Кому бессмертие, а кому позор (часть 3)
Их подвиг и судьбы безвестны
Судьба женщин-военнослужащих другой полуроты до конца не выяснена. Возможно, объяснение этой исторической загадки кроется в воспоминаниях «Штурм Зимнего дворца» начальника Школы прапорщиков Северного фронта полковника О. фон Прюссинга. Он прибыл рано утром 25 октября на Дворцовую площадь вместе с 4-мя ротами юнкеров в распоряжение штаба Петроградского военного округа. В тот же день к нему прибыло подкрепление из женского батальона в составе 224 ударниц. Далее полковник вспоминал, что многие ударницы погибли или попали в плен в боях за Зимний дворец. Когда в 11 часов вечера после захвата Зимнего полковник вместе с уцелевшими юнкерами покидал дворец, в строю стояло 26 ударниц, переодетых в форму юнкеров. Все направились на вокзал и убыли к месту дислокации школы прапорщиков в Гатчину. По приведенным данным, потери доброволиц убитыми и захваченными восставшими составили 198 человек. Можно ли безоговорочно доверять этим воспоминаниям? Видимо, нет, поскольку некоторые из приведенных в них фактов упоминаются впервые и нуждаются в дополнительной проверке. Например, полковник свидетельствовал о беспримерной жестокости солдат и красногвардейцев. «Тем не менее большинство ударниц все же попали в лапы разъярившихся бандитов. – писал он, - Всего, что они с ними сотворили, я описать не могу — бумага не выдержит. Большинство были раздеты, изнасилованы и при посредстве воткнутых в них штыков посажены вертикально на баррикады». Оставим пока это свидетельство участника событий без комментариев.
В названных ранее воспоминаниях участника обороны Зимнего поручика А. Синегуба из школы прапорщиков инженерных войск, есть упоминание о наступательных действиях ударниц. Он присутствовал, когда доброволицы добились разрешения начальника обороны дворца на проведение вылазки в захваченный восставшими Главный штаб. Своей боевой задачей они считали силовое освобождение находившегося там, по их словам, бывшего Верховного главнокомандующего генерала Алексеева. Попытки убедить их в том, что генерала там нет, результата не дали. Ударницы настаивали на своем и начальник обороны полковник А. Ананьев (кстати, брат поручика Синегуба) уступил их просьбе с условием, что они после сразу же вернутся во дворец.
Поручик значительно позже, уже находясь в эмиграции, опубликовал свои воспоминания в 4-м томе издававшегося тогда в Берлине многотомника «Архив русской революции». Он утверждал, что на его глазах рота женского батальона строем вышла из-за баррикад и направилась через дворцовую площадь. «И в тот же момент снова загорелись потухшие было фонари, - вспоминал А. Синегуб, - и я увидел выстроившуюся роту ударниц, стоявшую лицом ко дворцу и правым флангом к выходу из-за баррикад по направлению Миллионной улицы. «Равняйсь. Смирно, - покрывая щелканье пуль о стены, о баррикады и верхушку ворот, командовала, стоя перед фронтом ударниц, женщина–офицер. - На руку. Направо. Шагом марш. - И, вынув револьвер из кобуры, женщина–офицер побежала к голове роты». Но и в этом свидетельстве очевидца есть не вполне понятные моменты. Например, откуда в женском батальоне могла взяться женщина-офицер, когда известно, что все офицеры 1-го Петроградского женского батальона были мужчинами? Не ясна и дальнейшая судьба этих доброволиц. И точно ли, что в вылазке по освобождению одного человека, даже в генеральском чине, участвовала вся рота ударниц? Для таких задач обычно используют гораздо меньшее число солдат. Да и строем под обстрелом не ходят. В общем, сомнительное наблюдение для поручика-фронтовика, кем являлся А. Синегуб. Что касается ударниц, то, возможно, речь в обоих случаях идет об одном и том же отряде.
Позже, попав в казармы Преображенского полка с просьбой о военной помощи защитникам дворца, он услышал стрельбу и узнал от сопровождавшего его солдата о судьбе ударниц. «Теперь пулеметы стучали громче. – вспоминал поручик. - Местами щелкали винтовки. «Расстреливают, - прервал молчание солдат. Кого? - справился я. Ударниц! - И, помолчав, добавил: - Ну и бабы, бедовые. Одна полроты выдержала. Ребята и натешились! Они у нас. А вот что отказывается или больна которая, ту сволочь сейчас к стенке!..». Как видим, здесь опять упоминаются уже не один раз называвшиеся казармы Павловского и Преображенского полков. В первые же дни после октябрьских событий современники писали и говорили именно об этих казармах как о местах бесчинств и надругательств над доброволицами. Прошли этот же путь через павловские казармы, но с благоприятным для них исходом, и арестованные ударницы полуроты, среди которых была М. Бочарникова. На их счастье, полковой комитет павловцев принял решение отправить их в казармы Гренадерского полка.
Свидетельства очевидцев октябрьского переворота не совпадают
Как часто бывает, участники и очевидцы событий, вполне искренне заблуждаясь, излагают или мысленно конструируют свои версии тех или иных событий. Тогда на помощь приходят документы, если они, конечно, сохранились. В качестве примера рассмотрим вопрос о численности ударниц во дворце. Известно, что это была 2-я рота женского батальона. Ее штатная численность 280 человек вместе с офицерами, унтер-офицерами и другими военнослужащими. Джон Рид назвал численность увиденных им во дворце доброволиц другую – 250 человек. Полковник, к которому, с его слов, рота ударниц прибыла в качестве подкрепления, назвал 224 женщины-солдата.
В других опубликованных воспоминаниях очевидцев называется число ударниц в пределах от 130 до 141 человека. Распоряжением Военно-революционного комитета от 26 октября 1917 года, оформленным на бланке со штампом военного отдела исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов предписывалось немедленно освободить 130 женщин женского ударного батальона, арестованных в помещении Гренадерского полка. В тот же день комиссар гвардейского Гренадерского полка А. Ильин-Женевский доложил Военно-революционному комитету о том, что в полку под арестом на тот момент времени находилось 137 солдат-женщин ударного батальона, арестованных во дворце. Возникает, законный вопрос – так сколько же было защитниц Зимнего на самом деле и где остальные?
Поскольку сразу найти убедительный ответ не получалось, то со временем некоторые историки стали писать о том, что, якобы, была оставлена на Дворцовой площади не вся 2-я рота, а только часть ее в составе полуроты. Иными словами, вместо поиска истины началась подгонка количественных показателей. Даже несмотря на то, что новые цифры не совпадают с теми, что называли офицеры женского батальона и непосредственные участники тех событий.
Но, если и принять эту другую численность доброволиц как рабочую версию, то возникают новые вопросы. Куда бесследно исчезла другая полурота? Ведь это почти полторы сотни вооруженных ударниц с полученными перед парадом боевыми патронами. Нет подтверждений, что они прибыли после парада в лагерь в Левашово. Кто ими командовал? Есть ли какие-либо свидетельства командиров и других ударниц, что 1-й и 2-й взводы 2-й роты женского батальона не были куда-то еще отправлены по распоряжению командования? Почему вернувшаяся через двое суток 2-я полурота не застала в Левашово своих сослуживиц из 1-й полуроты?
Как все это объяснял командир 2-й роты поручик Сомов? Где он все это время был? Эти вопросы к офицеру возникли после того, как были обнародованы документы, свидетельствующие о том, что ротный командир не прибыл на построение на Дворцовой площади 24 октября, сказавшись больным на квартире. Такое допускалось, но не в таких ответственных случаях. Когда он все-таки появился в Зимнем дворце? То, что он там был подтверждала в своих воспоминаниях Мария Бочарникова. Как видим, вопросов больше, чем ответов.
Конец военной службе доброволиц
Вечером 26 октября задержанных ударниц из казарм Гренадерского полка под конвоем отправили на Финляндский вокзал и посадили в поезд до Левашово. Но там они увидели опустевший лагерь. Женского батальона на месте не было. Утром следующего дня в лагерь пришли командиры и поручик Верный в их числе. Удивительно, но доброволицы 2-й полуроты после всех постигших их переживаний, не утратили свой боевой дух. Поэтому они вновь вооружились и заняли круговую оборону. Правда, патронов нашлось только около 100 штук. Послали во все стороны разведчиков для поиска боеприпасов. Отправился гонец и в установленное новое расположение женского батальона.
Однако боеприпасы вовремя не доставили. Может и к лучшему. Когда спустя время прибыли 4 роты красногвардейцев, чтобы разоружить доброволиц, было решено тянуть время в переговорах. И, если успеют доставить патроны, то вступить в бой. «Мы хотели защищать себя самих, - вспоминала Мария Бочарникова, - быть может, от горькой участи». Но патроны не подвезли и доброволицам пришлось во второй раз за несколько дней снова сдаться и сложить оружие. В ту пору их осталось в роте только 150 человек.
Тем временем женский батальон был расформирован. Командир батальона куда-то исчез и командование принял штабс-капитан Шагал. Доброволицы стали разъезжаться по домам. Именно в это время, а не при штурме Зимнего дворца, они, безоружные, бесправные и беззащитные стали легкой добычей деморализованных солдат и матросов. Бочарникова вспоминала о нескольких известных ей случаях массовых (групповых) надругательствах над доброволицами. Пострадали десятки женщин-солдат. В то лихое время такие случаи и часто со смертельным исходом для ударниц стали обыденным делом.
Взгляд на события со стороны большевиков
После выстрела «Авроры» вновь началась активная перестрелка, затихшая лишь около 10 часов вечера 25 октября. «Женский ударный батальон, - вспоминал один из военных организаторов захвата Зимнего дворца Подвойский, - первый не выдержал огня и сдался». Так с легкой руки начальника военного отдела исполкома Петросовета и члена ВРК возник миф, который позже литературно оформил Владимир Маяковский.
Новой революционной власти публичное обсуждение боевых действий против женщин-доброволиц было политически и идеологически невыгодно. Столичная публика и без того была взбудоражена рассказами и слухами о массовых насилиях над ударницами в солдатских казармах. Надо было снимать этот социальный накал среди жителей, чтобы не допустить массовых акций протеста. С этой целью распространялась информация о том, что революционно настроенные солдаты и матросы к ударницам относились добродушно и советовали им поскорее сменить штаны на юбки.
Для того, чтобы предотвратить дальнейшее распространение слухов об имевших место насилиях, в газете «Правда» сразу после октябрьского переворота было опубликовано письмо нескольких доброволиц из женского батальона. В нем ударницы подтверждали, что никакого насилия и бесчинств по отношению к ним не было. Они особо подчеркивали, что все это ложные и клеветнические измышления, распространяемые злонамеренными лицами. Очередной загадкой стал тот факт, что изначально письмо ударниц было адресовано редакции эссеровской газеты «Дело народа», а было опубликовано оно почему-то в большевистской «Правде». В этой связи газета «Дело народа» в те дни обратилась с просьбой к подписавшим письмо ударницам прийти в редакцию и помочь разобраться в вопросах, связанных с разоружением женского батальона. Скорее всего, эта встреча не состоялась, поскольку больше об этом нигде не упоминалось.
Продолжение следует...
Судьба женщин-военнослужащих другой полуроты до конца не выяснена. Возможно, объяснение этой исторической загадки кроется в воспоминаниях «Штурм Зимнего дворца» начальника Школы прапорщиков Северного фронта полковника О. фон Прюссинга. Он прибыл рано утром 25 октября на Дворцовую площадь вместе с 4-мя ротами юнкеров в распоряжение штаба Петроградского военного округа. В тот же день к нему прибыло подкрепление из женского батальона в составе 224 ударниц. Далее полковник вспоминал, что многие ударницы погибли или попали в плен в боях за Зимний дворец. Когда в 11 часов вечера после захвата Зимнего полковник вместе с уцелевшими юнкерами покидал дворец, в строю стояло 26 ударниц, переодетых в форму юнкеров. Все направились на вокзал и убыли к месту дислокации школы прапорщиков в Гатчину. По приведенным данным, потери доброволиц убитыми и захваченными восставшими составили 198 человек. Можно ли безоговорочно доверять этим воспоминаниям? Видимо, нет, поскольку некоторые из приведенных в них фактов упоминаются впервые и нуждаются в дополнительной проверке. Например, полковник свидетельствовал о беспримерной жестокости солдат и красногвардейцев. «Тем не менее большинство ударниц все же попали в лапы разъярившихся бандитов. – писал он, - Всего, что они с ними сотворили, я описать не могу — бумага не выдержит. Большинство были раздеты, изнасилованы и при посредстве воткнутых в них штыков посажены вертикально на баррикады». Оставим пока это свидетельство участника событий без комментариев.
В названных ранее воспоминаниях участника обороны Зимнего поручика А. Синегуба из школы прапорщиков инженерных войск, есть упоминание о наступательных действиях ударниц. Он присутствовал, когда доброволицы добились разрешения начальника обороны дворца на проведение вылазки в захваченный восставшими Главный штаб. Своей боевой задачей они считали силовое освобождение находившегося там, по их словам, бывшего Верховного главнокомандующего генерала Алексеева. Попытки убедить их в том, что генерала там нет, результата не дали. Ударницы настаивали на своем и начальник обороны полковник А. Ананьев (кстати, брат поручика Синегуба) уступил их просьбе с условием, что они после сразу же вернутся во дворец.
Поручик значительно позже, уже находясь в эмиграции, опубликовал свои воспоминания в 4-м томе издававшегося тогда в Берлине многотомника «Архив русской революции». Он утверждал, что на его глазах рота женского батальона строем вышла из-за баррикад и направилась через дворцовую площадь. «И в тот же момент снова загорелись потухшие было фонари, - вспоминал А. Синегуб, - и я увидел выстроившуюся роту ударниц, стоявшую лицом ко дворцу и правым флангом к выходу из-за баррикад по направлению Миллионной улицы. «Равняйсь. Смирно, - покрывая щелканье пуль о стены, о баррикады и верхушку ворот, командовала, стоя перед фронтом ударниц, женщина–офицер. - На руку. Направо. Шагом марш. - И, вынув револьвер из кобуры, женщина–офицер побежала к голове роты». Но и в этом свидетельстве очевидца есть не вполне понятные моменты. Например, откуда в женском батальоне могла взяться женщина-офицер, когда известно, что все офицеры 1-го Петроградского женского батальона были мужчинами? Не ясна и дальнейшая судьба этих доброволиц. И точно ли, что в вылазке по освобождению одного человека, даже в генеральском чине, участвовала вся рота ударниц? Для таких задач обычно используют гораздо меньшее число солдат. Да и строем под обстрелом не ходят. В общем, сомнительное наблюдение для поручика-фронтовика, кем являлся А. Синегуб. Что касается ударниц, то, возможно, речь в обоих случаях идет об одном и том же отряде.
Позже, попав в казармы Преображенского полка с просьбой о военной помощи защитникам дворца, он услышал стрельбу и узнал от сопровождавшего его солдата о судьбе ударниц. «Теперь пулеметы стучали громче. – вспоминал поручик. - Местами щелкали винтовки. «Расстреливают, - прервал молчание солдат. Кого? - справился я. Ударниц! - И, помолчав, добавил: - Ну и бабы, бедовые. Одна полроты выдержала. Ребята и натешились! Они у нас. А вот что отказывается или больна которая, ту сволочь сейчас к стенке!..». Как видим, здесь опять упоминаются уже не один раз называвшиеся казармы Павловского и Преображенского полков. В первые же дни после октябрьских событий современники писали и говорили именно об этих казармах как о местах бесчинств и надругательств над доброволицами. Прошли этот же путь через павловские казармы, но с благоприятным для них исходом, и арестованные ударницы полуроты, среди которых была М. Бочарникова. На их счастье, полковой комитет павловцев принял решение отправить их в казармы Гренадерского полка.
Свидетельства очевидцев октябрьского переворота не совпадают
Как часто бывает, участники и очевидцы событий, вполне искренне заблуждаясь, излагают или мысленно конструируют свои версии тех или иных событий. Тогда на помощь приходят документы, если они, конечно, сохранились. В качестве примера рассмотрим вопрос о численности ударниц во дворце. Известно, что это была 2-я рота женского батальона. Ее штатная численность 280 человек вместе с офицерами, унтер-офицерами и другими военнослужащими. Джон Рид назвал численность увиденных им во дворце доброволиц другую – 250 человек. Полковник, к которому, с его слов, рота ударниц прибыла в качестве подкрепления, назвал 224 женщины-солдата.
В других опубликованных воспоминаниях очевидцев называется число ударниц в пределах от 130 до 141 человека. Распоряжением Военно-революционного комитета от 26 октября 1917 года, оформленным на бланке со штампом военного отдела исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов предписывалось немедленно освободить 130 женщин женского ударного батальона, арестованных в помещении Гренадерского полка. В тот же день комиссар гвардейского Гренадерского полка А. Ильин-Женевский доложил Военно-революционному комитету о том, что в полку под арестом на тот момент времени находилось 137 солдат-женщин ударного батальона, арестованных во дворце. Возникает, законный вопрос – так сколько же было защитниц Зимнего на самом деле и где остальные?
Поскольку сразу найти убедительный ответ не получалось, то со временем некоторые историки стали писать о том, что, якобы, была оставлена на Дворцовой площади не вся 2-я рота, а только часть ее в составе полуроты. Иными словами, вместо поиска истины началась подгонка количественных показателей. Даже несмотря на то, что новые цифры не совпадают с теми, что называли офицеры женского батальона и непосредственные участники тех событий.
Но, если и принять эту другую численность доброволиц как рабочую версию, то возникают новые вопросы. Куда бесследно исчезла другая полурота? Ведь это почти полторы сотни вооруженных ударниц с полученными перед парадом боевыми патронами. Нет подтверждений, что они прибыли после парада в лагерь в Левашово. Кто ими командовал? Есть ли какие-либо свидетельства командиров и других ударниц, что 1-й и 2-й взводы 2-й роты женского батальона не были куда-то еще отправлены по распоряжению командования? Почему вернувшаяся через двое суток 2-я полурота не застала в Левашово своих сослуживиц из 1-й полуроты?
Как все это объяснял командир 2-й роты поручик Сомов? Где он все это время был? Эти вопросы к офицеру возникли после того, как были обнародованы документы, свидетельствующие о том, что ротный командир не прибыл на построение на Дворцовой площади 24 октября, сказавшись больным на квартире. Такое допускалось, но не в таких ответственных случаях. Когда он все-таки появился в Зимнем дворце? То, что он там был подтверждала в своих воспоминаниях Мария Бочарникова. Как видим, вопросов больше, чем ответов.
Конец военной службе доброволиц
Вечером 26 октября задержанных ударниц из казарм Гренадерского полка под конвоем отправили на Финляндский вокзал и посадили в поезд до Левашово. Но там они увидели опустевший лагерь. Женского батальона на месте не было. Утром следующего дня в лагерь пришли командиры и поручик Верный в их числе. Удивительно, но доброволицы 2-й полуроты после всех постигших их переживаний, не утратили свой боевой дух. Поэтому они вновь вооружились и заняли круговую оборону. Правда, патронов нашлось только около 100 штук. Послали во все стороны разведчиков для поиска боеприпасов. Отправился гонец и в установленное новое расположение женского батальона.
Однако боеприпасы вовремя не доставили. Может и к лучшему. Когда спустя время прибыли 4 роты красногвардейцев, чтобы разоружить доброволиц, было решено тянуть время в переговорах. И, если успеют доставить патроны, то вступить в бой. «Мы хотели защищать себя самих, - вспоминала Мария Бочарникова, - быть может, от горькой участи». Но патроны не подвезли и доброволицам пришлось во второй раз за несколько дней снова сдаться и сложить оружие. В ту пору их осталось в роте только 150 человек.
Тем временем женский батальон был расформирован. Командир батальона куда-то исчез и командование принял штабс-капитан Шагал. Доброволицы стали разъезжаться по домам. Именно в это время, а не при штурме Зимнего дворца, они, безоружные, бесправные и беззащитные стали легкой добычей деморализованных солдат и матросов. Бочарникова вспоминала о нескольких известных ей случаях массовых (групповых) надругательствах над доброволицами. Пострадали десятки женщин-солдат. В то лихое время такие случаи и часто со смертельным исходом для ударниц стали обыденным делом.
Взгляд на события со стороны большевиков
После выстрела «Авроры» вновь началась активная перестрелка, затихшая лишь около 10 часов вечера 25 октября. «Женский ударный батальон, - вспоминал один из военных организаторов захвата Зимнего дворца Подвойский, - первый не выдержал огня и сдался». Так с легкой руки начальника военного отдела исполкома Петросовета и члена ВРК возник миф, который позже литературно оформил Владимир Маяковский.
Новой революционной власти публичное обсуждение боевых действий против женщин-доброволиц было политически и идеологически невыгодно. Столичная публика и без того была взбудоражена рассказами и слухами о массовых насилиях над ударницами в солдатских казармах. Надо было снимать этот социальный накал среди жителей, чтобы не допустить массовых акций протеста. С этой целью распространялась информация о том, что революционно настроенные солдаты и матросы к ударницам относились добродушно и советовали им поскорее сменить штаны на юбки.
Для того, чтобы предотвратить дальнейшее распространение слухов об имевших место насилиях, в газете «Правда» сразу после октябрьского переворота было опубликовано письмо нескольких доброволиц из женского батальона. В нем ударницы подтверждали, что никакого насилия и бесчинств по отношению к ним не было. Они особо подчеркивали, что все это ложные и клеветнические измышления, распространяемые злонамеренными лицами. Очередной загадкой стал тот факт, что изначально письмо ударниц было адресовано редакции эссеровской газеты «Дело народа», а было опубликовано оно почему-то в большевистской «Правде». В этой связи газета «Дело народа» в те дни обратилась с просьбой к подписавшим письмо ударницам прийти в редакцию и помочь разобраться в вопросах, связанных с разоружением женского батальона. Скорее всего, эта встреча не состоялась, поскольку больше об этом нигде не упоминалось.
Продолжение следует...
Информация