Пострадавшие за веру. Часть первая
Не так часто человеку в руки попадает свод документов, позволяющий в деталях проследить то или иное историческое событие. Почему? Да потому, что даже собранные в архиве эти документы все равно разрознены. Кроме того, их очень много, а написаны они нередко корявым почерком и на пожелтевшей, разлезающейся в руках бумаге. Проработать один такой документ – задача не из легких. Но как быть, если их… тысячи? Люди, задавшиеся такой целью, достойны всяческого уважения, какую бы историческую тему для подобной работы они не избрали, но в тысячу раз большего уважения заслуживают те, кто занимается документами, касающихся чудовищных репрессий 30-ых годов прошлого века, осуществлявшихся во славу так называемой «социальной справедливости». Не все представляют себе, например, что среди расстрелянных и осужденных главным контингентом были не маршалы, командармы, «красные профессора», чекисты и «старые большевики», а простые работяги крестьяне. Их в списках, расстрелянных и посаженных в лагеря, было более 60%. Какие из них троцкисты и японские шпионы? Крестьянство просто ликвидировалось как класс, точно так же, как ликвидировалось и английское крестьянство в эпоху огораживания и «кровавых законов» против бродяг и нищих.
Вот он, этот пензенский «Мортиролог».
Другой удар был нанесен в области духовной сферы. Не будет преувеличением сказать, что XX век, принесший человечеству глобальные социальные катастрофы, вошел в историю русской Православной Церкви еще и как эпоха, давшая Вселенской Церкви неисчислимое множество страдальцев за веру Христову и святых мучеников. Победившая в России в 1917 году богоборческая идеология с яростью обрушилась на Российскую Церковь с гонениями, сравнимыми лишь с гонениями на первых христиан. Удары эти, которыми разрушалась Святая Церковь в нашем Отечестве – 1917–1919 и 1922 годах, затем уже слились в постоянное преследование Церкви и достигли своего апогея в 1937–1938 гг., а затем в разных видах продолжались вплоть до 1000-летнего юбилея Крещения Руси. За этот долгий, более чем 70-летний период, многие тысячи и тысячи православных – от церковных иерархов и до простых крестьян, живших в старом религиозном укладе, подверглись жесточайшим репрессиям – были умерщвлены и попали в тюрьмы и лагеря за одно лишь имя Христово, за свободу совести, на словах провозглашенную советской властью.
И вот нашлись в Пензе три человека: Александр Дворжанский, Сергей Зелев и протоиерей Владимир Клюев, которые пересмотрели тысячи дел осужденных за веру, привлекли к этой работе сотрудников Управления ФСБ по Пензенской области, которые взяли на себя нелегкий труд по работе со следственными делами, хранящимися в архиве управления, и в итоге всех этих трудов подготовили «Пензенский мартиролог пострадавших за веру Христову» – «Праведный верою жив будет» объемом в 583 страницы. Работа над «Мортирологом» продолжалась целых 17 лет. В нем более 2200 имен людей, пострадавших за веру. Пострадавших по-разному: кого посадили на три года, а кто-то получил и высшую меру. Удивительно, но среди последних много женщин-монахинь. Ужели они взрывали поезда, воровали колхозное зерно или сыпали песок в трущиеся части. Судя по делам их расстреливали просто потому, что они были… монахинями. Расстреливали женщин, не мужчин, которые могли взять в руки оружие. Или советская власть настолько боялась их смелости и тех слов, которые они могли сказать? То, что такое «наказание» уже несправедливо, несомненно, а по сути своей и просто преступно.
Страница из «мортиролога»
Впрочем, их смерть сама Церковь рассматривала и рассматривает как подвиг мученичества за исповедание Православной веры, и почитается как одна из христианских добродетелей, как дар Божий, как достойнейший венец земной жизни. Смысл же мученичества состоит в полном и конечном отвержении себя ради любви Христовой, следовании за Спасителем до крестных страданий, в сораспятии Ему и вечном соединении с Богом. Сам Господь Иисус Христос через святых Апостолов неоднократно говорил об этом в Писании: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мф. 16, 24).
И в народе этот подвиг мученичества почитался всегда. Древние христиане с великим благоговением сохраняли память о мучениках, распятых на крестах, разорванных львами на аренах античных цирков. Честные останки их снимались с крестов, погребались с почестями, а их праведная кровь как святыня соскребалась руками верующих с арен цирков. Предания об их жизни и подвигах бережно передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Можно всего этого не принимать, можно над этим смеяться и вслух, и про себя, но невозможно этого зачеркнуть, потому как во всем этом, как и во многом другом, проявляется наша культура, наша цивилизация, зачеркнуть которые невозможно.
Информацию о новомучениках стали собирать в России уже с момента начала гонений на Церковь. Так, в одном из пунктов постановления Священного Собора Православной Российской Церкви от 18 апреля 1918 года говорится: «Поручить Высшему Церковному Управлению собирать сведения и оповещать православное население посредством печатных изданий и живого слова о всех случаях гонения на Церковь и насилия над исповедниками православной веры».
Вот и авторы «Мортиролога» сделали все, чтобы извлечь из небытия имена, незаслуженно пострадавших в годы репрессий за свои религиозные убеждения. И теперь пензенцы могут узнать, кто они, умученные за веру, чьи судьбы открываются в этой книге перед их глазами. Это были люди разные по происхождению, по образованию и своим занятиям, но так или иначе связанные с Православной верой, которая тысячелетия была основой всей русской духовности, культуры и государственности. Хорошо ли это или плохо – опять-таки изменить здесь ничего нельзя. Так было! Православие, как главенствующая религия старой России, изучалось во всех учебных заведениях. Отцы и деды обучали детей чтению по Псалтири, слово Божие произносилось с амвонов храмов; церковные торжества, крестные ходы, прославление святых – все эти события составляли основу не только духовной, но и светской жизни русского народа, поскольку в церковные праздники люди не работали. Верой в Бога была проникнута и освящена вся жизнь русского человека, весь его быт, все его устремления и начинания. Дух веры и страх Божий всегда жили в русском народе, и с наступлением богоборческого времени многие люди не могли вот так просто взять и изменить своим христианским идеалам, отринуть прошлое, лишиться духовной опоры.
И еще одна – чья-то судьба…
Современные исследования показывают: значительная часть современного российского общества не смогла в полной мере адаптироваться к разрушению советского строя и новой рыночной экономики. Они испытывают стресс и психологический дискомфорт. Многие принимают антидепрессанты, продажа которых растет непрерывно. Но ведь все то же самое имело место и после 1917 года и даже едва ли не в большей степени, только тогда о психотерапевтах никто и слыхом не слыхал, а главным антидепрессантом являлся алкоголь.
Причем, российская Церковь сразу после 1917 года ощутила враждебное отношение со стороны советской власти, и именно тогда же первые удары и были нанесены по ее духовенству. Неудивительно, что в «Мартирологе» представители духовенства составляют большую половину его персоналий. Многие из священников были известными и уважаемыми в Пензенской губернии людьми. Образованными и культурными людьми. Людьми высоких нравственных качеств. Верой и правдой они служили Богу и своему народу иногда по нескольку десятилетий на одном приходе: строили храмы, богадельни и школы, боролись с общественными пороками, занимались краеведением, издавали духовную литературу. А в итоге они стали объектами чудовищных нападок со стороны нового советского общества, которому для существования требовались враги не только внешние, но и внутренние. И кто, кстати, были те, кто пришли им на смену, настолько ли высокой была их духовная культура и их моральный долг перед обществом?
Другую обширную группу составляет, как об этом уже было написано, – крестьянство. Крестьяне, будучи церковными прихожанами, были нередко очень набожны, исполняли должности председателей церковных советов, пели в церковных хорах и активно помогали священству. Не будет преувеличением считать, что именно крестьянство на Руси являлось той основной социальной группой, в которой веками накапливались и сохранялись православные традиции. Поэтому к числу пострадавших за веру вполне можно было бы отнести и тех, кто был раскулачен и сослан в годы коллективизации. Кроме клириков и мирян, репрессированных в годы советской власти за свою принадлежность к Русской Православной Церкви, в книге упоминаются и некоторые помещики, и купцы, которые хотя и не проходили непосредственно по церковным делам, но тем не менее пострадали, являясь ктиторами, строителями храмов и церковными благотворителями.
Особую группу репрессированных священнослужителей, выведенных в специальный раздел в конце книги, составляют представители обновленческого и григорианского направлений, уклонившихся от канонической Патриаршей Церкви и до смерти своей так и не примирившиеся с ней. Тем не менее, и они тоже пострадали за веру, хотя и уклонялись в ней от принятого канонического пути.
Абсолютное большинство людей, упомянутых в мартирологе, привлекались к уголовной ответственности по 58-й статье Уголовного кодекса РСФСР, то есть за антисоветскую деятельность. Последняя же трактовалась очень широко, что позволяло бороться с врагами режима, исходя не столько из криминальной составляющей дела, сколько из его политической основы. А так как религиозная деятельность рассматривалась в качестве одного из видов антисоветской агитации, то понятно, что именно церковнослужители попадали под 58-й статью в первую очередь.
И это тоже монахиня и тоже расстреляна…
В книге опущен тот факт, что существовала и такая мера, как лишение гражданских прав, и она относилась ко всем священнослужителям и сотрудникам храмов без изъятия. Начало этой репрессивной меры относится уже к 1920-м годам. «Лишенцы», по сути, изгонялись из социума. На них налагался запрет на право работать в госучреждениях, они не могли учиться в советских школах и других учебных заведениях, вступать в колхозы. Они становились изгоями советского общества, людьми, по сути дела обрекавшимися на голод и на смерть. А ведь многие семьи людей, связанных с религией, были многодетными, где детей было по 10 и более человек. И арест родителей становился глубоким нервным потрясением для юных детских душ. Уж они-то знали, что их родители - и отец, и мать, ничего плохого не делали, дурного против властей не замышляли, ибо «рабы повинуйтесь не только добрым господам, но и суровым» – и они это помнили. И тем не менее власть обрекала таких детей на сиротство, и они влачили жалкое существование в детдомах, детприемниках, подвергались насмешкам и оскорблениям в «правильных» советских коллективах. Что там у них было в душе никого из советских вождей не интересовало.
В «Мартирологе» масса различных источников. Авторы цитируют документы, приводят выдержки из сохранившихся писем, копии протоколов допросов и воспоминания отдельных лиц, что дает возможность глубже понять жизнь описанных в нем людей. Здесь же приводится множество фотографий, как дореволюционных, так и следственные фото из дел пострадавших, их родственников, домов, где они жили, храмов, где проходило их служение, различных документов. Самые краткие биографии – «родился, служил, расстрелян» или такие: «Приговорен к 10 годам ИТЛ». А теперь подумайте, что стоит за этой короткой строчкой: ночные обыски и аресты, плач детей, расставание с любимой женой, долгие ночные допросы, избиения, проводы на перроне, передачи через конвоиров, многомесячные перевозки в грязных вагонах и трюмах, а дальше – глубокие снега, промозглые бараки, ледяные забои, лесоповал, болезни, обморожения, смерти, редкие письма родственникам на клочках упаковочной бумаги, леденящая душу тоска и одна только мысль – «За что, Господи?» и мысль за ней следующая – «Прости им, Господи, ибо не ведают они, что творят!»
Но опять-таки важно подчеркнуть, что все свои мучения эти люди претерпели не за «политику» и не за то, что «колебались вместе с курсом партии», претерпели они их за веру в идеал Христа, за Православную Церковь. И в подвиге этих страданий, как и в первые века, во всей полноте явилось величие христианского духа. Из всего числа репрессированных за веру и Церковь, связанных с пензенской землей, более 30 человек уже прославлены Русской Церковью в лике святых, причислены к Собору новомучеников и исповедников Российских. Среди них священномученики Иоанн (Поммер), архиепископ Рижский; Тихон (Никаноров), архиепископ Воронежский; Августин (Беляев), архиепископ Калужский; Павлин (Крошечкин), архиепископ Могилевский; Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской; Гермоген (Долганев), епископ Тобольский; Феодор (Смирнов), епископ Пензенский; протоиереи Иоанн Артоболевский, Евфимий Горячев, Василий Ягодин; иереи Филарет Великанов, Михаил Пятаев, Василий Смирнов, Гавриил Архангельский, Арефа Насонов, Василий Горбачев, Афанасий Милов, Иоанн Днепровский, Виктор Европейцев, Петр Покровский; диаконы Михаил Исаев, Григорий Самарин; преподобномученики игумен Мефодий (Иванов), иеромонах Пахомий Скановский (Ионов), иеромонах Герасим (Сухов); преподобноисповедники архимандрит Гавриил Мелекесский (Игошкин) и архимандрит Александр Санаксарский (Уродов); священноисповедник иерей Иоанн Оленевский (Калинин); преподобномученицы игумения Ева Чимкентская (Павлова) и монахиня Елена (Асташкина); мученица Агриппина Киселева Карагандинская. Иерей Николай Прозоров был канонизирован Русской Православной Церковью за рубежом в 1981 году.
Данный «Мортиролог» интересен еще и тем, что в нем очень много поистине уникальных фотографий.
От Пензенской епархии на канонизацию было представлено четверо кандидатов: старец-иерей Иоанн Оленевский, епископ Феодор (Смирнов) и пострадавшие с ним священники Гавриил Архангельский и Василий Смирнов. Остальные были выдвинуты другими епархиями. Днем памяти новомучеников и исповедников Пензенских установлено 4 сентября, являющийся днем кончины Владыки Феодора (Смирнова) и с ним убиенных.
Конечно, сегодня практически все поименованные в мартирологе люди реабилитированы. Но что означает этот факт? Это не более, чем естественный результат демократизации нашего общества, но к биографии этих людей, уже совершивших свой мученический подвиг, он ничего существенного не добавляет.
Продолжение следует…
Вот он, этот пензенский «Мортиролог».
Другой удар был нанесен в области духовной сферы. Не будет преувеличением сказать, что XX век, принесший человечеству глобальные социальные катастрофы, вошел в историю русской Православной Церкви еще и как эпоха, давшая Вселенской Церкви неисчислимое множество страдальцев за веру Христову и святых мучеников. Победившая в России в 1917 году богоборческая идеология с яростью обрушилась на Российскую Церковь с гонениями, сравнимыми лишь с гонениями на первых христиан. Удары эти, которыми разрушалась Святая Церковь в нашем Отечестве – 1917–1919 и 1922 годах, затем уже слились в постоянное преследование Церкви и достигли своего апогея в 1937–1938 гг., а затем в разных видах продолжались вплоть до 1000-летнего юбилея Крещения Руси. За этот долгий, более чем 70-летний период, многие тысячи и тысячи православных – от церковных иерархов и до простых крестьян, живших в старом религиозном укладе, подверглись жесточайшим репрессиям – были умерщвлены и попали в тюрьмы и лагеря за одно лишь имя Христово, за свободу совести, на словах провозглашенную советской властью.
И вот нашлись в Пензе три человека: Александр Дворжанский, Сергей Зелев и протоиерей Владимир Клюев, которые пересмотрели тысячи дел осужденных за веру, привлекли к этой работе сотрудников Управления ФСБ по Пензенской области, которые взяли на себя нелегкий труд по работе со следственными делами, хранящимися в архиве управления, и в итоге всех этих трудов подготовили «Пензенский мартиролог пострадавших за веру Христову» – «Праведный верою жив будет» объемом в 583 страницы. Работа над «Мортирологом» продолжалась целых 17 лет. В нем более 2200 имен людей, пострадавших за веру. Пострадавших по-разному: кого посадили на три года, а кто-то получил и высшую меру. Удивительно, но среди последних много женщин-монахинь. Ужели они взрывали поезда, воровали колхозное зерно или сыпали песок в трущиеся части. Судя по делам их расстреливали просто потому, что они были… монахинями. Расстреливали женщин, не мужчин, которые могли взять в руки оружие. Или советская власть настолько боялась их смелости и тех слов, которые они могли сказать? То, что такое «наказание» уже несправедливо, несомненно, а по сути своей и просто преступно.
Страница из «мортиролога»
Впрочем, их смерть сама Церковь рассматривала и рассматривает как подвиг мученичества за исповедание Православной веры, и почитается как одна из христианских добродетелей, как дар Божий, как достойнейший венец земной жизни. Смысл же мученичества состоит в полном и конечном отвержении себя ради любви Христовой, следовании за Спасителем до крестных страданий, в сораспятии Ему и вечном соединении с Богом. Сам Господь Иисус Христос через святых Апостолов неоднократно говорил об этом в Писании: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мф. 16, 24).
И в народе этот подвиг мученичества почитался всегда. Древние христиане с великим благоговением сохраняли память о мучениках, распятых на крестах, разорванных львами на аренах античных цирков. Честные останки их снимались с крестов, погребались с почестями, а их праведная кровь как святыня соскребалась руками верующих с арен цирков. Предания об их жизни и подвигах бережно передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Можно всего этого не принимать, можно над этим смеяться и вслух, и про себя, но невозможно этого зачеркнуть, потому как во всем этом, как и во многом другом, проявляется наша культура, наша цивилизация, зачеркнуть которые невозможно.
Информацию о новомучениках стали собирать в России уже с момента начала гонений на Церковь. Так, в одном из пунктов постановления Священного Собора Православной Российской Церкви от 18 апреля 1918 года говорится: «Поручить Высшему Церковному Управлению собирать сведения и оповещать православное население посредством печатных изданий и живого слова о всех случаях гонения на Церковь и насилия над исповедниками православной веры».
Вот и авторы «Мортиролога» сделали все, чтобы извлечь из небытия имена, незаслуженно пострадавших в годы репрессий за свои религиозные убеждения. И теперь пензенцы могут узнать, кто они, умученные за веру, чьи судьбы открываются в этой книге перед их глазами. Это были люди разные по происхождению, по образованию и своим занятиям, но так или иначе связанные с Православной верой, которая тысячелетия была основой всей русской духовности, культуры и государственности. Хорошо ли это или плохо – опять-таки изменить здесь ничего нельзя. Так было! Православие, как главенствующая религия старой России, изучалось во всех учебных заведениях. Отцы и деды обучали детей чтению по Псалтири, слово Божие произносилось с амвонов храмов; церковные торжества, крестные ходы, прославление святых – все эти события составляли основу не только духовной, но и светской жизни русского народа, поскольку в церковные праздники люди не работали. Верой в Бога была проникнута и освящена вся жизнь русского человека, весь его быт, все его устремления и начинания. Дух веры и страх Божий всегда жили в русском народе, и с наступлением богоборческого времени многие люди не могли вот так просто взять и изменить своим христианским идеалам, отринуть прошлое, лишиться духовной опоры.
И еще одна – чья-то судьба…
Современные исследования показывают: значительная часть современного российского общества не смогла в полной мере адаптироваться к разрушению советского строя и новой рыночной экономики. Они испытывают стресс и психологический дискомфорт. Многие принимают антидепрессанты, продажа которых растет непрерывно. Но ведь все то же самое имело место и после 1917 года и даже едва ли не в большей степени, только тогда о психотерапевтах никто и слыхом не слыхал, а главным антидепрессантом являлся алкоголь.
Причем, российская Церковь сразу после 1917 года ощутила враждебное отношение со стороны советской власти, и именно тогда же первые удары и были нанесены по ее духовенству. Неудивительно, что в «Мартирологе» представители духовенства составляют большую половину его персоналий. Многие из священников были известными и уважаемыми в Пензенской губернии людьми. Образованными и культурными людьми. Людьми высоких нравственных качеств. Верой и правдой они служили Богу и своему народу иногда по нескольку десятилетий на одном приходе: строили храмы, богадельни и школы, боролись с общественными пороками, занимались краеведением, издавали духовную литературу. А в итоге они стали объектами чудовищных нападок со стороны нового советского общества, которому для существования требовались враги не только внешние, но и внутренние. И кто, кстати, были те, кто пришли им на смену, настолько ли высокой была их духовная культура и их моральный долг перед обществом?
Другую обширную группу составляет, как об этом уже было написано, – крестьянство. Крестьяне, будучи церковными прихожанами, были нередко очень набожны, исполняли должности председателей церковных советов, пели в церковных хорах и активно помогали священству. Не будет преувеличением считать, что именно крестьянство на Руси являлось той основной социальной группой, в которой веками накапливались и сохранялись православные традиции. Поэтому к числу пострадавших за веру вполне можно было бы отнести и тех, кто был раскулачен и сослан в годы коллективизации. Кроме клириков и мирян, репрессированных в годы советской власти за свою принадлежность к Русской Православной Церкви, в книге упоминаются и некоторые помещики, и купцы, которые хотя и не проходили непосредственно по церковным делам, но тем не менее пострадали, являясь ктиторами, строителями храмов и церковными благотворителями.
Особую группу репрессированных священнослужителей, выведенных в специальный раздел в конце книги, составляют представители обновленческого и григорианского направлений, уклонившихся от канонической Патриаршей Церкви и до смерти своей так и не примирившиеся с ней. Тем не менее, и они тоже пострадали за веру, хотя и уклонялись в ней от принятого канонического пути.
Абсолютное большинство людей, упомянутых в мартирологе, привлекались к уголовной ответственности по 58-й статье Уголовного кодекса РСФСР, то есть за антисоветскую деятельность. Последняя же трактовалась очень широко, что позволяло бороться с врагами режима, исходя не столько из криминальной составляющей дела, сколько из его политической основы. А так как религиозная деятельность рассматривалась в качестве одного из видов антисоветской агитации, то понятно, что именно церковнослужители попадали под 58-й статью в первую очередь.
И это тоже монахиня и тоже расстреляна…
В книге опущен тот факт, что существовала и такая мера, как лишение гражданских прав, и она относилась ко всем священнослужителям и сотрудникам храмов без изъятия. Начало этой репрессивной меры относится уже к 1920-м годам. «Лишенцы», по сути, изгонялись из социума. На них налагался запрет на право работать в госучреждениях, они не могли учиться в советских школах и других учебных заведениях, вступать в колхозы. Они становились изгоями советского общества, людьми, по сути дела обрекавшимися на голод и на смерть. А ведь многие семьи людей, связанных с религией, были многодетными, где детей было по 10 и более человек. И арест родителей становился глубоким нервным потрясением для юных детских душ. Уж они-то знали, что их родители - и отец, и мать, ничего плохого не делали, дурного против властей не замышляли, ибо «рабы повинуйтесь не только добрым господам, но и суровым» – и они это помнили. И тем не менее власть обрекала таких детей на сиротство, и они влачили жалкое существование в детдомах, детприемниках, подвергались насмешкам и оскорблениям в «правильных» советских коллективах. Что там у них было в душе никого из советских вождей не интересовало.
В «Мартирологе» масса различных источников. Авторы цитируют документы, приводят выдержки из сохранившихся писем, копии протоколов допросов и воспоминания отдельных лиц, что дает возможность глубже понять жизнь описанных в нем людей. Здесь же приводится множество фотографий, как дореволюционных, так и следственные фото из дел пострадавших, их родственников, домов, где они жили, храмов, где проходило их служение, различных документов. Самые краткие биографии – «родился, служил, расстрелян» или такие: «Приговорен к 10 годам ИТЛ». А теперь подумайте, что стоит за этой короткой строчкой: ночные обыски и аресты, плач детей, расставание с любимой женой, долгие ночные допросы, избиения, проводы на перроне, передачи через конвоиров, многомесячные перевозки в грязных вагонах и трюмах, а дальше – глубокие снега, промозглые бараки, ледяные забои, лесоповал, болезни, обморожения, смерти, редкие письма родственникам на клочках упаковочной бумаги, леденящая душу тоска и одна только мысль – «За что, Господи?» и мысль за ней следующая – «Прости им, Господи, ибо не ведают они, что творят!»
Но опять-таки важно подчеркнуть, что все свои мучения эти люди претерпели не за «политику» и не за то, что «колебались вместе с курсом партии», претерпели они их за веру в идеал Христа, за Православную Церковь. И в подвиге этих страданий, как и в первые века, во всей полноте явилось величие христианского духа. Из всего числа репрессированных за веру и Церковь, связанных с пензенской землей, более 30 человек уже прославлены Русской Церковью в лике святых, причислены к Собору новомучеников и исповедников Российских. Среди них священномученики Иоанн (Поммер), архиепископ Рижский; Тихон (Никаноров), архиепископ Воронежский; Августин (Беляев), архиепископ Калужский; Павлин (Крошечкин), архиепископ Могилевский; Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской; Гермоген (Долганев), епископ Тобольский; Феодор (Смирнов), епископ Пензенский; протоиереи Иоанн Артоболевский, Евфимий Горячев, Василий Ягодин; иереи Филарет Великанов, Михаил Пятаев, Василий Смирнов, Гавриил Архангельский, Арефа Насонов, Василий Горбачев, Афанасий Милов, Иоанн Днепровский, Виктор Европейцев, Петр Покровский; диаконы Михаил Исаев, Григорий Самарин; преподобномученики игумен Мефодий (Иванов), иеромонах Пахомий Скановский (Ионов), иеромонах Герасим (Сухов); преподобноисповедники архимандрит Гавриил Мелекесский (Игошкин) и архимандрит Александр Санаксарский (Уродов); священноисповедник иерей Иоанн Оленевский (Калинин); преподобномученицы игумения Ева Чимкентская (Павлова) и монахиня Елена (Асташкина); мученица Агриппина Киселева Карагандинская. Иерей Николай Прозоров был канонизирован Русской Православной Церковью за рубежом в 1981 году.
Данный «Мортиролог» интересен еще и тем, что в нем очень много поистине уникальных фотографий.
От Пензенской епархии на канонизацию было представлено четверо кандидатов: старец-иерей Иоанн Оленевский, епископ Феодор (Смирнов) и пострадавшие с ним священники Гавриил Архангельский и Василий Смирнов. Остальные были выдвинуты другими епархиями. Днем памяти новомучеников и исповедников Пензенских установлено 4 сентября, являющийся днем кончины Владыки Феодора (Смирнова) и с ним убиенных.
Конечно, сегодня практически все поименованные в мартирологе люди реабилитированы. Но что означает этот факт? Это не более, чем естественный результат демократизации нашего общества, но к биографии этих людей, уже совершивших свой мученический подвиг, он ничего существенного не добавляет.
Продолжение следует…
Информация