз или ПМТО за рубежом кораблям БМЗ с высокоточными крылатыми ракетами, строительство которых заложено в ГПВ 2018–2027, уготовано стать основой флота береговой обороны. В такой флот рискует превратиться весь наш ВМФ, если его строительством будут руководить люди с сухопутным мировоззрением. Другой ипостасью кораблей БМЗ станет ядерное и неядерное сдерживание в зоне досягаемости КРБД 3М14 КРО «Калибр» (2500 и 1500 км соответственно). Для этого совсем не обязательно покидать пределы Балтийского, Черного, Баренцева и Японского морей (точно так же, как РПКСН пр. 955 нет необходимости сильно удаляться от Гаджиево или Вилючинска). Новый «москитный флот» России, не выходя из дома, будет держать под прицелом ракет средней дальности с СБЧ всю Европу, весь Ближний Восток, Японию, Южную Корею, а если что-то пойдет не так, то и Пекин, Шанхай, Гонконг. От невиданных ранее возможностей, дарованных ВМФ его теперешними строителями, должно было бы захватить дух, но вместо этого на глаза наворачиваются слезы.
Основой морской мощи страны являются боевые корабли основных классов. Каноническое (общепринятое) толкование данного термина в природе отсутствует, но было бы логично отнести к основным классам атомные и неатомные подводные лодки (за исключением ПЛ специального назначения), авианосцы, крейсера, эсминцы (включая БПК), фрегаты (включая СКР), большие корветы (скажем, от 2000 тонн полн.) и мореходные десантные корабли (универсальные, вертолетные корабли-доки, БДК) – то есть все то, что позволяет в той или иной степени проецировать силу на удаленные регионы мира. Все остальные самоходные плавучие инженерные сооружения ВМФ относятся к боевым кораблям охраны водного района (ОВРа) – той самой пресловутой БМЗ (МРК, малым противолодочным кораблям – МПК, ракетным катерам, тральщикам), малым десантным кораблям и катерам, кораблям спецназначения (разведывательным, учебным, командного комплекса и др.), морским и рейдовым судам обеспечения.
На сегодняшний день средний возраст боевых кораблей основных классов ВМФ России уже преодолел психологический барьер в 25 лет («нормальный» срок службы корабля) и достиг 25,3 года.
При этом доля кораблей новых проектов в возрасте до 10 лет включительно составляет всего 17% (17/103), если считать «по головам», что не вполне корректно, поскольку авианосец и корвет при таком подходе обладают равным удельным весом. При пересчете по полному водоизмещению доля уменьшается до 11%, что резко диссонирует с 53% современных вооружений ВМФ, озвученных начальником Генштаба Валерием Герасимовым на коллегии Минобороны 7 ноября (судя по всему, там было посчитано все – «Грачата», «Рапторы», рейдовые буксиры, и именно «по головам»). Попытка оценки тех же самых показателей на момент завершения ГПВ 2018–2027 дает следующую картину (при условии сохранения советского наследия и выполнения программы минимум – передачи флоту пяти РПКСН пр. 955А, шести АПКР пр. 885М, четырех ДЭПЛ пр. 677.1, шести пр. 636.3, четырех фрегатов пр. 22350, четырех СКР пр. 11356, одного корвета пр. 20386, двух пр. 20385, пяти пр. 20380 и двух БДК пр. 11711): средний возраст на конец 2027 года – 27,6 года, доля новых кораблей (по водоизмещению) – 22%.
Таким образом, выполнение программы строительства флота береговой обороны приведет к дальнейшему старению основного корабельного состава (хотя должно быть наоборот) и пренебрежимо малому увеличению доли новых боевых единиц. Хорошо, если сразу после окончания очередного темного периода в истории российского флота получится заложить новые авианосцы и эсминцы – тогда к середине 2030-х мы сможем начать обновление океанской компоненты ВМФ. А до того времени решать задачи боевой службы в дальних водах и демонстрировать флаг придется в основном все тем же 8 БПК пр. 1155 и трем РКР пр. 1164, средний возраст которых к концу 2035 года приблизится к запредельным для «неавианосцев» 48 годам. Несмотря на то что эти выдающиеся творения отечественного судпрома с изящным хищным силуэтом с каждым годом будут выглядеть все более и более анахронично, другого выхода у нас нет. Представлять великую морскую державу в Мировом океане должны большие корабли, вызывающие уважение одним своим видом. 22160, «Каракурты» и «Буяны» тут не помогут.
Можно подумать, что уклон в сторону БМЗ вызван финансовыми затруднениями, которые испытывают страна и ее Вооруженные силы. Однако чуть ли не ежедневно приходится слышать, что экономическая ситуация в России стабилизировалась, национальная валюта – тоже, кризисных явлений не наблюдается, ВВП потихоньку начал расти, как и собираемость налогов, цена на нефть превышает заложенную в госбюджет, а расходы на оборону хоть и уменьшились, но непринципиально, и то лишь за счет тех видов и родов ВС, которые уже в значительной степени насытили новыми образцами вооружения и военной техники (СВ, ВКС, РВСН, ВДВ). Поэтому, если затруднения действительно имеют место (что не факт), вызваны они, скорее всего, перераспределением средств в угоду каким-то сиюминутным прихотям Минобороны.
Очень обидно, что за четверть века с распада СССР и образования Российской Федерации мы так и не смогли начать обновление надводных сил океанской компоненты ВМФ. Еще обиднее то, что за 16 лет с закладки «Стерегущего» (21.12.2001), воспринятой обществом как начало возрождения отечественного флота, не было заложено ни одного надводного корабля 1 ранга (океанской зоны). Наконец, с горечью и тяжестью на сердце приходится констатировать, что того времени, которого оказалось достаточно императору Александру III и его последователям, адмиралам фон Тирпицу и Горшкову, чтобы вывести военные флоты своих государств на второе место в мире (к 1904 году мы в худшем случае делили его с Францией), не хватило современному российскому судпрому и его недалеким капитанам даже для того, чтобы подойти к стартовой черте. Одним из постыдных результатов нашей нерасторопности уже скоро (после передачи ВМС НОАК к 2028 году двух новых авианосцев, как минимум четырех больших эсминцев пр. 055 и не только) станет потеря второй позиции в табеле о рангах ведущих морских держав, которую на начало 2017 года мы делили с Китаем с разницей в каких-то 1,3% (по суммарному полному водоизмещению кораблей основных классов).
Вместе с тем хочется верить, что известная русская поговорка «медленно запрягает, но быстро едет» окажется пророческой по отношению к отечественному кораблестроению и строительству океанского ВМФ после 2027 года.
29 ноября пресс-служба военного ведомства России сообщила о заявлении замминистра обороны Юрия Борисова, сделанном на совещании с руководством ВМФ и представителями ОСК, посвященном ходу выполнения гособоронзаказа-2017. В заявлении говорится, что ключевым пунктом морской части госпрограммы вооружения (ГПВ) на 2018–2027 годы станет строительство кораблей ближней морской зоны (БМЗ) с высокоточными крылатыми ракетами, а также стратегических (РПКСН) и многоцелевых подводных лодок.
Именно в таком порядке: корабли БМЗ, затем РПКСН и многоцелевые ПЛ. Таким образом, боевые надводные корабли не только океанской, но даже дальней морской зоны остались если не за скобками, то на обочине новой ГПВ. «Основные положения, которые мы с вами формировали, одобрены», – резюмировал замминистра.
Происходящее выглядит едва ли не как заговор против океанских перспектив российского военно-морского флота.
Десять лет для истории не бог весть какой срок, но для отдельно взятого человека – огромный (особенно для военного пенсионера или ветерана ОПК). Если бывшие военные летчики и авиастроители, танкисты и танкостроители, пехотинцы и многие другие дождались праздника на своей улице, то пожилых военморов и корабелов госчиновники (в погонах и без) лишили такой возможности. Более того, они надолго (если не навсегда) отсрочили возрождение и преумножение морского могущества России в сравнении с военно-морским потенциалом СССР. Разумеется, не по количеству вымпелов, а по ударной мощи, оперативности и разнообразию решаемых задач.
Еще недавно ничто не предвещало беды. 20 июля 2017 года президентом были утверждены «Основы государственной политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2030 года», в которых говорится, что «только наличие сильного ВМФ обеспечит России лидирующие позиции в многополярном мире в XXI веке», что Россия не допустит «исключительного превосходства [над своим ВМФ] военно-морских сил США и других ведущих морских держав», «будет стремиться к его закреплению на втором месте в мире по боевым возможностям», и неоднократно упоминается о необходимости деятельности флота «в удаленных районах Мирового океана».
30 июля 2017 года впервые в нашей новейшей истории был проведен грандиозный Главный военно-морской парад в Санкт-Петербурге и Кронштадте и парады в Североморске, Владивостоке, Севастополе и Балтийске, которые напомнили гражданам России, что у нас есть не просто флот, но океанский флот, которым можно гордиться. 6 октября на селекторном совещании с руководящим составом Вооруженных сил Сергей Шойгу напомнил, что «одним из приоритетов российской военной политики является укрепление мощи ВМФ», 9 октября на совещании Морской коллегии Дмитрий Рогозин заявил о недопустимости потери позиций России в Мировом океане, 27 октября снова Шойгу (на коллегии Минобороны): «Задачу [военно-морского присутствия России во всех стратегически важных районах Мирового океана] флот решал и раньше. Но в условиях нестабильной военно-политической обстановки она приобрела особую значимость». Наряду с недавним рейдом корабельной авианосной группы во главе с «Кузнецовым» к берегам Сирии, необычайно широко освещавшимся в СМИ, и практически непрерывной демонстрацией флага кораблями 1–2 ранга по всему миру. Все это производило ощущение военно-морского бума и движения вперед.
И вдруг – «ближняя морская зона».
К боевым кораблям ближней морской зоны (ориентировочно 500 морских миль от берега), строящимся в настоящее время для ВМФ России и вооруженным крылатыми ракетами, относятся: большие дизель-электрические подводные лодки (ПЛБ, ДЭПЛ) пр. 677 и 636.3, многоцелевые корветы пр. 20380 и 20385, малые ракетные корабли (МРК) пр. 22800 и 21631. Комплексы ракетного оружия (КРО) в модульном исполнении потенциально могут принимать на борт и патрульные корабли (ПК) пр. 22160 – новый подкласс, в значительной степени дублирующий ПСКР Береговой охраны Пограничной службы ФСБ, придуманный главкоматом ВМФ, у которого и без того хватает задач, решаемых с большим напряжением сил. Нелепый пр. 20386 не хочется даже упоминать по причине его переразмеренности, промежуточности, недовооруженности и постыдно уродливого внешнего вида. Вся надежда на то, что «Дерзкий» станет единственным сугубо опытным «гадким утенком» в составе нашего флота. В целом, что бы там ни говорилось в рекламных материалах, все перечисленные проекты привязаны к берегу.
Подводные лодки пр. 636.3 (улучшенные 877) и 677 (без воздухонезависимой энергетической установки, которой пока что нет) имеют автономность 45 суток, но крайне малую дальность плавания под водой – 400 и 650 миль соответственно на скорости всего лишь в 3 узла. Дальность плавания полным подводным ходом (около 20 узлов) не разглашается, однако, по некоторым данным, у первой серии 877 на максимальном ходу в 17 узлов время полной разрядки аккумуляторной батареи составляло всего один час (17 миль!), и с тех пор мало что изменилось. Поскольку в боевой обстановке использование РДП (устройства для работы дизеля под водой), обеспечивающего дальность плавания до 7500 миль на 7 узлах (636.3), не представляется возможным (резко снижается скрытность), лодкам не остается ничего другого, кроме как осуществлять развертывание (одиночно или в завесе) в непосредственной близости от своих баз (в БМЗ) и выполнять задачи в заданном районе или на рубеже, находясь на малом ходу, на якоре или на грунте.
В отличие от ПЛ (на глубине штормов не бывает), малые надводные корабли (НК БМЗ) имеют сильно ограниченную мореходность по использованию оружия, ходкости (способности поддерживать заданную скорость хода) и обитаемости (обеспечению комфортных условий жизнедеятельности личного состава).
Никакие новаторские обводы корпуса, доведенные до совершенства в гидродинамических бассейнах Крыловского научного центра, никакие суперсовременные успокоители качки не позволят маленьким суденышкам чувствовать себя уверенно и решать задачи в дальней морской и океанской зонах. Их будет швырять на волнах словно щепки, обезоруженных и беззащитных, а боевые посты, кубрики и каюты превратятся в камеры пыток для личного состава. Даже таким проверенным перворангам, как БПК пр. 1155, которые с океаном на «ты», приходится иногда во избежание лишних проблем пережидать непогоду в безопасном месте (так было недавно с «Вице-адмиралом Кулаковым» в Северном море).
Малые НК БМЗ, без сомнения, могут работать в дальних водах (тех самых «удаленных районах Мирового океана»), однако не следует путать «дальние воды» и «дальнюю морскую зону» (именуемую на Западе green-water и заканчивающуюся примерно в 1500 милях от береговой черты). Корветы, МРК и ПК, сопровождаемые судами снабжения, способны совершать дальние переходы, прижимаясь к берегу и пережидая неблагоприятные гидрометеорологические условия (проще говоря – шторма), а затем нести боевую службу в БМЗ на большом удалении от пункта постоянного базирования. Это подтверждают «Бойкий» и «Сообразительный», находящиеся в настоящий момент на расстоянии порядка 4000 и 5500 миль от Балтийска. Однако для нормального функционирования сил флота в удаленных районах океана необходимы если не военно-морские базы, то, по крайней мере, пункты материально-технического обеспечения (ПМТО) с соответствующей инфраструктурой, которая сможет обеспечить ремонт матчасти, пополнение запасов и отдых личного состава. А таких ПМТО у нас пока только один – в воюющей Сирии.
Есть большие сомнения, что за 10 грядущих лет удастся организовать сколько-то ПМТО (хотя бы один-два) где-то еще помимо Тартуса. Моментальное (на глазах изумленного мира) возведение полноценной военно-воздушной базы Хмеймим производит очень сильное впечатление, но строительство ВМБ (ПМТО) – совсем другое дело. Кроме весьма непростой дипломатической стороны вопроса понадобятся мини-СРЗ (судоремонтные заводы) вместо используемых ныне далеко не новых плавмастерских (которых у нас к тому же очень мало), плавдоки, краны, причалы (или реконструкция причалов), топливохранилища, возможно – дноуглубительные работы и пр. Базирование кораблей, спроектированных по модульному принципу (22160), возводит проблемы создания ПМТО в квадрат, ибо требует наличия больших складских помещений для хранения модулей, мастерских для их обслуживания, дополнительных помещений для берегового техперсонала и плавсостава. В противном случае новомодные многофункциональные ПК превратятся в узкоспециализированные недовооруженные боевые единицы.
В отсутствие военно-морских баз или ПМТО за рубежом кораблям БМЗ с высокоточными крылатыми ракетами, строительство которых заложено в ГПВ 2018–2027, уготовано стать основой флота береговой обороны. В такой флот рискует превратиться весь наш ВМФ, если его строительством будут руководить люди с сухопутным мировоззрением. Другой ипостасью кораблей БМЗ станет ядерное и неядерное сдерживание в зоне досягаемости КРБД 3М14 КРО «Калибр» (2500 и 1500 км соответственно). Для этого совсем не обязательно покидать пределы Балтийского, Черного, Баренцева и Японского морей (точно так же, как РПКСН пр. 955 нет необходимости сильно удаляться от Гаджиево или Вилючинска). Новый «москитный флот» России, не выходя из дома, будет держать под прицелом ракет средней дальности с СБЧ всю Европу, весь Ближний Восток, Японию, Южную Корею, а если что-то пойдет не так, то и Пекин, Шанхай, Гонконг. От невиданных ранее возможностей, дарованных ВМФ его теперешними строителями, должно было бы захватить дух, но вместо этого на глаза наворачиваются слезы.
Основой морской мощи страны являются боевые корабли основных классов. Каноническое (общепринятое) толкование данного термина в природе отсутствует, но было бы логично отнести к основным классам атомные и неатомные подводные лодки (за исключением ПЛ специального назначения), авианосцы, крейсера, эсминцы (включая БПК), фрегаты (включая СКР), большие корветы (скажем, от 2000 тонн полн.) и мореходные десантные корабли (универсальные, вертолетные корабли-доки, БДК) – то есть все то, что позволяет в той или иной степени проецировать силу на удаленные регионы мира. Все остальные самоходные плавучие инженерные сооружения ВМФ относятся к боевым кораблям охраны водного района (ОВРа) – той самой пресловутой БМЗ (МРК, малым противолодочным кораблям – МПК, ракетным катерам, тральщикам), малым десантным кораблям и катерам, кораблям спецназначения (разведывательным, учебным, командного комплекса и др.), морским и рейдовым судам обеспечения.
На сегодняшний день средний возраст боевых кораблей основных классов ВМФ России уже преодолел психологический барьер в 25 лет («нормальный» срок службы корабля) и достиг 25,3 года.
При этом доля кораблей новых проектов в возрасте до 10 лет включительно составляет всего 17% (17/103), если считать «по головам», что не вполне корректно, поскольку авианосец и корвет при таком подходе обладают равным удельным весом. При пересчете по полному водоизмещению доля уменьшается до 11%, что резко диссонирует с 53% современных вооружений ВМФ, озвученных начальником Генштаба Валерием Герасимовым на коллегии Минобороны 7 ноября (судя по всему, там было посчитано все – «Грачата», «Рапторы», рейдовые буксиры, и именно «по головам»). Попытка оценки тех же самых показателей на момент завершения ГПВ 2018–2027 дает следующую картину (при условии сохранения советского наследия и выполнения программы минимум – передачи флоту пяти РПКСН пр. 955А, шести АПКР пр. 885М, четырех ДЭПЛ пр. 677.1, шести пр. 636.3, четырех фрегатов пр. 22350, четырех СКР пр. 11356, одного корвета пр. 20386, двух пр. 20385, пяти пр. 20380 и двух БДК пр. 11711): средний возраст на конец 2027 года – 27,6 года, доля новых кораблей (по водоизмещению) – 22%.
Таким образом, выполнение программы строительства флота береговой обороны приведет к дальнейшему старению основного корабельного состава (хотя должно быть наоборот) и пренебрежимо малому увеличению доли новых боевых единиц. Хорошо, если сразу после окончания очередного темного периода в истории российского флота получится заложить новые авианосцы и эсминцы – тогда к середине 2030-х мы сможем начать обновление океанской компоненты ВМФ. А до того времени решать задачи боевой службы в дальних водах и демонстрировать флаг придется в основном все тем же 8 БПК пр. 1155 и трем РКР пр. 1164, средний возраст которых к концу 2035 года приблизится к запредельным для «неавианосцев» 48 годам. Несмотря на то что эти выдающиеся творения отечественного судпрома с изящным хищным силуэтом с каждым годом будут выглядеть все более и более анахронично, другого выхода у нас нет. Представлять великую морскую державу в Мировом океане должны большие корабли, вызывающие уважение одним своим видом. 22160, «Каракурты» и «Буяны» тут не помогут.
Можно подумать, что уклон в сторону БМЗ вызван финансовыми затруднениями, которые испытывают страна и ее Вооруженные силы. Однако чуть ли не ежедневно приходится слышать, что экономическая ситуация в России стабилизировалась, национальная валюта – тоже, кризисных явлений не наблюдается, ВВП потихоньку начал расти, как и собираемость налогов, цена на нефть превышает заложенную в госбюджет, а расходы на оборону хоть и уменьшились, но непринципиально, и то лишь за счет тех видов и родов ВС, которые уже в значительной степени насытили новыми образцами вооружения и военной техники (СВ, ВКС, РВСН, ВДВ). Поэтому, если затруднения действительно имеют место (что не факт), вызваны они, скорее всего, перераспределением средств в угоду каким-то сиюминутным прихотям Минобороны.
Очень обидно, что за четверть века с распада СССР и образования Российской Федерации мы так и не смогли начать обновление надводных сил океанской компоненты ВМФ. Еще обиднее то, что за 16 лет с закладки «Стерегущего» (21.12.2001), воспринятой обществом как начало возрождения отечественного флота, не было заложено ни одного надводного корабля 1 ранга (океанской зоны). Наконец, с горечью и тяжестью на сердце приходится констатировать, что того времени, которого оказалось достаточно императору Александру III и его последователям, адмиралам фон Тирпицу и Горшкову, чтобы вывести военные флоты своих государств на второе место в мире (к 1904 году мы в худшем случае делили его с Францией), не хватило современному российскому судпрому и его недалеким капитанам даже для того, чтобы подойти к стартовой черте. Одним из постыдных результатов нашей нерасторопности уже скоро (после передачи ВМС НОАК к 2028 году двух новых авианосцев, как минимум четырех больших эсминцев пр. 055 и не только) станет потеря второй позиции в табеле о рангах ведущих морских держав, которую на начало 2017 года мы делили с Китаем с разницей в каких-то 1,3% (по суммарному полному водоизмещению кораблей основных классов).
Вместе с тем хочется верить, что известная русская поговорка «медленно запрягает, но быстро едет» окажется пророческой по отношению к отечественному кораблестроению и строительству океанского ВМФ после 2027 года.
Информация