Поражение Льва Троцкого
25 января 1928 года ночью под охраной в Алма-Ату доставили Льва Троцкого. В конце 1927 года политик, имя которого более десяти лет гремело по всему миру, потерпел сокрушительное поражение и был исключён из ВКП(б).
Таким неутешительным для Троцкого оказался результат длившейся более пяти лет борьбы за «ленинское наследство», которая началась между ним, Иосифом Сталиным и Григорием Зиновьевым ещё при жизни Владимира Ленина. Троцкий и Зиновьев, считавшие Сталина посредственностью, поначалу конфликтовали прежде всего друг с другом. А когда убедились в том, что недооценили Генерального секретаря ЦК ВКП(б) и вступили в политический союз, тот уже прочно держал в руках все нити власти.
Предсъездовская «дискуссия»
К нач. 1927 года Сталин установил жёсткий контроль над основными властными рычагами в большевистской партии и в государственных структурах. В 1926-м лидеры антисталинского альянса Лев Троцкий, Григорий Зиновьев и Лев Каменев потеряли места в Политбюро ЦК, где обосновались сталинские выдвиженцы Вячеслав Молотов, Клим Ворошилов, Ян Рудзутак, Михаил Калинин и Валериан Куйбышев.
Лидеры троцкистско-зиновьевской оппозиции с поражением не смирились и всё ещё надеялись на реванш. Да и само поражение Троцкого, Зиновьева и Каменева с точки зрения рядовых коммунистов пока не выглядело полным и окончательным, так как изгнанные из Политбюро лидеры оппозиции входили в состав ЦК ВКП(б).
Важно и то, что в то время далеко не все коммунисты могли разобраться в спорах лидеров партии. Прошедшая в сер. 1927 года Всесоюзная партийная перепись выявила то, что 63% коммунистов имели низшее образование, а 26% были самоучками. При этом лиц с высшим образованием насчитывалось лишь 0,8%. Средний уровень курсантов губернских и уездных совпартшкол был таков, что школам, перед тем как переходить к выполнению основной программы, нередко приходилось начинать с занятий по русскому языку и арифметике.
Проверки постоянно выявляли факты вопиющей безграмотности. К примеру, некоторые коммунисты считали экс-начальника Московского охранного отделения Сергея Зубатова революционером, покушавшимся на Александра II, Степана Халтурина — заведующим Коминтерном, а соратника Владимира Ленина Якова Свердлова — преподавателем Свердловских курсов. Во Владимирской парторганизации один из коммунистов насчитал пять интернационалов. Не все члены ВКП(б) знали даже то, когда произошли Февральская и Октябрьская революции!
Вместе с тем и среди рядовых коммунистов хватало таких, кто искренне желал разобраться в сути дискуссий, не первый год раздиравших «верхи» партии. К примеру, Родионов из Тверской губернии (партбилет № 0201235) прямо писал: «Те материалы оппозиции, которые публикует ЦК, они для рядового члена партии слишком недостаточны, чтобы в них разобраться и ясно самому себе сделать вывод, в чем ошибка оппозиции. ЦК пишет, что оппозиция к последнему ИККИ (заседанию Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала. — О.Н.) выпустила большую «партию» всяких тезисов, предложений и прочей лжи и клеветы на ЦК и партию. Рядовая же масса членов партии знает только те выдержки, которые печатаются в докладах товарищей, выступающих об итогах работ пленума (тов. Бухарин). Заявляя себя, безусловно, сторонником ЦК и осуждая нападки оппозиции, все-таки вкрадывается мысль, что мы осуждаем оппозицию потому, что ее осуждает ЦК».
Не один Родионов не понимал того, что такое положение дел было на руку Сталину. В то же время любые попытки Троцкого и Зиновьева донести свои взгляды до массовой партийной аудитории неизменно трактовались генсеком как нарушение партийной дисциплины, что грозило организационными последствиями.
Серьёзная угроза над лидерами троцкистско-зиновьевской оппозиции нависла в августе 1927 года. Тогда требование о выводе Троцкого и Зиновьева из состава ЦК сформулировали в заявлении 17 членов ЦК и Центральной контрольной комиссии (ЦКК), а затем подали пленуму. Судя по всему, эту акцию инспирировал Сталин. Однако увидев, что изгнание Зиновьева и Троцкого всё ещё не находит безоговорочной поддержки большинства участников пленума, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) разыграл роль миротворца. В итоге после бурной дискуссии Троцкого и Зиновьева оставили в составе ЦК. За это лидерам оппозиции пришлось подписать заявление, в котором они заявили об отказе от ведения фракционной деятельности. Формально у них оставалось право в период предсъездовской дискуссии отстаивать свои взгляды в партийной ячейке и на страницах выходившего в предсъездовский период «дискуссионного листка».
Почему Троцкий был неубедителен
Ближайшие события наглядно продемонстрировали, что и такая «внутрипартийная демократия» уже казалась Сталину чрезмерной. И если сторонники Троцкого и Зиновьева имели право выступать только в своих партийных ячейках, то их «идейные шатания» разоблачались везде и всюду. В предсъездовский период сталинская пропагандистская машина заработала с утроенной энергией. Оппозицию клеймили на всех собраниях и в газетах.
Важным этапом в ликвидации оппозиции стал Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), прошедший в конце октября. «Возможно, я тогда передобрел и допустил ошибку», — многозначительно сказал Сталин, вспоминая нереализованную в августе возможность исключить Троцкого и Зиновьева из ЦК. Едва ли эти слова были искренними. О доброте генсека не свидетельствовало и то, что 27 сентября Троцкого исключили из Исполкома Коминтерна.
Октябрьскому пленуму предшествовали следующие события. Группа оппозиционеров попыталась наладить нелегальный выпуск собственной литературы. ОГПУ внедрило в среду «подпольщиков» своего сотрудника. Историк Георгий Чернявский пишет: «Агент спецслужб Строилов предложил оппозиционерам услуги — достать бумагу и технические материалы для издательской деятельности. Переговоры не вышли за рамки прощупывания. Но председателю ОГПУ Менжинскому этого было достаточно. Он оповестил о раскрытии планов подрывной печатной пропаганды «троцкистов». Вдобавок Строилов был объявлен бывшим врангелевским офицером…»
Провокация имела целью найти повод для исключения оппозиционеров из рядов ВКП(б). Их обвинили в создании единого антисоветского фронта «от Троцкого до Чемберлена» и стали поносить в прессе и на собраниях. В свою очередь, лидеры оппозиции обвинили сталинское большинство в провокации. Страсти накалились до предела.
Недостатка в эмоциях не наблюдалось и на пленуме. Историк Дмитрий Волкогонов в книге «Триумф и трагедия» так описал выступление Троцкого, оказавшееся последним в его жизни на большевистских форумах: «Выступление было сумбурным, неубедительным… Всю свою речь Троцкий, нагнувшись над трибуной, быстро читал по бумаге… Его плохо слушали, перебивали возгласами: «клевета», «ложь», «болтун»… В его речи не было убедительных аргументов».
Волкогонов не счёл нужным сообщить читателям, что речь Троцкого сразу же изъяли из стенограммы пленума, и долгие годы она оставалась недоступна историкам. Процитированные реплики «клевета», «ложь», «болтун» дают основания предполагать, что Волкогонов видел зафиксированную стенографистками запись выступления Троцкого. Да и делать подобные выводы, не читая текста, сложно. Тем удивительнее то, что, давая свои комментарии, Волкогонов не задался совершенно очевидным вопросом: почему речь лучшего трибуна большевистской партии в столь судьбоносный для него момент оказалась малоубедительной?
Чтобы представить, в какой обстановке говорил Троцкий, приведём заключительный фрагмент его выступления. Отвечая на обвинения в том, что «оппозиция находится в связи с врангелевским офицером», он заявил: «Только на вопрос, поставленный ребром т.т. Зиновьевым, Смилгой и Петерсон, кто такой этот врангелевский офицер, арестован ли он, — т. Менжинский заявил, что врангелевский офицер является агентом ГПУ. (ГОЛОСА: Это не к порядку дня. Довольно.) Партия была обманута. (Крики: Довольно.) Для того чтобы запугать… (Крики: Довольно болтовни.) Я предлагаю Пленуму поставить в порядок дня вопрос… (ГОЛОС С МЕСТА: Вы можете просить, а не предлагать)… о том, как Политбюро, вместе с Президиумом ЦКК, обмануло партию. (Шум, звонок председателя. Голоса: это наглость! Клевета! Наглец! Ложь. Долой его!) Есть это ложь или нет, может быть проверено только после того, как Пленум разберет вопрос с документами в руках. (Шум. Звонок председателя.) (ГОЛОС: не клевещите!)… что мы имеем перед собой попытку совершенно в духе Керенского, Переверзева. (Звонок председателя. Сильный шум.) Это была попытка обмануть партию от начала до конца. (ЛОМОВ: наглецы! Долой Клемансо и клемансистов. Вон его с этой трибуны! Долой с этой трибуны.) (Беспрерывный шум и звонок председателя.) (Каганович: меньшевик, контрреволюционер!) (Голоса: исключить его из партии! Подлец!) (Звонок председателя.) (Скворцов: долой клеветников!)».
На этом стенограмма обрывается. Рёв в зале во время короткого выступления Троцкого стоял постоянно. И если выгнать Троцкого из партии некоторые сторонники Сталина склонялись ещё на предыдущем пленуме, то теперь они были готовы разорвать его на куски. Из заявления от 24 октября, поданного Троцким в Секретариат ЦК, узнаём, что во время речи его пытались стащить с трибуны, Николай Шверник швырнул в него увесистой книгой «Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1927/1928 гг.», а Николай Кубяк запустил стаканом.
Троцкого десять раз перебил Николай Скрыпник, пять раз — Клим Ворошилов, четырежды — Иван Скворцов-Степанов, по три раза — Григорий Петровский и Влас Чубарь, по два раза — Георгий Ломов и Пётр Тальберг, а по одному разу — Филипп Голощёкин, Емельян Ярославский и Иосиф Уншлихт. И это только самые горластые, чьи крики уловили стенографистки. Впоследствии Троцкий сравнил произошедшее на пленуме с событиями октября 1917 года: «Когда я оглашал в 1927 году декларацию от имени левой оппозиции на заседании Центрального Комитета, мне отвечали крики, угрозы и ругательства, какие мне пришлось слышать при оглашении декларации большевиков в день открытия Предпарламента Керенского. Помнится, Ворошилов кричал: «Он держит себя, как в Предпарламенте!». Это гораздо более метко, чем рассчитывал автор восклицания».
Сделанное Троцким сравнение, возможно, не всем покажется вполне убедительным. В любом случае, упрёки Волкогонова в адрес человека, пытавшегося говорить в таких условиях, выглядят странными.
Метла метёт
На всём многолюдном пленуме оказался всего один человек, который, не будучи оппозиционером, искренне возмутился происходящим. Им был Григорий Шкловский. Приведём фрагмент его выступления: «Товарищи, я ни на минуту не могу забыть завещание Владимира Ильича, где он все это предвидел. В его письме совершенно ясно говорится, что элементами для раскола могут быть такие члены ЦК, как т.т. Сталин и Троцкий. И сейчас это разыгрывается у всех нас на глазах с чрезвычайной точностью, а партия молчит. (ГОЛОС: Нет, не молчит.) Вы знаете далее, что Владимир Ильич прямо говорил: раскол в партии — это есть гибель Советской власти. Я напоминаю это Пленуму ЦК и ЦКК в последнюю, быть может, минуту. Товарищи, опомнитесь!.. Верхушка заражена до крайности групповой борьбой… У меня нет слов для выражения своего возмущения по поводу того, как сейчас проводится подготовка к партийному съезду. Еще неизвестны партии даже тезисы ЦК, а выборы на конференции уже повсеместно идут. (Сильный шум…) Исключения все чаще становятся только преддверием арестов. Эти меры неслыханно обостряют внутрипартийное положение. Они прямо направлены против единства партии. Исключение сотен большевиков-ленинцев из партии (шум) перед самым съездом есть прямая подготовка раскола, есть частичное его осуществление».
Быстро говорившему под нарастающий рёв зала Шкловскому так и не дали закончить. Ему не позволили огласить заявление старых большевиков, сторонников единства и, согнав с трибуны, назвали «христосиком» и «баптистом». За своё выступление Шкловский вскоре поплатился. В ноябре всех оппозиционеров, членов и кандидатов в члены ЦК и ЦКК, исключили из состава этих руководящих органов партии. Вместе с ними исключили и Шкловского, который не разделял взглядов оппозиции и выступал лишь за примирение. Однако Сталина это больше не останавливало…
7 ноября оппозиционеры, многие из которых являлись активнейшими участниками революции и Гражданской войны, предприняли попытку проведения демонстрации под собственными лозунгами и с портретами вождей оппозиции. Эти попытки были быстро и жёстко пресечены. А уже через неделю Троцкого и Зиновьева исключили из партии.
Судьбу остальных оппозиционеров в декабре 1927 года должен был решить ХV съезд ВКП(б). Состав его делегатов, как и их общий воинственный настрой, не сулил оппозиции ничего хорошего. Так оно и получилось.
Одним из первых на трибуну допустили сталинградского металлиста Панкратова. Под восторженный рёв аудитории он достал из футляра стальную метлу и громко заявил: «Рабочие-металлисты Сталинграда надеются, что ХV партсъезд сметет оппозицию вот этой жесткой метлой (аплодисменты)».
«Тема метлы» так полюбилась слушавшим Панкратова товарищам, что на съезде она прозвучала ещё не раз. На этом фоне Лазарь Каганович, опровергая утверждения оппозиции, что рабочие плохо разобрались в дискуссии, торжествующе произнёс: «Это интеллигентские, филистерские рассуждения, они не стоят ничего. Они не учитывают того, что у рабочих есть свой классовый критерий, есть классовое пролетарское чутье, которым они улавливают, где ведется действительно пролетарская классовая линия».
ХV ВКП(б) исключил из рядов партии около сотни наиболее известных оппозиционеров, а рядовыми троцкистами и зиновьевцами занялись на местах. Самое активное участие в борьбе с оппозиционерами приняло ОГПУ.
В январе 1928 года беспартийного Троцкого выслали в Алма-Ату. Однако и вдали от Москвы он не сломался, доказав, что, побывав на вершинах власти, остался революционером. В отличие от бывших коллег по объединённой троцкистско-зиновьевской оппозиции Каменева и Зиновьева, написавших покаянные заявления и «разоружившихся перед партией», прекращать борьбу со Сталиным бывший наркомвоенмор был не намерен.
В течение года Троцкий находился под пристальным присмотром ОГПУ. 10 февраля 1929 года по решению Политбюро ЦК ВКП(б) на пароходе «Ильич» одного из вождей Октябрьской революции выслали в Турцию — страну, куда в ноябре 1920-го ушли разбитые Красной армией войска барона Петра Врангеля…
Таким неутешительным для Троцкого оказался результат длившейся более пяти лет борьбы за «ленинское наследство», которая началась между ним, Иосифом Сталиным и Григорием Зиновьевым ещё при жизни Владимира Ленина. Троцкий и Зиновьев, считавшие Сталина посредственностью, поначалу конфликтовали прежде всего друг с другом. А когда убедились в том, что недооценили Генерального секретаря ЦК ВКП(б) и вступили в политический союз, тот уже прочно держал в руках все нити власти.
Предсъездовская «дискуссия»
К нач. 1927 года Сталин установил жёсткий контроль над основными властными рычагами в большевистской партии и в государственных структурах. В 1926-м лидеры антисталинского альянса Лев Троцкий, Григорий Зиновьев и Лев Каменев потеряли места в Политбюро ЦК, где обосновались сталинские выдвиженцы Вячеслав Молотов, Клим Ворошилов, Ян Рудзутак, Михаил Калинин и Валериан Куйбышев.
Лидеры троцкистско-зиновьевской оппозиции с поражением не смирились и всё ещё надеялись на реванш. Да и само поражение Троцкого, Зиновьева и Каменева с точки зрения рядовых коммунистов пока не выглядело полным и окончательным, так как изгнанные из Политбюро лидеры оппозиции входили в состав ЦК ВКП(б).
Важно и то, что в то время далеко не все коммунисты могли разобраться в спорах лидеров партии. Прошедшая в сер. 1927 года Всесоюзная партийная перепись выявила то, что 63% коммунистов имели низшее образование, а 26% были самоучками. При этом лиц с высшим образованием насчитывалось лишь 0,8%. Средний уровень курсантов губернских и уездных совпартшкол был таков, что школам, перед тем как переходить к выполнению основной программы, нередко приходилось начинать с занятий по русскому языку и арифметике.
Проверки постоянно выявляли факты вопиющей безграмотности. К примеру, некоторые коммунисты считали экс-начальника Московского охранного отделения Сергея Зубатова революционером, покушавшимся на Александра II, Степана Халтурина — заведующим Коминтерном, а соратника Владимира Ленина Якова Свердлова — преподавателем Свердловских курсов. Во Владимирской парторганизации один из коммунистов насчитал пять интернационалов. Не все члены ВКП(б) знали даже то, когда произошли Февральская и Октябрьская революции!
Вместе с тем и среди рядовых коммунистов хватало таких, кто искренне желал разобраться в сути дискуссий, не первый год раздиравших «верхи» партии. К примеру, Родионов из Тверской губернии (партбилет № 0201235) прямо писал: «Те материалы оппозиции, которые публикует ЦК, они для рядового члена партии слишком недостаточны, чтобы в них разобраться и ясно самому себе сделать вывод, в чем ошибка оппозиции. ЦК пишет, что оппозиция к последнему ИККИ (заседанию Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала. — О.Н.) выпустила большую «партию» всяких тезисов, предложений и прочей лжи и клеветы на ЦК и партию. Рядовая же масса членов партии знает только те выдержки, которые печатаются в докладах товарищей, выступающих об итогах работ пленума (тов. Бухарин). Заявляя себя, безусловно, сторонником ЦК и осуждая нападки оппозиции, все-таки вкрадывается мысль, что мы осуждаем оппозицию потому, что ее осуждает ЦК».
Не один Родионов не понимал того, что такое положение дел было на руку Сталину. В то же время любые попытки Троцкого и Зиновьева донести свои взгляды до массовой партийной аудитории неизменно трактовались генсеком как нарушение партийной дисциплины, что грозило организационными последствиями.
Серьёзная угроза над лидерами троцкистско-зиновьевской оппозиции нависла в августе 1927 года. Тогда требование о выводе Троцкого и Зиновьева из состава ЦК сформулировали в заявлении 17 членов ЦК и Центральной контрольной комиссии (ЦКК), а затем подали пленуму. Судя по всему, эту акцию инспирировал Сталин. Однако увидев, что изгнание Зиновьева и Троцкого всё ещё не находит безоговорочной поддержки большинства участников пленума, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) разыграл роль миротворца. В итоге после бурной дискуссии Троцкого и Зиновьева оставили в составе ЦК. За это лидерам оппозиции пришлось подписать заявление, в котором они заявили об отказе от ведения фракционной деятельности. Формально у них оставалось право в период предсъездовской дискуссии отстаивать свои взгляды в партийной ячейке и на страницах выходившего в предсъездовский период «дискуссионного листка».
Почему Троцкий был неубедителен
Ближайшие события наглядно продемонстрировали, что и такая «внутрипартийная демократия» уже казалась Сталину чрезмерной. И если сторонники Троцкого и Зиновьева имели право выступать только в своих партийных ячейках, то их «идейные шатания» разоблачались везде и всюду. В предсъездовский период сталинская пропагандистская машина заработала с утроенной энергией. Оппозицию клеймили на всех собраниях и в газетах.
Важным этапом в ликвидации оппозиции стал Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), прошедший в конце октября. «Возможно, я тогда передобрел и допустил ошибку», — многозначительно сказал Сталин, вспоминая нереализованную в августе возможность исключить Троцкого и Зиновьева из ЦК. Едва ли эти слова были искренними. О доброте генсека не свидетельствовало и то, что 27 сентября Троцкого исключили из Исполкома Коминтерна.
Октябрьскому пленуму предшествовали следующие события. Группа оппозиционеров попыталась наладить нелегальный выпуск собственной литературы. ОГПУ внедрило в среду «подпольщиков» своего сотрудника. Историк Георгий Чернявский пишет: «Агент спецслужб Строилов предложил оппозиционерам услуги — достать бумагу и технические материалы для издательской деятельности. Переговоры не вышли за рамки прощупывания. Но председателю ОГПУ Менжинскому этого было достаточно. Он оповестил о раскрытии планов подрывной печатной пропаганды «троцкистов». Вдобавок Строилов был объявлен бывшим врангелевским офицером…»
Провокация имела целью найти повод для исключения оппозиционеров из рядов ВКП(б). Их обвинили в создании единого антисоветского фронта «от Троцкого до Чемберлена» и стали поносить в прессе и на собраниях. В свою очередь, лидеры оппозиции обвинили сталинское большинство в провокации. Страсти накалились до предела.
Недостатка в эмоциях не наблюдалось и на пленуме. Историк Дмитрий Волкогонов в книге «Триумф и трагедия» так описал выступление Троцкого, оказавшееся последним в его жизни на большевистских форумах: «Выступление было сумбурным, неубедительным… Всю свою речь Троцкий, нагнувшись над трибуной, быстро читал по бумаге… Его плохо слушали, перебивали возгласами: «клевета», «ложь», «болтун»… В его речи не было убедительных аргументов».
Волкогонов не счёл нужным сообщить читателям, что речь Троцкого сразу же изъяли из стенограммы пленума, и долгие годы она оставалась недоступна историкам. Процитированные реплики «клевета», «ложь», «болтун» дают основания предполагать, что Волкогонов видел зафиксированную стенографистками запись выступления Троцкого. Да и делать подобные выводы, не читая текста, сложно. Тем удивительнее то, что, давая свои комментарии, Волкогонов не задался совершенно очевидным вопросом: почему речь лучшего трибуна большевистской партии в столь судьбоносный для него момент оказалась малоубедительной?
Чтобы представить, в какой обстановке говорил Троцкий, приведём заключительный фрагмент его выступления. Отвечая на обвинения в том, что «оппозиция находится в связи с врангелевским офицером», он заявил: «Только на вопрос, поставленный ребром т.т. Зиновьевым, Смилгой и Петерсон, кто такой этот врангелевский офицер, арестован ли он, — т. Менжинский заявил, что врангелевский офицер является агентом ГПУ. (ГОЛОСА: Это не к порядку дня. Довольно.) Партия была обманута. (Крики: Довольно.) Для того чтобы запугать… (Крики: Довольно болтовни.) Я предлагаю Пленуму поставить в порядок дня вопрос… (ГОЛОС С МЕСТА: Вы можете просить, а не предлагать)… о том, как Политбюро, вместе с Президиумом ЦКК, обмануло партию. (Шум, звонок председателя. Голоса: это наглость! Клевета! Наглец! Ложь. Долой его!) Есть это ложь или нет, может быть проверено только после того, как Пленум разберет вопрос с документами в руках. (Шум. Звонок председателя.) (ГОЛОС: не клевещите!)… что мы имеем перед собой попытку совершенно в духе Керенского, Переверзева. (Звонок председателя. Сильный шум.) Это была попытка обмануть партию от начала до конца. (ЛОМОВ: наглецы! Долой Клемансо и клемансистов. Вон его с этой трибуны! Долой с этой трибуны.) (Беспрерывный шум и звонок председателя.) (Каганович: меньшевик, контрреволюционер!) (Голоса: исключить его из партии! Подлец!) (Звонок председателя.) (Скворцов: долой клеветников!)».
На этом стенограмма обрывается. Рёв в зале во время короткого выступления Троцкого стоял постоянно. И если выгнать Троцкого из партии некоторые сторонники Сталина склонялись ещё на предыдущем пленуме, то теперь они были готовы разорвать его на куски. Из заявления от 24 октября, поданного Троцким в Секретариат ЦК, узнаём, что во время речи его пытались стащить с трибуны, Николай Шверник швырнул в него увесистой книгой «Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1927/1928 гг.», а Николай Кубяк запустил стаканом.
Троцкого десять раз перебил Николай Скрыпник, пять раз — Клим Ворошилов, четырежды — Иван Скворцов-Степанов, по три раза — Григорий Петровский и Влас Чубарь, по два раза — Георгий Ломов и Пётр Тальберг, а по одному разу — Филипп Голощёкин, Емельян Ярославский и Иосиф Уншлихт. И это только самые горластые, чьи крики уловили стенографистки. Впоследствии Троцкий сравнил произошедшее на пленуме с событиями октября 1917 года: «Когда я оглашал в 1927 году декларацию от имени левой оппозиции на заседании Центрального Комитета, мне отвечали крики, угрозы и ругательства, какие мне пришлось слышать при оглашении декларации большевиков в день открытия Предпарламента Керенского. Помнится, Ворошилов кричал: «Он держит себя, как в Предпарламенте!». Это гораздо более метко, чем рассчитывал автор восклицания».
Сделанное Троцким сравнение, возможно, не всем покажется вполне убедительным. В любом случае, упрёки Волкогонова в адрес человека, пытавшегося говорить в таких условиях, выглядят странными.
Метла метёт
На всём многолюдном пленуме оказался всего один человек, который, не будучи оппозиционером, искренне возмутился происходящим. Им был Григорий Шкловский. Приведём фрагмент его выступления: «Товарищи, я ни на минуту не могу забыть завещание Владимира Ильича, где он все это предвидел. В его письме совершенно ясно говорится, что элементами для раскола могут быть такие члены ЦК, как т.т. Сталин и Троцкий. И сейчас это разыгрывается у всех нас на глазах с чрезвычайной точностью, а партия молчит. (ГОЛОС: Нет, не молчит.) Вы знаете далее, что Владимир Ильич прямо говорил: раскол в партии — это есть гибель Советской власти. Я напоминаю это Пленуму ЦК и ЦКК в последнюю, быть может, минуту. Товарищи, опомнитесь!.. Верхушка заражена до крайности групповой борьбой… У меня нет слов для выражения своего возмущения по поводу того, как сейчас проводится подготовка к партийному съезду. Еще неизвестны партии даже тезисы ЦК, а выборы на конференции уже повсеместно идут. (Сильный шум…) Исключения все чаще становятся только преддверием арестов. Эти меры неслыханно обостряют внутрипартийное положение. Они прямо направлены против единства партии. Исключение сотен большевиков-ленинцев из партии (шум) перед самым съездом есть прямая подготовка раскола, есть частичное его осуществление».
Быстро говорившему под нарастающий рёв зала Шкловскому так и не дали закончить. Ему не позволили огласить заявление старых большевиков, сторонников единства и, согнав с трибуны, назвали «христосиком» и «баптистом». За своё выступление Шкловский вскоре поплатился. В ноябре всех оппозиционеров, членов и кандидатов в члены ЦК и ЦКК, исключили из состава этих руководящих органов партии. Вместе с ними исключили и Шкловского, который не разделял взглядов оппозиции и выступал лишь за примирение. Однако Сталина это больше не останавливало…
7 ноября оппозиционеры, многие из которых являлись активнейшими участниками революции и Гражданской войны, предприняли попытку проведения демонстрации под собственными лозунгами и с портретами вождей оппозиции. Эти попытки были быстро и жёстко пресечены. А уже через неделю Троцкого и Зиновьева исключили из партии.
Судьбу остальных оппозиционеров в декабре 1927 года должен был решить ХV съезд ВКП(б). Состав его делегатов, как и их общий воинственный настрой, не сулил оппозиции ничего хорошего. Так оно и получилось.
Одним из первых на трибуну допустили сталинградского металлиста Панкратова. Под восторженный рёв аудитории он достал из футляра стальную метлу и громко заявил: «Рабочие-металлисты Сталинграда надеются, что ХV партсъезд сметет оппозицию вот этой жесткой метлой (аплодисменты)».
«Тема метлы» так полюбилась слушавшим Панкратова товарищам, что на съезде она прозвучала ещё не раз. На этом фоне Лазарь Каганович, опровергая утверждения оппозиции, что рабочие плохо разобрались в дискуссии, торжествующе произнёс: «Это интеллигентские, филистерские рассуждения, они не стоят ничего. Они не учитывают того, что у рабочих есть свой классовый критерий, есть классовое пролетарское чутье, которым они улавливают, где ведется действительно пролетарская классовая линия».
ХV ВКП(б) исключил из рядов партии около сотни наиболее известных оппозиционеров, а рядовыми троцкистами и зиновьевцами занялись на местах. Самое активное участие в борьбе с оппозиционерами приняло ОГПУ.
В январе 1928 года беспартийного Троцкого выслали в Алма-Ату. Однако и вдали от Москвы он не сломался, доказав, что, побывав на вершинах власти, остался революционером. В отличие от бывших коллег по объединённой троцкистско-зиновьевской оппозиции Каменева и Зиновьева, написавших покаянные заявления и «разоружившихся перед партией», прекращать борьбу со Сталиным бывший наркомвоенмор был не намерен.
В течение года Троцкий находился под пристальным присмотром ОГПУ. 10 февраля 1929 года по решению Политбюро ЦК ВКП(б) на пароходе «Ильич» одного из вождей Октябрьской революции выслали в Турцию — страну, куда в ноябре 1920-го ушли разбитые Красной армией войска барона Петра Врангеля…
- Олег НАЗАРОВ
- https://xn--h1aagokeh.xn--p1ai/special_posts/%D0%BF%D0%BE%D1%80%D0%B0%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D0%BB%D1%8C%D0%B2%D0%B0-%D1%82%D1%80%D0%BE%D1%86%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE/
Информация