В трещину между Ираном и Россией вобьют клин американцы
Как считают видные иностранные эксперты, отношения Ирана и России переживают отнюдь не безоблачный этап. Напротив, устойчивость связей Москвы и Тегерана остаётся неясной: для партнёрства характерна неопределённость. Отношения не крепнут, а лишь «выживают», и это связано с противоречивым стратегическим видением сторонами порядка на Ближнем Востоке.
10 января министр иностранных дел Ирана Джавад Зариф встречался в Москве со своим российским коллегой Сергеем Лавровым. Стороны обсудили резолюцию о гражданской войне в Сирии и поговорили о намерении президента США Дональда Трампа приостановить «ядерную сделку» с Ираном, заключённую при Б. Х. Обаме. Господин Зариф высоко оценил решительную поддержку Россией ядерного соглашения, достигнутого в своё время с Ираном, и отметил готовность обеих стран сохранить территориальную целостность Сирии.
Несмотря на то, что эта встреча Зарифа с Лавровым была направлена как раз на демонстрацию международному сообществу силы российско-иранского альянса, долгосрочная устойчивость отношений Москвы и Тегерана остаётся неясной, считает Самуэль Рамани (Samuel Ramani), преподаватель колледжа Св. Антония в Оксфордском университете, постоянный автор крупных изданий «The Washington Post», «The Diplomat» и «The National Interest», а также блога инновационной политики института EastWest.
Своё мнение по поводу далеко не безоблачных отношений Ирана с Россией ввиду противоречивости интересов сторон на Ближнем Востоке эксперт высказал в журнале «The Diplomat».
Как полагает автор, неопределённость, связанная с «выживанием» российско-иранского партнёрства, следует объяснить противоречиями в стратегическом видении сторонами самой региональной системы на Ближнем Востоке.
Стратегическое видение России, указывает Рамани, в основном сосредоточено на устранении источников нестабильности и предотвращении военного вмешательства США. С точки зрения Москвы, Вашингтон способствует созданию провальных государств («несостоявшихся», failed states). Российское правительство оправдывало своё военное сирийское вмешательство в сентябре 2015 года как необходимую меру для восстановления стабильности и удержания Вашингтона от применения силы для свержения Башара Асада. Россия рассматривает свою сирийскую кампанию также как «неотъемлемый шаг на пути к достижению своей более широкой цели — стать незаменимым гарантом коллективной безопасности на Ближнем Востоке», полагает автор.
Что до иранских политиков, то они превозносят роль Тегерана как «стабилизирующей силы на Ближнем Востоке». Для них коллективное обеспечение безопасности является лишь периферийной целью общего стратегического видения. Иран в первую очередь сосредоточен на расширении сферы своего влияния на Ближнем Востоке и создании потенциала для противостояния Саудовской Аравии в арабском мире. Эти экспансионистские цели, указывает Рамани, вынуждают Иран активно сотрудничать «с воюющими негосударственными субъектами» и участвовать в таких военных действиях, которые «подрывают эффективность поддерживаемых Москвой инициатив по политическому урегулированию».
И такие существенные расхождения в целях угрожают разрушить российско-иранское сотрудничество в Сирии.
Эксперт рассматривает конфликт широко: не только в военной, но и в дипломатической фазе. Да, российские военные высоко оценили эффективность войск «Хизбаллы» во время военных операций, однако использование Ираном территории Сирии для создания постоянного транзита для вооружений «Хизбаллы» встревожило российских политиков, которые «стремятся сохранить прочные отношения с Израилем».
Иран не желает прекращать военные действия в Сирии до тех пор, пока Асад не одержит полную победу. Убеждённость Ирана в возможности военного решения в Сирии делает его менее желательным партнёром (в сравнении с Россией) для дипломатического взаимодействия с сирийской оппозицией или курдскими фракциями. Вот почему масштабы московско-тегеранского партнёрства, в том числе на переговорах, ограничены.
Перспективы конструктивного сотрудничества России и Ирана по разрешению других конфликтов, в Йемене и Афганистане, тоже не выглядят блестящими, полагает аналитик.
В Йемене и без того напряжённые отношения между Россией и повстанцами, базирующимися в Иране, испортились ещё больше после убийства 5 декабря бывшего президента Али Абдуллы Салеха. Эта напряжённость побудила Москву установить более тесные связи с Саудовской Аравией и Объединёнными Арабскими Эмиратами (ОАЭ) по урегулированию кризиса.
Расхождение в целях, продолжает Рамани, ограничивает возможности сотрудничества России с Ираном и в Афганистане. Россия торопится с афганским политическим урегулированием, которое включает в качестве стороны «Талибан» (между прочим, организация запрещена в России), пишет господин Рамани. Иран же хочет добиться мирного урегулирования в Афганистане в долгосрочной перспективе военным путём, то есть оказывая военную помощь силам талибов вблизи своих границ. Российские политики обеспокоены тем, что Тегеран может помешать афганскому мирному процессу.
Налицо разнонаправленные интересы, что и приводит к ослаблению партнёрства России с Ираном.
На прочность связей Москвы и Тегерана может также сильно повлиять и политика США. Как справедливо отметил в августе 2017 г. бывший посол США в России Майкл Макфол, введение заново жёсткого режима санкций США против Ирана в том случае, если Белый дом откажется от «ядерной сделки», может заставить Тегеран «решительно настроиться» на Москву.
Таким образом, едва ли следует рассчитывать на укрепление отношений России с Ираном в ближайшей перспективе, а особенно в долгосрочной, когда речь зайдёт о восстановлении Сирии и «порядке» на Ближнем Востоке. Особенно трудно придётся России ещё и потому, что Иран — местный союзник Сирии, а Россия — она далеко.
Вдобавок, несмотря на то, что военные РФ тесно сотрудничают с иранскими вооружёнными силами, а российские дипломаты поддерживают Иран в Совете безопасности ООН, Москва сталкивается ещё и с разнонаправленными региональными интересами Ирана и Израиля, тоже связанными с Сирией. На это указывает, к примеру, Гил Ярон, корреспондент газеты «Die Welt» на Ближнем Востоке. И конфликтные события последних дней это мнение подтверждают.
Однако если мистер Трамп, склонный пороть горячку, и вправду пойдёт на разрыв «ядерной сделки» стран-посредниц с Ираном, Ирану придётся повернуться к России не боком, а лицом. Те, кого «санкционируют», могут объединиться против тех, кто их «санкционирует». Вопрос лишь в том, какой масштаб примет это объединение. В любом случае, трудно представить, что после сирийских достижений Тегеран откажется от роли нового регионального гегемона. Скорее, он будет претендовать на роль гегемона с бомбой. Ядерной.
Иностранные эксперты, разумеется, понимают это. Именно поэтому кое-кто из них не советует мистеру Трампу давить на Иран прямо. Другое дело — попытаться найти трещины в ослабевшем сотрудничестве Ирана и России и аккуратно расширить их.
10 января министр иностранных дел Ирана Джавад Зариф встречался в Москве со своим российским коллегой Сергеем Лавровым. Стороны обсудили резолюцию о гражданской войне в Сирии и поговорили о намерении президента США Дональда Трампа приостановить «ядерную сделку» с Ираном, заключённую при Б. Х. Обаме. Господин Зариф высоко оценил решительную поддержку Россией ядерного соглашения, достигнутого в своё время с Ираном, и отметил готовность обеих стран сохранить территориальную целостность Сирии.
Несмотря на то, что эта встреча Зарифа с Лавровым была направлена как раз на демонстрацию международному сообществу силы российско-иранского альянса, долгосрочная устойчивость отношений Москвы и Тегерана остаётся неясной, считает Самуэль Рамани (Samuel Ramani), преподаватель колледжа Св. Антония в Оксфордском университете, постоянный автор крупных изданий «The Washington Post», «The Diplomat» и «The National Interest», а также блога инновационной политики института EastWest.
Своё мнение по поводу далеко не безоблачных отношений Ирана с Россией ввиду противоречивости интересов сторон на Ближнем Востоке эксперт высказал в журнале «The Diplomat».
Как полагает автор, неопределённость, связанная с «выживанием» российско-иранского партнёрства, следует объяснить противоречиями в стратегическом видении сторонами самой региональной системы на Ближнем Востоке.
Стратегическое видение России, указывает Рамани, в основном сосредоточено на устранении источников нестабильности и предотвращении военного вмешательства США. С точки зрения Москвы, Вашингтон способствует созданию провальных государств («несостоявшихся», failed states). Российское правительство оправдывало своё военное сирийское вмешательство в сентябре 2015 года как необходимую меру для восстановления стабильности и удержания Вашингтона от применения силы для свержения Башара Асада. Россия рассматривает свою сирийскую кампанию также как «неотъемлемый шаг на пути к достижению своей более широкой цели — стать незаменимым гарантом коллективной безопасности на Ближнем Востоке», полагает автор.
Что до иранских политиков, то они превозносят роль Тегерана как «стабилизирующей силы на Ближнем Востоке». Для них коллективное обеспечение безопасности является лишь периферийной целью общего стратегического видения. Иран в первую очередь сосредоточен на расширении сферы своего влияния на Ближнем Востоке и создании потенциала для противостояния Саудовской Аравии в арабском мире. Эти экспансионистские цели, указывает Рамани, вынуждают Иран активно сотрудничать «с воюющими негосударственными субъектами» и участвовать в таких военных действиях, которые «подрывают эффективность поддерживаемых Москвой инициатив по политическому урегулированию».
И такие существенные расхождения в целях угрожают разрушить российско-иранское сотрудничество в Сирии.
Эксперт рассматривает конфликт широко: не только в военной, но и в дипломатической фазе. Да, российские военные высоко оценили эффективность войск «Хизбаллы» во время военных операций, однако использование Ираном территории Сирии для создания постоянного транзита для вооружений «Хизбаллы» встревожило российских политиков, которые «стремятся сохранить прочные отношения с Израилем».
Иран не желает прекращать военные действия в Сирии до тех пор, пока Асад не одержит полную победу. Убеждённость Ирана в возможности военного решения в Сирии делает его менее желательным партнёром (в сравнении с Россией) для дипломатического взаимодействия с сирийской оппозицией или курдскими фракциями. Вот почему масштабы московско-тегеранского партнёрства, в том числе на переговорах, ограничены.
Перспективы конструктивного сотрудничества России и Ирана по разрешению других конфликтов, в Йемене и Афганистане, тоже не выглядят блестящими, полагает аналитик.
В Йемене и без того напряжённые отношения между Россией и повстанцами, базирующимися в Иране, испортились ещё больше после убийства 5 декабря бывшего президента Али Абдуллы Салеха. Эта напряжённость побудила Москву установить более тесные связи с Саудовской Аравией и Объединёнными Арабскими Эмиратами (ОАЭ) по урегулированию кризиса.
Расхождение в целях, продолжает Рамани, ограничивает возможности сотрудничества России с Ираном и в Афганистане. Россия торопится с афганским политическим урегулированием, которое включает в качестве стороны «Талибан» (между прочим, организация запрещена в России), пишет господин Рамани. Иран же хочет добиться мирного урегулирования в Афганистане в долгосрочной перспективе военным путём, то есть оказывая военную помощь силам талибов вблизи своих границ. Российские политики обеспокоены тем, что Тегеран может помешать афганскому мирному процессу.
Налицо разнонаправленные интересы, что и приводит к ослаблению партнёрства России с Ираном.
На прочность связей Москвы и Тегерана может также сильно повлиять и политика США. Как справедливо отметил в августе 2017 г. бывший посол США в России Майкл Макфол, введение заново жёсткого режима санкций США против Ирана в том случае, если Белый дом откажется от «ядерной сделки», может заставить Тегеран «решительно настроиться» на Москву.
* * *
Таким образом, едва ли следует рассчитывать на укрепление отношений России с Ираном в ближайшей перспективе, а особенно в долгосрочной, когда речь зайдёт о восстановлении Сирии и «порядке» на Ближнем Востоке. Особенно трудно придётся России ещё и потому, что Иран — местный союзник Сирии, а Россия — она далеко.
Вдобавок, несмотря на то, что военные РФ тесно сотрудничают с иранскими вооружёнными силами, а российские дипломаты поддерживают Иран в Совете безопасности ООН, Москва сталкивается ещё и с разнонаправленными региональными интересами Ирана и Израиля, тоже связанными с Сирией. На это указывает, к примеру, Гил Ярон, корреспондент газеты «Die Welt» на Ближнем Востоке. И конфликтные события последних дней это мнение подтверждают.
Однако если мистер Трамп, склонный пороть горячку, и вправду пойдёт на разрыв «ядерной сделки» стран-посредниц с Ираном, Ирану придётся повернуться к России не боком, а лицом. Те, кого «санкционируют», могут объединиться против тех, кто их «санкционирует». Вопрос лишь в том, какой масштаб примет это объединение. В любом случае, трудно представить, что после сирийских достижений Тегеран откажется от роли нового регионального гегемона. Скорее, он будет претендовать на роль гегемона с бомбой. Ядерной.
Иностранные эксперты, разумеется, понимают это. Именно поэтому кое-кто из них не советует мистеру Трампу давить на Иран прямо. Другое дело — попытаться найти трещины в ослабевшем сотрудничестве Ирана и России и аккуратно расширить их.
Обозревал и комментировал Олег Чувакин
— специально для topwar.ru
— специально для topwar.ru
Информация