Дети, война и память
Статья от 2018-04-18
Большая и страшная война отодвигается от нас все дальше. Все меньше остается ее участников, свидетелей и очевидцев. Тем ценнее воспоминания каждого из них о том страшном времени.
Жительница подмосковного Домодедова Татьяна Куковенко – человек удивительной судьбы. Все ее детство прошло под знаком ужаса, голода и смерти. Родители ее до войны переехали из Смоленска в деревню Ченцово, под Можайск. Отец Татьяны, Иосиф Соколов, был плотником – золотые руки. Он достаточно быстро срубил для своей многодетной семьи отличный дом. В этом доме до войны не затихали детские голоса – жена Иосифа Акулина нарожала ему шестерых детей.
Оккупация
А потом грянула война. Немцы стали подходить к Москве. Положение было отчаянным. Иосифа, несмотря на шестерых по лавкам, мобилизовали на фронт. Он обнял жену, детей, поцеловал трехлетнюю Таню и в колонне своих односельчан отправился в сторону Москвы. Маленькие дети мобилизованных долго бежали вдоль колонны, провожая своих отцов. Многие мужчины не могли сдержать слез. Потом провожающие сгрудились на пригорке и махали рукой вслед своим уходящим на войну отцам и братьям до тех пор, пока они не скрылись за линией горизонта.
Шестеро детей Иосифа Соколова остались с матерью. Война приближалась к их селу. И зимой 1942 года в Ченцово вошли немцы. Дом Соколовых они облюбовали сразу – он был теплый, просторный и понравился пехотинцам в серых шинелях больше всего. Сюда заселился целый взвод. И начались для семьи Иосифа дни непроходящего кошмара.
Немцы оказались форменными извергами. Местных жителей они не считали за людей. Живущие в доме Соколовых оккупанты глумились над детьми постоянно. По ночам, когда солдатам было холодно спать, они срывали с лежащих на печи детей одежду и укрывались ею. А раздетые дети жались другу к другу, пытаясь согреть брата или сестру своим телом. Но тут в бой вступала бабушка Тани, Анисия Шейко. Бабушка Анисия не боялась ни черта, ни смерти, ни оккупантов. Она срывала со спящих немцев детскую одежду и снова укутывала в нее своих внучат. Анисия вообще не давала немцам спуску. Когда вспыхивал очередной конфликт, она нападала на немцев и колотила их с размаху кулаками, била локтями, пинала ногами. Ее твердые маленькие кулачки при этом мелькали в воздухе, как лопасти мельницы. Немцы со смехом отбивались от нее, но уступали-таки требованиям «рус Анисьи». Их забавляла эта энергичная и непокорная русская бабушка.
Взрослые девушки в деревне вообще боялись выходить на улицу. Немцы открыли на них в селе настоящую охоту. Те дома, в которых жили потенциальные жертвы, они помечали черными крестами. У соседа-кузнеца было три взрослых дочери. После одной из попоек немцы решили развлечься. Сначала они обратили внимание на старшую сестру Тани. Но ее бабушка предусмотрительно отправила к соседу. Тот спрятал ее в подполе вместе со своими дочерьми, а на крышку подпола поставил стол. Немцы гурьбой ввалились к нему в дом. Не найдя потенциальной жертвы, они стали избивать самого кузнеца. Девушки тихо сидели в подполе и слышали злобные крики немцев, глухие удары и то, как тело их отца с грохотом падает на пол.
Однажды оккупанты схватили кого-то из местных партизан. После долгих пыток они решили его публично повесить. На место казни согнали всю деревню. Маленькая Таня тоже была там вместе с матерью. В момент казни мать закрыла ей лицо ладонью. Но Тане запомнилось, что перед повешением немцы завязали партизану глаза окровавленными портянками.
А потом «постояльцы» узнали о связи матери Тани с партизанами. И тут же решили ее расстрелять. Они ворвались в дом, схватили Акулину Прокофьевну за волосы, поставили к стенке и вскинули винтовки. Бабушка Анисия кинулась спасать дочь. Ее ударили по голове прикладом так, что она потеряла сознание и рухнула без чувств. Все сидящие в избе дети закричали и заплакали в голос. Но тут в дом вошел офицер. Увидев детей, он рыкнул на своих солдат: «Нихт шиссен, кляйне киндер!» («Не стрелять – маленькие дети!»). Солдаты нехотя подчинились. А потом, когда офицер ушел в штаб, вытащили мать на улицу – босой в снег – и сделали несколько залпов у нее над головой, справа и слева, а также выстрелили под ноги. Женщина без чувств упала в снег. Ее принесли домой пришедшая к тому времени в себя бабушка и внуки.
Бабушка Анисия от того удара прикладом полностью потеряла слух. Из-за этого она погибла. Как-то она пошла на железнодорожную станцию – за сухарями для внуков – и не услышала ни шума приближающегося поезда, ни сигналов машиниста. Поезд ее и снес. Хоронили Анисию Шейко всем селом – и стар и млад. Пришли даже те, кто совсем мало ее знал. В то время общие несчастья очень сильно сплачивали людей.
С трехлетней Таней немцы тоже не церемонились. Они несколько раз выбрасывали ее на улицу, в снег. Вслед за ней тут же выбегала старшая сестра, накрывала ее, лежащую в снегу, овчинным полушубком, быстро заворачивала в него и, словно любимую куклу, несла обратно в дом.
Из немцев вменяемым оказался только один – начпрод. Перед наступлением Красной Армии он забежал в дом к Соколовым и из-под полы передал им два килограмма сахара. Потом достал свою семейную фотографию и стал показывать Акулине пальцем на своих детей. В глазах у него стояли слезы. «Наверное, смерть свою чует», – догадалась Акулина.
Этот сахар мама разложила на шесть кучек – прямо на столе. Дети накрывали каждый столбик краюшкой хлеба и ели его. Хлеб мама пекла из опилок, гнилого картофеля и крапивы – муки тогда в селе не было. Для Тани это лакомство было самой вкусной едой за все время оккупации.
Освобождение
А потом пришла Красная Армия. В Можайском районе вспыхнули ожесточенные бои. Практически все «постояльцы» Соколовых полегли в тех боях. Первым действительно погиб начпрод, угостивший детей на прощание сахаром. Но те, кто выжил, при отступлении подожгли Ченцово и все окрестные села. Черный дым пожарищ заволок весь горизонт. Дом Соколовых тоже сожгли. Всю семью до этого выгнали на мороз. Деревянный дом полыхал на их глазах, и в детских слезах отражались лижущие стены дома красные языки пламени.
В тех боях возле деревни Ченцово погибло много красноармейцев. Их мерзлые, задубевшие тела лежали вдоль берега реки. Руки многих убитых крепко сжимали винтовки. Акулина Прокофьевна ходила от одного погибшего солдата к другому, переворачивала их задубевшие тела лицом вверх, оплакивая каждого из павших. Она хотела узнать, нет ли среди погибших ее мужа – Иосифа. Среди павших его не было. Как потом выяснилось, отец шестерых детей Иосиф Соколов погиб позже, во время боев на Луганщине.
Осмотрев и оплакав убитых, погорельцы всей семьей пошли искать дальнейшего приюта. Но в других селах тоже все выгорело дотла. Один из мужчин пустил Соколовых в свою баню. Баня топилась по-черному. Здесь вся семья Соколовых наконец-то смогла помыться. А маленькая Таня непрерывно плакала от голода и дыма.
Один из офицеров Красной Армии, увидев погорельцев, приказал бойцам построить для многодетной семьи хоть какую-то времянку. Солдаты стахановскими темпами строили ее день и ночь. В этой хате Соколовы прожили до конца войны. Крыша у нее была из соломы и часто протекала во время дождя. Тогда под эти струи вся семья быстро ставила тазы и ведра. Когда дул ветер, солома с крыши разлеталась по всей деревне.
После ухода немцев жизнь в селе стала потихоньку налаживаться. У сельчан появилась скотина (ту, которая была до этого, немцы вырезали подчистую). Ченцовцы перестали голодать. Когда стадо вечером под присмотром пастуха возвращалось по главной деревенской улице домой на вечернюю дойку, на всем пути его следования долго еще висел запах парного молока. Этот вкусный запах – самое приятное воспоминание Тани о ее уже послевоенном детстве.
Дети уже не голодали, но им остро не хватало обуви и одежды. Одну пару обуви носили несколько человек. Когда старшие дети возвращались со школы, младшие напихивали в их ботинки бумагу, тряпки и выбегали в них играть на улицу.
Хозяйственная и домовитая Акулина завела корову, свиней. Когда свинья была беременной, ее на опорос заносили в дом. За ней ухаживали, как за человеком, и следили в оба. Хозяйка боялась, что свиноматка задавит своей массой кого-то из новорожденных. «Берегите поросят, – говорила мама своим детям. – Каждый из них – это платье, куртка или обувь для кого-то из вас».
Мирная жизнь налаживалась. Но в ней и детям, и Акулине каждый день остро не хватало только одного – Иосифа.
Иосиф и Акулина
А потом война закончилась. Мама Тани до последнего отказывалась верить в гибель своего мужа. Через деревню день и ночь шли домой возвращающиеся с фронта солдаты – усталые, запыленные, седые. И к каждому из них, проходящему мимо дома, подбегала Акулина Прокофьевна: служивый, а не встречал ли ты случаем на войне рядового Иосифа Соколова? Служивые извинялись, виновато отводили взгляд, разводили руками. Некоторые просили воды. Акулина угощала их хлебом и молоком. А потом, бессильно опустив руки, долго сидела возле окна, глядя куда-то вдаль. «Если бы я была голубем, взмахнула бы крылами и полетела далеко-далеко, чтобы хоть одним глазком увидеть своего Иосифа – среди живых ли, или среди мертвых», – говорила она иногда детям.
Пережившая ужасы немецкой оккупации Татьяна Куковенко до сих пор чуть не каждый день вспоминает погибшего на войне отца и свою маму, Акулину Соколову. Ее до сих пор гложет смутное чувство вины за то, что она в своей жизни не сделала для нее чего-то очень важного.
А довоенные черно-белые фотографии Иосифа и Акулины висят на стене ее квартиры рядышком. Как будто они и не разлучались никогда.
Большая и страшная война отодвигается от нас все дальше. Все меньше остается ее участников, свидетелей и очевидцев. Тем ценнее воспоминания каждого из них о том страшном времени.
Жительница подмосковного Домодедова Татьяна Куковенко – человек удивительной судьбы. Все ее детство прошло под знаком ужаса, голода и смерти. Родители ее до войны переехали из Смоленска в деревню Ченцово, под Можайск. Отец Татьяны, Иосиф Соколов, был плотником – золотые руки. Он достаточно быстро срубил для своей многодетной семьи отличный дом. В этом доме до войны не затихали детские голоса – жена Иосифа Акулина нарожала ему шестерых детей.
Татьяна Куковенко (справа)
Оккупация
А потом грянула война. Немцы стали подходить к Москве. Положение было отчаянным. Иосифа, несмотря на шестерых по лавкам, мобилизовали на фронт. Он обнял жену, детей, поцеловал трехлетнюю Таню и в колонне своих односельчан отправился в сторону Москвы. Маленькие дети мобилизованных долго бежали вдоль колонны, провожая своих отцов. Многие мужчины не могли сдержать слез. Потом провожающие сгрудились на пригорке и махали рукой вслед своим уходящим на войну отцам и братьям до тех пор, пока они не скрылись за линией горизонта.
Шестеро детей Иосифа Соколова остались с матерью. Война приближалась к их селу. И зимой 1942 года в Ченцово вошли немцы. Дом Соколовых они облюбовали сразу – он был теплый, просторный и понравился пехотинцам в серых шинелях больше всего. Сюда заселился целый взвод. И начались для семьи Иосифа дни непроходящего кошмара.
Немцы оказались форменными извергами. Местных жителей они не считали за людей. Живущие в доме Соколовых оккупанты глумились над детьми постоянно. По ночам, когда солдатам было холодно спать, они срывали с лежащих на печи детей одежду и укрывались ею. А раздетые дети жались другу к другу, пытаясь согреть брата или сестру своим телом. Но тут в бой вступала бабушка Тани, Анисия Шейко. Бабушка Анисия не боялась ни черта, ни смерти, ни оккупантов. Она срывала со спящих немцев детскую одежду и снова укутывала в нее своих внучат. Анисия вообще не давала немцам спуску. Когда вспыхивал очередной конфликт, она нападала на немцев и колотила их с размаху кулаками, била локтями, пинала ногами. Ее твердые маленькие кулачки при этом мелькали в воздухе, как лопасти мельницы. Немцы со смехом отбивались от нее, но уступали-таки требованиям «рус Анисьи». Их забавляла эта энергичная и непокорная русская бабушка.
Взрослые девушки в деревне вообще боялись выходить на улицу. Немцы открыли на них в селе настоящую охоту. Те дома, в которых жили потенциальные жертвы, они помечали черными крестами. У соседа-кузнеца было три взрослых дочери. После одной из попоек немцы решили развлечься. Сначала они обратили внимание на старшую сестру Тани. Но ее бабушка предусмотрительно отправила к соседу. Тот спрятал ее в подполе вместе со своими дочерьми, а на крышку подпола поставил стол. Немцы гурьбой ввалились к нему в дом. Не найдя потенциальной жертвы, они стали избивать самого кузнеца. Девушки тихо сидели в подполе и слышали злобные крики немцев, глухие удары и то, как тело их отца с грохотом падает на пол.
Однажды оккупанты схватили кого-то из местных партизан. После долгих пыток они решили его публично повесить. На место казни согнали всю деревню. Маленькая Таня тоже была там вместе с матерью. В момент казни мать закрыла ей лицо ладонью. Но Тане запомнилось, что перед повешением немцы завязали партизану глаза окровавленными портянками.
А потом «постояльцы» узнали о связи матери Тани с партизанами. И тут же решили ее расстрелять. Они ворвались в дом, схватили Акулину Прокофьевну за волосы, поставили к стенке и вскинули винтовки. Бабушка Анисия кинулась спасать дочь. Ее ударили по голове прикладом так, что она потеряла сознание и рухнула без чувств. Все сидящие в избе дети закричали и заплакали в голос. Но тут в дом вошел офицер. Увидев детей, он рыкнул на своих солдат: «Нихт шиссен, кляйне киндер!» («Не стрелять – маленькие дети!»). Солдаты нехотя подчинились. А потом, когда офицер ушел в штаб, вытащили мать на улицу – босой в снег – и сделали несколько залпов у нее над головой, справа и слева, а также выстрелили под ноги. Женщина без чувств упала в снег. Ее принесли домой пришедшая к тому времени в себя бабушка и внуки.
Бабушка Анисия от того удара прикладом полностью потеряла слух. Из-за этого она погибла. Как-то она пошла на железнодорожную станцию – за сухарями для внуков – и не услышала ни шума приближающегося поезда, ни сигналов машиниста. Поезд ее и снес. Хоронили Анисию Шейко всем селом – и стар и млад. Пришли даже те, кто совсем мало ее знал. В то время общие несчастья очень сильно сплачивали людей.
С трехлетней Таней немцы тоже не церемонились. Они несколько раз выбрасывали ее на улицу, в снег. Вслед за ней тут же выбегала старшая сестра, накрывала ее, лежащую в снегу, овчинным полушубком, быстро заворачивала в него и, словно любимую куклу, несла обратно в дом.
Из немцев вменяемым оказался только один – начпрод. Перед наступлением Красной Армии он забежал в дом к Соколовым и из-под полы передал им два килограмма сахара. Потом достал свою семейную фотографию и стал показывать Акулине пальцем на своих детей. В глазах у него стояли слезы. «Наверное, смерть свою чует», – догадалась Акулина.
Этот сахар мама разложила на шесть кучек – прямо на столе. Дети накрывали каждый столбик краюшкой хлеба и ели его. Хлеб мама пекла из опилок, гнилого картофеля и крапивы – муки тогда в селе не было. Для Тани это лакомство было самой вкусной едой за все время оккупации.
Освобождение
А потом пришла Красная Армия. В Можайском районе вспыхнули ожесточенные бои. Практически все «постояльцы» Соколовых полегли в тех боях. Первым действительно погиб начпрод, угостивший детей на прощание сахаром. Но те, кто выжил, при отступлении подожгли Ченцово и все окрестные села. Черный дым пожарищ заволок весь горизонт. Дом Соколовых тоже сожгли. Всю семью до этого выгнали на мороз. Деревянный дом полыхал на их глазах, и в детских слезах отражались лижущие стены дома красные языки пламени.
В тех боях возле деревни Ченцово погибло много красноармейцев. Их мерзлые, задубевшие тела лежали вдоль берега реки. Руки многих убитых крепко сжимали винтовки. Акулина Прокофьевна ходила от одного погибшего солдата к другому, переворачивала их задубевшие тела лицом вверх, оплакивая каждого из павших. Она хотела узнать, нет ли среди погибших ее мужа – Иосифа. Среди павших его не было. Как потом выяснилось, отец шестерых детей Иосиф Соколов погиб позже, во время боев на Луганщине.
Осмотрев и оплакав убитых, погорельцы всей семьей пошли искать дальнейшего приюта. Но в других селах тоже все выгорело дотла. Один из мужчин пустил Соколовых в свою баню. Баня топилась по-черному. Здесь вся семья Соколовых наконец-то смогла помыться. А маленькая Таня непрерывно плакала от голода и дыма.
Один из офицеров Красной Армии, увидев погорельцев, приказал бойцам построить для многодетной семьи хоть какую-то времянку. Солдаты стахановскими темпами строили ее день и ночь. В этой хате Соколовы прожили до конца войны. Крыша у нее была из соломы и часто протекала во время дождя. Тогда под эти струи вся семья быстро ставила тазы и ведра. Когда дул ветер, солома с крыши разлеталась по всей деревне.
После ухода немцев жизнь в селе стала потихоньку налаживаться. У сельчан появилась скотина (ту, которая была до этого, немцы вырезали подчистую). Ченцовцы перестали голодать. Когда стадо вечером под присмотром пастуха возвращалось по главной деревенской улице домой на вечернюю дойку, на всем пути его следования долго еще висел запах парного молока. Этот вкусный запах – самое приятное воспоминание Тани о ее уже послевоенном детстве.
Дети уже не голодали, но им остро не хватало обуви и одежды. Одну пару обуви носили несколько человек. Когда старшие дети возвращались со школы, младшие напихивали в их ботинки бумагу, тряпки и выбегали в них играть на улицу.
Хозяйственная и домовитая Акулина завела корову, свиней. Когда свинья была беременной, ее на опорос заносили в дом. За ней ухаживали, как за человеком, и следили в оба. Хозяйка боялась, что свиноматка задавит своей массой кого-то из новорожденных. «Берегите поросят, – говорила мама своим детям. – Каждый из них – это платье, куртка или обувь для кого-то из вас».
Мирная жизнь налаживалась. Но в ней и детям, и Акулине каждый день остро не хватало только одного – Иосифа.
Иосиф и Акулина
А потом война закончилась. Мама Тани до последнего отказывалась верить в гибель своего мужа. Через деревню день и ночь шли домой возвращающиеся с фронта солдаты – усталые, запыленные, седые. И к каждому из них, проходящему мимо дома, подбегала Акулина Прокофьевна: служивый, а не встречал ли ты случаем на войне рядового Иосифа Соколова? Служивые извинялись, виновато отводили взгляд, разводили руками. Некоторые просили воды. Акулина угощала их хлебом и молоком. А потом, бессильно опустив руки, долго сидела возле окна, глядя куда-то вдаль. «Если бы я была голубем, взмахнула бы крылами и полетела далеко-далеко, чтобы хоть одним глазком увидеть своего Иосифа – среди живых ли, или среди мертвых», – говорила она иногда детям.
Пережившая ужасы немецкой оккупации Татьяна Куковенко до сих пор чуть не каждый день вспоминает погибшего на войне отца и свою маму, Акулину Соколову. Ее до сих пор гложет смутное чувство вины за то, что она в своей жизни не сделала для нее чего-то очень важного.
А довоенные черно-белые фотографии Иосифа и Акулины висят на стене ее квартиры рядышком. Как будто они и не разлучались никогда.
Информация