Присягнувшие тьме. Волчата на охоте (часть 2)
Летом 1938 года пятнадцатилетний Володя Винничевский, житель Свердловска, вышел на охоту. Его третьей добычей стала четырехлетняя Герта Грибанова. В те времена о серийных убийцах и сексуальных маньяках не знали, поэтому о безопасности детей особо не задумывались. Этим и воспользовался волчонок, растянув свою охоту на два года. А спустя двадцать шесть лет за добычей отправился пятнадцатилетний житель Ленинграда Аркаша Нейланд. Мотивы, как и методы у малолетних преступников были разными, а вот итог один: их приговорили к высшей мере наказания. Не спас и юный возраст.
Трудный подросток
С самого начала все было против Аркаши. Ему повезло лишь в одном — он родился в Ленинграде. Произошло это событие двадцать восьмого января 1949 года. Но на этом лимит везения был исчерпан. Мальчишка рос в большой, но неблагополучной семье. Его отец работал слесарем, мать — санитаркой. Денег в семье постоянно не хватало. И не то чтобы родители мало зарабатывали — доход был обычным для того времени — просто все «лишние» средства они спускали на алкоголь. За малейшую провинность (а иногда и просто так из-за «настроения») родственники били мальчишку, «забывали» его кормить. В общем, Аркаша рос, словно затравленный волчонок, испытывая священную ненависть ко всем. Особенно его раздражали дети из благополучных семей. Все это привело к тому, что Аркаша начал то и дело убегать из дома и заниматься бродяжничеством. Милиционеры его, конечно, находили и возвращали домой, но история повторялась раз за разом. Стоило отцу или матери поднять руку на сына, как тот сбегал. Жизнь на улице требовала средств к существованию, поэтому Нейланд сызмальства промышлял мелким воровством. По его собственному признанию, он уже в семь лет встал на учет в детской комнате милиции.
До двенадцати лет Аркаша кое-как проскрипел в обычной школе. Но затем его исключили. Несмотря на постоянную воспитательную работу учителей, мальчишка становился все озлобленней. Справиться с ним было нереально. Он воровал у одноклассников и других учеников школы, часто ввязывался в драки, не учился. Поэтому его определили в интернат для трудных подростков. Но и здесь Аркадий надолго не задержался. Он продолжал промышлять воровством, часто дрался, неуважительно относился к учителям, сбегал. Однажды Нейланд уехал в Москву, надеясь там начать новую жизнь. Но милиционеры вернули его домой. Затем его пристроили на «Ленпищмаш». Конечно, работа у него была тяжелая, но ему платили вполне приличные деньги. Но… очередным шансом на законопослушную жизнь Нейланд не воспользовался. Он вновь начал воровать, драться (с коллегами и начальством) и прогуливать смены. За это время список его «дел» пополнился нападением на девушек и случайных встречных на улице мужчин (угрожая им кастетом, подросток требовал деньги и ценные вещи), несколько раз «выносил» квартиры. Но… до суда Нейланд так и не добрался. Его спасало одно — несовершеннолетие. Своим возрастом он постоянно прикрывался, нагло утверждая стражам порядка, что они «ему ничего не сделают».
В конце января 1964 года Аркадий сделал окончательный выбор насчет своего будущего. Он бросил работу, совершил очередную кражу и попался милиционерам. Но на сей раз подросток не стал ждать. Рассудил он вполне логично: все равно же отпустят, чего сидеть? Поэтому сбежал из-под стражи, находясь в полной уверенности, что и на сей раз все обойдется. Оказавшись на свободе, Нейланд начал продумывать «страшное убийство», чтобы «отомстить». Правда, кому именно — непонятно. Но для подростка это не играло роли. Аркадий задумал убийство богатого человека, чтобы разжиться деньгами и уехать в Сухуми. И уже там «начать новую жизнь».
Вскоре Нейланд вернулся домой. Встреча с родственниками завершилась руганью и рукоприкладством. Поэтому Аркадий, прихватив туристический топорик, навсегда ушел из родительской квартиры.
А спустя пару дней — двадцать седьмого января — Нейланд испачкал руки кровью двоих человек. Вот отрывок из книги «Уголовный розыск. Петроград - Ленинград — Петербург»: «27 января 1964 года у ленинградцев было праздничное настроение — отмечалась двадцатая годовщина снятия блокады. Однако многим пожарным, находившимся в тот день на дежурстве, было не до праздника — как и в будние дни, то здесь, то там вспыхивали пожары, и их надо было тушить. Лезть через окна, ломать, если нужно, двери, выводить ослепших от дыма людей, кому-то вызывать «скорую». Но это были трудности из разряда привычных. А вот к тому, с чем пришлось столкнуться боевому расчету, выехавшему в 12.45 на тушение 9 квартиры дома № 3 по улице Сестрорецкой, нормальный человек привыкнуть, наверное, не сможет никогда… Двери оказались заперты, и пожарным пришлось забираться на балкон, а оттуда по раздвижной лестнице в квартиру. Огонь к тому моменту уже успел охватить комнату, но сбить его удалось довольно быстро. А потом командир расчета приказал осмотреть другие помещения — вдруг там остались люди. Пригибаясь пониже к полу — там дым пореже и лучше видно,— двое пожарных двинулись в другую комнату, но через минуту выскочили оттуда как ошпаренные:
— Там двое мертвых: женщина и ребенок.
— Задохнулись?
— Нет, там лужи крови...»
Преступление Нейланда
Вскоре на место преступления прибыла большая часть сотрудников «убойного» отдела во главе с Вячеславом Зиминым. Когда милиционеры поднялись в квартиру, то увидели, как пожарные занимались своей рутинной работой: заливали оставшиеся очаги пламени, вытаскивали обгоревшую мебель на балкон. И, несмотря на пожар, нужно отдать должное огнеборцам — они с максимальной осторожностью работали в квартире. Один из пожарных сообщил, что на кухне был включен газ, поэтому вентиль перекрыли, чтобы не произошел взрыв. А возгорание началось на деревянном полу из-за поджога.
Благодаря оперативной работе пожарных, комната, где было совершено преступление, оказалась практически не тронута, огонь успели вовремя потушить (такой расторопности преступник явно не ожидал). Вот как было описано место преступления в «Уголовном розыске. Петроград - Ленинград — Петербург»: «Но беспорядок был страшный: ящики выдвинуты, вещи разбросаны, мебель перевернута. И всюду кровь, кровь, кровь... На полу, кровати, кресле, входной двери... Кровь и на лице женщины, лежащей у пианино, рядом маленький детский башмачок, чуть дальше — трупик маленького мальчика с глубокой раной на лбу. Увы, как ни старались огнеборцы ничего не трогать, но пожар и процесс его тушения не лучшее подспорье в работе криминалистов. И первый след, который мог бы вывести на убийц домохозяйки Ларисы Купреевой и ее 2,5-летнего сынишки Георгия — а это был отпечаток ладони на боковой поверхности пианино, не принадлежащий ни убитым, ни мужу Ларисы, ни их друзьям и знакомым, ни пожарным,— был обнаружен только 29 января».
Орудие преступления — тот самый туристический топорик — оперативники вскоре обнаружили. Причем стражам порядка пришлось практически полностью разобрать обгоревший хлам на балконе. На полу, под всей этой кучей, и был найден почерневший топорик без рукоятки (она, конечно, сгорела). Экспертам потребовалось сделать порядка двух сотен экспериментальных ударов, постоянно меняя угол и силу удара, чтобы понять, является ли этот топор орудием убийства. Причем опыты с ударами ставили на мыле, пластилине, дереве и воске. В конце концов, следы на голове жертвы и на образце совпали.
В этот же день милиционеры допросили мужа покойной Ларисы. Он рассказал, что жили они скромно, на одну его небольшую зарплату. Лариса являлась домохозяйкой и занималась воспитанием ребенка. Ничего и никого подозрительного в последнее время он не замечал и не мог понять, ради чего стоило убивать его жену и ребенка. Следователи выяснили, что женщина сама впустила преступника в дом, поскольку следы взлома на дверном замке отсутствовали. Купреев после осмотра сообщил, что из квартиры было похищено пятьдесят семь рублей, пачка облигаций, фотоаппарат, а также фрукты из холодильника.
Милиционеры в первую очередь «перекрыли каналы сбыта, притоны, начали работу с ранее судимыми за убийства и ограбления, профессиональными домушниками, которые могли действовать по наводке знакомых, с первым мужем убитой и его знакомыми». И вскоре Аркадий Нейланд являлся чуть ли не главным подозреваемым в двойном убийстве. Причем выйти на него удалось благодаря глупости самого подростка. При опросе жителей подъезда выяснилось, что несколько человек слышали крики, доносившиеся из квартиры. А дворничиха вспомнила, что на лестничной площадке возле двери встретила высокого подростка с отталкивающей внешностью. Причем эта встреча произошла в период с десяти до одиннадцати часов, то есть, когда и произошло убийство.
Дальше — дело техники. Так в «Уголовном розыске. Петроград - Ленинград — Петербург» описывается Нейланд: «Пробив сообщенные приметы по картотекам ранее судимых и находящихся на учете в милиции, оперативники вышли на некоего Аркадия Нейланда, который к своим пятнадцати годам имел уже достаточно богатый послужной список. О нем было известно следующее. Аркадий — младший в большой семье: родители, сестра, братья и жена одного из них. Проживал в Ждановском районе. С детства был предоставлен самому себе. Уже после 5-го класса был исключен из школы. Вот какую характеристику ему дали в школе-интернате № 67 города Пушкина: «...показал себя как плохо обучаемый ученик, хотя был не глупым и способным ребенком... часто прогуливал. Учащиеся не любили его и избивали. Он не раз был уличен в кражах у учеников интерната денег и вещей». Проводились неоднократные собрания, но Нейланд свое поведение не изменил, и родителям было рекомендовано забрать его из интерната. Кормить развитого не по годам нахлебника родители не желали, и в 1962 году тому пришлось устроиться подсобником на «Ленпищемаш». Но поскольку трудиться Аркадий не любил, то оставил здесь о себе память как о злостном прогульщике, хулигане и мелком «несуне». В декабре 1963-го он и вовсе прекратил появляться на работе. А в течение двух месяцев перед этим несколько раз попадался на криминале: обокрал киоск «Союзпечати», баню, несколько парикмахерских, покушался на ограбление женщины и разбойное нападение на мужчину, хулиганил. Даже у собственного брата украл костюм и деньги. Все эти «подвиги» заставили прокуратуру Ждановского района возбудить против Аркадия Нейланда уголовное дело. Однако он поплакался, «раскаялся», и с учетом его возраста дело было прекращено».
Дворничиха узнала Аркадия. Стало понятно, что Нейланд как минимум причастен к двойному убийству. Это косвенно подтвердили родители подростка, рассказ милиционерам о пропавшем туристическом топорике.
После работы с населением, стражи порядка узнали, что Нейланда встречали несколько человек за несколько дней до трагедии возле дома, где жила семья Купреевых. Более того, Аркадия вместе с подельником Кубаревым уже однажды арестовывали за кражу как раз в этом доме. Тогда убийства не произошло. Преступники, используя приготовленную заранее связку ключей, что называется, «методом тыка» сумели открыть замок. Хозяев в квартире не оказалось. Все ценные вещи преступники упаковали в найденную же здесь сумку. Но когда они с ворованным добром покидали квартиру, нарвались на хозяйку. Она узнала свою сумку и закричала. На крик выбежали соседи, и двум подросткам не удалось скрыться. Именно в тот раз Нейланд решил, что нет смысла сидеть и ждать «у моря погоды». Милиционеры все равно отпустят, поэтому сбежал.
Дни на свободе Аркадий посвятил поиску богатой квартиры. Но почему он остановился на квартире Купреевых – точно неизвестно. Сам же Нейланд впоследствии объяснил, что о благополучном финансовом положении хозяев говорил золотой зуб Ларисы и цветной телевизор. Об этих «богатствах» преступник узнал, когда обходил квартиры под предлогом сбора макулатуры. Также Аркадий заметил, что в рабочее время в квартире женщина находилась одна с маленьким ребенком. В общем, Купреева казалась ему идеальным вариантом.
Около десяти утра Нейланд подошел к квартире Купреевых. Несколько минут стоял, слушал. И в конце концов, нажал на кнопку звонка. Когда дверь распахнулась, Аркадий навалился на Ларису и достал топор. Ударив женщину несколько раз по голове, он расправился и с ее ребенком. Затем занялся поиском денег и драгоценностей. Но, как выяснилось, поживиться особо было нечем. Уложив скудную добычу в чемодан, Аркадий наспех смыл с себя кровь и отправился на кухню. Пообедав, он открыл газ, поджог деревянный пол и вышел из квартиры. На вокзале сел на поезд до Москвы. В столице Нейланд купил билет до Сухуми и вскоре отправился на встречу «новой жизни». О своей безопасности подросток не волновался, поскольку был уверен, что взрыв в квартире уничтожит все следы его преступления.
Арест и наказание
Стражи порядка добились, чтобы фотография Аркадия Нейланда была показана по телевидению. А описание его примет получили милиционеры по всему Союзу. Поэтому поимка преступника была лишь делом времени. И уже тридцатого января Нейланд был арестован. Как только подросток оказался на перроне в Сухуми, его взяли и отвезли в отделение. Вскоре сюда же прилетела и ленинградская опергруппа. Во время обыска у Аркадия были найдены похищенные у Купреевых вещи и большая связка ключей. А на одежде криминалисты обнаружили засохшие пятка крови, от которой преступник так и не удосужился избавиться. Затем Нейланда перевезли в Ленинград. Во время допросов подросток держался уверено и даже нагло. Он подробно рассказал о своем преступлении и в содеянном не раскаивался. Аркадий знал о гуманном советском законодательстве и был уверен, что до смертной казни дело не дойдет. В СССР после XX съезда несовершеннолетних не расстреливали.
Поскольку дело Нейланда было предано огласке, советское общество бурно отреагировало на его арест. Советскому руководству приходило много писем. Вот одно из них: «Преступник пойман и скоро предстанет перед судом, но по закону ему угрожает только тюремное заключение, а если он ухитрится разыграть послушание, то через 5—6 лет, в возрасте 20 лет, выйдет на свободу преступник высшей квалификации, и тогда горе людям, которых он наметит очередными жертвами. Советские законы гуманны, они дают возможность честно трудиться не только тем, кто оступился, но и тем, кто совершил преступление, однако и гуманности должен быть свой предел». Или вот: «Если суд найдет преступление этого бандита доказанным, требуем применить к убийце высшую меру наказания — расстрел. Мы просим вынести на обсуждение народа законопроект о применении высшей меры наказания к несовершеннолетним преступникам, совершившим особо опасные преступления. Убийца — это не человек, это выродок, и он должен быть уничтожен». Смысл других писем похож. Мало кто испытывал жалость к Нейланду.
Несмотря на травлю подростка и оголенный нерв судебного заседания, вердикт оказался неожиданным для всех: «Учитывая большую общественную опасность совершенного преступления — убийства при отягчающих обстоятельствах, а также личность Нейланда, судебная коллегия считает необходимым применить суровое наказание — высшую меру, руководствуясь Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 17 февраля 1964 за № 2234... по совокупности совершенных преступлений в силу статьи 40 УК РСФСР окончательное наказание по ст. 102 — приговорить к смертной казни — расстрелу».
Этот суровый вердикт вызвал бурную и неоднозначную реакцию. Советская интеллигенция и юристы были возмущены суровым приговором и нарушением не только действующего в стране законодательства, но и международных соглашений. Рядовые же граждане СССР поддержали решение судьи. Если бы «дело Нейланда» осталось в пределах страны, то народные массы поспорили бы и успокоились, но произошла, если можно так выразиться, утечка информации. О вердикте стало известно за границей. И, конечно, тамошние юристы и журналисты быстро преподнесли это, как несоблюдение человеческих прав и наплевательское отношение к собственному же законодательству.
Хрущеву даже было направлено несколько писем, в которых неравнодушные просили его лично отменить смертельный приговор. Но эти послания Никита Сергеевич оставил без внимания.
Не сидел сложа руки и сам волчонок. Он, придя в себя, подал кассационную жалобу: «Я признаю полностью свою вину. Если бы Купреева меня не останавливала, то все могло быть иначе. Я бы охотно отдал жизнь, чтобы вернуть то, что я наделал. Но это, к сожалению, невозможно». Но Нейланда не простили и одиннадцатого августа 1964 года его расстреляли. На момент казни Аркадию были всего пятнадцать лет.
Трудный подросток
С самого начала все было против Аркаши. Ему повезло лишь в одном — он родился в Ленинграде. Произошло это событие двадцать восьмого января 1949 года. Но на этом лимит везения был исчерпан. Мальчишка рос в большой, но неблагополучной семье. Его отец работал слесарем, мать — санитаркой. Денег в семье постоянно не хватало. И не то чтобы родители мало зарабатывали — доход был обычным для того времени — просто все «лишние» средства они спускали на алкоголь. За малейшую провинность (а иногда и просто так из-за «настроения») родственники били мальчишку, «забывали» его кормить. В общем, Аркаша рос, словно затравленный волчонок, испытывая священную ненависть ко всем. Особенно его раздражали дети из благополучных семей. Все это привело к тому, что Аркаша начал то и дело убегать из дома и заниматься бродяжничеством. Милиционеры его, конечно, находили и возвращали домой, но история повторялась раз за разом. Стоило отцу или матери поднять руку на сына, как тот сбегал. Жизнь на улице требовала средств к существованию, поэтому Нейланд сызмальства промышлял мелким воровством. По его собственному признанию, он уже в семь лет встал на учет в детской комнате милиции.
До двенадцати лет Аркаша кое-как проскрипел в обычной школе. Но затем его исключили. Несмотря на постоянную воспитательную работу учителей, мальчишка становился все озлобленней. Справиться с ним было нереально. Он воровал у одноклассников и других учеников школы, часто ввязывался в драки, не учился. Поэтому его определили в интернат для трудных подростков. Но и здесь Аркадий надолго не задержался. Он продолжал промышлять воровством, часто дрался, неуважительно относился к учителям, сбегал. Однажды Нейланд уехал в Москву, надеясь там начать новую жизнь. Но милиционеры вернули его домой. Затем его пристроили на «Ленпищмаш». Конечно, работа у него была тяжелая, но ему платили вполне приличные деньги. Но… очередным шансом на законопослушную жизнь Нейланд не воспользовался. Он вновь начал воровать, драться (с коллегами и начальством) и прогуливать смены. За это время список его «дел» пополнился нападением на девушек и случайных встречных на улице мужчин (угрожая им кастетом, подросток требовал деньги и ценные вещи), несколько раз «выносил» квартиры. Но… до суда Нейланд так и не добрался. Его спасало одно — несовершеннолетие. Своим возрастом он постоянно прикрывался, нагло утверждая стражам порядка, что они «ему ничего не сделают».
В конце января 1964 года Аркадий сделал окончательный выбор насчет своего будущего. Он бросил работу, совершил очередную кражу и попался милиционерам. Но на сей раз подросток не стал ждать. Рассудил он вполне логично: все равно же отпустят, чего сидеть? Поэтому сбежал из-под стражи, находясь в полной уверенности, что и на сей раз все обойдется. Оказавшись на свободе, Нейланд начал продумывать «страшное убийство», чтобы «отомстить». Правда, кому именно — непонятно. Но для подростка это не играло роли. Аркадий задумал убийство богатого человека, чтобы разжиться деньгами и уехать в Сухуми. И уже там «начать новую жизнь».
Вскоре Нейланд вернулся домой. Встреча с родственниками завершилась руганью и рукоприкладством. Поэтому Аркадий, прихватив туристический топорик, навсегда ушел из родительской квартиры.
А спустя пару дней — двадцать седьмого января — Нейланд испачкал руки кровью двоих человек. Вот отрывок из книги «Уголовный розыск. Петроград - Ленинград — Петербург»: «27 января 1964 года у ленинградцев было праздничное настроение — отмечалась двадцатая годовщина снятия блокады. Однако многим пожарным, находившимся в тот день на дежурстве, было не до праздника — как и в будние дни, то здесь, то там вспыхивали пожары, и их надо было тушить. Лезть через окна, ломать, если нужно, двери, выводить ослепших от дыма людей, кому-то вызывать «скорую». Но это были трудности из разряда привычных. А вот к тому, с чем пришлось столкнуться боевому расчету, выехавшему в 12.45 на тушение 9 квартиры дома № 3 по улице Сестрорецкой, нормальный человек привыкнуть, наверное, не сможет никогда… Двери оказались заперты, и пожарным пришлось забираться на балкон, а оттуда по раздвижной лестнице в квартиру. Огонь к тому моменту уже успел охватить комнату, но сбить его удалось довольно быстро. А потом командир расчета приказал осмотреть другие помещения — вдруг там остались люди. Пригибаясь пониже к полу — там дым пореже и лучше видно,— двое пожарных двинулись в другую комнату, но через минуту выскочили оттуда как ошпаренные:
— Там двое мертвых: женщина и ребенок.
— Задохнулись?
— Нет, там лужи крови...»
Преступление Нейланда
Вскоре на место преступления прибыла большая часть сотрудников «убойного» отдела во главе с Вячеславом Зиминым. Когда милиционеры поднялись в квартиру, то увидели, как пожарные занимались своей рутинной работой: заливали оставшиеся очаги пламени, вытаскивали обгоревшую мебель на балкон. И, несмотря на пожар, нужно отдать должное огнеборцам — они с максимальной осторожностью работали в квартире. Один из пожарных сообщил, что на кухне был включен газ, поэтому вентиль перекрыли, чтобы не произошел взрыв. А возгорание началось на деревянном полу из-за поджога.
Благодаря оперативной работе пожарных, комната, где было совершено преступление, оказалась практически не тронута, огонь успели вовремя потушить (такой расторопности преступник явно не ожидал). Вот как было описано место преступления в «Уголовном розыске. Петроград - Ленинград — Петербург»: «Но беспорядок был страшный: ящики выдвинуты, вещи разбросаны, мебель перевернута. И всюду кровь, кровь, кровь... На полу, кровати, кресле, входной двери... Кровь и на лице женщины, лежащей у пианино, рядом маленький детский башмачок, чуть дальше — трупик маленького мальчика с глубокой раной на лбу. Увы, как ни старались огнеборцы ничего не трогать, но пожар и процесс его тушения не лучшее подспорье в работе криминалистов. И первый след, который мог бы вывести на убийц домохозяйки Ларисы Купреевой и ее 2,5-летнего сынишки Георгия — а это был отпечаток ладони на боковой поверхности пианино, не принадлежащий ни убитым, ни мужу Ларисы, ни их друзьям и знакомым, ни пожарным,— был обнаружен только 29 января».
Орудие преступления — тот самый туристический топорик — оперативники вскоре обнаружили. Причем стражам порядка пришлось практически полностью разобрать обгоревший хлам на балконе. На полу, под всей этой кучей, и был найден почерневший топорик без рукоятки (она, конечно, сгорела). Экспертам потребовалось сделать порядка двух сотен экспериментальных ударов, постоянно меняя угол и силу удара, чтобы понять, является ли этот топор орудием убийства. Причем опыты с ударами ставили на мыле, пластилине, дереве и воске. В конце концов, следы на голове жертвы и на образце совпали.
В этот же день милиционеры допросили мужа покойной Ларисы. Он рассказал, что жили они скромно, на одну его небольшую зарплату. Лариса являлась домохозяйкой и занималась воспитанием ребенка. Ничего и никого подозрительного в последнее время он не замечал и не мог понять, ради чего стоило убивать его жену и ребенка. Следователи выяснили, что женщина сама впустила преступника в дом, поскольку следы взлома на дверном замке отсутствовали. Купреев после осмотра сообщил, что из квартиры было похищено пятьдесят семь рублей, пачка облигаций, фотоаппарат, а также фрукты из холодильника.
Милиционеры в первую очередь «перекрыли каналы сбыта, притоны, начали работу с ранее судимыми за убийства и ограбления, профессиональными домушниками, которые могли действовать по наводке знакомых, с первым мужем убитой и его знакомыми». И вскоре Аркадий Нейланд являлся чуть ли не главным подозреваемым в двойном убийстве. Причем выйти на него удалось благодаря глупости самого подростка. При опросе жителей подъезда выяснилось, что несколько человек слышали крики, доносившиеся из квартиры. А дворничиха вспомнила, что на лестничной площадке возле двери встретила высокого подростка с отталкивающей внешностью. Причем эта встреча произошла в период с десяти до одиннадцати часов, то есть, когда и произошло убийство.
Дальше — дело техники. Так в «Уголовном розыске. Петроград - Ленинград — Петербург» описывается Нейланд: «Пробив сообщенные приметы по картотекам ранее судимых и находящихся на учете в милиции, оперативники вышли на некоего Аркадия Нейланда, который к своим пятнадцати годам имел уже достаточно богатый послужной список. О нем было известно следующее. Аркадий — младший в большой семье: родители, сестра, братья и жена одного из них. Проживал в Ждановском районе. С детства был предоставлен самому себе. Уже после 5-го класса был исключен из школы. Вот какую характеристику ему дали в школе-интернате № 67 города Пушкина: «...показал себя как плохо обучаемый ученик, хотя был не глупым и способным ребенком... часто прогуливал. Учащиеся не любили его и избивали. Он не раз был уличен в кражах у учеников интерната денег и вещей». Проводились неоднократные собрания, но Нейланд свое поведение не изменил, и родителям было рекомендовано забрать его из интерната. Кормить развитого не по годам нахлебника родители не желали, и в 1962 году тому пришлось устроиться подсобником на «Ленпищемаш». Но поскольку трудиться Аркадий не любил, то оставил здесь о себе память как о злостном прогульщике, хулигане и мелком «несуне». В декабре 1963-го он и вовсе прекратил появляться на работе. А в течение двух месяцев перед этим несколько раз попадался на криминале: обокрал киоск «Союзпечати», баню, несколько парикмахерских, покушался на ограбление женщины и разбойное нападение на мужчину, хулиганил. Даже у собственного брата украл костюм и деньги. Все эти «подвиги» заставили прокуратуру Ждановского района возбудить против Аркадия Нейланда уголовное дело. Однако он поплакался, «раскаялся», и с учетом его возраста дело было прекращено».
Дворничиха узнала Аркадия. Стало понятно, что Нейланд как минимум причастен к двойному убийству. Это косвенно подтвердили родители подростка, рассказ милиционерам о пропавшем туристическом топорике.
После работы с населением, стражи порядка узнали, что Нейланда встречали несколько человек за несколько дней до трагедии возле дома, где жила семья Купреевых. Более того, Аркадия вместе с подельником Кубаревым уже однажды арестовывали за кражу как раз в этом доме. Тогда убийства не произошло. Преступники, используя приготовленную заранее связку ключей, что называется, «методом тыка» сумели открыть замок. Хозяев в квартире не оказалось. Все ценные вещи преступники упаковали в найденную же здесь сумку. Но когда они с ворованным добром покидали квартиру, нарвались на хозяйку. Она узнала свою сумку и закричала. На крик выбежали соседи, и двум подросткам не удалось скрыться. Именно в тот раз Нейланд решил, что нет смысла сидеть и ждать «у моря погоды». Милиционеры все равно отпустят, поэтому сбежал.
Дни на свободе Аркадий посвятил поиску богатой квартиры. Но почему он остановился на квартире Купреевых – точно неизвестно. Сам же Нейланд впоследствии объяснил, что о благополучном финансовом положении хозяев говорил золотой зуб Ларисы и цветной телевизор. Об этих «богатствах» преступник узнал, когда обходил квартиры под предлогом сбора макулатуры. Также Аркадий заметил, что в рабочее время в квартире женщина находилась одна с маленьким ребенком. В общем, Купреева казалась ему идеальным вариантом.
Около десяти утра Нейланд подошел к квартире Купреевых. Несколько минут стоял, слушал. И в конце концов, нажал на кнопку звонка. Когда дверь распахнулась, Аркадий навалился на Ларису и достал топор. Ударив женщину несколько раз по голове, он расправился и с ее ребенком. Затем занялся поиском денег и драгоценностей. Но, как выяснилось, поживиться особо было нечем. Уложив скудную добычу в чемодан, Аркадий наспех смыл с себя кровь и отправился на кухню. Пообедав, он открыл газ, поджог деревянный пол и вышел из квартиры. На вокзале сел на поезд до Москвы. В столице Нейланд купил билет до Сухуми и вскоре отправился на встречу «новой жизни». О своей безопасности подросток не волновался, поскольку был уверен, что взрыв в квартире уничтожит все следы его преступления.
Арест и наказание
Стражи порядка добились, чтобы фотография Аркадия Нейланда была показана по телевидению. А описание его примет получили милиционеры по всему Союзу. Поэтому поимка преступника была лишь делом времени. И уже тридцатого января Нейланд был арестован. Как только подросток оказался на перроне в Сухуми, его взяли и отвезли в отделение. Вскоре сюда же прилетела и ленинградская опергруппа. Во время обыска у Аркадия были найдены похищенные у Купреевых вещи и большая связка ключей. А на одежде криминалисты обнаружили засохшие пятка крови, от которой преступник так и не удосужился избавиться. Затем Нейланда перевезли в Ленинград. Во время допросов подросток держался уверено и даже нагло. Он подробно рассказал о своем преступлении и в содеянном не раскаивался. Аркадий знал о гуманном советском законодательстве и был уверен, что до смертной казни дело не дойдет. В СССР после XX съезда несовершеннолетних не расстреливали.
Поскольку дело Нейланда было предано огласке, советское общество бурно отреагировало на его арест. Советскому руководству приходило много писем. Вот одно из них: «Преступник пойман и скоро предстанет перед судом, но по закону ему угрожает только тюремное заключение, а если он ухитрится разыграть послушание, то через 5—6 лет, в возрасте 20 лет, выйдет на свободу преступник высшей квалификации, и тогда горе людям, которых он наметит очередными жертвами. Советские законы гуманны, они дают возможность честно трудиться не только тем, кто оступился, но и тем, кто совершил преступление, однако и гуманности должен быть свой предел». Или вот: «Если суд найдет преступление этого бандита доказанным, требуем применить к убийце высшую меру наказания — расстрел. Мы просим вынести на обсуждение народа законопроект о применении высшей меры наказания к несовершеннолетним преступникам, совершившим особо опасные преступления. Убийца — это не человек, это выродок, и он должен быть уничтожен». Смысл других писем похож. Мало кто испытывал жалость к Нейланду.
Несмотря на травлю подростка и оголенный нерв судебного заседания, вердикт оказался неожиданным для всех: «Учитывая большую общественную опасность совершенного преступления — убийства при отягчающих обстоятельствах, а также личность Нейланда, судебная коллегия считает необходимым применить суровое наказание — высшую меру, руководствуясь Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 17 февраля 1964 за № 2234... по совокупности совершенных преступлений в силу статьи 40 УК РСФСР окончательное наказание по ст. 102 — приговорить к смертной казни — расстрелу».
Этот суровый вердикт вызвал бурную и неоднозначную реакцию. Советская интеллигенция и юристы были возмущены суровым приговором и нарушением не только действующего в стране законодательства, но и международных соглашений. Рядовые же граждане СССР поддержали решение судьи. Если бы «дело Нейланда» осталось в пределах страны, то народные массы поспорили бы и успокоились, но произошла, если можно так выразиться, утечка информации. О вердикте стало известно за границей. И, конечно, тамошние юристы и журналисты быстро преподнесли это, как несоблюдение человеческих прав и наплевательское отношение к собственному же законодательству.
Хрущеву даже было направлено несколько писем, в которых неравнодушные просили его лично отменить смертельный приговор. Но эти послания Никита Сергеевич оставил без внимания.
Не сидел сложа руки и сам волчонок. Он, придя в себя, подал кассационную жалобу: «Я признаю полностью свою вину. Если бы Купреева меня не останавливала, то все могло быть иначе. Я бы охотно отдал жизнь, чтобы вернуть то, что я наделал. Но это, к сожалению, невозможно». Но Нейланда не простили и одиннадцатого августа 1964 года его расстреляли. На момент казни Аркадию были всего пятнадцать лет.
Информация