В поисках 714-й батареи. Часть 3. Фоторепортаж
Перед выездом «в поле» я всё же ещё раз кинул клич по друзьям – нет ли каких-нибудь документов, подтверждающих сохранность орудийных двориков и кубриков батареи. Большинство упоминаний в сети даже с наличием фотографий некоторых подземных укреплений относились в лучшем случае к 2011 году, а за 7 лет в курортном районе может без следа целый посёлок исчезнуть, не то что артефакты Великой Отечественной. К счастью, такой документ нашёлся. Именовался он – «О включении объекта культурного наследия «Артиллерийская батарея береговой охраны Черноморского флота №714 капитана М.П.Челака в единый государственный реестр объектов культурного наследия».
Повлиял ли данный документ на состояние батареи или покрылся пылью, был претворён в жизнь или же опять-таки остался красивой бумажкой для формальных «галочек» о проведённой работе мне неизвестно. Однако наличие в документе списка объектов батареи – 3 орудийных дворика, 3 подземных кубрика, ДОТ, наблюдательный пункт – давало повод для оптимизма.
Ранним зимним утром наш отряд, который не может не заметить потери бойца, так как нас всего двое, выехал в сторону Геленджика. Яркое Солнце, порой даже слепящее, всё равно не могло помочь градуснику сдвинуться с отметки -1. Оказавшись по другую сторону бухты, делящей Новороссийск на два по своему самобытных района, мы мгновенно очутились в пробке многочисленных фур, везущих промышленную и сельскохозяйственную продукцию в порт, за кордон. Выбравшись на Сухумское шоссе, мы вздохнули свободно. Не сезон, а это значит относительно свободную трассу. Но разогнаться нам всё равно не получится, не позволит горный серпантин.
Наконец мы покинули Новороссийск, миновав стелу с именем города-героя. Впереди на скалистом склоне возвышалась коленопреклонённая гранитная фигура матроса, устремлённая в сторону моря. Этот памятник именуется «Морякам Революции», необычайно органичный мемориал, идеально вписывающийся в пейзаж. Но до нашей цели было ещё далеко.
Задолго до въезда в Геленджик нам пришлось крепко призадуматься, какую дорогу выбрать. ВПП аэропорта Геленджика по сути отрезало район Голубой (Рыбацкой) бухты и некогда территорию посёлка Солнцедар от основной части города. В конце ВПП, конечно, обозначена некая дорога, но надеяться на её реальное существование как минимум недальновидно. Поэтому непосредственно в «большой Геленджик» мы так и не заехали. Как только за очередным взгорьем замаячили дома геленджикских окраин, мы обогнули город по шоссе, идущей у кромки ВПП.
Стало ясно, что «экспедиция» будет непростой. Справа от трассы виднелись следы «судебных войн» за землю этого живописного южного побережья. За окном пролетали один за другим двухэтажные здания советского времени, похожие на скелеты, это, верно, когда-то были пансионаты, санатории и базы отдыха. За каждый клочок земли дерутся различные олигархи-лайт, местные и иногородние бизнесмены из разряда мелких и средних спекулянтов. А учитывая своеобразность нашего судейства и его несомненную неподкупность, такие тяжбы могут вестись годами. Так что любителям урбанистического туризма рекомендую.
Это означало, что нам придётся столкнуться с порезанной заборами собственников территорией. А так как эти товарищи живут в реальности судебных тяжб, то наше появление может трактоваться не ниже татаро-монгольского нашествия чужаков. Не облегчало нам задачу и наличие некоторых режимных объектов пограничников, таких как, к примеру, учебный центр. Поэтому для начала мы спустились непосредственно к берегу Рыбацкой бухты, чистотой она, увы, не отличалась, хотя выглядела уютно.
Левый и правый мысы Рыбацкой бухты
Почти сразу мы наткнулись на остатки какого-то фортификационного сооружения. А так как Рыбацкая бухта до последнего времени была на отшибе города, и крупных предприятий и прочих объектов здесь не возводилось, нет сомнения, что данный бетонный артефакт был, скорее всего, частью ПДО Новороссийской ВМБ. Более того непосредственно на пляже это не единственное сооружение, но либо они затоплены, либо замурованы, либо находятся на режимной территории.
Осмотрев побережье, мы предположили, где могли находиться орудийные дворики батареи 714, а также определили те места, до которых жадный взгляд деловых людей ещё не добрался.
Как ни странно, но опрос местных жителей не дал никаких результатов. При первом же упоминании о береговой батарее левого мыса Рыбацкой бухты глаза у населения округлялись так, будто они пингвина на велосипеде увидали. Мне стало несколько грустно.
Наконец нам встретился один пожилой товарищ, который с упоением возился со своим железным конём. Он как раз взглянул на нас понимающе и рассказал, что батарея в самом деле на левом мысу была. До некоторого времени на её бывшей территории сохранялись фортификационные сооружения, но где именно товарищ объяснить затруднялся, но примерное направление всё же указал.
Указанная нам возвышающаяся над морем скала была поделена между частниками как огромный торт. Убогие заборы из сетки-рабицы, разбитые гравийные дороги, разрезающие небольшие рощицы, и дорогущие двух и трёхэтажные коробчатые дома, забитые саунами, плазменными панелями и мини-барами, по изяществу уступающие даже руинам советских санаториев, могли скрыть целую батарею легко.
У одной из режимных территорий нам встретился суровый массивный гражданин со взглядом, требующим немедленно покаяться в пересечении госграницы. Объяснив, кто я и что здесь делаю, мне удалось выудить у товарища прелюбопытные сведения. Объекты бывшей 714-й батареи существуют здесь по сей день в разной степени сохранности, но все они разбросаны по закрытым огороженным участкам, а некоторые и вовсе находятся на подведомственной ФСБ земле, т.е. ход туда закрыт точно. Не ясно и с остальными участками.
Голодные, уставшие и изрядно замёрзшие, уходить мы с пустым фотоаппаратом никак не хотели. Мы продолжили бродить по местным разбитым дорогам, периодически упираясь в очередной забор. Самой колоритной оградой оказалась собственность погранцов, которая в некоторых местах состояла из наваленных друг на друга гнилых брёвен и проржавевшей проволоки. Однако, желания в случае чего объяснять суровым товарищам, что ты не верблюд, не было решительно никакого.
Наконец мы остановились на перекур у очередного забора, который ограждал узкую прибрежную скалистую полосу, поросшую кустарником и деревьями. Вдруг из небольших зарослей мой взгляд выхватил какое-то бетонное строение, издалека похожее на фундамент. Не говоря ничего, чтобы не спугнуть, мы огляделись. Пытаться подойти к этому сооружению, карабкаясь с берега, было глупо. И мы пристально посмотрели на забор, состоящий из нескольких железных сеток, держащихся на честном слове и проволоке. Забор примыкал к какому-то частному дому, а посему режимной территорией был вряд ли.
Притаившаяся батарейная позиция
Мой друг любезно приподнял одну из секций, и я по-пластунски пролез внутрь. Земля здесь явственно намекала, что пережила не одну и не две бомбёжки. Периодически встречались поросшие воронки, следы окопов и прочее. И вот, наконец-то… Передо мной в относительной целости раскинулся орудийный двор, требующие не такой уж крупной «реставрации».
Правда некоторые металлические детали проржавели окончательно, но, в общем, фортификационное сооружение было, быть может, лишь чуть более запущено, нежели музейная батарея Зубкова. Увы, исследовать всю подземную часть я не стал. Всё-таки лишний раз общаться с различными примороженными «чопавцами» (как я выяснил территорию «стерёг» очередной ЧОП), каждый из которых мнил себя большим начальником, не хотел в принципе. Однако в один из коридоров я спустился и мгновенно столкнулся с той же проблемой, что и батарейцы в 1942 году. Помещение было подтоплено.
Обратно мы ехали и с чувством удовлетворения, и с оттенком грусти. Почему в стране, в которой на самом высоком уровне так часто говорят о патриотизме и просвещении, подобные объекты остаются в запущенном виде? Почему, когда вся суета чиновников спускается в область практики, то растворяется в момент? Где проходит эта граница, когда снимается георгиевская лента, и гаснут софиты в студии? Видимо говорящие телевизионные физиономии патриотствуют только когда рядом камера или высокое начальство. Когда же приходит время работы с молодёжью, мы натыкаемся на стену безразличия. При этом у большинства начальственных физиономий эти стены покрыты грамотами, дипломами, кубками в стиле «лучший третий подползающий года» и фотографиями с «нужными» людьми.
А ведь возродить батарею БС-714 или хотя бы один орудийный дворик не стоит титанических усилий. Подходящие орудия Б-13 есть и в музее Новороссийска, и в музее батареи Зубкова, и вообще 130-мм Б-13 достаточно распространённое орудие. И я даже не призываю к совести начальствующих лиц, на месте совести у них давно нечто иное выросло. Я призываю хотя бы к хитрости и чувству выгоды – район же туристический, заодно и дорогу проложите. Но пока как-то так…
Повлиял ли данный документ на состояние батареи или покрылся пылью, был претворён в жизнь или же опять-таки остался красивой бумажкой для формальных «галочек» о проведённой работе мне неизвестно. Однако наличие в документе списка объектов батареи – 3 орудийных дворика, 3 подземных кубрика, ДОТ, наблюдательный пункт – давало повод для оптимизма.
Ранним зимним утром наш отряд, который не может не заметить потери бойца, так как нас всего двое, выехал в сторону Геленджика. Яркое Солнце, порой даже слепящее, всё равно не могло помочь градуснику сдвинуться с отметки -1. Оказавшись по другую сторону бухты, делящей Новороссийск на два по своему самобытных района, мы мгновенно очутились в пробке многочисленных фур, везущих промышленную и сельскохозяйственную продукцию в порт, за кордон. Выбравшись на Сухумское шоссе, мы вздохнули свободно. Не сезон, а это значит относительно свободную трассу. Но разогнаться нам всё равно не получится, не позволит горный серпантин.
Наконец мы покинули Новороссийск, миновав стелу с именем города-героя. Впереди на скалистом склоне возвышалась коленопреклонённая гранитная фигура матроса, устремлённая в сторону моря. Этот памятник именуется «Морякам Революции», необычайно органичный мемориал, идеально вписывающийся в пейзаж. Но до нашей цели было ещё далеко.
Задолго до въезда в Геленджик нам пришлось крепко призадуматься, какую дорогу выбрать. ВПП аэропорта Геленджика по сути отрезало район Голубой (Рыбацкой) бухты и некогда территорию посёлка Солнцедар от основной части города. В конце ВПП, конечно, обозначена некая дорога, но надеяться на её реальное существование как минимум недальновидно. Поэтому непосредственно в «большой Геленджик» мы так и не заехали. Как только за очередным взгорьем замаячили дома геленджикских окраин, мы обогнули город по шоссе, идущей у кромки ВПП.
Стало ясно, что «экспедиция» будет непростой. Справа от трассы виднелись следы «судебных войн» за землю этого живописного южного побережья. За окном пролетали один за другим двухэтажные здания советского времени, похожие на скелеты, это, верно, когда-то были пансионаты, санатории и базы отдыха. За каждый клочок земли дерутся различные олигархи-лайт, местные и иногородние бизнесмены из разряда мелких и средних спекулянтов. А учитывая своеобразность нашего судейства и его несомненную неподкупность, такие тяжбы могут вестись годами. Так что любителям урбанистического туризма рекомендую.
Это означало, что нам придётся столкнуться с порезанной заборами собственников территорией. А так как эти товарищи живут в реальности судебных тяжб, то наше появление может трактоваться не ниже татаро-монгольского нашествия чужаков. Не облегчало нам задачу и наличие некоторых режимных объектов пограничников, таких как, к примеру, учебный центр. Поэтому для начала мы спустились непосредственно к берегу Рыбацкой бухты, чистотой она, увы, не отличалась, хотя выглядела уютно.
Левый и правый мысы Рыбацкой бухты
Почти сразу мы наткнулись на остатки какого-то фортификационного сооружения. А так как Рыбацкая бухта до последнего времени была на отшибе города, и крупных предприятий и прочих объектов здесь не возводилось, нет сомнения, что данный бетонный артефакт был, скорее всего, частью ПДО Новороссийской ВМБ. Более того непосредственно на пляже это не единственное сооружение, но либо они затоплены, либо замурованы, либо находятся на режимной территории.
Осмотрев побережье, мы предположили, где могли находиться орудийные дворики батареи 714, а также определили те места, до которых жадный взгляд деловых людей ещё не добрался.
Как ни странно, но опрос местных жителей не дал никаких результатов. При первом же упоминании о береговой батарее левого мыса Рыбацкой бухты глаза у населения округлялись так, будто они пингвина на велосипеде увидали. Мне стало несколько грустно.
Наконец нам встретился один пожилой товарищ, который с упоением возился со своим железным конём. Он как раз взглянул на нас понимающе и рассказал, что батарея в самом деле на левом мысу была. До некоторого времени на её бывшей территории сохранялись фортификационные сооружения, но где именно товарищ объяснить затруднялся, но примерное направление всё же указал.
Указанная нам возвышающаяся над морем скала была поделена между частниками как огромный торт. Убогие заборы из сетки-рабицы, разбитые гравийные дороги, разрезающие небольшие рощицы, и дорогущие двух и трёхэтажные коробчатые дома, забитые саунами, плазменными панелями и мини-барами, по изяществу уступающие даже руинам советских санаториев, могли скрыть целую батарею легко.
У одной из режимных территорий нам встретился суровый массивный гражданин со взглядом, требующим немедленно покаяться в пересечении госграницы. Объяснив, кто я и что здесь делаю, мне удалось выудить у товарища прелюбопытные сведения. Объекты бывшей 714-й батареи существуют здесь по сей день в разной степени сохранности, но все они разбросаны по закрытым огороженным участкам, а некоторые и вовсе находятся на подведомственной ФСБ земле, т.е. ход туда закрыт точно. Не ясно и с остальными участками.
Голодные, уставшие и изрядно замёрзшие, уходить мы с пустым фотоаппаратом никак не хотели. Мы продолжили бродить по местным разбитым дорогам, периодически упираясь в очередной забор. Самой колоритной оградой оказалась собственность погранцов, которая в некоторых местах состояла из наваленных друг на друга гнилых брёвен и проржавевшей проволоки. Однако, желания в случае чего объяснять суровым товарищам, что ты не верблюд, не было решительно никакого.
Наконец мы остановились на перекур у очередного забора, который ограждал узкую прибрежную скалистую полосу, поросшую кустарником и деревьями. Вдруг из небольших зарослей мой взгляд выхватил какое-то бетонное строение, издалека похожее на фундамент. Не говоря ничего, чтобы не спугнуть, мы огляделись. Пытаться подойти к этому сооружению, карабкаясь с берега, было глупо. И мы пристально посмотрели на забор, состоящий из нескольких железных сеток, держащихся на честном слове и проволоке. Забор примыкал к какому-то частному дому, а посему режимной территорией был вряд ли.
Притаившаяся батарейная позиция
Мой друг любезно приподнял одну из секций, и я по-пластунски пролез внутрь. Земля здесь явственно намекала, что пережила не одну и не две бомбёжки. Периодически встречались поросшие воронки, следы окопов и прочее. И вот, наконец-то… Передо мной в относительной целости раскинулся орудийный двор, требующие не такой уж крупной «реставрации».
Правда некоторые металлические детали проржавели окончательно, но, в общем, фортификационное сооружение было, быть может, лишь чуть более запущено, нежели музейная батарея Зубкова. Увы, исследовать всю подземную часть я не стал. Всё-таки лишний раз общаться с различными примороженными «чопавцами» (как я выяснил территорию «стерёг» очередной ЧОП), каждый из которых мнил себя большим начальником, не хотел в принципе. Однако в один из коридоров я спустился и мгновенно столкнулся с той же проблемой, что и батарейцы в 1942 году. Помещение было подтоплено.
Обратно мы ехали и с чувством удовлетворения, и с оттенком грусти. Почему в стране, в которой на самом высоком уровне так часто говорят о патриотизме и просвещении, подобные объекты остаются в запущенном виде? Почему, когда вся суета чиновников спускается в область практики, то растворяется в момент? Где проходит эта граница, когда снимается георгиевская лента, и гаснут софиты в студии? Видимо говорящие телевизионные физиономии патриотствуют только когда рядом камера или высокое начальство. Когда же приходит время работы с молодёжью, мы натыкаемся на стену безразличия. При этом у большинства начальственных физиономий эти стены покрыты грамотами, дипломами, кубками в стиле «лучший третий подползающий года» и фотографиями с «нужными» людьми.
А ведь возродить батарею БС-714 или хотя бы один орудийный дворик не стоит титанических усилий. Подходящие орудия Б-13 есть и в музее Новороссийска, и в музее батареи Зубкова, и вообще 130-мм Б-13 достаточно распространённое орудие. И я даже не призываю к совести начальствующих лиц, на месте совести у них давно нечто иное выросло. Я призываю хотя бы к хитрости и чувству выгоды – район же туристический, заодно и дорогу проложите. Но пока как-то так…
Информация