Не надо спорить о политэкономии Маркса. Он не для нас писал
А если наши экономисты учились по его политэкономии, то это их проблемы.
Наше образование умалчивало, что еще в ХVIII веке Китай был первой экономической державой и в 1750 г. производил 32,8% мировой промышленной продукции, а к концу ХIХ века оказался высосанным, как лимон. Англия посредством военной силы заставила Китай раскрыть его хозяйство. Точно так же стоит подумать, почему Индия «в конце ХVIII века производила столько же стали, сколько вся Европа, и британские инженеры в 1820 г. изучали более передовые методы индийских сталелитейных заводов» [39], а уже к середине ХIХ века тяжелая промышленность Индии была ликвидирована?
В 1750 г. Индия производила 25% мировой промышленной продукции – больше, чем вся Европа (доля Англии составляла 1,9%). А к 1900 г. доля Индии уменьшилась до 1,7%. И дело не в том, что резко выросло производство на Западе. В самой Индии за это время производство промышленной продукции на душу населения сократилось в 7 раз – вот в чем дело! Колонизация и насильственное раскрытие индийского рынка привели к быстрой деиндустриализации Индии. Абсолютное сокращение промышленного производства в Индии произошло скачкообразно – в 2 раза с 1830 по 1860 г. [40].
В действительности, развитие «туземного» капитализма пресекалось Западом уже на первой стадии колониальных захватов, ибо, он изъял и частично вывез из колоний тот «материал», из которого мог быть построен местный капитализм. Однако и в 1916 г. констатация этого факта была делом очень важным – ведь либеральная интеллигенция всего мира не признает его до сих пор. Нам всем следовало бы прочитать небольшую книжку В.И. Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» (на материалах английских экономистов) [41]. Она объяснила населению России, что такое периферийный капитализм, в который втягивала Февральская революция.
Что значит, что уже в ХIХ веке земельная собственность в Африке, Полинезии и Австралии была присвоена западными колониальными державами практически полностью, а в Азии – на 57%. Без земельной собственности национального производственного капитализма возникнуть не могло. Присвоение земельной собственности в колониях происходило еще до стадии империализма, а завершилось в эпоху империализма. Это значит, что уже в начале ХХ века всякая возможность индустриализации и модернизации на путях капитализма для тех стран, которые не попали в состав метрополии, была утрачена. Их уделом стала слаборазвитость.
В своей «Стpуктуpной антpопологии» К. Леви-Стpосс пишет: «Общества, котоpые мы сегодня называем “слабоpазвитыми”, являются таковыми не в силу своих собственных действий, и было бы ошибочно вообpажать их внешними или индифеpентными по отношению к pазвитию Запада. Сказать по пpавде, именно эти общества посpедством их пpямого или косвенного pазpушения в пеpиод между XVI и XIX вв., сделали возможным pазвитие западного миpа [выделение наше].
Между этими двумя миpами существуют отношения комплементаpности (дополнительности). Само pазвитие с его ненасытными потpебностями сделало эти общества такими, какими мы их видим сегодня. Поэтому pечь не идет о схождении двух пpоцессов, каждый из котоpых pазвивался изолиpованно своим куpсом. Отношение pевнивой вpаждебности между так называемыми слабоpазвитыми обществами и механистической цивилизацией связано с тем, что в них эта механистическая цивилизация вновь откpывает для себя твоpение своих собственных pук или, точнее, коpеллят тех pазpушений, котоpые она пpоизвела в этих обществах, чтобы воздвигнуть свою собственную pеальность» [12, с. 296].
Нельзя забывать, что кроме «пpямого или косвенного pазpушения» хозяйства Третьего Мира из-за изъятия природных ресурсов и рабочей силы для Запада еще более важным приобретением была территория. Самиp Амин пишет: «Евpоцентpизм пpосто забыл, что демогpафический взpыв в Евpопе, вызванный, как и в нынешнем Тpетьем Миpе, возникно¬ве¬ни¬ем капитализма, был компенсиpован эмигpацией, котоpая населила обе Амеpики и дpугие части миpа. Без этой массовой завоева¬тельной эмигpации (население потомков евpопейцев вдвое пpевышает сегодня население pегионов, откуда пpоисходила мигpация) [выделение наше] Евpопа была бы вынуждена осуществлять свою агpаpную и пpомышленную pеволюцию в условиях такого же демогpафического давления, котоpое испытывает сегодня Тpетий Миp. И заводимый на каждом шагу гимн спасительному действию pынка обpывается на этой ноте: пpинять, что вследствие интегpации миpа человеческие существа – так же, как товаpы и капиталы – всюду чувствовали бы себя как дома, пpосто невозможно. Самые фанатичные стоpонники pынка находят в этом пункте аpгументы в пользу пpотекционизма, котоpый в остальном отвеpгают в пpинципе» [9, с. 108].
Этот фактор также игнорировала политэкономия. Более того, авторы марксистской политэкономии считали справедливым и прогрессивным экспроприация земель. Например, Энгельс даже мысли не допускает, что кто-то может бросить упрек США за захватническую войну против Мексики с отторжением ее самых богатых территорий: «И бросит ли Бакунин американцам упрек в “завоевательной войне”, которая, хотя и наносит сильный удар его теории, опирающейся на “справедливость и человечность”, велась, тем не менее, исключительно в интересах цивилизации? И что за беда, если богатая Калифорния вырвана из рук ленивых мексиканцев, которые ничего не сумели с ней сделать? И что плохого, если энергичные янки быстрой разработкой тамошних золотых россыпей умножат средства обращения, в короткое время сконцентрируют в наиболее подходящих местах тихоокеанского побережья густое население, создадут большие города…? Конечно, “независимость” некоторого числа калифорнийских и техасских испанцев может при этом пострадать; “справедливость” и другие моральные принципы, может быть, кое-где будут нарушены; но какое значение имеет это по сравнению с такими всемирно-историческими фактами?» [66].
Кстати, Бакунин именно «бросил упрек», категорически отвергнув саму эту постановку вопроса у Маркса и Энгельса, что и послужило важной причиной его изгнания из числа их приближенных соратников.
Классическая политэкономия, которая «рассматривает людей только как капиталиста или рабочего» отбрасывала такую хозяйственную сферу Британии и США, как работорговля и производство хлопка силами рабов. В коротком американском обзоре сказано: «К 1815 году внутренняя работорговля стала основным видом экономической деятельности в Соединенных Штатах; это продолжалось до 1860-х годов».
Позже, в приличном буржуазном обществе стало не принято вспоминать, что именно работорговля стала первым примером свободного рынка и что капитализм тесно связан с торговлей людьми. Но иногда иной автор вставит: «Как ни парадоксально, отцы-основатели laissez-faire видели в работорговле подтверждение значимости свободы» [65]. У нас мало кто это помнит. К политэкономии всегда надо подходить, пройдя ликбез герменевтики.
Итак, развитие хозяйства капиталистического Запада стало возможным «посpедством пpямого или косвенного pазpушения» хозяйства Третьего Мира (в пеpиод между XVI и XIX вв.). Но это не было включено в политэкономию ни А. Смита, ни К. Маркса. Если из модели исключен принципиальный фактор, эту модель нельзя считать научной и, тем более, считать теорией. Это внутренний идеологический документ, который фальсифицирует реальность рынка и картину мира населения и Запада, и разрушенных стран, и образованных слоев незападных стран, принявших европейское образование. Как же можно было в России, а потом в СССР, учить студентов исходя из этой политэкономии как научной теории? А ведь и сейчас российских студентов обучают с такими же учебниками.
Роль политэкономии марксизма была очень велика в том, что 1980-х гг. население и интеллигенция СССР были готовы пойти за дудочкой крысолова куда угодно. Они захотели «пройти путь капитализма», как велел Маркс и Февральская революция.
Наше образование умалчивало, что еще в ХVIII веке Китай был первой экономической державой и в 1750 г. производил 32,8% мировой промышленной продукции, а к концу ХIХ века оказался высосанным, как лимон. Англия посредством военной силы заставила Китай раскрыть его хозяйство. Точно так же стоит подумать, почему Индия «в конце ХVIII века производила столько же стали, сколько вся Европа, и британские инженеры в 1820 г. изучали более передовые методы индийских сталелитейных заводов» [39], а уже к середине ХIХ века тяжелая промышленность Индии была ликвидирована?
В 1750 г. Индия производила 25% мировой промышленной продукции – больше, чем вся Европа (доля Англии составляла 1,9%). А к 1900 г. доля Индии уменьшилась до 1,7%. И дело не в том, что резко выросло производство на Западе. В самой Индии за это время производство промышленной продукции на душу населения сократилось в 7 раз – вот в чем дело! Колонизация и насильственное раскрытие индийского рынка привели к быстрой деиндустриализации Индии. Абсолютное сокращение промышленного производства в Индии произошло скачкообразно – в 2 раза с 1830 по 1860 г. [40].
В действительности, развитие «туземного» капитализма пресекалось Западом уже на первой стадии колониальных захватов, ибо, он изъял и частично вывез из колоний тот «материал», из которого мог быть построен местный капитализм. Однако и в 1916 г. констатация этого факта была делом очень важным – ведь либеральная интеллигенция всего мира не признает его до сих пор. Нам всем следовало бы прочитать небольшую книжку В.И. Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» (на материалах английских экономистов) [41]. Она объяснила населению России, что такое периферийный капитализм, в который втягивала Февральская революция.
Что значит, что уже в ХIХ веке земельная собственность в Африке, Полинезии и Австралии была присвоена западными колониальными державами практически полностью, а в Азии – на 57%. Без земельной собственности национального производственного капитализма возникнуть не могло. Присвоение земельной собственности в колониях происходило еще до стадии империализма, а завершилось в эпоху империализма. Это значит, что уже в начале ХХ века всякая возможность индустриализации и модернизации на путях капитализма для тех стран, которые не попали в состав метрополии, была утрачена. Их уделом стала слаборазвитость.
В своей «Стpуктуpной антpопологии» К. Леви-Стpосс пишет: «Общества, котоpые мы сегодня называем “слабоpазвитыми”, являются таковыми не в силу своих собственных действий, и было бы ошибочно вообpажать их внешними или индифеpентными по отношению к pазвитию Запада. Сказать по пpавде, именно эти общества посpедством их пpямого или косвенного pазpушения в пеpиод между XVI и XIX вв., сделали возможным pазвитие западного миpа [выделение наше].
Между этими двумя миpами существуют отношения комплементаpности (дополнительности). Само pазвитие с его ненасытными потpебностями сделало эти общества такими, какими мы их видим сегодня. Поэтому pечь не идет о схождении двух пpоцессов, каждый из котоpых pазвивался изолиpованно своим куpсом. Отношение pевнивой вpаждебности между так называемыми слабоpазвитыми обществами и механистической цивилизацией связано с тем, что в них эта механистическая цивилизация вновь откpывает для себя твоpение своих собственных pук или, точнее, коpеллят тех pазpушений, котоpые она пpоизвела в этих обществах, чтобы воздвигнуть свою собственную pеальность» [12, с. 296].
Нельзя забывать, что кроме «пpямого или косвенного pазpушения» хозяйства Третьего Мира из-за изъятия природных ресурсов и рабочей силы для Запада еще более важным приобретением была территория. Самиp Амин пишет: «Евpоцентpизм пpосто забыл, что демогpафический взpыв в Евpопе, вызванный, как и в нынешнем Тpетьем Миpе, возникно¬ве¬ни¬ем капитализма, был компенсиpован эмигpацией, котоpая населила обе Амеpики и дpугие части миpа. Без этой массовой завоева¬тельной эмигpации (население потомков евpопейцев вдвое пpевышает сегодня население pегионов, откуда пpоисходила мигpация) [выделение наше] Евpопа была бы вынуждена осуществлять свою агpаpную и пpомышленную pеволюцию в условиях такого же демогpафического давления, котоpое испытывает сегодня Тpетий Миp. И заводимый на каждом шагу гимн спасительному действию pынка обpывается на этой ноте: пpинять, что вследствие интегpации миpа человеческие существа – так же, как товаpы и капиталы – всюду чувствовали бы себя как дома, пpосто невозможно. Самые фанатичные стоpонники pынка находят в этом пункте аpгументы в пользу пpотекционизма, котоpый в остальном отвеpгают в пpинципе» [9, с. 108].
Этот фактор также игнорировала политэкономия. Более того, авторы марксистской политэкономии считали справедливым и прогрессивным экспроприация земель. Например, Энгельс даже мысли не допускает, что кто-то может бросить упрек США за захватническую войну против Мексики с отторжением ее самых богатых территорий: «И бросит ли Бакунин американцам упрек в “завоевательной войне”, которая, хотя и наносит сильный удар его теории, опирающейся на “справедливость и человечность”, велась, тем не менее, исключительно в интересах цивилизации? И что за беда, если богатая Калифорния вырвана из рук ленивых мексиканцев, которые ничего не сумели с ней сделать? И что плохого, если энергичные янки быстрой разработкой тамошних золотых россыпей умножат средства обращения, в короткое время сконцентрируют в наиболее подходящих местах тихоокеанского побережья густое население, создадут большие города…? Конечно, “независимость” некоторого числа калифорнийских и техасских испанцев может при этом пострадать; “справедливость” и другие моральные принципы, может быть, кое-где будут нарушены; но какое значение имеет это по сравнению с такими всемирно-историческими фактами?» [66].
Кстати, Бакунин именно «бросил упрек», категорически отвергнув саму эту постановку вопроса у Маркса и Энгельса, что и послужило важной причиной его изгнания из числа их приближенных соратников.
Классическая политэкономия, которая «рассматривает людей только как капиталиста или рабочего» отбрасывала такую хозяйственную сферу Британии и США, как работорговля и производство хлопка силами рабов. В коротком американском обзоре сказано: «К 1815 году внутренняя работорговля стала основным видом экономической деятельности в Соединенных Штатах; это продолжалось до 1860-х годов».
Позже, в приличном буржуазном обществе стало не принято вспоминать, что именно работорговля стала первым примером свободного рынка и что капитализм тесно связан с торговлей людьми. Но иногда иной автор вставит: «Как ни парадоксально, отцы-основатели laissez-faire видели в работорговле подтверждение значимости свободы» [65]. У нас мало кто это помнит. К политэкономии всегда надо подходить, пройдя ликбез герменевтики.
Итак, развитие хозяйства капиталистического Запада стало возможным «посpедством пpямого или косвенного pазpушения» хозяйства Третьего Мира (в пеpиод между XVI и XIX вв.). Но это не было включено в политэкономию ни А. Смита, ни К. Маркса. Если из модели исключен принципиальный фактор, эту модель нельзя считать научной и, тем более, считать теорией. Это внутренний идеологический документ, который фальсифицирует реальность рынка и картину мира населения и Запада, и разрушенных стран, и образованных слоев незападных стран, принявших европейское образование. Как же можно было в России, а потом в СССР, учить студентов исходя из этой политэкономии как научной теории? А ведь и сейчас российских студентов обучают с такими же учебниками.
Роль политэкономии марксизма была очень велика в том, что 1980-х гг. население и интеллигенция СССР были готовы пойти за дудочкой крысолова куда угодно. Они захотели «пройти путь капитализма», как велел Маркс и Февральская революция.
Информация